– Вань, ну, послушай же ты, – Володька дёрнул друга за рукав, заставляя обратить на себя внимание. – Это правда. Ху сказал, что всё правда – и камень этот, и миф. И желание исполнится любое, вот совсем любое.

Они сидели у него в комнате и жевали вкусные сдобные булки, которые поутру выпекла тётка Марья, запивая их лёгкой наливкой, почти детской. Почти, но не совсем. Ванька стащил у отца бутылку настойки на рябине, и они добавили её в кувшин с вишнёвым компотом, который принесли на завтрак.

В голове у Володьки немного шумело, но зато настроение поднялось до той высоты, когда захотелось рассказать всем и каждому, а в особенности – лучшему другу, о своей задумке. О поездке далеко-далеко, в Поднебесную, так её называл мистер Ху. О загадочном артефакте, который когда-то исполнял желания и наверняка исполнит ещё. И даже пролитый на ковёр «компот» совсем не огорчал.

Ванька посмотрел на Володьку и хмыкнул. Он же совсем не думает о том, что сейчас не время, чтобы заниматься всякими там экспедициями. В Питере, говорят, постоянно какие-то волнения. Революции опасаются. Отец вон, по лету сразу отправляет его в армию, говорит, что только она может из мальчишки мужчину сделать. Ну, отец-то сам точно мужчина, у него все в доме по струнке ходят. Даже Володька, когда в гости приезжает. А Ванька и не против: вот отслужит, вернётся и сразу женится. Да хоть на Женьке, сестре Володькиной. Она ничего так, мелкая, правда, ещё, на целых три года младше его, но время-то есть, вырастет.

– Нет, я не смогу, – покачал он головой. – Да и где деньги на всё взять? Представь себе, это же надо целую экспедицию организовывать. Обозы там, еда, оружие. Люди, опять же. Нет. Тем более, что отец меня после гимназии посылает в Третий Стрелковый. – Ванька поправил рукав рубашки, который дёргал захмелевший друг. – Я не могу отказать, он уже с Владимиром Михайловичем договорился.

На последнем имени Володька скривился, словно его кнутом по спине огрели. Впрочем, так оно и было однажды. Приезжал к ним как-то этот Кашерининов, общался с отцом, а потом, узнав, что мелкий тогда ещё тёзка напакостил – подсунул любимому генеральскому коню огромную голову соли вместо пары кусков моркови, – отходил его нагайкой. Отец стоял и смотрел, не вмешиваясь, а после попрощался с этим типом, как с братом родным. Радовало одно: что Володьку точно в армию не отправляют, у него мозги в другую сторону работают. Он деньги считает, а не пушки и мундиры.

– Слушай, а если потом? Ну вот представь, ты уже такой, командуешь этим самым полком, я целый банк в кулаке держу, и мы соберёмся? Тогда же нам никто ни слова против не скажет, я уверен. И деньги будут, и люди, и… – Володька споткнулся, глядя в смеющиеся глаза Ваньки. – Что?

– Мечтатель, так тебя маменька моя называет. Так и говорит: «Когда там твой мечтатель в гости приедет? Я ему целую гору книг привезла из столицы!» – и смеётся. Кто его знает, что там будет через несколько лет. Если революция случится, то неизвестно, будем ли мы с тобой такими, как сейчас, и нужен ли нам будет этот твой камень. – Ванька хмыкнул, вскочил с тахты и молодецки повернулся на каблуке вокруг своей оси, показывая, что о всяких артефактах он сейчас думать не собирается. – Пошли лучше, у бати твоего спросим, может, он разрешит нам выездку организовать? На улице-то как хорошо, а! И снег свежий ночью выпал.

Степан Андреевич подозрительно пригляделся к чуть покачивающемуся сыну, но увидев, что друг его вполне крепко стоит на ногах, взять лошадей на конюшне разрешил. Обрадовавшись, что их не застукали за неблагочинным делом, парни быстро собрались и выбежали на улицу, веселясь, словно им не по восемнадцать, пусть и почти, а всего по шесть. А на конюшне их уже ждали два молодых взнузданных и осёдланных жеребца.

– Иван! – окрикнул Ваньку с крыльца старый Михей, когда они, упаренные и довольные, вернулись с прогулки. – Тут твой отец приехал.

– Бегу! – Ванька соскочил с седла, бросив поводья подбежавшему конюху, и кинулся в дом, на пороге резво снимая удобные для выездки сапоги и переобуваясь в лицейские ботинки, которые когда-то привёз с собой да так тут и оставил. – Где?

– В гостиной. Ждут только тебя, – произнесла Наталья Фёдоровна, мама Володьки.

Ванька вошел в гостиную и остановился на пороге. В центре комнаты за большим столом сидели Степан Андреевич, его отец – Алексей Игнатьевич – и ещё один незнакомый офицер в звании полковника.

– Добрый день, господа, – обратился он ко всем, по-военному щёлкнув каблуками. – Вы меня ждали?

– Да, Иван, – произнёс отец, – присаживайся. – Он кивнул на свободный стул у стола. – У нас к тебе серьёзный разговор.

– Да, отец, – Ванька согласно кивнул, прошёл и сел, аккуратно сложив руки на коленях. – Слушаю вас.

– Завтра ты отправляешься в полк.

– В полк? Но ведь набор в Третий Стрелковый будет только в марте? – Он недоумённо оглядел сидящих перед ним мужчин.

– Ты не едешь в Третий Стрелковый, нечего сидеть под крылом у дядек с тётками. Мы посовещались с Богданом Демидовичем, – отец кивнул на полковника, – ты будешь служить на Дальнем Востоке. Там сейчас как раз неспокойно – желтолицые так и лезут. Понюхаешь пороху, вернёшься мужиком. А потом уже и думать будем, в Третий Стрелковый или куда ещё.

В голове закружился ворох мыслей, заставивших бросить взгляд на вход в гостиную, в котором уже стоял Володька. Ну, вот и всё, не факт, что Ванька вернётся, не факт, что они куда-то поедут, не факт… И в этот момент он обратил внимание, как друг сжимает и разжимает кулаки, что означало состояние крайнего бешенства, которое Володька не хочет показывать окружающим. Дался же ему этот камень, а? Он тут к чёрту на кулички едет, а у этого одно на уме…

– Да, отец, – кивнул Ванька. – Тогда мне стоит отправиться домой – собираться?

– Отправляйся, – отец кивнул в ответ, пятернёй взлохматил ему волосы, и в следующих его словах проявилась совсем не свойственная ему мягкость: – Я и не заметил, как ты вырос.

Володька же смотрел на то, как его Ваньку отправляют туда, куда он сам только что собирался, но без него; и в голове мелькала мысль сбежать из дома, чтобы отправиться следом.

1932 год. Апрель. РСФСР. Нежнин

Вчера на консилиуме врачи наконец решили, что на него всё-таки подействовала терапия, и уже сегодня утром в палате появилась санитарка Ольга Сергеевна – дородная женщина с чисто убранными под белую косынку волосами и доброй улыбкой. Под левой мышкой она несла таз, а в правой руке – кувшин с горячей водой. Из кармана её форменного фартука торчали ножницы и расчёска, а через плечо висело полотенце. Следом за Ольгой Сергеевной вошел санитар, имени которого Владимир не знал, но похож тот был на его лучшего друга Ивана – такой же громила с чёткими, словно стамеской вырезанными чертами лица.

Санитар внёс и поставил на подоконник зеркало, прислонив его к запотевшему от влажной духоты окну. Владимир посмотрел на своё отражение и грустно улыбнулся: на него смотрел старик. Если бы не знал своего возраста, то точно дал бы ему не меньше семидесяти за глубокие морщины вокруг запавших, потерявших бывшую когда-то яркой голубизну глаз, за длинные нечёсаные волосы, уже почти полностью седые, и за сутулое сухое тело. Только кожа осталась светлой, лишь приобрела большую белизну, почти сливаясь по цвету со стенами. И ничего не осталось от того молодого мужчины, каким он попал сюда.

– Присядьте. Дайте я вам помогу, – произнесла санитарка, и Владимир, поддерживаемый её сильными руками, покорно уселся на стул у подоконника. На том рядом с зеркалом уже стоял кувшин с водой. На табурет перед Владимиром Ольга Сергеевна поставила таз и попросила наклониться над ним. Он послушался, терпеливо дожидаясь, пока она обрежет все его лохмы и вымоет голову, и молчал, не отвечая на её вопросы, оставляя за ней право сделать так, как покажется верным.

После Владимиру принесли чистую одежду: выцветшую, пахнущую хлоркой байковую пижаму, тёплые вязаные носки, бурки, шапку и телогрейку. Он переоделся, ощущая, будто бы понемногу начинает всплывать из небытия, в котором находился последние года, и следом за санитаром вышел на улицу – в сквер при клинике.

– Врач велел гулять, дышать воздухом, – пояснили ему на немой вопрос.

В сквере было много людей. Кого-то Владимир помнил, кого-то видел впервые, но почти все вели себя отрешённо, словно впервые вышли на свет и до сих пор не могли понять, где находятся. Они крутили головами, останавливали проходящих мимо и задавали им вопросы, кидались туда, где под ещё не стаявшим снегом продолжала увядать прошлогодняя трава. Санитары срывались за ними и под тихую ругань возвращали беглецов на очищенные тротуары.

Владимир двинулся по аллее, осторожно ступая по хрустящей под подошвами ледяной корке, дошёл до пустой одиноко стоящей под раскидистой елью скамейки, аккуратно очистил её от жёлтых сухих иголок, сел и закрыл глаза. Перед внутренним взором тут же проявилось воспоминание о дальнем путешествии, из которого он привёз только одно исполненное желание…

Глава первая. Трагедия

2017 год. Октябрь. Россия. Нежнин

– Итак, подведём итог сегодняшней лекции.

Марта перевела взгляд с застывшей перед ней аудитории и посмотрела на последние пять минут беззвучно надрывающийся мобильник. Номер неизвестный, тот, на которые она обычно не отвечала: по ним предлагали либо взять кредит, либо пройти обследование в «самом лучшем медицинском центре» города. В деньгах Марта особо не нуждалась, а превращать какой-никакой, но достаток, в нужду, желанием не горела.

Оглядев притихшую аудиторию, она продолжила:

– Буддизм – одна из наиболее распространённых в наше время религий, возраст которой по подсчётам современных учёных-религиоведов составляет более двух с половиной тысяч лет. Государственной религией буддизм считается в Лаосе, Бутане, Камбодже и Таиланде…

– Марта Андреевна, – не дал договорить Олег Кряжев, – а почему не в Китае? Нам же по телеку постоянно показывают китайцев, которые поклоняются Будде.

Никто на кафедре до сих пор так и не понял, каким образом этот парень оказался на их факультете. Имея отца-мэра, он вполне мог поступить, например, в МГИМО. Впрочем, судя по оценкам в зачётке и отзывам коллег-преподавателей, у Кряжева-младшего не было никаких способностей к языкам, поэтому международные отношения точно не для этого… золотого мальчика. Но в таком случае существовал вариант с МГУ, а не каким-то заштатным, пусть и государственным университетом города Нежнина.

– В Китае буддизм – это действительно одна из официально признанных религий, и об этом я говорила, – часы, висевшие на стене в противоположном конце аудитории, показывали, что до конца пары осталось две минуты, – примерно час назад. И, дорогие мои, благодаря Кряжеву на дом вам сегодня будет письменное задание.

Студенты зашумели, раздались выкрики: «Ну спасибо, братан!», «Олег, твою мать!», «Я к тебе лично за домашкой приду!» – и Марта улыбнулась. Она любила подобную реакцию от тех, кого учила, и иногда даже подводила к ней специально. Чувство собственной значимости, которое, несмотря на статус самого молодого доктора наук в университете, находилось чуть ниже ему положенного, в такие моменты поднималось на нужный уровень, повышая настроение и даря желание заняться чем-то помимо работы. Тогда Марта шла в «Леонардо», покупала очередную раскраску и, повозившись с ней пару часов, убирала в шкаф, к куче таких же – незаконченных. Иногда она думала о том, что если когда-нибудь допишет все, то сможет устроить небольшую выставку под названием «Я и моё настроение».

– Тихо! – Марта хлопнула ладонью по столу. В этот момент раздался звонок, но все, зная её характер, остались сидеть на своих местах. – Записываем задание. К следующему занятию от каждого из вас я жду эссе о моменте зарождения одной из официально утверждённых мировых религий. Минимум пять печатных листов. Оформление стандартное. И если все принесёте одно и то же, за допуском на экзамен пойдёте в деканат. – Она обвела суровым взглядом притихших студентов и, улыбнувшись, кивнула. – А вот теперь можете быть свободны.

Иногда после произнесения последней фразы Марте хотелось включить секундомер и засечь время, за которое учащиеся буквально испарялись из аудитории. Она и сама в студенчестве не особо любила тот предмет, который сейчас преподавала. Все эти кармы, дхармы, будды и тому подобное были совсем не тем, что ей нравилось. Марта, сколько себя помнила, хотела стать археологом, изучать древние индийские и китайские храмы и гробницы, обязательно поучаствовать в раскопках на границе Великой Китайской стены, пройтись с паломниками по Восточному Тибету…

– Мелочь, – подошёл как-то раз к ней, трёхлетней, брат, который был на десять лет её старше, – кем ты хочешь стать, когда вырастешь?

– Дра… драк… дракологом, вот! – с трудом выговорила Марта, тыча ему в лицо зелёным с золотыми разводами драконом. – Буду искать драконов!

– Драконов не существует. Это динозавры! А динозавров ищут палеонтологи! – рассмеялся брат, улепётывая от неё, пока она с криком: «Сам ты палетолог!» – пыталась догнать его и ударить тем самым драконом.

– Доченька, – однажды обратилась к ней мама, когда к ним пришли гости, – кем ты хочешь работать?

– Я хочу работать археологом и изучать мумии и шумер! – С гордо вскинутой головой Марта внесла в большую комнату свою любимую книгу, в которой были собраны мифы со всего мира.

– Мумий и Шумерское царство, – поправил её дядя Коля, папин друг, который и подарил ей эту книгу на отмечаемый сегодня седьмой день рождения. И после они все вместе почти весь вечер обсуждали приключения Гильгамеша.

– А сейчас Марта расскажет нам о том, в какой сфере деятельности она видит себя по окончании школы. – Весь класс, все тридцать человек, наблюдал, как Марта шла к доске, нервно сжимая в руках свой первый в жизни реферат.

– Когда вырасту и окончу школу, хочу стать историком, чтобы рассказывать людям об их предках и раскрывать тайны. В своей работе я рассказала о богах и героях, которые сформировали жизненный уклад в Древней Греции. – Перевернув первую страницу, она, глубоко вдохнув, начала читать: – Сначала был Хаос…

Желаний оказалось много, но все – только на бумаге. Хотя, история осталась. Вот в таком странном виде – востоковедение. И пихали его везде, где только было можно, даже юристы изучали целый семестр, хотя зачем это им, Марта не понимала. Впрочем, государственная дружба со странами востока вполне могла стать толчком к изучению их культуры.

Она взяла мобильник, включила звук и вбила в адресную строку поисковика номер, с которого названивали последние полчаса. Тот, как и антиспам-программа, не показали ничего вредоносного. Но тогда кто и зачем так старался с ней поговорить? И только Марта собралась набрать странный номер, как мобильник разразился вступительной мелодией песни «We Are the Champions».

– Слушаю! – произнесла она, нажав кнопку приема звонка и поднеся трубку к уху.

– Марта Андреевна Звонарь? – раздался из динамика усталый мужской голос.

– Я вас слушаю, – снова произнесла Марта.

Начитавшись статей о разного рода мошенниках, в телефонных разговорах с незнакомцами она старалась никогда не произносить «да», заменяя его различными, порой довольно странными оборотами. Когда была жива бабуля, Марта и её этому учила, только та, снимая трубку, всё равно всегда говорила: «Алло! Да!»

– Вас беспокоят из управления внутренних дел на транспорте.

– На транспорте? – повторила Марта за голосом, не понимая, какое отношение она может иметь к этой странной структуре. У неё и машины-то никогда не было.

– Да. Линейный отдел аэропорта.

Аэропорта. После этого слова Марте показалось, что в голове что-то взорвалось. Родители должны были прилететь сегодня из отпуска. Но до посадки – она снова посмотрела на противоположную стену – оставалось ещё целых два с лишним часа. И Толик должен их встречать… Он бы точно набрал её, если что-то случилось, а звонка от него – Марта отняла трубку от уха и проверила входящие звонки в журнале – не было!

– Марта Андреевна?

– А? Да, я слушаю.

– Марта Андреевна, примите мои искренние соболезнования. Я понимаю, что это сложно, но мы не смогли дозвониться до Анатолия Андреевича, а вторым номером был ваш. Нам необходимо записать вас на опознание. Это стандартная процедура.

– Да, я понимаю. – Марта села на стоящий у преподавательского стола стул и поняла, что, кажется, всё время, пока ей сообщали о гибели родителей, не дышала. – Когда?

* * *

Городской морг выглядел совсем не так, как показывают в детективных сериалах. Здесь не было ни обшарпанных, покрытых старой советской плиткой стен, ни тех же стен, но более осовремененных – сделанных из стекла и металла. Простой коридор, под ногами пол из бетонной вперемешку с керамической крошки, стены, покрытые моющимися ПВХ-панелями, такой же моющийся потолок.

«Интересно, это для того, чтобы было проще убираться? А под такими панелями часто плесень образовывается, соседи жаловались… Я же обещала Ирине Владимировне отправить тот рецепт из группы и забыла. Надо отправить, а то подумает ещё, что я очень необязательная, а доктор наук не может быть необязательным. И зачем он жену сюда приволок? Наверняка скажет – чтобы меня успокаивать, если вдруг истерика случится. А какая у меня истерика? Сам же меня ледышкой называет», – думала Марта, идя следом за Толиком и его Любашей. Мысли, почти никак не связанные друг с другом, скакали с одной на другую, но поделать с этим она ничего не могла. Да и не хотела. В конце концов, последние три дня и так думала только о случившемся, не хватало ещё и здесь расклеиться.

Ледышка… С ней и в школе не дружили, потому что Марта никогда никому не открывалась, и в универе. А зачем? Вот откройся, покажи себя, и всё, подцепит кто-нибудь на крючок: будешь болтаться, а он всё, что можно, от тебя получит и уйдёт. Сколько подобного вокруг происходит?! Да и с ней самой, что уж перед собой-то душой кривить.

«Мамина дочка съела сыночка!» – кричали ей в младших классах, когда Марту в школу провожала мама. Она срывалась, ревела, сбегала с уроков, вываливала завтраки в портфели главным обидчикам. А ведь у них был не самый благополучный район, и соседи не самые спокойные, так что отпустить её одну родители не решались класса до седьмого. Да и после продолжали контролировать – мало ли что.

«Выскочка!» – обзывались в старшей школе, и Марта била всех, кто попадался под руку, тетрадями, под завязку набитыми пеналами и утяжелёнными линейками. Как сделать последние, ей Толик подсказал. А почему она выскочка? В чём проблема, если Марта просто любит учиться? Нравятся ей и русский язык, и история, и даже дурацкая химия. Хотя, химия многим у них нравилась.

«Такие, как она, только одним местом оценки зарабатывают!» – шептались за её спиной, но уж подобного Марта точно не заслужила. Все её оценки, зачёты, все похвалы от преподавателей были исключительно за знания и старание. И это подтверждал даже тот факт, что уже на четвёртом курсе профессор Терентьев пообещал включить её в список в аспирантуру вне очереди. На бюджетной основе. Марта улыбалась тем, кто шептался, днём и плакала ночью.

«Дура набитая! Селёдка фригидная!» – кричал Юра, и она ревела в голос, сидя в прихожей квартиры, которую они вдвоём снимали вот уже полгода, наблюдая, как её теперь уже бывший парень собирает свои вещи. Ну, да, она не самая красивая, и усталость – не лучший помощник в личных делах, но всё же можно исправить? Зачем уходить к Светке? Той самой, которая со всем двором переспала.

Да уж, если на всё реагировать так, можно и с ума сойти. Лучше перестраховаться и побыть ледышкой. Так спокойнее, и нервы целее.

– Проходите, – приведший их санитар толкнул дверь в один из кабинетов, и Марта с Толиком и его женой прошли внутрь.

Вопреки ожиданиям они увидели не прозекторскую, а обычный врачебный кабинет – с рабочим столом, несколькими стульями, медицинским шкафчиком с лекарствами и кучей плакатов с информацией о пользе здорового образа жизни и изображениями человеческого тела в разрезе. А вот его хозяина на месте не оказалось, но их всё равно оставили одних.

Марта села на стул и уставилась в окно. Осень в этом году стояла серая, дожди шли почти не переставая, и всё вокруг казалось таким промозглым, что из дома, где на полную мощность работал обогреватель, выходить не хотелось совсем. Но сегодня внезапно из-за чёрных туч выползло солнце. Очередное подтверждение того, что в мире всё не так, как должно быть. Почему именно сегодня, когда ей придётся самой убедиться в смерти родителей, такая погода? Почему не неделю назад, когда она сидела на лоджии и раскрашивала подаренные мамой Маки?

– Смотри, какая красота! – В тот день они гуляли по торговому центру, и мама подошла к пятачку, на котором расположился павильон с товарами для рисования. – Это же Маки!

– Точнее – «Поле маков», – поправила подошедшая к ним девушка с бейджиком «продавец-консультант Ольга». – Кисти Клода Моне.

– Я её хочу! – Марте показалось, что если б не возраст и проблемы со спиной, мама запрыгала бы на месте и захлопала в ладоши, словно маленький ребёнок.

– Но ты не сможешь её нарисовать, даже по номерам, – покачала она головой. – Не с твоими проблемами со зрением.

– Я не смогу, зато у тебя куча времени! – Мама ткнула указательным пальцем Марте в плечо и повернулась к консультанту: – Заверните!

Яркий оранжевый листок влетел в открытую форточку. Марта проследила за тем, как он опустился на рабочий стол и перевела взгляд на всхлипывающую Любашу. Ну и кого тут нужно успокаивать? Сидит почти ревёт, а сама только и ждала, что их с Толиком родители свалят на лето на дачу, чтобы остаться полноправной хозяйкой в их огромной четырёхкомнатной квартире. Лицемерка!

– Здравствуйте!

Марта вздрогнула, отвлекаясь от странных мыслей, и посмотрела на неслышно вошедшего в кабинет врача. Невысокий, седой, с густыми усами, небольшими залысинами и смеющимися глазами, он совсем не походил на того, кого она ожидала увидеть. Чёрт бы побрал все эти сериалы! И ещё одна странность – отсутствие привычного для врачей белого халата. Нет, на нём был костюм, больше похожий на пижаму: голубая хлопковая футболка, такие же брюки, белые тапочки-кроксы, а на голове – колпак с рисунком в виде повторяющихся мишек Тедди. Мишки Тедди в морге. Смешно!

– Вы… – подойдя к столу, врач аккуратно отложил листок в сторону и начал перекладывать распечатки, вчитываясь в каждую.

– Звонарь Анатолий Андреевич, – сказал Толик.

– Звонарь Марта Андреевна, – следом за ним произнесла Марта.

– Дети, – кивнул врач. – Что ж, как вы понимаете, опознание по телам невозможно. По правилам, подтверждение личностей произведено по документам: паспорта, билеты, посадочные талоны.

– Да, это опознание мы уже подписали, но нам бы хотелось точно знать, что мы хороним наших родителей, – согласился Толик. – В полиции сказали, что это возможно, если сделать генетическую экспертизу. Собственно, за этим мы сюда и приехали.

– Конечно, мне сообщили, – врач ещё раз кивнул, показавшись Марте смешным китайским болванчиком. – Но это платная процедура, как вы понимаете.

– Понимаем, – теперь кивнула Марта, чуть не рассмеявшись. Кажется, у неё тоже начинается истерика. – Нам озвучили сумму, и если скажете, где, мы заплатим сейчас же.

– Да, я… – Врач на несколько секунд замолк, словно что-то вспоминая, потом снял трубку со старого кнопочного телефона и, не набирая номера, произнес: – Валерия Сергеевна, позовите Игоря, пожалуйста, – а затем снова посмотрел на Марту: – Сейчас подойдёт медбрат, он вас проводит. У нас, как вы понимаете, очень сложно сориентироваться на территории. – Он развёл руками и внезапно рассмеялся: – А уж кассу найти мы и сами порой с трудом можем, хорошо, что зарплату на карточки переводят.

– Да, – кивнула Марта, не понимая, с чем именно соглашается: с тем, что территория городской больницы – это лабиринт из построек разного назначения, или тем, что раз в две недели тратить рабочее время на то, чтобы получить деньги на руки, больше не требуется? Или они зарплату чаще получают? Кажется, такое возможно.

Сидеть становилось тяжело. Нет, Марта всегда много сидела, работа такая: читать, писать, проверять, разбирать – всё за столом. Но вот так, ничего не делая, просто в ожидании непонятно чего… Она уже готова была встать и выйти на улицу, сказав, что самостоятельно найдёт административный корпус, как в кабинет вошёл медбрат.

– Антон Егорович? – произнёс он глубоким чуть с хрипотцой голосом.

– Да, Игорь, вот, Марта Андреевна, проводи её в кассу, пожалуйста. И потом обратно.

1 2 3 4 >

На страницу:

Перейти

1 из 4