Человек в лабиринте

Капитан Хостин, которому предстояло отправить в этот лабиринт людей, пришел засвидетельствовать свое почтение. Он был невысоким, толстоватым, с плоским носом и бронзовым загаром, а мундир на нем смотрелся так, будто вот-вот соскочит с левого плеча. Бордман знал, что он человек дела, готовый рискнуть двадцатью жизнями, в том числе и своей собственной, лишь бы добраться до сердца лабиринта. Он покосился на экран перед лицом Бордмана и спросил:

– Узнали что-нибудь новое?

– Ничего. Так что предстоит поработать.

– Идем уже на посадку?

– Да, пожалуй, – сказал Бордман и посмотрел на Раулинса. – Если только ты не хочешь еще что-нибудь уточнить, Нед.

– Я? Ох, нет-нет. Это… ну, я подумал, а следует ли нам вообще входить в лабиринт? Может, удастся выманить Мюллера, поговорить с ним снаружи…

– Нет.

– Не получится?

– Нет, – категорично отверг Бордман. – Первое: Мюллер не выйдет по нашей просьбе. Он нелюдим. Ты забыл об этом? Он живьем похоронил себя здесь, чтобы оставаться как можно дальше от человечества. С чего бы ему к нам выходить? Второе: выманивая его, нам придется слишком многое рассказать ему о том, чего мы от него хотим. А в этой игре, Нед, раскрывать карты с самого начала – неправильная стратегия.

– Не понимаю, о чем вы.

– Допустим, мы будем действовать в соответствии с твоим планом. Что мы скажем Мюллеру, чтобы выманить его из лабиринта?

– Ну… что прибыли с Земли специально за ним, чтобы он помог нам в ситуации, опасной для всего человечества. Что мы наткнулись на расу чуждых существ, с которыми не можем наладить контакт, а это крайне необходимо, и только он один способен помочь. Так как мы… – Раулинс прервал себя, будто бы сам осознал бессмысленность своих слов. Его щеки чуть порозовели. Он хрипло продолжил: – Разве для Мюллера это будет недостаточным аргументом?

– Вот именно. Один раз Земля уже посылала его в мир чужаков, и те разрушили его жизнь. Вряд ли он захочет попробовать это еще раз.

– Так как же можно склонить его к тому, чтобы он нам помог?

– Воззвав к его чести. Но пока это не главная задача. Пока мы обсуждаем, как выманить его из лабиринта. Ты предложил, чтобы мы через громкоговорители подробно объяснили ему, что от него требуется, а потом ждали, когда он выбежит и поклянется, что сделает все возможное ради старой доброй Земли. Так?

– Ну примерно.

– Но это не годится. Поэтому мы должны попасть в лабиринт сами и заслужить признание Мюллера, чтобы убедить его в необходимости сотрудничества. Но из этого тоже ничего не выйдет, если мы не скажем ему всю правду, рассеивая его подозрительность.

На лице Раулинса появилось выражение напряженного внимания.

– Что мы ему скажем, Чарльз?

– Не мы. Ты скажешь.

– Так что я ему скажу?

Бордман вздохнул:

– Скажешь ему ложь, Нед. Кучу вранья.

3

Они привезли с собой множество оборудования и снаряжения, для того чтобы справиться с лабиринтом. Корабельный мозг, конечно, был компьютером высшего класса, и в него были заложены подробности всех предыдущих попыток людей пробраться в город. Недоставало лишь сведений о последней экспедиции, увенчавшейся успехом. Но сведения о неудачах тоже были полезны. Компьютер контролировал множество вспомогательных устройств, управляемых на расстоянии: автоматические зонды, наземные и летающие, телескопические камеры, самые разнообразные датчики и т. д. Прежде чем начать рисковать жизнью людей, Бордман и Хостин предполагали провести в лабиринте пробы со множеством роботов. На корабле у них был приличный запас автоматических устройств и запасных частей к ним, так что они могли без хлопот заменить все аппараты, которые потеряют. Роботы должны были собрать как можно более полную информацию, которую смогут потом использовать люди.

Прежде еще никто не применял такой основательный подход к проникновению в лабиринт. Первые исследователи просто входили в него, ни о чем не подозревая, и погибали. Более поздние, хорошо зная их судьбу, уже осторожнее входили в лабиринт и вполне удачно избегали видимых ловушек, и даже использовали хитроумные датчики, но только на этот раз люди занялись предварительным изучением лабиринта в целом. Никто особо не верил, что техника обеспечит им безопасность, но она хотя бы способствовала ей.

Облеты в первый день дали всем хороший визуальный образ лабиринта. Вообще говоря, людям необязательно было самим участвовать в полетах – они могли бы видеть все через ретрансляторы на большом экране, не покидая их лагеря, и получить представление обо всем внизу, отправляя летающие автоматические зонды. Но Бордман настоял на этом. Сознание по-разному воспринимает то, что передают издалека на экран, и то, что взаимосвязано с непосредственными впечатлениями. Теперь все они посмотрели на город с воздуха и видели, что стражи лабиринта способны сделать с зондом-разведчиком, осмелившимся приблизиться к защитному полю над городом.

Раулинс высказал предположение, что, может быть, в защите есть какие-то окна. Чтобы проверить это, они под конец дня нагрузили зонд металлическими гранулами, и тот завис в пятидесяти метрах над наивысшей точкой лабиринта. Автоматическое наблюдение фиксировало, как зонд неторопливо запускал гранулы по одной практически на каждый квадратный метр над городом. И как каждая из них падала и сгорала. Они установили, что толщина экрана не везде одинакова и над зонами ближе к центру лабиринта составляет всего два метра над самыми высокими объектами, а с удалением от центра постепенно увеличивается, образуя над городом невидимую чашу. Но никаких окон не было, поле было сплошным. Хостин проверил, нельзя ли пробить экран. Зонд сбросил в выбранные места вереницы гранул. Поле уничтожило все их, из-за чего казалось, что над городом вспыхнуло яркое пламя.

Ценой гибели нескольких механических кротов они убедились, что проникнуть в город через подземный туннель тоже нельзя. Кроты раскопали песчаный грунт за внешней стеной, прокладывая себе дорогу на глубине в пятьдесят метров, чтобы выйти на поверхность внутри лабиринта. Все они были уничтожены магнитными полями, когда находились на глубине двадцати метров от поверхности. Попытка копать вглубь прямо возле внешнего вала тоже ничего не дала, поле уходило в глубину и, судя по всему, окружало весь город.

Один из энергетиков предложил применить энергонасос, чтобы тот высасывал из поля энергию, но и это ничего не дало. Пилон высотой в сотню метров вытягивал энергию со всей окружающей поверхности планеты, голубые молнии шипели на его накопителях, но это не оказало никакого эффекта на защитное поле. Энергонасос запустили в обратную сторону, направив миллионы киловатт на защитное поле. Поле спокойно впитало в себя всю энергию, словно и не заметило этого. Никто так и не смог рационально объяснить, какой энергией само это поле питается.

– Наверное, за счет движения планеты, – сказал энергетик, экспериментировавший с энергонасосом, и затем, понимая, что они не получили никакой новой информации, отвернулся и продолжил руководить демонтажем.

За три дня исследований они убедились, что в город невозможно проникнуть ни с воздуха, ни из-под земли.

– Есть только один способ попасть туда, – сказал Хостин. – А именно – пешком через главные ворота.

– Если обитатели города хотели быть в безопасности, – сказал Раулинс, – то почему же оставили открытыми хотя бы одни ворота?

– Может быть, они хотели сами входить и выходить в любое время, Нед, – спокойно изрек Бордман. – А может, милостиво давали шанс пришельцам. Хостин, направим в главные ворота ваши зонды?

Утро было серым. Небо испятнали облака цвета дыма от костра, и казалось, будто вот-вот пойдет дождь. Резкий ветер вспарывал равнину и бросал в лица людям маленькие комки земли. Сквозь облака время от времени проступал плоский оранжевый круг, словно бы приделанный к небу. Он казался лишь немногим меньше видимого с Земли Солнца, хотя светило находилось от Лемноса вдвое дальше. Это была небольшая и довольно старая холодная звезда типа М с несколькими планетами. Но только на самой ближней – Лемносе – условия подходили для жизни; остальные были холодными и мертвыми, почти не согреваемыми достигающим их слабым светом и промерзшими до ядра. Двигались все эти планеты очень неторопливо, и даже самая ближайшая, Лемнос, совершала оборот за тридцать земных месяцев; три ее луны, шустро метавшиеся на высоте нескольких тысяч километров по пересекающимся путям, вопиющим образом не соответствовали преобладающему настроению этой планетной системы.

Нед стоял в паре километров от внешней стены перед одним из информационных терминалов и наблюдал, как техперсонал подготавливает аппаратуру, и чувствовал себя несколько неуютно. Даже пейзажи мертвого, изрезанного трещинами Марса не действовали на него так угнетающе, как вид Лемноса, потому что на Марсе никогда не было разумной жизни, а здесь когда-то жили и развивались разумные существа. Весь Лемнос – дом умерших, гробница. Когда-то в Фивах Раулинс вошел в гробницу советника фараона, похороненного пять тысяч лет назад, и, в то время как остальные туристы рассматривали веселые росписи на стенах – фигуры в белом, плывущие на лодках по Нилу, – он смотрел на холодный каменный пол, где на кучке пыли лежал мертвый маленький скарабей с застывшими и торчащими вверх ногами. И с тех пор Египет остался для него только воспоминанием об этом застывшем в пыли скарабее. Лемнос, вероятно, запомнится ему бесконечными равнинами, по которым гуляет осенний ветер. Он задавался вопросом, как же вообще такой живой, энергичный и полный человеческого тепла Дик Мюллер мог искать добровольного изгнания именно здесь, в унылом лабиринте?

Затем он вспомнил, что произошло с Мюллером на бете Гидры IV, и признал, что такой человек мог иметь вполне конкретные причины обосноваться на Лемносе. Эта планета была отличным убежищем: непохожая на Землю, ненаселенная, она давала практически полную гарантию одиночества. «Но вот мы прибыли сюда и хотим выманить его и утащить отсюда. – Раулинс нахмурился. – Грязное дело, грязное», – подумал он. Вечная болтовня, что цель оправдывает средства. Издалека он видел, как Бордман стоит перед основным информационным терминалом и размахивает руками так, будто дает указания людям, разгуливающим по стенам города. Он начинал осознавать, что позволил втянуть себя в какую-то паршивую историю. Бордман, старый хитрый лис, на Земле не вдавался в детали и не объяснял, каким именно образом он намерен склонить Мюллера к сотрудничеству, попросту представив ему эту миссию как приятное путешествие. А между тем это может оказаться чем-то подлым. Он попросту представил это поручение как великолепную прогулку. «Бордман никогда не углубляется в подробности, пока его не вынудят обстоятельства, – решил Раулинс. – Принцип номер один: не разъяснять свою стратегию никому. И благодаря этому я оказался здесь и участвую в заговоре».

Хостин и Бордман распорядились разместить по десятку роботов у каждого из входов в лабиринт. Уже было ясно, что единственный безопасный проход – через северо-восточные ворота, но роботов у них было больше, чем надо, и они хотели получить все возможные данные. Информационный терминал, перед которым стоял Раулинс, показывал только на один участок – он видел перед собой схему этой части лабиринта и мог рассматривать все тупики и повороты. Ему было поручено наблюдение за тем, как там будет пробираться конкретный робот, однако каждого из роботов контролировал не только человек, но и компьютер, причем Бордман и Хостин следили за ходом операции во всем ее объеме.

– Пусть начинают, – распорядился Бордман.

Хостин отдал приказ, и зонды вкатились в ворота города. Теперь, наблюдая на экране продвижение робота из его глаз, Раулинс в первый раз увидел, как выглядит зона H прямо за входом. Влево от входа убегала голубая стена, сделанная словно из блоков фарфора, справа с массивной каменной плиты свисала занавесь из металлических нитей. Робот миновал эту завесу, которая легко колыхалась в разреженном воздухе, нити задрожали и зазвенели. Он двинулся вдоль голубой стены, идущей слегка под уклон, и прошел метров двадцать. Дальше стена резко загибалась, поворачивая и образуя что-то вроде комнаты без крыши. При последней попытке проникнуть в лабиринт – это была четвертая экспедиция на Лемнос – здесь шли двое людей: один из них вошел в комнату и благодаря этому уцелел, другой остался снаружи и погиб. Робот вошел в комнату. Миг спустя из середины мозаичного украшения стены ударил луч красного света и прошелся по краю комнаты.

В наушниках Раулинса зазвучал голос Бордмана:

– Мы уже потеряли четырех роботов прямо в воротах. Что с твоим?

– Следует по намеченному маршруту, – доложил Раулинс. – Пока что все в порядке.

– Скорее всего, мы потеряем его примерно через шесть минут после начала. Сколько прошло времени?

– Две минуты пятнадцать секунд.

Робот двинулся из комнаты дальше, минуя то место, где только что плясал луч. Раулинс включил передачу запахов и ощутил вонь паленого и сильный запах озона. Проход разделялся. С одной стороны находился каменный мост с одним поручнем через яму, полную чего-то горящего. С другой стороны дорогу загораживала куча каменных блоков, лежавших в положении неустойчивого равновесия. Мост казался более безопасным, но робот сразу же повернулся и начал перебираться через блоки. Раулинс передал ему вопрос: почему? Робот ответил, что моста вообще нет – это только голографическая проекция аппаратов, которые помещаются за ямой, под виадуком. Раулинс потребовал смоделировать на экране прохождение по мосту и увидел, как изображение робота поднимается на один пролет, потом качается, пытаясь сохранить равновесие, но опора под его ногами наклоняется, сбрасывая его в огненную яму. Ловко, подумал Раулинс и содрогнулся.

Тем временем робот благополучно перебрался по каменным блокам. Прошло три минуты восемь секунд. Дальше дорога была прямой и безопасной, по крайней мере, такой она выглядела. Это была улица между двумя башнями без окон высотой по сто метров, сложенными из какого-то гладкого минерала с маслянистой поверхностью, переливающейся всеми цветами радуги, пока робот проходил мимо. В начале четвертой минуты робот миновал светлую квадратную решетку, рисунком поверхности напоминающую крепко сцепленные зубы, и отскочил в сторону, благодаря чему не был расплющен копром в форме зонтика. Через восемьдесят секунд робот обошел трамплин над пропастью, умело обогнул пять четырехгранных острых шипов, которые неожиданно выскочили из мостовой, и вступил на узкую скользящую дорожку, которая довольно быстро несла его ровно сорок секунд.

Все, что он видел сейчас по пути, уже давно, много лет назад описал терранский исследователь Картиссан, здесь и погибший. Он передал полный отчет об этих ловушках лабиринта и продержался шесть минут тридцать секунд. Его ошибка заключалась в том, что он не покинул дорожку на сорок первой секунде. А те, кто наблюдал за его прохождением снаружи, не поняли, что же произошло.

Раулинс, после того как робот сошел с трамплина, запросил еще одно моделирование и увидел на экране предполагаемый компьютером вариант. В конце ската открылась широкая щель и втянула изображение робота. Тем временем робот быстро двигался к чему-то, что выглядело проходом в другую, более внутреннюю зону лабиринта. За ним простиралась хорошо освещенная веселенькая площадь, по краю которой в воздухе висели словно бы мыльные пузыри.

– Я уже на седьмой минуте и все еще продвигаюсь вперед, Чарльз, – сказал Раулинс. – Похоже, впереди вижу проход в зону G. Не следует ли тебе взять сейчас моего робота под контроль?

– Если продержишься еще две минуты, я так и сделаю, – ответил Бордман.

Перед воротами робот задержался. Он включил свой гравитрон и создал энергетический шар. Толкнув его в ворота, он подождал, но ничего не произошло. Словно бы успокоенный, робот двинулся к воротам сам. Когда он проходил их, створки внезапно сомкнулись, как челюсти мощного пресса, расплющив его. Экран погас. Тогда Раулинс переключился на картинку, передаваемую автоматическим аппаратом, висящим над лабиринтом. Аппарат передавал изображение расплющенного робота. Человека такая ловушка стерла бы в порошок.

– Моего робота пристукнули, – доложил он Бордману. – Шесть минут сорок секунд.

– Как я и предполагал, – послышался ответ. – Два робота еще в деле. Переключайся и смотри.

На экране появилась базовая схема – упрощенный вид лабиринта с высоты птичьего полета. Маленький крестик обозначал каждое из мест, где был уничтожен какой-то из роботов. Раулинс после короткого поиска нашел место на границе между двумя зонами, где располагалась эта захлопывающаяся ловушка. Внутренне отметил, что его робот зашел дальше, чем другие, и повеселился над собственной детской гордостью от этого открытия. Во всяком случае, два робота все еще продвигались вглубь лабиринта. Один как раз вступил во вторую зону, а другой подходил к проходу в этот более внутренний круговой сектор.

Схема на экране исчезла, и Раулинс увидел картину лабиринта, передаваемую одним из роботов. Чуть ли не с грациозностью этот металлический цилиндр в рост человека лавировал между строениями, обходя золотистые пилоны, из которых неслась удивительная мелодия, потом светящийся бассейн, наконец, паутину сверкающих металлических спиц и кучу побелевших костей. Раулинс только мельком видел эти кости, робот двинулся дальше, но был уверен, что лишь немногие из них были человеческими. Прямо-таки галактическое кладбище смельчаков.

Пока он следил за путешествием робота, его волнение возрастало. Будто это он сам шел там, избегая одной смертельной ловушки за другой. Пошла пятнадцатая минута. Второй уровень лабиринта выглядел более просторным, чем первый. Видны широкие аллеи, изящные колоннады, длинные галереи, расходящиеся веером от главного пути. Гордость за этого робота, за совершенство его аппаратуры и датчиков наполнила его, и он расслабился, почувствовал себя неуязвимым. Поэтому пережил сильное потрясение, когда одна из плит мостовой перевернулась ни с того ни с сего и робот скатился по длинному желобу во вращающиеся зубчатые колеса какой-то огромной машины.

Впрочем, они не ожидали, что этот робот зайдет по лабиринту так далеко. Теперь все наблюдали за роботом, вошедшим через главные ворота – безопасные. Благодаря скромному запасу информации, собранному ценой многих человеческих жизней, он обходил все ловушки и теперь находился в зоне G почти на границе с зоной F. Все шло, как они и ожидали, и это значит, что все сходилось с опытом людей, которые шли этим маршрутом во время предыдущих экспедиций. Робот точно следовал по тому же пути, не отходя ни на шаг, где надо приседая или уворачиваясь, и находился в лабиринте уже восемнадцать минут без последствий.

– Хорошо, – сказал Бордман. – На этом месте погиб Мартинсон, так?

– Да, – ответил Хостин. – Последнее, что он сообщил, что стоит у той маленькой пирамиды. Потом связь прервалась.

– Значит, начнем собирать свежую информацию. Пока что мы просто убедились, что наши сведения точны. Входом в лабиринт служат главные ворота. Но вот дальше…

Робот, не имея теперь заранее заданной программы действий, стал продвигаться медленно, поминутно останавливаясь, чтобы разнообразными датчиками собирать информацию со всех сторон. Он искал скрытые двери, замаскированные отверстия в мостовой, лазеры, источники энергии и все полученные данные передавал в центральный пульт на корабле. Тем самым с каждым пройденным метром он обогащал запасы полезной информации.

Продвигаясь потихоньку, он преодолел двадцать три метра. Обойдя маленькую пирамиду, он обследовал останки Мартинсона, убитого семьдесят два года назад. Сообщил, что Мартинсон был раздавлен каким-то катком, приведенным в действие его неосторожным шагом. Затем робот миновал еще две простенькие ловушки, но не сумел избежать воздействия дезориентирующего поля, нарушившего работу его электронного мозга. И потому не смог уйти от опустившегося на него пресса.

– Следующему роботу придется отключить все свои цепи, чтобы пройти это место, – проворчал Хостин. – Идти на ощупь с отключенным зрением…

– Возможно, человеку там будет легче, чем машине, – заметил Бордман. – Неизвестно, сможет ли это поле дезориентировать человека так, как это случилось с ходячим нагромождением датчиков.

– Мы еще не готовы выслать туда людей, – напомнил Хостин.

Бордман согласился – не слишком-то охотно, как отметил Раулинс, слышавший этот разговор. Экран снова засветился – к этому месту приближался следующий робот. Хостин на этот раз отправил сразу группу роботов для исследования дороги в лабиринте, всех через главный вход, по проверенному пути, и теперь несколько роботов приближались к убийственной пирамиде. Одного робота Хостин выслал вперед, остальные остановились, чтобы наблюдать. Головной робот, попав в радиус действия дезориентирующего экрана, выключил сенсорные механизмы: он закачался, потеряв чувство направления, но через минуту уже стоял прямо. Лишенный теперь связи с окружающим, он не реагировал на «песни сирены» дезориентирующего поля, которые предательски завели его предшественника под пресс. Фаланга роботов наблюдала эту сцену с безопасного расстояния и со своей позиции передавала все людям точно и без помех. Компьютер сопоставил эти данные с неудачной трассой предыдущего робота и вычислил новую. Парой минут позже слепой робот двинулся вперед под действием внутренних импульсов. Они вывели его в безопасное место, где искажающее поле уже не воздействовало на него. Теперь можно было включить все его датчики. Чтобы проверить результативность этого метода, Хостин послал еще одного робота с таким же заданием. Это удалось. Затем пошел третий робот с включенной аппаратурой, то есть обреченный на дезориентацию. Компьютер указал правильный и безопасный путь, маршрут робота исказился, он свернул в сторону и был уничтожен.

– Порядок, – сказал Хостин. – Раз мы можем провести через преграду машину, значит, сможем провести и человека. Он пройдет с закрытыми глазами, а компьютер будет направлять его, шаг за шагом. Думаю, мы справимся.

Головной робот продвигался дальше. Он отошел на семнадцать метров от дезориентирующего поля, и тут с ним расправилась серебристая решетка, из которой внезапно высунулись два электрода. От робота осталась лишь лужа быстро остывающего металла. Раулинс уныло смотрел, как следующий робот обошел эту ловушку и почти тут же погиб в другой, расположенной по соседству. Но множество других роботов уже терпеливо ждали своей очереди, чтобы двинуться дальше.

«А ведь скоро туда пойдут люди, – подумал Раулинс. – Мы пойдем».

Он выключил свой терминал и направился к Бордману.

– Какие у нас перспективы? – поинтересовался он.

– Тяжело, но небезнадежно. Не может же весь путь быть таким вот сложным.

– А если это так?

– Роботов у нас сколько угодно. Будем картографировать весь лабиринт, стараясь узнать все опасные точки, а затем начнем пробовать сами.

– Вы пойдете туда, Чарльз?

– Разумеется. И ты тоже.

– И каковы шансы, что мы вернемся?

– Большие. Иначе я не стал бы этим заниматься. Это, конечно, не обычная прогулка, Нед, но не надо и переоценивать трудности. Мы едва начали проникать в лабиринт. Через несколько дней у нас будет информация и мы сможем лучше ориентироваться в нем.

Раулинс молчал, раздумывая.

– А ведь у Мюллера не было никаких роботов, – сказал он наконец. – Как же он смог через это пройти?

– Не представляю, – буркнул Бордман. – Полагаю, он от природы счастливчик.

Глава третья

В лабиринте Мюллер следил за всем происходящим на своих нечетких экранах. Он видел, как входят в лабиринт какие-то автоматы. Как их теряют, помногу и быстро, но каждая последующая волна проникает в лабиринт все глубже и глубже. Методом проб и ошибок роботы прошли уже зону H и значительную часть зоны G. Он был готов защищаться, если они дойдут до центральной зоны. А пока спокойно занимался своими повседневными делами в самом центре лабиринта.

По утрам он обычно думал о прошлом. Вспоминал иные миры, на которых ему довелось побывать, когда он сам был заметно моложе, планеты с более приятным, чем на Лемносе, климатом. Дружелюбных людей, которые то смотрели ему в глаза, то отворачивались, видел улыбки, слышал смех, ощущал дружественное пожатие рук, восхищался прекрасными фигурами женщин. Он был женат дважды. И первое, и второе супружество закончилось без скандалов, по истечении пристойного срока. Он много путешествовал, имел дело с королями и министрами. Теперь Мюллер почти ощущал запахи сотен планет, двигающихся по небу, как цепочка бусинок, нанизанных на шнурок. «Мы только маленькие лучинки, которые быстро гаснут», – думал он. Но, вспоминая это время, он полагал, что горел довольно ярким пламенем всю весну и лето своей жизни и вовсе не заслужил такую безрадостную осень.