Долгая дорога к любви

– А теперь? Что с ним?

Лидия Фёдоровна выдержала значительную театральную паузу, и мстительно глядя на свою глупую дочь и торжественно напевным говором пропела:

– А сейчас Урусов Павел Антонович – генеральный директор холдинга, где ты работала. Построил особняк на берегу Волги. Женился на молодой. И всё у него «в шоколаде».

Мила с открытым ртом смотрела на мать. В её мозгу произошёл полный коллапс от услышанной информации, органы чувств потеряли ориентиры. Прошлое и настоящее соединились в точке здесь и сейчас – в маминых голубых глазах.

– Дура ты, Людка. – Не сдержалась Лидия Фёдоровна, вытирая у дочери след от кефира полотенцем. – Столько завидных женихов упустила из-за своих страстей неугомонных. Иди ты в баню. Попаришься хорошенько. Сегодня вечером на спектакль чистая пойдёшь. Вон, твой билет.

Глава 4 Баня

До комплекса банных услуг Мила шла пешком, с любопытством озираясь по сторонам, замечая каждое вторжение нового в старый уклад. Раньше, вдоль канала росли неопрятные заросли и сарайчики из подгнивших зеленоватых досок, где местные рыбаки хранили снасти. Но потом, по решению администрации, этот участок облагородили: построили велодорожку, поставили красивые скамейки для отдыха, посадили редкие цветы и кустарники. А встроенные в фонари камеры видеонаблюдения сделали прогулки жителей совершенно безопасными.

По аккуратно мощённым дорожкам мамочки прогуливали яркие, как конфетные обёртки, коляски с драгоценными свёртками внутри. ЗОЖники и велосипедисты, как и в любом парке мира, устремлялись в свой бесконечный бег за здоровьем и красотой физического тела. За ними с канала наблюдали упитанные серые утки и их – вальяжные мужья, лоснящиеся ультра-зелёным лоском селезни, ожидающие подкормки. Осенние листья плавали по холодной поверхности воды, не боясь утонуть. Прохладный воздух бодрил и покалывал её загорелые щёки.

Быстрым шагом Мила дошла до бани за полчаса. С сожалением, она узнала, что в общей бане сегодня мужской день. Но девушка кассир, обратив внимание на заграничный вид и не местный акцент высокой дамы с толстой косой, предложила ей СПА – финскую сауну, хаммам и бассейн. И за отдельную плату – массаж и косметические услуги. Милу порадовали недорогие цены. Ей выдали номерок в раздевалку и объяснили, что СПА общая с мужчинами, поэтому нельзя снимать купальник.

Очутившись наконец в сауне, Мила обомлела от восторга и неги. Как давно она не парилась! На деревянных полках лежали, в основном, молодые девушки, натирающие свои и так совершенные тела различными мазями и чудодейственными скрабами. И один невысокий парень, скорее всего спортсмен силовых видов спорта, с невероятным рисунком скульптурно вылепленных мышц, старался не обращать внимания на хихикающих красоток. Он сосредоточенно хмурил брови, всматриваясь в угли.

В хаммаме ей также невероятно понравилось. В центре просторного помещения, обложенного специальными камнями, с подсветкой, стоял огромный каменный стол для массажа. Влажный обжигающий пар придавливал распаренные тела к широким скамьям, окутывая непроглядным паром, одновременно очищая от физической грязи. Мила ощущала блаженный покой и растворение в зыбкой жаркой атмосфере. Два часа пролетели незаметно.

Разглядывая себя в зеркало женской раздевалки, Мила разочарованно отмечала все морщинки вокруг глаз и округлости на теле. А когда стала сушить волосы, совсем расстроилась: заметила много седых волос. Не может же она идти в таком виде на балет. Нужно срочно посетить салон красоты. По телефону она узнала, что есть свободный парикмахер в десяти минутах ходьбы от сауны и подтвердила время. После парилки Мила проголодалась, поэтому в буфете на первом этаже она заказала вкусный жасминовый чай со «снежинкой» – круглой булочкой с изюмом, посыпанной сахарной пудрой, из её детства.

Парикмахерская «Красотка» находилась на втором этаже торгового центра «Купец». Для полного великолепия и блистания в театре, был необходим уход за волосами: окраска корней, питательные маски и небольшое выравнивание по длине. Во Франции походы к парикмахеру обходились в круглую сумму, поэтому иногда для экономии средств Филипп сам красил ей волосы. А здесь по скидкам, цены просто смешные, главное, чтобы качество соответствовало.

Салон был закрыт, за стеклянной дверью не видно ни парикмахеров, ни мастеров по маникюру. В коридоре нервно потрескивали неоновые лампы. На дверях мастерской по изготовлению ключей – записка оригинального содержания: «Сегодня света нет и не будет. Сидите дома». Расстроенная Мила уже достала смартфон, чтобы позвонить администратору, как услышала цокот каблуков и увидела подбегающую к ней запыхавшуюся невысокую женщину в яркой куртке и с полотенцем, завёрнутым в виде чалмы, на голове.

– Вы на окраску? – закричала она, приближаясь.

– Да, я по записи на 15 часов. А салон закрыт. Я так понимаю нет электричества?

– Нет, всё скоро будет в порядке. Сказали, через пять минут. Не волнуйтесь. Проходите.

Более чем оригинально одетая дама пропустила Милу вперёд, усадила её в кресло перед квадратным голливудским зеркалом, со встроенными в него по периметру лампочками.

– Меня Наташей зовут. – представилась она. Но мне лично нравится Божена.

Наташа-Божена включила электрический чайник, поставила на столик две чашки из разных сервизов и насыпала туда по столовой ложке молотого кофе. Присела, и из нижней полки шкафчика достала пакет с миниатюрными подсохшими круассанами. Только потом сняла свою блестящую, как у космонавта, куртку. Приблизила к зеркалу своё немного опухшее лицо с мешками под глазами, тяжко вздохнула и повернулась к Миле.

– Вы не против, если я здесь голову помою? Понимаете, я тут рядом живу, в соседнем доме. Не успела. Вчера вечеринка была. С шампусем, то есть шампанским, переусердствовали с подружкой. Никак не могли остановиться. Она меня обманула: вместо одной, принесла две бутылки.

– Да, конечно, мойте. Я понимаю.

Милу начинала забавлять непосредственность её парикмахера. Она ещё надеялась, что та окажется хорошим специалистом по окраске длинных густых волос. Не все мастера любили работать с ней из-за большого объёма работы.

– Вы – божественная красавица! И я божественная красавица. Мы – богини! – Завывала заклинания Наташа-Божена, наклонив голову над раковиной. – Я же в 2008 году победила в городском конкурсе по свадебным причёскам, Вы не в курсе?

– Нет, к этому времени я была уже замужем за моим французским мужем, и такими мероприятиями нисколько не интересовалась.

– Так Вы – пардон мадам? – выпуклые, шоколадного оттенка глаза Наташи-Божены зависли на головой Милы. – Тогда будем Вам делать шик-модерн, вот только накрашусь подобающе. – И раскатисто по-мефистофельски захохотала.

Оригинальная дама набрала разных тюбиков с краской, разноцветные кисточки, кусочки полиэтилена и принялась творить. Мила пила холодный кофе, грызла странно пахнущие мылом круассаны и во все глаза наблюдала за работой парикмахера с художественным призванием. Божена упоительно рассказывала о своих приключениях с молодым любовником Геннадием. Через час Мила не узнала себя в зеркало. На неё смотрела совершенно иная женщина – яркая, уверенная в себе красавица, в полной мере соответствуя названию салона.

Глава 5 Корсар

Водителя такси Виталия, видимо, впечатлил её элегантный наряд – чёрная юбка с разрезом на бедре, такого же цвета, с кружевными вставками блузка, невероятной красоты серьги и кулон, что он доставил Милу прямо к подъезду академического театра и даже не взял чаевые. Она рассеянно улыбнулась, оставив ему на прощание шлейф французских духов, которые она приобрела перед отлётом в парижском аэропорту. Виталий всю дорогу от дома её мамы до театра, в зеркало наблюдал за красивой элегантной женщиной.

Он с первого взгляда влюбился в её распущенные волосы: каскад густой волной медового оттенка спускался по плечам, подчёркивал таинственный блеск зелёных глаз. Ему так хотелось к ней дотронуться, обнять за плечи эту молчаливую красавицу, вдыхать до изнеможения сладкий аромат женственности. Потом всю ночь во сне он кружил с прекрасной незнакомкой по аллеям парка и осыпал начинающими желтеть кленовыми листьями.

Мила радостно, как старому доброму знакомому улыбнулась театру. Его монолитным колоннам, где они с Антоном назначали свидания, музам на фронтоне, огромным тяжело открывающимся дверям, гардеробу, служащим театра в одинаковой форме. Театральный запах, аура Мельпомены, нарядно одетые зрители будоражили струны её души. Прошлое с живописными декорациями и костюмами выходит на сцену, поёт арии Аида и Мадам Баттерфляй; шуршат пышными пачками Жизели и лебеди. И, конечно же, «Руслан и Людмила» Глинки – любимый спектакль Лидии Фёдоровны. Теперь Мила по-иному посмотрела на выбор имени. Несомненно, для маминого музыкального уха, имя Людмила было воплощением красоты и женственности. Но поздно, она привыкла к укороченной форме и не собиралась ничего менять.

Мила заранее попросила маму купить билет, и даже не задумалась о том, что не пригласила вместе посетить балетную постановку. Возможно, та обиделась, но виду не подала, а просто за завтраком протянула конверт с билетом и пожелала прекрасного вечера. В следующий раз она будет внимательней, они сходят вдвоём на любой спектакль. Сегодня в программе «Корсар» на музыку Адана с хореографией Петипа. Мила ещё ни разу не видела этой постановки, что невероятно радовало. Хотя, должна была признаться себе, что с такой же радостью любовалась бы уже известными спектаклями.

Улыбающийся капельдинер провёл её на место – 12 ряд партера с великолепным видом на сцену. Миле даже не понадобится бинокль. Но сейчас, в этот момент она пожалела, что не взяла его. Она вспомнила, с каким восторгом в детстве она приставляла к глазам изящный театральный бинокль и представляла себя изысканной парижанкой. Невероятно! Из программки она узнала, что премьера «Корсара» состоялась в Парижской опере в 1856 году.

Из концертной ямы доносились нестройные всхлипы скрипок и слоновий призыв духовых инструментов. Мила разглядывала внутренний великолепный декор зала, который практически не изменился с давних времён. Только кресла и фрески на потолке обновили. Богатейшая центральная люстра, в виде многотонного цветка, своим великолепием украшала зрительский зал и придавала нарядный внешний облик двухсотлетнему зданию.

Зал постепенно наполнялся зрителями. Стоило отметить, что, как и раньше, большую часть его составляли женщины среднего возраста. Мила наблюдала за семейными парами с интеллигентными лицами, за изящно одетыми дамами в редкостных украшениях, за молодёжью в джинсах. Рядом с ней присела довольно молодая пара в обычных вязаных свитерах с катышками, причём жена постоянно разговаривала на бытовые темы. Мила начала немного опасаться, что эта болтливая барышня своими комментариями может испортить её первое, после долгого отсутствия, свидание с театром. Несколькими рядами ранее, баловался пятилетний мальчик. Зал наполнился, Мила даже не видела свободных мест. Многие зрители фотографировали театральный занавес, делали селфи на фоне концертной ямы или богато украшенных балконов.

Прозвенел третий звонок, люстры затухали, музыканты затихли. Раздалось пару робких хлопков, потом к ним присоединились другие зрители, с нетерпением ожидающие начала спектакля. Несколько секунд длилась театральная пауза, казалось, что тишина поглотила весь зал и переносит затаивших дыхание зрителей в прошлое, на берега Босфора, на невольничий рынок. Где богатые торговцы покупали себе рабынь для гарема.

Восточные мотивы живой оркестровой музыки и колоритные костюмы танцоров мгновенно захватили в плен внимание Милы и окружающих её людей. Всё её тело затрепетало от радости при виде творческой красоты артистов, художников и музыкантов. Именно этого ей не хватало в добровольной ссылке с пожилым мужем во Франции. Такого рода постановки можно было увидеть только в Париже, и в крупных городах, а уговорить мужа потратить круглую сумму на театральное действо ей представлялось нереальным. Бесплотным и эфемерным представлениям он предпочитал практичные и бюджетные проявления искусства французской классической кухни, кинофильмы и путешествия.

Мила танцевала с каждым персонажем, прыжки танцоров равномерным стуком пуант отбивали ритм её сердца. Она аплодировала каждому превосходному фуэте и арабескам. От разнообразия костюмов балерин захватывало дух. Даже её немного брутальная соседка по ряду тихо восхищалась театральным действом. Причём, делала это в свойственной ей манере. На каждый удачный прыжок главных героев, более всего она предпочитала корсара Конрада – невысокого коренастого танцора с великолепным объёмным рисунком бёдер. Она в восхищении ругалась матом. Мила даже не стыдила незнакомку, как ни странно, в устах плотной брюнетки с завитым чубом ненормативная лексика звучала вполне гармонично. Только один раз, когда актёр сделал невероятнейший по сложности кабриоль, она не сдержалась, и в полный голос произнесла: «Уср…ся, как классно!» Хорошо, что её сомнительный комплимент потонул в овациях аплодисментов.

В первом антракте Мила прогуливалась в фойе и рассматривала портреты знаменитых артистов и художественных руководителей. Во втором зашла в буфет и заказала себе бокальчик шампанского и безе. Она ощущала себя принцессой на балу, ловила на себе заинтересованные взгляды редких мужчин холостяков и просто наслаждалась светским времяпровождением.

В третьем акте было много свадебных танцев, и особенно всем понравилось участие маленьких танцоров – мальчиков и девочек десяти лет. Они так трогательно смотрелись на сцене. Недалеко в бельэтаже, сидела небольшая компания их одноклассников и родителей, которые живо переговаривались по сюжету и виду своих друзей. Неожиданно, в парном танце, одна из балерин потеряла равновесие и стала заваливаться на бок. Пятилетний мальчик, что весь спектакль внимательно наблюдал за занимательным действом, от ужаса закричал: – Помогите принцессе!

Кто-то из массовки сделал ей незаметную поддержку, и далее, до самого конца представления, действие проходило идеально. На финальном выходе артистов никто из зрителей не спешил домой. Стоя, покрывали овациями великолепную труппу, восхищаясь их талантливой игрой и задумкой руководителя. Мила, спускаясь по широкой лестнице в вестибюль, заглянула в золочёное зеркало, обрамлённое канделябрами. Воодушевлённая, красивая женщина из прошлого века улыбалась таинственной улыбкой.

Глава 6 Нежность

Несмотря на поздний час, Мила решила не брать такси, а проехаться домой на общественном транспорте. Тем более, что троллейбус останавливался как раз недалеко от маминого дома. Во Франции она жила в небольшом курортном городе на берегу Ла-Манша. С мужем они всегда передвигались на личном автомобиле. Она ни разу не ездила во французских трамваях или автобусах, так не похожих на здешние.

С детским любопытством она разглядывала мягкие сидения, автоматические компостеры, рекламу на мониторах телевизоров. Все пассажиры сидели, уткнувшись в свои смартфоны. Как в немом кино. Почти заполненный салон, но никто не разговаривал. Только отражение эмоций от увиденного на экране боевика или улыбка на присланное признание в любви или шутку. Как понять, если нет обратной связи?

На остановке сахарного завода, в троллейбус зашла пара невысоких, тепло одетых пенсионеров. Они сели на свободные места перед Милой. Она не видела их лиц, только седые затылки, и ощущала исходящие от них волны гармоничных отношений. В их внимательных жестах друг к другу, тихом заботливом окающем говорке и лёгком дружелюбном смехе. Так могут смеяться только счастливые люди. Мила, как большой и опытный «специалист» по внутренним страданиям и невротическим отношениям, безошибочно определила счастливую семью.

Пожилой мужчина полез в свой карман, копошился там какое-то время, и наконец достал нечто круглое, завёрнутое в салфетку.

– Угощайся, моя душа. Я заметил, что ты сладкое не захотела в гостях есть на ночь. Но Арсений Петрович зна-а-а-ет, что Клавдии Аркадьевне перед сном в обязательном порядке захочется сладенького. А? Не прав я?

Клавдия Аркадьевна тихо засмеялась и повернулась в профиль к своему супругу. Обычные пенсионеры с морщинистыми лицами и седыми волосами. Ничего примечательного. Но в их общении чувствовалась тонкая игра заботы и озорства. Они не играли на публику, так как знали, что все зрители живут в своём виртуальном пространстве. В их красивой и доброй вселенной они были одни.

– Ах, всё Вы про меня знаете, Арсений Петрович. Ну ладно, уж, раз Вы такой заботливый кавалер, давайте свой подарочек. Что там со стола умыкнули? Как некрасиво. – И снова засмеялась детским голоском, кокетливо подмигивая своему супругу, с которым они скорее всего как минимум сорок лет вместе.

Арсений Петрович развернул салфетку и, там оказалась розовая зефирка, нежная и красивая, как весенний цветок. Деликатно, как нечто ценное, пожилая дама взяла угощение и стала откусывать маленькими кусочками. И всё то время, пока она ела, муж смотрел на неё влюблёнными глазами. А когда она закончила, заботливо смахнул осыпавшиеся крошки на тёплую кофту, и аккуратно вытер запачкавшиеся сладкой пудрой пальцы своей попутчицы.

У Милы защемило сердце от незатейливой картинки чужого тихого счастья. Снова захотелось плакать, пожалеть себя, что никто о ней так не заботится и не любит. Но вовремя спохватилась. Никто, кроме неё самой, не виноват, что она предпочитала страдать, жить в созданном на основе литературных драм иллюзорном мире. Вместо того, чтобы взрослеть и объективно смотреть на жизнь реальную, а не выдуманную. Она ощущала, что начинает просыпаться от глубокого сна красивой, но и болезненной от несоответствия обёртки, сказки. Мила понимала, что к ней приходит мудрость, пусть запоздалая, но теперь то она будет ответственно относиться к своим выборам и прислушиваться к интуиции, а не к фантазиям ума.

Завтра она заселяется в свою квартиру, где всё это время жили её родственники. Там установлен Интернет, и они с супругом смогут полноценно общаться в мессенджере посредством видеосвязи. Пока она не скучала по мужу, наоборот, наслаждалась настоящей свободой и приятным путешествием в прошлое.

Троллейбус, покачиваясь, как корабль на неровной дороге, медленно подъехал к её остановке. Мила вышла, а трогательная парочка проехала мимо неё, освещённая ярким светом ламп. Вот и красный двухэтажный кирпичный дом. Перед ним грядки с небольшими теплицами и фруктовые деревья. Яблоня на мамином участке устало опустила ветви-руки, нагруженные крупными яблоками сорта Апора. На соседней – её подружка груша, тянулась ветками и делилась дарами осени. Аромат опадающих осенних листьев и подгнивающих яблок на влажной траве вызывал детские воспоминания о школе, туристических походах и регулярных вылазках за грибами и ягодами.

На маминой работе – трикотажной фабрике – организовалась группа любителей тихой охоты. Осенью они ездили по грибы, а летом по ягоды. Иногда Мила участвовала в таких поездках с мамой и сестрой. Но так как совершенно не разбиралась в съедобных грибах, ни тем более не проявляла трудолюбия и должного усердия, то мама вскоре перестала её брать с собой. Мила могла долго рассматривать освещённые лучами солнца ягоды дикой малины или вместо грибов собирала красивый букет лесных цветов и любовалась ими. Варя, ловкая и коренастая, могла насобирать боровиков за десятерых, а уж после её прохода по кустарникам ни одной ягодки не оставалось. Чтобы не потеряться, все громко пели любимую «Парней так много холостых» или «Когда цвели сады».

За высокими лохматыми хризантемами и георгинами, обнималась в темноте парочка на скамейке. А за ними наблюдал сосед Петя со второго этажа. Он курил сигарету и делал вид, что никого не видит – ни Милу, ни влюблённых. С недалёкой товарной станции резво свистнул паровоз и в рупор ему что-то нечленораздельное ответили железнодорожники. Парень с девушкой поспешно встали и беззвучно исчезли в прохладных сумерках. Сосед затушил сигарету, бросил ещё искрящийся окурок под балкон и тоже покинул сцену. Миле хотелось немного постоять под окном в тёмной тишине. Вспомнить, как они здесь же, на этом месте в прошлом веке целовались с Антоном и клялись друг другу в любви. Услышать и уловить нежную мелодию юности. Предупредить. Предостеречь. Не торопиться.

В мамином окне на втором этаже, в зале зажжена люстра и все настенные светильники. Нужно возвращаться. Она волнуется. И ждёт подробного повествования. Да и холодно стало. Руки совсем замёрзли.

Лидия Фёдоровна вышивала диванную подушку и по-над очками смотрела какую-то скандальную передачу. Мила переоделась в домашнюю одежду и вернулась в зал с огромной чашкой чая и пакетом сушек. Внутри неё был такой мощный коктейль эмоций, как букет цветов в майский день, как лесная земляничная полянка. Ей хотелось скорее поделиться своим настроением и впечатлениями о чудесном и колоритном балете. А маме, воодушевлённой очередным скандалом, связанным с изменами известного актёра, не терпелось поведать дочери о пикантных подробностях его похождений.

Ночью Миле приснился театральный сон. Она сидела на троне, в нарядном платье турецкой княжны, её лицо скрывала вуаль. К ней подошёл слуга падишаха из спектакля и предложил на выбор два букета сирени – белую или лиловую. Мила хотела взять оба и смешать ароматно пахнущие ветви, но это оказалось невозможным. Тогда она протянула руку к белому, и на этом сон закончился. Она проснулась от запаха какао и булочек с корицей, тянущийся из кухни. Какое прекрасное и вкусное утро. Предвкушение от встречи со своей квартирой наполняло её нежным волнующим трепетом.

Глава 7 Больная квартира

Её ровесник троюродный брат Иосиф, импозантный военный на пенсии, и его жена Анфиса, невысокая полноватая сорокалетняя женщина в длинном сером платье и в чёрном платке, ждали гостью на пороге её собственной квартиры. За те восемь лет, что Мила жила во Франции с мужем, её родственник ежемесячно платил кредит и коммунальные услуги. Такие условия договора были выгодны всем. Весной этого года кредитные обязательства были выполнены, и теперь Мила как владелица собственности, имела полное право выселить троюродного брата с женой. Двухкомнатная квартира в десятиэтажном доме на проспекте Энтузиастов отныне полноправно принадлежала ей. Мила пока не приняла решение. Родственники же не осмеливались интересоваться её намерениями, тем более что их собственное будущее уже не зависело от них, а от исхода онкологической операции.

Только вчера вечером Лидия Фёдоровна уведомила дочь, что Анфиса болеет раком молочной железы. На следующей неделе ей предстоит операция в областной клинике и последующая реабилитация. А Иосиф на некоторое время переселится к своей матери, двоюродной сестре её папы. Они уже перевезли туда свои личные вещи. Анна Васильевна проживала одна в трёхкомнатной квартире в центре города и за ней также требовался уход. У семидесятипятилетней тёти Милы был инсулинозависимый диабет и сопутствующие заболевания. Отец Иосифа – Азимов Идрис Ильдарович, который развёлся с матерью сразу же после совершеннолетия сыновей, сейчас находился на иждивении у своей очередной молодой жены и страдал от астмы. Йося доставал ему редкие лекарства, а его младший брат Тимур брал папу на выходные в деревню, подышать свежим воздухом и пить козье молоко.

Иосиф, ещё не старый, красивый мужчина разрывался между больными родственниками и выглядел на пределе физических сил. Однако свет его миндалевидных карих глаз и высокие татарские скулы, как монолит держали фасад. Ему казалось, что он умело скрывал семейные проблемы и внутреннее напряжение. Окружающие, зная о его непростой ситуации, тем не менее, не осмеливались выразить жалость или предложить помощь. Он, как настоящий мужчина, не позволял себя жалеть, со всеми трудностями всегда справлялся самостоятельно.

Родственник легко подхватил её чемоданы и занёс в прихожую. Мила заметила экзему на обеих кистях рук.

– Добро пожаловать домой. – одновременно, немного натужно и совсем не радостно, произнесли Анфиса и Йося.

Мила зашла в свою квартиру со странным ощущением. Мебель и даже серо-голубые обои, шторы в зале остались прежними, но наполнение и атмосфера значительно отличалась. Чужая хрустальная посуда и декоративные украшения, ажурные накидки на раскладном диване и креслах, ненавязчиво приглашали поиграть в игру «Найди десять отличий». На покрытых прозрачным лаком деревянных полах везде лежали ковровые дорожки и вывязанные Лидией Фёдоровной из остатков одежды круглые коврики, которые она дарила всем родственникам на праздники. Кухня и ванная сияли хирургической чистотой и запахом лимонного распылителя, в холодильнике – минимальный набор продуктов, на столе – шоколадный торт из магазина в пластмассовой коробке, три красные чашки в белый горошек и бутылка коньяка.

При их заселении, с предварительного согласия Милы, супружескую спальную комнату родственники переоборудовали в детскую для сына Анфисы Егора. Вместо двуспальной кровати широкая тахта, на полу – синее ковровое покрытие в звёзды. Над письменным столом висела фотография в чёрной рамке светловолосого улыбающегося мальчишки со спортивным кубком в руках. Три года назад подросток трагически погиб во время соревнований по мотокроссу. Но в его комнате всё осталось на прежних местах: одежда в шкафу, коньки и защитные щитки под кроватью, книги о спорте и копии мотоциклов на полке. Иконы со свечами, фотографии известных экстрасенсов, букеты искусственных цветов на подоконнике выглядели мрачным антуражем их нерадостной действительности.