Возвращение домой

– Как-то странно, – Ник посмотрел сначала на него, потом на Дарью.

– Да не, – голос Берггольца стал немного грустным, – он никогда особо не любил на личные темы разговаривать, так что, вполне на него похоже.

Молчаливый обед, не более многословное продолжение рабочего дня, и все разошлись по домам. Сверхурочно на этот раз никто не остался. Да и зачем? В течение дня никто, кроме Карла, не сделал ничего полезного, оставаться за тем, чтоб просто посидеть за столом? Это можно сделать и дома.

Дарья всё же задержалась, когда все её работники уже покинули кабинет, она взяла письмо, что оставил ей Карл, и медленно развернула конверт.

«Привет, милая Дарья. Как ты уже знаешь, я вынужден был уйти. Это обстоятельство стало для меня сюрпризом не меньшим, чем для всех вас. Я постараюсь объяснить это наиболее просто, хотя со всей той чертовщиной, что творилась с нами последние несколько дней, то, что расскажу я, скорее всего, даже не заставит тебя удивиться.

Сразу предупрежу, что я не должен был тебе этого рассказывать, однако же, я не смог умолчать. Надеюсь, это не принесёт проблем.

Дело в том, что сегодня ночью твой отец приходил ко мне. Нет, не подумай, он не вернулся, а я не рехнулся. Он пришёл ко мне во сне. Но это был нерядовой сон, где ты просто видишь знакомых или друзей. Нет. Это было вполне осознанное видение.

Марк пришёл и рассказал, где он и почему мы его не смогли найти. Сказал, что сейчас ищет варианты, как можно вернуться, но ему нужна моя помощь. Пока что я не могу вдаваться в подробности, могу лишь сказать, что он пообещал мне связаться с тобой при первой же возможности. Он очень переживает за тебя, и боялся, что, если покажется в твоём сне, ты воспримешь это как обычный сон, и он попросту расстроит тебя.

Он рассказал мне, где найти вход в это место и как в него войти. Уже получается немного сложнее, чем я рассчитывал рассказать, но так уж проще никак не выходит.

Потом он взял с меня обещание, что я не расскажу тебе об этом, чтобы ты не ринулась его искать, так как, судя по его словам, это может привести к не самым благоприятным последствиям. В чём именно будет проблема, однако же, он не сказал. Я же прошу тебя последовать моему совету: не ищи нас. Я постараюсь выяснить, что это за место и как оттуда выбраться. Марк сказал: «Пока что нельзя», и это «пока что» внушает надежду.

Прошу тебя не скучать. Надеюсь, Ник и Финн не втянут тебя в неприятности, большие, чем они уже сделали это.

Будь молодцом! Ты со всем справишься. Надеюсь, до скорой встречи».

Слёзы сами катились по щекам. Она даже не плакала, просто капли падали на её рабочий стол. Дарье хотелось выбежать и догнать Карла. Она понимала, что прошло много времени, она не знает, ни в какую сторону он отправился, ни то, каким образом он это сделал: пешком? На машине? Автобусе? Отец исчез несколько лет назад. Никто не знал, куда он делся. Поисковые группы несколько недель обыскивали все близлежащие леса, но не смогли найти даже малейшего следа. Дарья уже смирилась с тем, что он, скорее всего, погиб. А тут вдруг выясняется, что он жив, но где-то заперт? И как он смог пробраться в сон к другому человеку? Всё навалилось каким-то несуразным комом. Казалось бы, вся эта история представляет собой не более чем просто бред сумасшедшего. Она противоречит элементарной логике и принципам устройства мира. Её научная работа и изучение вопросов оккультизма ещё больше укрепили в ней веру в то, что никакой магии на самом деле не существует. Влиять на мир с помощью ритуалов и заклинаний невозможно, а всё, что было так распространено в Средние века, было лишь зачатками науки со стороны колдунов и невежеством со стороны народа. Но сегодня она своими глазами увидела, что всё не так просто, как ей казалось. И вчера… Каждый день в последнее время подкидывал всё больше новых вводных, которые рушили вполне чёткую картину мира в её юной, но умной и светлой голове.

Дарья пришла домой и приняла ванну. Тело всё ещё отзывалось остаточной болью от дневного приступа, а голова была тяжёлой от размышлений и недавних слёз. Горячая вода должна была снять это напряжение. И правда, это помогло. Голова просветлела, и уже почти не осталось гнетущих мыслей. После ванны Дарья, обновлённая и освежённая, посмотрела серию любимого сериала за чашечкой какао и затем собралась идти спать.

«Прочти!» – далёкий, едва слышный шёпот разнёсся по квартире. Дарья испугалась: «Кто здесь? Что происходит?». Никто не ответил, она снова направилась к кровати, как что-то заставило её обернуться. Ноутбук, который она только что выключился, зашумел и осветил комнату экраном. Аккуратно подойдя к компьютеру, Дарья заметила, что там открыт один документ. Документ со стихами, более того, он был перемотан на самый последний стих, тот самый, что единственный ни к чему не призывал, а лишь повествовал.

Дом мой родной, ты далеко и повсюду.

Жизнь или смерть не играют с тобой

Сегодня, сегодня к тебе я прибуду

Свой рай и свой ад принесу я с собой.

Дарья прочитала его вслух и тут же потеряла сознание, упав на пол, рядом со своим столом.

Глава 6 «Первый шаг пути»

Несмотря на то, что спала всю ночь Дарья на полу, проснулась она в прекрасном состоянии. Сладко потянувшись, она бросила взгляд на ноутбук. Он по-прежнему был включён, стих всё так же был открыт. «Что же это было?»

Отличный солнечный день. Дарья в приподнятом настроении и прекрасном расположении духа отправилась на кухню. Что-то напевая, она включила кофеварку и проложила свой путь в ванную.

Настроение её тут же изменилось, стоило ей подойти к зеркалу.

«Что за ерунда? Откуда? Как такое возможно?»

На шее Дарьи красовались татуировки в виде закрученных узоров, что спускались под край ночной рубашки. Быстрыми, импульсивными движениями рубашка была сдёрнута и брошена на пол.

Узоры растекались по всему телу. Они спускались по рукам чуть ниже локтя, шли от шеи к бюсту, округлыми линиями обрамляли соски и границы грудей и спускались ниже, рисовали спирали близ пупка, шли ниже.

Светло-синие линии с лёгким зеленоватым оттенком очень красиво расходились по всему телу. Насколько Дарья смогла разглядеть, спина и ягодицы также были покрыты этими узорами.

Долгие, очень долгие пятнадцать минут Дарья Сэливел пыталась отмыть свои «татуировки» в ванной. Когда кожа уже покраснела и начала зудеть от мочалки, пришлось сдаться. Апогеем ситуации стало, когда Дарья всё-таки решила успокоиться и умыться. Она забрала волосы в хвост и подошла к зеркалу. Звонким эхом разнёсся по ванной комнате звук упавшей и ударившейся о раковину зубной щётки. «Да что происходит?!» – Дарья начала судорожно ощупывать свои уши. Их кончики вытянулись и заострились, словно у какого-то рождественского гнома. Это утро осложнилось ещё и тем, что пришлось долго выбирать одежду, чтобы скрыть узоры, делать причёску, дабы спрятать уши. Кофе немного помог успокоиться, на выходе из квартиры Дарья взяла длинный шарф в цветах любимого магического факультета и, обмотав шею, вышла из дома.

– Всем привет, – короткое приветствие без взгляда на тех, кто есть в кабинете, и Дарья пошла к себе.

– Привет, – подозрительно произнёс Ник.

Кроме него, в кабинете не было никого. Карл отправился в странствие, что было самым странным, никто из начальства даже не спросил, куда он делся. Утром заходил Бауманн, спросил только насчёт Финна. Ник решил уточнить, уволился ли мистер Гатри или взял отпуск, на что Бауманн совершенно невозмутимо ответил: «Кто?». Куда же делся Финн, не было понятно.

В углу под потолком кабинета висел телевизор. Обычно он был всё время выключен, но сегодня Ник включил его, чтобы тот просто создавал фон. Ведь он не хотелось сидеть в тишине. Вдруг здание затряслось. Не сильно, однако, этого хватило, чтобы все работники музея подняли головы и стали прислушиваться. Снова тряска.

Началось землетрясение. Небольшое, максимум два балла, но для Лондона это было вообще не свойственно. Когда тряска кончилась из кабинета выбежала Дарья.

– Всё в порядке?

– Да вроде, – Ник стал оглядывать вещи вокруг.

– Где пульт от телевизора? Надо включить новости.

Ник нашёл нужный канал и прибавил громкость: «…ста событий ведёт репортаж наш специальный корреспондент Анна Коул. Да, спасибо. Восточная часть города была подвержена сильнейшему землетрясению. Первые слабые толчки были зафиксированы ещё в пять утра. Последние же толчки были оценены в 5 баллов. У меня за спиной вы можете наблюдать целые разрушенные кварталы. Более того, как говорит наш оператор, камера этого не передаёт, но жители города могут наблюдать северное сияние. Это красивейшее природное явление не свойственно для наших широт, более того, в дневном свете его обычно не видно, сейчас же оно достаточно яркое, чтобы показаться во всей красе. Подождите, – корреспондент прижала наушник и прислушалась. – Мне только что доложили, что на окраине города очевидцы сообщают о появившейся за городом горе. Здесь, из-за поднявшейся пыли мы не можем оценить правдоподобность этих заявлений, а также масштабы произошедшего, но мы будем держать вас в курсе. Выйдем на связь, как только появится дополнительная информация».

– Финн живёт на окраине города, как раз на востоке, – проговорила почти шёпотом Дарья. – Я надеюсь, ничего не случилось, – её голос был взволнованным.

– Но у вас же есть его номер. Давайте ему позвоним.

Телефон Финна зазвонил, пытаясь безуспешно перекричать людей, что бегали по улице. Он лежал на полу рядом с кроватью. Ровно над ним свисала рука Финна, лежащего на своей постели. Сегодня он снова видел тот же сон: поле, зеркало, он молодел в отражении. Всё было точно так же, как и в первый раз. И точно такой же конец: томный мужской голос с разверзнувшихся грозой небес произнёс: «Прочь отсюда! – но после добавил, – Тебе некуда бежать!» Финн лежал неподвижно. Сложно было бы пошевелиться, ведь вместо лица у него была кровавая масса, из которой возвышался старый металлический кубок. Этот кубок Финн получил три года назад на ежегодном слёте уфологов за самую правдоподобную теорию того, как правительство скрывает от нас правду. Он стоял в шкафу у изголовья кровати. Финн никогда не придавал ему значения. «Я не считаю, что нужно награждать за правду!» – говорил он.

В пять утра, при первом толчке шкаф пошатнулся. Финн проснулся и потянулся за телефоном, чтобы посмотреть на время. Второй толчок пошатнул шкаф ещё сильнее, и кубок опрокинулся. Отблеск уличного фонаря, что пробивался в комнату через окно, отражённый от падающего кубка – последнее, что увидел Финн.

– Не отвечает, – голос Дарьи стал ещё взволнованней.

– Ну, у них там паника, скорее всего. Думаю, перезвонит.

– Может, стоит проверить? Я переживаю, – в этот момент её глаза казались такими большими, что вряд ли хоть кто-то смог бы ей отказать, чтобы она не попросила.

– Может, – Ник пожал плечами. – Правда, я слабо представляю, как мы это сделаем.

Ник указал на экран телевизора, где рассказывали, что все разрушенные районы города оцепили военные, спасатели и полиция. В наиболее пострадавшие кварталы не пускали никого, людей пытались эвакуировать.

– Я надеюсь, с ним всё в порядке.

– Дай Бог.

Только теперь Дарья посмотрела на Ника. Её взгляд сузился, и она очень подозрительно оглядела его с ног до головы.

– Ты как-то изменился.

– Да вроде нет, – он отвёл взгляд в сторону.

Сегодня вместо привычных футболки и узких джинсов, он пришёл в камуфляжных военных штанах и водолазке. Вместо обыденных кроссовок на нём были армейские ботинки с высоким берцем. И волосы вместо обычного хвоста были распущены.

– Подойди-ка сюда? – Дарья протянула руку к его голове.

– Что такое? – Ник слегка отшатнулся, но сильно сопротивляться не стал.

Она отодвинула его волосы и увидела заострённые кончики ушей.

– Я полагаю, – прошептала она, стягивая свой шарф, – водолазка тоже не просто для красоты?

– Вы вчера что-то прочитали?

– Последний стих, – она стыдливо опустила взгляд. – А ты?

– И я, – Ник тоже отвернулся, словно пытаясь избежать прямого взгляда в глаза. – Это было какое-то наваждение. Он как будто просил его прочитать, я просто не смог сопротивляться. Мой рот говорил, не особо спрашивая моего разрешения. Потом я выключился. Ещё пока падал, головой стукнулся о кресло, хорошо, хоть оно мягкое.

– И это итог? – Дарья резко задрала рукав на левой руке, показывая узоры, что обрамляли её предплечье. Голос был крайне взволнованный. – Но при чём тут возвращение домой? Мне страшно, – она начала семенить небольшими быстрыми шагами, вырисовывая круги по кабинету. – Что теперь с этим делать? Ладно, узоры, можно сказать, что сделали татуировки, хоть это и на меня не похоже вообще, но уши? Это же странно, разве нет? – она остановилась и посмотрела Нику прямо в глаза. В этот момент Дарья была совсем не похожа на начальницу. Перед Ником стояла испуганная девушка, что отчаянно нуждалась в защите.

– Не бойся! – Ник положил свои ладони ей на плечи. Его голос вдруг стал низким, мягким, уверенным. – Мы со всем разберёмся!

– Ты уверен? – она немного успокоилась, но волнение не отпустило её полностью.

– Да, я уверен. Более того, у меня даже есть план, что нам делать дальше.

– И что же? – голос Дарьи ещё немного выровнялся.

– Это может показаться странным, – Ник сдвинул брови, слегка наклонил голову вниз, стал выглядеть очень серьёзно, даже немного пугающе, – но, – он сделал паузу, – Я пока не могу грамотно сформулировать мысль. Да, то, что с нами произошло – это очень странно. Я бы даже сказал, чересчур. Но поддаваться панике сейчас – это самая плохая идея. Могу сказать одно: если мой план провалится, скажем, что сделали пластику, татуировки. Глупо, конечно, но зато объяснить хоть как-то можно.

– Но ты так и не объяснил, в чём состоит твой план.

– Помнишь…

По громкой связи объявили об общем сборе сотрудников в конференц-зале. Ник пообещал, что расскажет обо всём позже, когда сможет сам сформулировать идею более чётко, а пока стоит пойти на собрание. Там перед всеми работниками музея выступил Мистер Гилен. Его, по обыкновению недовольное лицо, сегодня казалось таковым вдвойне. То ли он не желал выступать перед людьми, то ли ему не нравилось то, что он должен сказать, а может, всё вместе.

«Здравствуйте! Как вы, наверное, уже знаете, наш город был слегка разрушен землетрясением. Не знаю, где и что было разрушено, однако закон обязывает нас заботиться о своих сотрудниках, – он выдохнул. – Слева на доске список наиболее пострадавших в результате землетрясения районов. Если ваше жильё находится в одном из них, вы можете написать заявление на моё имя, и музей предоставит вам временное жильё на ближайшую неделю. Если вдруг у вас есть родственники, у которых вы можете остановиться, останавливайтесь у родственников. Также мне сказали, что я должен вам сообщить, что вы имеете право написать заявление на материальную помощь.

Чтобы вы не толпились у моего кабинета, заявления можете написать у себя на рабочем месте. Мой секретарь пройдёт по всем отделам и соберёт бумаги.

Всем спасибо за внимание».

– Ну, – протянул Ник, моя квартирка на западе города, так что вряд ли она пострадала.

– А моя – на востоке, но утром всё было в порядке. Я никаких толчков не чувствовала.

– Пойдёшь проверять?

– Думаю, стоит.

Пару минут толкотни, и Дарья смогла узнать, что её район занесён в список. Власти объявили эвакуацию из восточной части города. Однако, позвонив своей соседке, Дарья выяснила, что их дом не пострадал и можно смело возвращаться.

Всё же Ник уговорил её написать заявление на материальную помощь. После обеда секретарь мистера Гилена прошлась по всем отделам, собрала заявления и сообщила, что музей прекращает свою работу на ближайшие десять дней. Все отправляются в оплачиваемый отпуск.

Убрав все экспонаты и документы, разложив всё по местам, Ник и Дарья вышли из музея.

– Домой? – спросила Дарья, задумчиво глядя в небо.

– Домой.

– Чем будешь заниматься? – она повернулась к Нику. Сложно было сказать, о чём она думает, но, казалось, будто она ждала от Ника какого-то конкретного ответа.

– Хочу проработать тот самый свой план действий. Но прежде чем я что-то тебе расскажу, мне нужно провести разведку, потому что всё это может оказаться бредом. А ты?

– Не знаю, – это был не тот ответ, что она хотела услышать. Знала ли она сама, какой ответ был тем самым? – Мне страшно, – её голос дрожал. Она опустила взгляд. – Я не понимаю, что происходит с моим телом, что происходит с городом, вообще с этим миром. А вдруг случится ещё что-то?

– Эм, – Ник замялся. – А у тебя есть у кого остановиться? Родные или друзья?

– Нет, родных нет, а друзья такие, что обращаться к ним себе дороже.

– Парень?

– С моим-то ритмом жизни? – она усмехнулась. – Я провожу на работе всё своё свободное время, тут не до личной жизни. Не переживай, я в порядке, поеду домой.

– Я мог бы пригласить тебя к себе на какое-то время, – Ник приподнял кончики бровей над переносицей и стеснительно отвернулся, – пока мы со всем не разберёмся. Но не уверен, что это уместно. Да и жильё у меня, не совсем того класса, куда стоит хотя бы кого-то вообще приглашать.

– Да нет, нет, спасибо, – она слегка улыбнулась. – Я поеду к себе, просто мне немного страшно, и я не знаю, что делать.

– Ну, хорошо, ты звони обязательно, если что.

– Да, конечно, – Дарья смущённо улыбнулась. – Ты тоже.

Ей хотелось поймать такси, однако, в той суматохе, что творилась в городе, они задрали цены втрое; общественный транспорт не ехал до её дома, так как район был оцеплен военными и полицией. Пешком туда, правда, можно было пройти, предъявив доказательство, что ты там проживаешь. Зачем носить с собой документы на квартиру? Дарья не знала, однако всё время у неё при себе была папка со всеми самыми важными бумагами, это помогло ей в этот раз. Ник хотел проводить её, раз не получилось найти транспорт, но Дарья сказала, что хотела бы прогуляться и немного побыть одной.

Дорога заняла чуть больше часа неспешной ходьбы. Чем дальше мисс Сэливел отходила от музея, тем больше замечала последствия утреннего землетрясения. На улицах сновало всё больше народа, на каждом углу стояла полицейская машина или военный броневик. То и дело проносились кареты скорой помощи или бригады спасателей. Казалось бы, всего несколько часов назад Дарья проезжала по этим улицам на автобусе и в окно видела совершенно другую картину. Словно сейчас она находилась совсем в ином месте.

Дома был практически порядок, некоторые предметы попадали на пол. Разбилась одна кружка, в остальном же всё было по-старому, но сейчас Дарья не чувствовала того уюта и безопасности, что обычно царили здесь. Даже на её любимой кухне она не смогла найти себе места, а подоконник вызывал, скорее, тревогу. Ник пришёл к себе. Там и вовсе ничего не сдвинулось с места. Вещи разбросаны, местами пыль, посуда не вымыта. «Слава тебе, Господи, что Дарья не согласилась сюда прийти». После этого он взялся наводить порядок, а потом, поужинав, серьёзно зарылся читать какие-то статьи и новости в интернете. Информация проносилась мимо, всё это время он переживал за Дарью и, чтобы хоть немного успокоить себя, решил написать ей сообщение. Короткий вопрос: «Как ты?» и уведомление об успешной доставке помогли немного отвлечься и погрузиться в поиск информации.

Ответ не заставил себя ждать. Спустя примерно минут двадцать, около девяти вечера, зазвонил телефон.

– Да? – голос Ника был слегка взволнованным, он надеялся, что она ответит сообщением, на звонок даже не рассчитывал.

– Привет. Не отвлекаю? – она говорила тихим, и слегка дрожащим голосом, но нарочито пыталась сохранять спокойствие.

– Нет, всё в порядке.

– Я подумала, – она сделала паузу, словно собираясь с силами, – и, если твоё предложение ещё в силе, я бы… – она снова на несколько секунд замолчала, – мне очень страшно находиться дома одной. Я боюсь, что что-то может случиться, и я просто не знаю что делать.

– Ты всё-таки решила приехать ко мне? – в его голосе Дарья уловила нотку радости.

– Если ты не против, – в её словах слышалось немного сомнения. – Правда, непонятно через сколько я буду. Я ведь даже не знаю твоего адреса.

– Давай я лучше тебя встречу. Так спокойнее будет.

– Было бы здорово, – голос её заметно выровнялся. – Спасибо!

– Тогда оденься потеплее. Я, как буду рядом, позвоню, пришли мне адрес.

Во дворе за малоквартирным домом, где МакРейн снимал жильё, стоял небольшой навес. Ник выгнал оттуда свой мотоцикл. Ещё перед поступлением в институт, когда ему пришлось продать родительский дом, у него стоял выбор: купить этого прекрасного железного коня, но половину учёбы совмещать с работой или же вложить все средства в обучение, а мечту детства исполнить когда-то значительно позже… Выбор был сделан в пользу мечты. Не самое продуманное решение, которое в итоге эмоциями и радостью покрыло все неудобства, что пришлось испытать в будущем.

Стояла осень, и сезон уже был закрыт, но погода пока позволяла ездить.

Через полчаса Ник был у кордона, который выстроили военные вместе с полицией, чтобы хоть как–то пресечь мародёрство. Очень странно было смотреть на обычный жилой район, состоящий из однотипных домов старого фонда в четыре-пять этажей, но оцепленный забором, выставленной военной техникой, мерцающими со всех сторон маячками полицейских машин… Ощущение накатывало не из приятных. Будто началась то ли война, то ли политический переворот.

Дарья догадалась, что его не пропустят, поэтому вышла заранее, и уже спустя пару минут они смогли встретиться. Выйдя из-за угла здания, Дарья увидела Ника, стоящего неподалёку от наскоро сооружённого блокпоста, и обомлела. Он был одет в чёрную кожаную куртку, в каких обычно ходят рок-музыканты, на руках были перчатки с обрезанными пальцами, а на ногах военные ботинки с высоким берцем. Он сидел верхом на чёрном чоппере, хромированные детали которого очень красиво бликовали в свете фонарей, и смотрел куда-то вдаль. Волосы его были собраны в хвост, но сильный ветер всё равно порой поднимал их в воздух. А острые кончики ушей, которые Ник даже не попытался спрятать, придавали ему какой-то особенный, загадочный шарм. Дарья поймала себя на мысли, что замерла, наблюдая за этим, и уже пару десятков секунд не двигалась с места. Наконец, она взяла себя в руки и пошла навстречу Нику, который отвлёкся от своих мыслей и, наконец, заметил её.

– Привет! – он слегка неловко улыбнулся.

– Привет, – она улыбнулась в ответ, – красивый мотоцикл!

– Спасибо!

– Я никогда раньше не ездила, – на лице Дарьи промелькнуло опасение, – даже не знаю, как это делается.

– Ничего страшного, просто держись за меня как можно крепче, и всё будет хорошо. Я не буду гнать сильно, – он протянул к ней руку, чтобы помочь.

При Дарье была небольшая сумка с самыми необходимыми вещами. Ник погрузил её в один из подсумков, свисающих с задней части мотоцикла, и выдал спутнице шлем.

– А ты не боишься, что кто-то заметит твои уши? – Спросила Дарья вполголоса.

– Совершенно нет, – его ответ был невозмутимым, – на таких, как я, обычно мало обращают внимания.

– Мне кажется, – её слова сквозили сомнением, – должно быть, как раз наоборот.

– Ну, – он ухмыльнулся на один бок, – вот такой вот парадокс: «Если хочешь, чтобы на тебя меньше смотрели, стань заметным». Поехали?

– Ага!

Они направились через ночной город к месту, что станет для Дарьи домом на ближайшие несколько дней. Вся суета моментально осталась где-то позади. Маячки полицейских и спасательных машин слились в единый поток света с уличными фонарями, и проносились мимо красивой цветной волной. Ник ехал небыстро, однако Дарья обняла его как можно крепче, чтобы не упасть и не замёрзнуть от встречного потока осеннего воздуха. Чтобы произвести впечатление на свою спутницу, МакРейн сделал небольшой крюк, и часть пути проехал по набережной. И это сработало. Слева проносились осенние деревья, залитые светом фонарей, справа разлилась Темза, в лёгких волнах которой потрясающе красиво отражался ночной город. Какое-то почти романтическое спокойствие накатило на неё, и одновременно с этим волнение и даже немного страха от езды на мотоцикле выветрили все дурные мысли, что не давали ей покоя с самого утра. Наконец, они приехали к дому Ника. Дарья вдруг только сейчас осознала, на что она согласилась. Это был совершенно несвойственный ей поступок. Но в последние несколько дней происходило много всего, несвойственного даже здравому смыслу.

Квартира у Ника находилась на втором этаже, окна выходили на улицу, а прямо под его апартаментами располагалась булочная лавка. Небольшая семейная пекарня, продававшая последние сто двадцать лет здесь хлеб и пончики, прерываясь, разве что, на время войны. Они начинали работать как раз ночью, чтобы к утру булочки были свежими, и сейчас по улице разносился невероятный аромат свежей выпечки, что вызвал у Дарьи зверский аппетит. Утолить его, правда, было совершенно нечем. Разве что попытаться обойтись чашкой чая с овсяным печеньем.