Неидеальная Чарли Тэйр

Марина Владимировна Ефиминюк

Неидеальная Чарли Тэйр

* * *

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

© Ефиминюк М. В., 2021

© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2021

Пролог

Связь с реальностью я начала терять сразу после слова «помолвка», а к серьезной фразе «обручальная нить» окончательно перестала соображать. Пришлось сосредоточиться на сложнейшей задаче, от чего именно стоит скончаться: от смущения, волнения или огромного счастья, которое просто неспособно уместиться в груди семнадцатилетней девушки и не начать удушать.

– Зная, что ваш сын будет рядом с Шарлоттой, я отпускаю ее в Ос-Арэт со спокойной душой, – сказала мама Чейсам.

– Лилия, он непременно присмотрит за нашей принцессой, – в своей обычной манере прокудахтал Энтон Чейс. – Глаз не спустит! Так ведь, Алекс?

Тяжелые, требовательные интонации в голосе мужчины неприятно резанули слух.

– Конечно, отец, – спокойно согласился Александр и послал моей матери вежливую улыбку. Очевидно, он давно привык, что Чейс-старший давил абсолютно на всех в радиусе трех шагов, как огромная надгробная плита.

Некоторое время мы ели в натянутом молчании, словно все боялись задать вопрос, который витал в воздухе, но никем озвучен не был. Самой смелой оказалась мачеха Алекса. После смены блюд она прихлебнула вино и вежливо спросила, обращаясь к моим родителям:

– Что ж, когда случится счастливое событие? Когда проведем ритуал и дети завяжут обручальную нить, а мы породнимся?

За столом возникла пауза. Кажется, даже лакеи, расставляющие чистые тарелки, на мгновение замерли, ожидая ответа.

Родители переглянулись.

– Торопиться некуда, – проговорил папа. – Шарлотте только семнадцать. Она никогда не жила самостоятельно. Стоит дождаться двадцатого дня рождения.

– Три года? – удивился Энтон Чейс, и весьма неприятно, чего не пытался скрыть хотя бы из вежливости. – Не долго ли?

– Что скажешь, дочь? – спросил отец.

Неожиданно абсолютно все взрослые посмотрели на меня. В панике, ища подсказку, я обернулась к Алексу. С непроницаемым видом тот разглядывал нетронутую изысканную закуску на фарфоровой тарелке. Помогать с правильным ответом никто не торопился, а мозги по-прежнему отказывались выходить из коматозного состояния.

– Я не знаю, как лучше поступить, – вынужденно призналась родителям.

Неожиданно Алекс поднял пронзительно-синие глаза и пригвоздил меня к мягкой спинке стула острым, как шило, взглядом.

– Не хочешь помолвки, Шарлотта?

Стоило взять секундную паузу и мысленно примерить роль невесты: не жмет ли, не болтается или, может, сидит как влитая. Но я боялась, что очнусь от причудливого сна, не успев дать согласие, и страшно расстроюсь.

– Хочу! – выпалила со рвением, совершенно недостойным воспитанной девушки. – Хоть через неделю!

Я точно провалила экзамен на адекватность и наконец-то решила, что правильнее издохнуть от неловкости, чем лопнуть от счастья. Это было второе по важности решение после согласия нестись под свадебную арку, не расплетая кос и не меняя платья.

На выразительное лицо Александра набежала тень досады, но он быстро запихал чувства в зад… за пазуху и сделал глубокий глоток вина.

– Видишь, Гатри, – с улыбкой обратилась мама к отцу. – Если дети хотят завязать нить, не вижу смысла противиться и тянуть. Все равно мы не станем проводить брачный обряд раньше, чем Шарлотта окончит Ос-Арэт. Высшее образование в приоритете. Согласны, Энтон?

Энтон Чейс как раз считал обратное, о чем не раз высказывался в самой резкой манере, но спорить не стал:

– Конечно, вы правы, Лилия.

Высшее образование в магической академии, платье за ужином, непринужденная надменность – мама считала, что в ее дочери все должно быть идеальным, как в ней. Наплевать, что дара мне досталось чуть больше чем с гулькин нос и в Ос-Арэте я собиралась изучать не заклятия высшей магии, как все нормальные студенты, а древние языки. Идеально для бездарного отпрыска знаменитого королевского посла! Все как любит мама.

Впрочем, для печали причин не было. Если судить по конкурсу эссе, нас таких, бездарностей благородных кровей, оказалось немало. Даже перебор, учитывая, что я только чудом не провалила испытание.

– Превосходно! На следующей неделе проведем обряд обручения! – решил абсолютно за всех Энтон Чейс и поднял бокал, как-то разом превратив обычный ужин в праздничный. – Ты рад, сын?

– Я в восторге, – ответил тот таким ровным голосом, что ровнее только мраморные полы в холле нашего особняка.

Неожиданно я почувствовала, что начинаю задыхаться от фантазий о семейной жизни, а еще немножко – от духоты в столовой, и страшно обрадовалась, когда нас с Алексом выставили на улицу подышать свежим воздухом. Если он хотел остаться за столом, а не нарезать круги по засыпанным мелким гравием садовым дорожкам, то вида не подал. Поднялся, вкрадчивым жестом указал на раскрытые двустворчатые двери.

Мы вышли в неловком молчании и некоторое время тащились по украшенному фонариками саду. Каблуки увязали в злосчастном гравии, приходилось слегка балансировать руками, чтобы не потерять равновесие. Я не отказалась бы от поддержки, но Алекс не торопился помогать в этой принудительно-добровольной прогулке.

Вдруг он резко остановился, и я едва не наскочила на широкую спину, подчеркнутую пиджаком модного кроя. Испуганно отпрянув, принялась нервно теребить ленты на платье.

В прошлом мы пару раз оставались наедине, но после того как слова «помолвка» и «обручальная нить» были произнесены, как связующие заклятия черной магии, казалось, все полностью изменилось. Теперь Алекс смотрел мне в глаза, а не над левым плечом, словно за спиной, даже если я стояла на фоне каменной стены, всегда было что-то поинтереснее раздражающей Чарли Тэйр.

– Ты действительно хочешь обручение через неделю? – вдруг спросил он с ледяными интонациями. – Не понимаешь, почему твой отец предложил повременить?

Рядом с Александром Чейсом я всегда испытывала ощутимые проблемы с речью и умственными способностями. Уверена, он считал меня непроходимой тупицей и занозой в зад… пальце. Но больше тупицей.

– А? – естественно, блеснула я умением формулировать мысли и облекать их в умные фразы.

В его лице проявилась злость. Он начал стремительно и неизбежно наступать, заставляя меня пятиться. Я вовсе не боялась Алекса! Просто не ожидала, что он захочет сузить расстояние между нами, обычно такое же широкое, как большой каньон Шай-Эра. Отходила и отходила, пока не уперлась спиной в шершавый ствол старой яблони. Приложилась сильно, ойкнула от неожиданности. От удара на голову и за шиворот посыпалась труха.

Александр резко склонился, фактически касаясь горячими губами моих пересохших губ. От его дыхания пахло вином. Глаза казались практически черными.

– Какого дьявола ты не отказалась от обручения, маленькая идиотка? – зло прошипел он. – Хочешь, чтобы я на тебе женился?

– Ты знаешь о моих чувствах, – беспомощно проблеяла я, словно извиняясь, что не считала идею выйти замуж за неприкасаемого Александра Чейса паршивой. – Я люблю тебя!

Он выпрямился, сунул руки в карманы, посмотрел на меня с убийственным высокомерием.

– Что? – Уголок красивого рта дернулся в издевательской усмешке.

– Люблю! Я… тебя…

Боже, я уже ненавидела себя за неуместное порывистое признание и хотела затолкать его обратно в глотку, желательно вместе с языком.

– Я должен тебя поблагодарить? Спасибо, – насмешливо и надменно проговорил он, словно на паперти бросил монетку нищему. – Давай-ка мы договоримся, дорогая Шарлотта. Раз ты мечтаешь побыть моей невестой до окончания учебы – побудь, но на многое не рассчитывай. Я как-нибудь потерплю тебя на семейных приемах, но не собираюсь с тобой ни возиться, ни нянчиться. И уж тем более не планирую жениться. Это ясно?

Я судорожно кивнула, потому как от потрясения просто-напросто оказалась неспособна говорить.

– Ты неплохая, Шарлотта, даже если совершенно мне не нравишься. Просто постарайся оставаться очень, очень незаметной, моя милая ужасная невеста. – Александр аккуратно заправил мне за ухо золотистый локон, вообще-то выпущенный нарочно, для красоты. – Не хотелось бы делать тебя глубоко несчастной. Хорошо?

Он развернулся и энергичным шагом направился к дому, под его ногами зашелестел гравий. Я судорожно прижала к груди ладонь и перевела дыхание, вдруг осознав, что чуть не свалилась в обморок от нехватки воздуха. Или все-таки от ошеломления? Колени предательски дрожали и подгибались. На травку под яблоней, что ли, лечь и немножко прийти в себя?

Однажды после очередной безобразной сцены, устроенной Алексом на приеме родителей, его мачеха Ирэна деликатно назвала пасынка «эмоционально незрелым». И плеснула в свою чашку с кофе приличную порцию коньяка. Сейчас мне открылось печальное знание, которое я собиралась, как знамя, пронести через всю жизнь…

Незрелыми в нашем саду были только сливы и яблоки, а Александр Чейс являлся полным, безнадежным, законченным придурком!

Глава 1

Принцесса продает поцелуй

Не то чтобы я ждала чудес на новогоднем балу в академии, но на такой душераздирающий сюрприз тоже не рассчитывала… Под праздничной аркой из еловых ветвей Алекс открыто целовался с девушкой в скромном платье. Для человека, еще в карете беспрерывно ворчавшего, как его раздражают детские танцульки, он неплохо проводил время, гораздо лучше меня. Вдохновенно, эффектно и с огоньком.

Вернее, с огоньками. С еловых ветвей на них с той студенткой сыпались серебристые снежинки, вуалью окутывали стройные фигуры, слившиеся в объятиях. Пространство искрило, вспыхивало в свете магических ламп. Красивая сцена, словно сворованная со страниц книги…

К сожалению, во всех любовных романах, что мне довелось прочесть, у главного мужского персонажа обязательно имелась навязанная семьей невеста. Будь эта девица трижды неплохим человеком, ее в равной степени ненавидели и герой, и автор, и читатели. В истории Александра Чейса, звездного выпускника Ос-Арэта, бесящей невестой-дурой была я.

Увы.

Мне оставалось в полной разладице с собой и со здравым смыслом гипнотизировать парочку под новогодней аркой и игнорировать неуместную мысль, что неугодных невест на людях не целовали. За закрытыми дверьми, в дальнем уголке и в темноте, впрочем, тоже. Никто и никогда! Жених – по понятной причине плохой переносимости, способной свести его в могилу. Другие парни – из страха огрести неприятности. Мы не девушки – ведьмы, пробуждающие в мужчинах древнейший инстинкт! К сожалению, не охотника и защитника, а самосохранения.

– Выскочка Эридан совсем свихнулась! – со злым смешком проговорила Гвендолен, считающая себя даже не королевой, а хозяйкой академии. Наверное, справедливо, потому что ректор приходился ей родным дядькой.

– Что Александр в ней нашел? Она же стипендиатка и зубрила! – поддакнула подружка Гвендолен.

– Хуже только какая-нибудь северянка! – решительно согласилась другая.

Все верно, если хотите подружиться с ректорской племянницей, обругайте северян! В начале учебного года в Ос-Арэт по обмену приехала дюжина студентов из Норсента. С первородного языка название их королевства переводилось как «северный полуостров». Просто, без фантазии и изысков. Зато они сами простыми отнюдь не были. Кричаще не походили на нас, держались отстраненно и холодно, словно в своем Норсенте отморозили доброжелательность и хорошие манеры.

Парни носили длинные волосы, наверное, чтобы не замерзать в родных холодах, и у всех в шевелюрах были вкрапления тонких разноцветных прядей, светившихся на солнце. Говорили, их цвет зависел от стихии, которой подчинялся дар, но спрашивать об этом напрямую считалось неприличным. Вернее, очень личным, почти интимным. Никто же не спрашивает у девушек размер верхнего обхвата, за такое нахальство можно и по физиономии получить. В случае с магией у северян происходила похожая история.

Осенью мне пришлось переводить азрийский манускрипт в паре с северянкой Рэдмин. Я так отчаянно старалась не таращиться на огненно-рыжие полоски в ее темной шевелюре, что в итоге все время таращилась. Она не осталась в долгу и без стеснения рассмотрела горящую у меня под кожей обручальную нить.

– Было больно завязывать? – громко спросила она, наплевав, что в библиотеке можно разговаривать только уважительным шепотом, а еще лучше – языком жестов. И уж точно не стоило осквернять резковатым северным акцентом святую тишину этого храма старинных фолиантов! В трети из них рассказывалось о большой магической войне с Норсентом, случившейся чуть больше века назад.

– Да, – неожиданно для себя призналась я, не отрывая взгляда от словаря.

– Говорят, это дурная примета, – добавила она, видимо, из любопытства посмотреть на мою реакцию.

– Люди вообще часто говорят чушь. – Я дернула плечом и кивнула: – Ты будешь переводить свою часть или мне все сделать самой?..

Голос ректорской племянницы вернул меня в реальность, на шумный бал, где Алекс выкинул очередной фортель.

– Слышала, парни с факультета высшей магии снова на кого-то поспорили, – злословила она. – Уверена, Александр целует эту голодранку ради выигрыша!

– Думаете, собирается соблазнить?! – с восторгом подхватила одна из ее подружек. Странно, как не взвизгнула.

И что-то – прости господи! – так задрали дурацкими сплетнями…

– Эй! Гвендолен! – резко окликнула я, не в силах слушать скудоумное перешептывание.

Она как ни в чем не бывало обернулась и даже состроила удивленный вид, будто только-только меня заметила.

– Что тебе, Шарлотта?

– Перестань нести в мир чушь и займись своими делами, – посоветовала я. – У тебя их всегда очень много.

Лед в моем голосе можно было дробить в крошево и раскладывать по небьющимся бокалам, в которых на балу подавали дрянной сладкий пунш. Его пили только непуганые первокурсники. Третий год пошел, как я по незнанию попробовала, и до сих пор вспоминаю с содроганием.

– Мне кажется, я сейчас как раз занимаюсь своими делами, – ехидно улыбнулась Гвендолен.

– Выходит, ты считала себя подружкой Алекса, а он забыл сказать, что вы расстались? Может, записку прислал, но ты пропустила? – не обращая внимания на то, что она пошла красными пятнами, продолжала я. – Почтовую шкатулку с утра проверила?

– Не пойму, Тэйр, тебе нравится наблюдать, как жених целует голь подзаборную?

– Целуй он тебя, все было бы в порядке? – задала я резонный вопрос. – Так?

– Между прочим, я за тебя переживаю, а ты всегда ведешь себя, как змеюка подколодная! – обиделась Гвендолен.

– Стараюсь, девочки, вам соответствовать, – улыбнулась я одними губами.

Вообще-то, с первородного языка Ос-Арэт переводилось как «змеиная башня», и название прекрасно отражало внутреннее содержание.

– Не язык, а жало! – выругалась Гвендолен и, оскорбленная до глубины души, повернулась ко мне смелым вырезом на спине, а к подругам – расшитым жемчугом фасадом.

Началось бурное обсуждение, но до меня не доносилось ни слова – сплетницы закрылись пологом тишины. Владей я подобным заклятием, спряталась бы в собственный кокон и от души выругалась. Природа наградила меня талантом к изучению языков, но сильно обделила магическими способностями. Унизительное интимное представление Алекса приходилось переживать с непринужденной надменностью в лице и без единого бранного словечка. Именно они, портовые ругательства, застряли в горле горьким комом, а вовсе не слезы. Знаю точно!

А парочка между тем нашла в себе силы прервать бесконечно-бесконтрольный поцелуй и теперь зачарованно смотрела глаза в глаза. Они не замечали ни зрителей, ни шумной музыки, ни – понятное дело! – невесты, нервно мнущейся в сторонке, и вдруг вновь качнулись навстречу друг другу. Оказалось, что это был не конец, а только антракт перед вторым актом!

– Да вы издеваетесь… – пробормотала я себе под нос.

Надо было что-то делать, чтобы не выглядеть измученной сироткой. Вернее, несчастной измученной сироткой. Для начала – повернулась к новогодней арке затылком и с самым независимым видом направилась в бальный зал. Пусть все думают, что у меня там свидание.

Из раскрытых дверей неслась известная мелодия из музыкального спектакля, второй сезон подряд собирающего аншлаги в королевском театре. Виднелась высоченная елка, украшенная мерцающей алой звездой и иллюзорными горящими свечами, по виду совершенно не отличимыми от настоящих. Вокруг нее танцевали пары.

Если пересечь этот зал, то можно выйти на главную лестницу, по случаю праздника застеленную зеленым ковром, а оттуда спуститься в холл и незаметно дернуть домой. В экипаже Алекса… Он как-нибудь найдет способ добраться до родового поместья посреди ночи. Очень морозной ночи! Уверена, в Ос-Арэте никогда таких холодов не видели. Похоже, северяне привезли вместе с собой из Норсента. И не верилось, что зима задержалась за Крушвейской скалистой грядой и пришла всего пару-тройку недель назад.

Задумавшись, я едва не врезалась в одного из этих «очень морозных» людей. Перед самым носом вырос камзол цвета темного кофе с золотым шитьем на лацканах. Едва успела затормозить. Он пах чем-то льдистым, строгим и очень приятным. Не камзол, а его владелец.

Я кивнула с вежливой улыбкой и обошла препятствие по дуге. Парню следовало изобразить фонарный столб, но неожиданно он оказался подвижен и вдруг сжал мой локоть:

– Чарли!

Не знаю, что из случившегося поразило больше всего. Имя, которым меня называли только очень близкие друзья, но никогда – собственный жених? Сексуальный голос с едва уловимым акцентом, растягивающий гласные в этом имени? Или же мурашки, возникшие от прикосновения теплых мужских пальцев, аккуратно, но между тем уверенно сжимающих руку в том месте, где заканчивалась длинная перчатка.

Нас представляли в день приезда северян в Ос-Арэт, когда я проводила экскурсию по замку, но его имя давным-давно выветрилось из головы. Парень не выглядел мощным, как некоторые из его земляков, однако за счет роста и разворота плеч заставлял чувствовать себя хрупкой. В темных волосах, опрятно открывающих лицо, виднелись тонкие светлые пряди. Взглядом я невольно зацепилась за маленький золотой шарик, вставленный в свод правого уха, и только потом посмотрела в светло-карие глаза. Теплые и внимательные.

Неожиданно в голову пришла мысль, что северянин не шелохнулся, пока я его разглядывала. Подобным образом ведут себя с настороженными котятами, чтобы не испугать до паралича хвоста. Хвоста у меня не было, а паралич от удивления едва не случился.

– Потанцуй со мной, – произнес он и без лишних намеков отпустил мою руку.

– Я не танцую.

– И все же… – в обволакивающем голосе вдруг появились властные интонации.

Я немедленно вздернула подбородок, приготовившись – так сказать – источать надменность, но в разноцветной толпе краем глаза заметила элегантный черный смокинг Алекса и выпалила:

– Чудно! Будем танцевать!

Честное слово, лучше плясать под елкой с парнем из Норсента – в смысле, возле елки, – чем наблюдать, как жених с высокомерной миной и большой помпой ведет на танцевальный паркет свое новое увлечение. Пусть видит, что я тоже веселюсь!

– Идем уже веселиться?

Господи, я сказала это вслух…

Уголки чувственного рта у парня дернулись и поползли вверх, но улыбка так и не появилась.

– В смысле, пока еще музыка играет, – выкрутилась я, хотя было очевидно, что на балах играли, что называется, до последнего танцора.

– Раз ты боишься, что нам не хватит музыки…

Как будто небрежно он положил на мою поясницу ладонь и увлек к раскрытым дверям бальной залы. Я так остро ощущала его руку, что с трудом сдерживалась, чтобы не выгнуться.

Едва мы добрались до танцевальной площадки, аккуратно лавируя среди кружащих людей, как мелодия оборвалась, и зал мигом превратился в гудящий рой. На нас действительно не хватило музыки! Это было настолько нелепо, что захотелось истерично хихикнуть. Останавливало лишь то, что я никогда и ни при каких обстоятельствах не хихикала.

Приглашенный небольшой оркестр, спрятанный на балконе второго этажа, взял паузу. На стенах начали разгораться магические светильники. В ожидании следующего танца рассыпались пары, пространство наполнилось светом, а мы остались стоять у всех на виду возле праздничной елки. Надо было продержаться пару минуточек в неудобном молчании, но плясать с человеком, имя которого никак не можешь выудить из головы, казалось неловким.

– Я не помню, как тебя зовут, – сама от себя не ожидая, призналась я.

– Даже не сомневался, принцесса, – ответил он на языке центрального Норсента, произнеся прозвище «принцесса» с такой непередаваемой интонацией, что захотелось огрызнуться на портово-сапожном диалекте. Остановил языковой барьер, впрочем, быстро исчезающий при нужном градусе раздражения.

– Ты же в курсе, что я тебя понимаю? – сухо спросила я.

– Конечно.

В его глазах плескался смех. Подозреваю, что разница в возрасте у нас была года три, как с Алексом, но меня не покидало ощущение, будто парень с северного полуострова старше на две жизни.

– Ноэль Коэн, – представился он.

– Шарлотта, – зачем-то ответила я и поспешно добавила: – Тэйр.

– Помню.

Раз высокомерие на него не действовало, оставалось нахальное дружелюбие, презираемое северянами:

– В таком случае пожмем руки?

– Не утруждайся хорошими манерами, – хмыкнул он. – Они тебе и так поперек горла.

Ноэль оказался прав настолько, что невольно напрашивался вопрос:

– Ты что, за мной наблюдал?

– Тебя подводит умение держать лицо.

– Неужели?

– Сейчас тоже.

Только собралась выдать колкую фразу и почти ее придумала, как с балкона хлынула незнакомая бархатная мелодия. С изумлением я поняла, что сделала головокружительный разворот на цыпочках и оказалась ловко пойманной то ли в объятия, то ли в капкан.

Ноэль танцевал вообще не по канону! К таким хореографическим вывертам не готовят ни жизнь, ни учитель танцев, ни мама, любящая следить за уроками и придираться к любой мелочи. Он двигался медленно, держался на ничтожном расстоянии и смотрел исключительно на меня, а не расточал скучающие взгляды по сторонам или на девушек рядом, как это обычно делал Алекс. От непривычки, что партнер всем телом и каждым мельчайшим жестом давал понять, что сосредоточен на мне, а не на мысли, как сбежать к подавальщику за бокалом с крепким спиртным, захотелось одновременно моргать, дергать глазом и кусать губы. Такое разнообразие нервных тиков, растеряться недолго!

Пока я разбиралась в собственной душевной организации и пыталась ее обратно переорганизовать, паршивая действительность вернулась. Ноэль поднял голову. Взгляд нацелился на кого-то за моей спиной и мгновенно заледенел. Следующая фраза разодрала в клочья хрупкое волшебство момента:

– Ты сегодня одна? Без своего… сопроводителя.

– Жениха, – с прохладцей поправила я, решив, что он забыл, как это слово произносится на шай-эрском.

Недолго музыка играла! В смысле, меланхоличная мелодия по-прежнему лилась со стороны балкона, но все встало на свои места. Мы неизбежно заговорили об Александре. Программу обмена студентами с Норсентом курировал его отец, и, видимо, северянин чего-то хотел от моего будущего свекра или вообще от обоих Чейсов.

– Ты здесь без него? – с нажимом повторил Ноэль.

– С ним, – вздохнула я, мысленно поклявшись, что теперь точно навсегда разочаруюсь во всех мужчинах, кроме папы, и никому не дам шанса притвориться приличным человеком. – Александр сейчас очень занят.

– Настолько, что не знает о споре? – Его акцент стал заметнее, речь звучала резче.

Перед мысленным взором вновь возник страстный поцелуй под новогодней аркой, омытый дождем из серебристых блесток. Увидела как наяву, во всех красках и подробностях, а ведь только-только удалось изгнать образ из сознания!

– Полагаю, он знает, – сухо вымолвила я.

– И твоему сопроводителю плевать, что парни спорят на деньги, кто из них этим вечером… – Ноэль запнулся, словно подбирал слова помягче, – соблазнит девушку, с которой он обручен?

До меня мгновенно дошел смысл сказанного, но от замешательства на некоторое время пропал дар речи. Даже к лучшему, ведь ответить вежливо все равно не удалось бы. Однажды Алекс заявил, что не собирается со мной нянчиться, и эти годы именно так он поступал, демонстрируя потрясающую верность собственному слову. Даже сегодня предпочел устроить собственное представление для взрослых, нежели остановить абсурдный спор.