Гунны

Вообще, кто там и что – Надь, Ракоши, Кадар, – у нас мало кто понимал. Был приказ Жукова, вот и выполняли. Старались как можно меньше ущерба нанести и действовали так: в нас не стреляют – и мы не стреляем. Но об этом я еще отдельно напишу, сейчас речь о другом – о сокровищах! О неисчислимых сокровищах, случайно найденных мною в одной пещере на берегу озера Балатон около городка Кестхей.

Кестхей – это уже западная Венгрия, это уже мы преследовали особо упертых. Те бежали в Австрию, пытались укрыться. Да ладно бы просто бежали – по пути вешали коммунистов, убивали, грабили, издевались. То были салашисты – члены фашистской партии «Скрещенные стрелы». Их фюрер – Ференц Салаши – когда-то захватил власть при помощи Гитлера и оставался верным союзником фашистской Германии до самого конца. После войны его повесили, и поделом, но недобитые салашисты остались, и во множестве. Да и до Салаши регент Хорти тоже поддерживал Гитлера, пусть и не до конца… Но это я опять отвлекся. К делу!

Командовал группой капитан Васенков, фронтовик, человек ушлый. Нам выделили грузовик и два миномета. Вот и поехали мы следом за беглецами – через Секешфехервар, к Балатону. Озеро, надо сказать, длиннейшее, но не такое уж и широкое – по виду, как большая река, типа нашей Невы или Волги.

Там, под Кестхеем, все и случилось. К нашему приходу салашисты уже успели расстрелять нескольких местных коммунистов и засели в старинном дворце Фештетичей – местных князей-меценатов. Оттуда мы их минометами быстро выкурили, да и комсомольцы местные помогли, хоть и немного их было. Не знаю, как комсомол по-венгерски, но что-то такое у венгров имелось. Хорошие ребята и девушки. Но мало, мало! Здесь ведь что, провинция – деревни, хутора. Рабочего класса почти что и нет совсем, а крестьяне, понятно, реакционную Партию мелких сельских хозяев поддерживали повсеместно. Одно слово – кулачье, с таким ухо держать востро надо!

А мы, что и говорить, расслабились, когда группировку эту разгромили. На радостях выпили: коммунисты местные белого вина принесли да местную сливовую водку – палинку. Расположились в небольшой гостинице прямо на берегу Балатона. Красотища! Хоть и ноябрь, а тепло еще, озеро серебристое, лебеди, кругом заросли камыша, осоки, рогоза, по берегу лес густейший.

Вот в том-то лесу недобитки и спрятались. Под утро уже, сняв часового, полоснули очередями по окнам. Пытались гранатами забросать, но тут уж мы в себя пришли, оборону организовали. Капитан меня послал зайти салашистам с фланга. А что? Утро, по всему берегу туман густейший, будто бы цистерну с молоком вылили. То врагам на руку, да и нам как раз для маневра.

Первым выстрелил Сашка Дзибук, сержант, хороший парень из Гродно. Был. Погиб, жаль. Заметил вражину, да поздно. В камышах, сволочи, прятались и, на то похоже, знали все вокруг как свои пять пальцев. То ли кто-то из местных в их отряде был, то ли здешние хортисты помогали.

Короче, минут через пять боя в живых я один и остался. Затаился за старой липою, лежу, очередями короткими огрызаюсь. Один рожок почти сразу выпалил, да вот и второй к концу. Вытащил тэтэшку, гранату приготовил – мало ли. Салашисты подзатихли малость, видать, тоже что-то для себя решали. Слышно было, как у гостиницы бой шел. Эх! Так и не помогли нашим… Хотя нет, как раз и помогли: на себя отвлекли человек семь, а то и все десять, не меньше.

Так вот, стал осматриваться, и вдруг как полыхнет над головою! Молния, гром словно канонада. Гроза! Это в ноябре-то! Хотя вчера-то весь вечер парило. Когда снова полыхнуло, гляжу – шагах в двадцати от меня в камышах тропка рыбачья. Я туда. Думаю, хоть куда-нибудь выйду, выберусь. Снова молния сверкнула. Вот тут-то салашисты меня и заметили, взяли в очереди.

Я – на тропу да бежать. Бегу, вижу: впереди, прямо передо мною – дот! Неприметный, из каменюк здоровенных сложенный. Пули над самой головой просвистели. Я – наземь, пополз, стал вход в дот искать: хоть ненадолго отсидеться, наши-то уже, судя по крикам, от вражин отбились и сами в преследование пошли, погнали.

Значит, ищу я вход, хоть бы амбразуру, щель какую-нибудь. Прополз еще чуток. Снова громыхнуло. Потом стихло все. Я голову поднял – передо мной надпись. Буквы не наши, но явно не мадьярский язык и не немецкий. Итальянский, что ли? Я прочел шепотом – так, машинально. Прямо в доте показалась дверь. И почему я ее сразу не заметил? Не маленькая такая дверца – ворота целые. Позади снова послышались выстрелы. Я в те ворота и бросился.

Что дальше было, никто не поверит! Молния сверкнула, ворота сами собой за мной запахнулись, и оказался я в пещере. Темно сделалось, но не слишком, откуда-то сверху свет проникал немного. Снаружи ничего уже не слышалось – ни выстрелов, ни криков.

Как глаза к полутьме привыкли, прошел я в середину пещеры – и ахнул! Прямо посередине возвышалось какое-то сооружение из тускло блестевшего металла. Очень похоже на гробницу или что-то подобное. Ну пусть будет гробница. Вокруг человеческие и конские черепа, кости, а промеж костей что-то поблескивало. Я не сразу понял, что золото, уж потом, как присмотрелся.

Положил в карман пару браслетов – к рапорту приложить. Сообразил сразу: видно, могила то была древняя, и все сокровища нынче молодому венгерскому государству принадлежали. Правительству и местной компартии под руководством товарища Яноша Кадара, только что назначенного, которому мы сейчас помогали. Сокровища-то эти правительству ох как пригодились бы! Бедно жили в то время венгры, ох бедно. Хотя мы тоже не жировали, чего уж. Едва-едва от войны оправились, вот как и эти. Что уж тут говорить.

Из пещеры я выбрался вполне благополучно. Почти сразу же нарвался на своих: покончив с врагами, они как раз меня искали. Рапорт я капитану написал, браслетики золотые приложил.

На следующее утро, перед отъездом, глянули мы этот бункер еще разочек. Обычный заброшенный дот. Да, просторный, но не более того. Ни золота там, ни костей, ни гробницы. Пара немецких МП да ржавые мины. Мины мы, кстати сказать, обезвредили… Да и надписи снаружи не оказалось – привиделась она мне, что ли? Впрочем, нет, не привиделась, я ее хорошо запомнил, дословно запомнил, на память никогда не жаловался. Слова латинские, парами:

Felicit – Gloria

Vade – Ginta

Vedebis – Aperta

Gloria Dovinus de Caelo

Под надписью еще были руны, похожие на скандинавские, те вот не запомнились.

Потом, дома уже, я еще раз рапорт подал. На том все и закончилось. Нашли уж там чего, нет – не знаю. А только было все! Вот как сейчас вижу.

Уже гораздо позже, в семидесятые, выйдя на пенсию, я все-таки съездил в Венгрию по турпутевке. В городке Балатонфюред отстал от своих, добрался на автобусе до Кестхея, местечко то отыскал, бункер. В самую грозу попал! С утра еще тучи собирались, да уж больше удобного случая не представилось бы: наши все на дегустацию ушли, а я приболевшим сказался.

Так вот, как сверкнула молния да гром грянул, так я и увидал ту самую надпись! Вот ведь только что смотрел – не было, а тут вдруг – на тебе. И ворота показались! Правда, ненадолго: показались – и тут же исчезли, будто растворились. Но я точно их видел, как и надпись! Чудеса, да и только. Или, как мой сын говорил, научная фантастика.

Насчет гробницы никто мне не верил, ни в особом отделе, ни тем более дома. Да, честно-то говоря, я и не настаивал: кому охота пустобрехом прослыть или, того хуже, свихнувшимся? Правда, литературку по теме почитывал иногда, брал в библиотеке. И вот что думаю: все, что я видел там, в бункере, а точнее говоря, в подземелье, есть не что иное, как могила великого завоевателя, царя гуннов Аттилы!

Его ведь где-то в тех местах и захоронили, никто точно не знает где. Говорят, на дне реки. Так, может быть, вовсе не реку отводили, а просто вырыли могилу у берега Балатона, да потом затопили озерной водой – вот вам и дно. Только не реки – озера. Не нашли ведь могилу до сих пор, хотя кто только не искал. Не нашли, потому как там какой-то наговор! Верно, слова те, буквицы – это что-то вроде пароля или молитвы. Прочтешь их – дверь и откроется. А видны они только в сильную грозу, это я только сейчас понял. Попытаться бы еще, да стар уже. Дети не верят. Что ж, пусть хоть кто-нибудь, может быть. Может, и повезет кому?

Засим остаюсь гвардии полковник бронетанковых войск, а ныне военный пенсионер Анатолий Петрович Кондеев. Всеволожск, 27 ноября 1983 года.

* * *

Вот так! Прочитав «записки», Иванов лишь ухмыльнулся и хмыкнул. Забавно, не более. Уж точно научная фантастика или даже хуже того – фэнтези. Умел бравый полковник шутить! Правда, вот если б кто ему поверил… Могила Аттилы, ну надо же! Хорошо, не Чингисхана.

Черт! А ведь сон-то! Ну, про ту девчонку с жемчужными волосами… Он ведь тоже про могилу! Ну точно чертовщина какая-то.

Плеснув в стакан вискаря, Аркадий сунулся к ноутбуку – гуглить. Больно уж интересно стало, что это за Аттила и что с его могилой не так. Ну да, знал, конечно, что был такой вождь гуннов, но так, смутно. По истории когда-то проходили… по большей части мимо, ага.

Записанные полковником слова – заклинание, что ли? – Иванов перевел сразу. Точно, латынь. Если парами, так выходило:

Сделал – славься,

Идешь – обречен,

Видишь – открой.

Слава Повелителю Неба!

Абракадабра какая-то.

Об Аттиле, в принципе, в интернете много чего оказалось, но так, все больше побасенки всякие. Точно только было, что создал он могучую империю, простиравшуюся от Сибири и почти до Италии, центром коей стала бывшая римская провинция Паннония – ныне часть Венгрии. У отца Аркадия мотоцикл такой был, «Паннония Т5», очень хороший.

Невдалеке от нынешнего Будапешта в древние времена располагался римский город Аквинк, или Аквинкум. Он и стал столицей гуннской империи, а позднее город навали Буда. Через речку Дунабий (Дунай), на равнине, тоже находилось селение. В римские времена обозвали его просто и без особых изысков – Контр-Аквинкум, что в переводе значит «напротив Аквинка». Позже разросшийся городок переименовали в Пешт.

За двадцать лет своего правления Аттила сумел объединить около полусотни тюркских, германских и других племен. Его держава простиралась от Рейна до Волги и включала в себя земли Германии, Франции, Северной Италии. В энциклопедиях писали, что таким вот образом Аттила встал в один ряд с Македонским и Цезарем. Ну да, встал, чего уж. Правда, сыновья после смерти устроили полный раздрай… Так это не только в древние времена водилось, проблема наследников, пусть даже политических, и сейчас в полный рост…

Кто такие были гунны? Сколько Иванов ни читал, почти все сходились, что тюрки. Правда, из всех прочитанных интернет-гуру большая часть оказались неучами, напрочь не понимающими того факта, что тюрки – это не нация и не раса, а просто языковая группа, представители коей могут быть как монголоидами (якуты), так и европеоидами (турки).

Как эти самые гунны смогли так быстро завоевать всяких там готов и прочих, в инете объясняли туманно. Кто-то ссылался на Гумилева, на какую-то там загадочно-непонятную «пассионарность», никакими приборами не измеренную. Тут Иванов, как бывший опер, лишь кривился, а вот другие версии прочел куда как внимательно.

Особенно понравилась одна, весьма конкретная, четко выделяющая четыре фактора гуннского успеха: военная тактика, новый тип вождя, сложный составной лук и приемы стрельбы из оного. То есть, насколько понял Аркадий, гунны стреляли на скаку, практически из любого положения, чрезвычайно метко и быстро осыпая врагов целой тучей стрел. Все – на расстоянии, в рукопашную схватку вступали редко.

Что касаемо Аттилы, точнее, его могилы… Тут почти все сходились в том, что он был похоронен в свинцовом гробу, который поместили в серебряный гроб, а тот, в свою очередь, в золотой. Захоронение вроде как было сделано в русле реки, но какой именно реки, и реки ли, отвечали уклончиво, обильно цитируя древних авторов – всяких там Иорданов, Присков, Аммианов Марцеллинов и прочих сказочников. Те так писали: для того, чтобы похоронить своего вождя, гунны перекрыли реку, положили гроб, пустили реку снова, «и вода накрыла вечным одеялом сна легендарного предводителя гуннов».

Марцеллин, к слову, тот еще был фрукт: Аттилу и гуннов, мягко говоря, не жаловал и описывал до чрезвычайности гнусно, чем тот же Приск, лично посетивший Аттилу в свите византийского посланника, вовсе не грешил. По Приску выходит, гунны вообще нормальные пацаны были. Да в их державе, кроме гуннов кто только не подвизался! И еще, гунны любили баню, каждую неделю парились. Может, на Руси-матушке традиция сия от них и пошла? Да, еще в знаменитой «Песне о Нибелунгах» Аттила тоже упоминался как «славный король Атли». Разносторонний был человек, во все древние рассказки угодил!

Так вот, о могиле… Аркадий вдруг расстроился, причем весьма неожиданно для себя, наткнувшись на такую заметку:

Весной 2014 года в процессе строительства фундамента моста через Дунай в Будапеште было обнаружено гуннское захоронение, датированное VI веком. Археологи Будапештского университета предполагают, что могила может принадлежать непосредственно самому великому предводителю гуннов – Аттиле. Согласно хроникам, Аттила умер в Паннонии в 453 году.

Казалось бы, ну нашли и нашли. Что бывшему оперу до какой-то там могилы с сокровищами? Однако заметку тут же раскритиковали: в могиле был найден только меч, выкованный из метеоритного железа – якобы, меч Аттилы, – а никаких трех гробов не было. Ну мало ли, чей там меч, может, вообще краденый…

Значит, скорее всего, до сих пор так и не отыскали могилку-то. Тем более полковник-то писал вовсе

не о Будапеште, а о каком-то там Кестхее. Кстати, где это?

Кликнув, Иванов глянул на карту. Ага, вот озеро Балатон, здоровое, вытянутое, а вот у северо-западного его края Кестхей. Небольшой такой городок, со старинной усадьбой графов Фештетичей и парком. Ага… и что там?

Кто-то в фейсбуке прислал сообщение, да давно – дня два уже. Ага! Леха Луноход! Дорогой наш венгерский товарищ. Он так, раз в месяц писал что-нибудь. О жизни своей особенно не рассказывал, спрашивал «как дела?» да в гости звал. Последнее, верно, из вежливости, хотя, впрочем, как знать! Может, скучно ему там, на чужбине, новости о знакомцах бывших узнать хочется. А от кого их и узнать-то, как не от бывшего куратора? Вот и…

Иваныч, приезжай в гости. У меня две хаты в Пеште, палинки купим, в обиде не будешь. Да и для лавки своей прикупишь чего-нибудь.

Это Леха не сейчас, это он с полгода назад приглашал, весной еще, в марте… Как раз эпидемия кончилась… почти. Девятая волна… В марте… А сейчас у нас начало октября. В Венгрии, верно, еще красиво – золотая осень. Это, как его, «в багрец и золото одетые леса». А ну-ка, что там, на Балатоне?

Ага… Температура днем плюс двадцать – плюс двадцать три, ночью – плюс девять. Однако и впрямь не худо! Смотаться, что ли? Заодно могилку поискать… вдруг да браслетик какой золотой попадется? Как потом вывезти – это уж второй вопрос. Уж всяко Луноход помощь окажет.

Музыка уже давно закончилась. Аркадий перевернул пластинку и, хлебнув виски, задумался. А что? Может, съездить?

Уж конечно, если б не Леха Луноход, никуда б Иванов и не дернулся, сидел бы на попе ровно, ремонтом бы потихоньку занимался да думал, где денег взять. А так… раз уж звал… Так, можно сказать, судьба.

Поставив опустевший стакан, молодой человек уселся на диван и придвинул поближе ноут.

«Дешевые авиабилеты Санкт-Петербург – Будапешт. Туда и обратно… Ага! Вот, кажется, вполне подходящий лоукостер. Первого октября туда, седьмого обратно – четырнадцать тысяч… Хм! А не слишком ли? Вот если… Второго туда, девятого обратно… Семь тысяч шестьсот рублей. Вот это уже более-менее… Посмотрим, что с местами? Один взрослый… багаж платный… Без багажа… Купить!»

Вот! Теперь можно и Лехе Луноходу отписать месседж – мол, жди. Иванов так и сделал, после чего сходил на кухню за выпивкой. Виски, увы, не нашел – кончилось, зато за капустным вилком обнаружил две банки «Карлсберга». Взял с собой, откупорил да глянул еще про Аттилу.

Он взял себе в супруги – после бесчисленных жен, как это в обычае у того народа, – девушку замечательной красоты по имени Ильдико. Ослабевший на свадьбе от великого ею наслаждения и отяжеленный вином и сном, он лежал, плавая в крови, которая обыкновенно шла у него из ноздрей, но теперь была задержана в своем обычном ходе и, изливаясь по смертоносному пути через горло, задушила его. Среди степей в шелковом шатре поместили труп его, и это представляло поразительное и торжественное зрелище. Отборнейшие всадники всего гуннского племени объезжали кругом, наподобие цирковых ристаний, то место, где был он положен; при этом они в погребальных песнопениях так поминали его подвиги. После того как был он оплакан такими стенаниями, они справляют на его кургане «страву» (так называют это они сами), сопровождая ее громадным пиршеством.

Это у нас Иордан, историк…

Опа! Аркадий едва пивом не поперхнулся. Ильдико! Именно так звали ту юную красотку, из сна! Девушку с жемчужными волосами.

* * *

Самолет «Эрбас» – белый в синевато-бордовую крапинку – приземлился в аэропорту Ференца Листа почти точно по расписанию, даже минут на десять раньше. В аэропорту, наученный интернет-записками Аркадий первым делом заглянул в магазин, где купил на пятьдесят евро какую-то мелочь и сдачу получил форинтами – местной венгерской валютой. Так выходило гораздо выгоднее, чем менять в аэропорту в обменнике по явно завышенному курсу. Операцию сию Иванов проделал так, на всякий случай: вдруг да не встретит Луноход, бывает ведь всякое. Вон, до сих пор нет, хотя ведь обещал…

– Иваныч! – радостно закричал кто-то от дверей, ведущих к остановке такси. – Иваныч! Ты, что ли, уже?! А я тут стою, курю… Вот ведь, бляха муха, луноход!

– Здоров, Леха! Как жизнь?

Приятели обнялись. Высокий Иванов и маленький плотный колобок Леха, верно, являли собой довольно комичное зрелище. Впрочем, вокруг все спешили, шли по своим делам, не обращая никакого внимания на окружающих.

– Ну ты, Корольков, раздобрел!

– Да ну, что ты, Иваныч. Все ведь кручусь, раздобреешь тут, как же. Как Питер?

– Стоит еще.

– А ты, вижу, налегке… Ну, у меня тут тачка, пошли. – Запахнув полы кожаной куртки, Луноход замахал руками. – Сейчас на хату поедем, отдыхай пока, а у меня, извини, дела. А вечерком посидим, бухнем по-братски.

Ехали минут сорок – по неширокому шоссе, потом вдоль Дуная, затем по какой-то широкой улице. Там и остановились.

– Улица Кароли Корут, – выбравшись из черной «бэхи», торопливо пояснил Леха, а затем показал рукой уже с гордостью: – Там, через дорогу, гостиница «Астория», тут вон метро, а вот если тут прямо пойдешь, прямо к Дунаю выйдешь. Лайош Кошут утца. А вот, видишь домишко? Там и хата, ага.

И впрямь, гордиться было чем: дом был основательный, еще довоенной постройки, с просторной парадной, забранной кованой металлической решеткой, и широченными лестницами.

– Что смотришь, Иваныч? – Набрав на домофоне шифр, Корольков гостеприимно распахнул решетку. – Это тебе не какие-нибудь там Озерки или Мурино! Нам на второй этаж… Сейчас, лифт подождем…

– На второй этаж?! На лифте?! Ну ты, Леха, зажирел.

– Да тут, знаешь, пролеты какие? Заколебешься идти.

Квартира, куда Луноход привел дорогого гостя, оказалась весьма просторной, но как-то бестолково спланированной. Здоровенная гостиная с высоким потолком и небольшим балкончиком, выходящим прямо на шумный, с гремящими трамваями проспект, вполне приличная по метражу ванная, небольшая спаленка и совсем уж маленький – едва повернуться – санузел, такой пердильник. Зато коридор – как дворец съездов!

– Я эту квартирку обычно сдаю. Вот здесь вот, налево, кухня, – размахивал руками хозяин. – Там вон, в чуланчике, холодильник. Пивасик, водочка, хавка – что хошь! Ну, я, Иваныч, погнал, извини. Давай, до вечера. Отдыхай.

– Да уж отдохну. – Прощаясь, Аркадий хлопнул приятеля по широченному плечищу. – До встречи.

Посвящать бывшего агента в свои далеко идущие планы Иванов не собирался. По крайней мере, пока. Вот отыщет могилу с сокровищами, там уж без Лехиной помощи не обойтись: как-то нужно будет хоть кое-что вывезти. Да мало ли возникнет проблем. С той же таможней, к примеру. Луноход хвастал, что у него кое-где выходы есть.

* * *

– Есть, есть, – разливая палинку, заверил Корольков.

Явился он часов в пять, за окнами как раз смеркаться начинало, фонари на проспекте зажглись.

– На эстонской таможне – с двух сторон!

– На эстонской? – разочарованно вздохнул гость. – А как это – с двух?

– Ну, в Нарве и в Ивангороде. – Луноход поднял рюмку. – Остались еще людишки. А ты чего спрашиваешь-то?

– Да так. Тачку подержанную у вас как купить?

– Подгоним!

К ночи приятели набухались, «как луноходы на Марсе».

– Слышь, Леха. Давно хотел спросить… – Закуривая, Иванов скривился: он хоть и бросил, но по-пьяни покуривал. – А почему луноход – на Марсе? Он же на Луне!

– Потому что Марс ближе к Солнцу. – Подняв вверх указательный палец, собеседник глубокомысленно пустил дым кольцами. – Жарко там. Жажда мучит, как с похмелуги, ага.

– Угу, поня-атно.

Насчет того, кто там ближе к Солнцу – Марс или Луна, – Аркадий как-то был не уверен, но, пьяно кивнув, вполне удовлетворился ответом и хотел было идти спать. Однако не тут-то было! Леха Луноход только еще расходился и предложил вызвать девок.

– Мадьярки, знаешь, какие страстные! У-у-у…

– Знаю. Об этом еще Гашек писал. Ну, в «Швейке», да.

– А-а-а… Гашек… У меня когда-то на Гашека такая чикса жила! Ну, будем?

– Будем, Леха! На том и стоим, ага.

– Так, говоришь, тебе в Кестхей надо? У кореша как раз в Хевизе вилла, сдает.

– Так мне Кестхей нужен, а не этот… Хевиз, – покачал головой гость.

Корольков отмахнулся:

– Да там пять километров всего. И это… в Хевизе куп-пальни целебные. Только ты туда не ходи!

– Эт-то почему же?

– Там одни бабки! Ну их… Давай-ка лучше по девкам, ага! Да, Иваныч, а почему Кестхей? Та еще дыра, если честно.

– Отец там служил.

– Поня-атно. Ностальгия, ага.

Разговорить «по делу» бывшего опера, пусть и хорошо выпившего, задача не реальная. Луноход и не пытался. Надо будет, «товарищ капитан» сам расскажет, пока же – пей, душа, веселись!

– А помнишь, как ты нас в Веселом Поселке брал у одной бандерши?

– На Крыленко, что ли? У Алки Весло?

– О! Иваныч! Помнишь, оказывается!

– Да, Алку забудешь, как же. И девок ее…

– Вот-вот… Ну, и мы сейчас… девок… Сейчас, сейчас…

Девок так и не вызвонили: слишком уж много выпили. Корольков поначалу хорохорился, а потом тут же, на кухонном диванчике, и прикорнул. Аркадий пытался было его расшевелить, перевести на большой диван в гостиной, но куда там, напрасные хлопоты.

* * *

В Кестхей, точнее в Хевиз, Луноход приятеля не повез: дела были. Да и далековато пилить-то – километров около двухсот.

– Я тебя, Иваныч, до автовокзала подкину, а уж дальше ты на автобусе. Запоминай адрес: улица Ракоци, дом… Так и называется – вилла Ковач. Иштван Ковач – это кореш мой, мадьяр.

Смотавшись куда-то еще с утра, Корольков явился уже ближе к вечеру и принялся спешно инструктировать гостя:

– Там от автостанции недалеко, по карте глянешь. Первая улица – Эржбет, вторая – Ракоци. Войдешь во двор, увидишь у крыльца на стене ящички. Твой номер – пятый. Возьмешь там ключ от двери и хаты. Третий этаж, лоджия. Живи – не хочу. Но только, Иваныч, неделя: дальше Иштван уже каким-то австрийцам сдал. Если б ты заранее предупредил…

– Да ладно, – отмахнулся Иванов, спускаясь по лестнице вниз. – Неделя – вполне! Даже много.

* * *

Скушав на автовокзале Неплигет кусок жутко перченого пирога, Аркадий забрался в автобус и, глядя в окно, наслаждался вечерними видами венгерской столицы: помпезным зданием Парламента, Будой, отражавшимися в темных водах Дуная подсвеченными мостами.

Ехал долго: автобус оказался вовсе не экспрессом и по пути заезжал во все городки-деревни, где ничуть не брезговал стоять на остановках охотно и подолгу. Вообще, водитель – круглолицый мадьяр с вислыми казацкими усами – производил впечатление человека неторопливого и не склонного к суете.

Иванов так вот в полудреме и ехал, пока в каком-то городке в автобус не уселась шумная компания молодых людей в кожаных крутках. Трое парней лет двадцати и одна девчонка примерно такого же возраста, некрасивая, пухлая, зато круто татуированная и с пирсингом во всех возможных местах. Впрочем, не сильно-то они и шумели, эти чертовы подростки, больше махали кому-то в окно: видать, кто-то из компашки ехал на машине, а эти вот не влезли, и пришлось на автобусе.

Да нет, не на машине…

Иванов скосил глаза и увидел в свете фонарей несущийся на обгон мотоцикл с коляской, похожей на ракету! «Паннония Т5» – уж этот древний агрегат бывший опер признал сразу! Синий, с белым элегантным бензобаком, видно, что в хорошем состоянии. И трое седоков в глухих современных шлемах, ничуть не подходящих к ретро-облику мотоциклета. Эй-гей, бедолаги, на скорости не разбейтесь!