Багряный цвет Купалы

Виталий Бриз

Багряный цвет Купалы

Кто будет семь лет перед Пасхой выносить по три заполы земли на мою могилу, 

тот будет иметь такую силу, как у меня, и будет знать столько же, сколько и я.

Надпись на могильном кресте Ивана Сирка [1] (народные предания)

«Хороша сегодня ночь, – подумалось Гордею. – Впрочем, как и на прошлый год, и позапрошлый, и…»

Уже шесть лет, как он накануне Великодня носил землю на могилу Сирка, и каждый раз была такая ночь: тёмная, густая, пьянящая. Небо затянула беспросветная чернота, поглотив и всевидящие очи звёзд, и вечно любопытствующий месяц. Ночь была верной союзницей Гордея, укрывала его от вольных и невольных свидетелей. Он вдыхал благодать ночи – вязкая и хмельная, она заполняла его до краёв, напитывала и растворяла одновременно. И чудилось парубку, будто становится он единым целым с окружающей темнотой, и все волнения, сомнения и страхи уходят прочь. Оставались только дорога, по которой он шёл, да увесистый мешок земли на плече.

Этот год был седьмым – останним, завершающим цикл и подводящим черту. Что за чертой, Гордей не ведал, только нутром чуял – как прежде уже не будет. «А не повернуть ли назад?» – залетела пугливой пташкой мысль, но, не встретив должного отклика в душе юнака, устыдилась и упорхнула. Он пройдёт этот путь до конца и выполнит завет славного кошевого атамана. Так должно быть. И так будет.

Гордей и сам не заметил, как оказался на месте: невысокий – в несколько локтей – холм выскочил из темноты вдруг, будто разбойник, дождавшийся наконец свою жертву. Верхушку кургана венчал надгробный камень – дань памяти и почтения человеку, радевшему за народ всю свою жизнь.

Парубок сбросил на землю мешок, потянулся, разминая затёкшую спину. Какое-то время он просто стоял, глядя куда-то вглубь кургана, словно оживляя образ погребённого атамана, затем поклонился в пояс и произнёс тихо, с трепетом:

– Ну, здравствуй, батьку. Вот я и пришёл…

Гордей неспешно открыл мешок, набрал полную пригоршню свежей земли и бросил на склон кургана. Шаг за шагом парубок обходил холм по кругу, щедро осыпая землёй. И казалось ему, что не землю он мечет на могилу, а вливает новую кровь в старое немощное тело, дабы воспрянуло оно и пробудилось к жизни. Когда мешок показал дно, Гордей забрался на вершину и высыпал оставшееся перед надгробным камнем. Опустившись на колени, аккуратно примял ладонями землю, придав ей форму равностороннего креста в круге. Точно такой же крест смотрел на него с памятника. Замкнув таким образ символический круг, юнак прошептал, вплотную склонившись к камню:

– Ну вот и всё, батьку… Я выполнил твой наказ… Спи спокойно…

Нежданно Гордей сам ощутил сонливость, что изрядно его удивило. Чего только с ним не случалось на могиле Сирка за прошедшие шесть лет: необузданный страх, гнетущая тоска, приступ безудержного веселья, но ни разу не возникало желания уснуть прямо здесь и сейчас, не сходя с кургана. Сон мягко, но неуклонно подчинял каждую клеточку его тела и сознания. Веки стали тяжёлыми, словно чугунные занавесы, и удерживать их у Гордея не было никаких сил. Он опустился на землю рядом с надгробным камнем. Как только голова парубка коснулась земли – душа покинула тело-клеть и устремилась в иные миры, а сознание плотным покрывалом укутала тьма.

***

Ивась блукал по лесу вот уже третий час. Багряный закат, рассеянной дымкой просвечивавший сквозь деревья, казалось, минуту назад, сменился синюшными сумерками. Темнело быстро, и вот уже отрок чуть ли не наощупь продирался сквозь заросли терновника, морщась от укусов колючек.

Ни волчка, ни его следов Ивась так и не обнаружил и хуже того – умудрился заплутать. И это в родном лесу, который за свои десять годков он обшастал вдоль и поперёк.

«Мамка будет переживать, – яркой вспышкой пронзила мысль, и защемило сердце. – А батя такого прута даст, что неделю на дупу [2] не сядешь».

Но без волчка Ивась ни за что домой не воротится. Волчок – его настоящий друг и единственный, кто принял хлопчину таким, какой он есть – со всеми странностями и чудачествами. Ивась щедро платил зверю искренностью и готов был перегрызть глотку любому, кто посмел бы обидеть друга. Поэтому, узнав от родителей, что питомец убежал в сторону леса, он стремглав бросился вслед.

Ночной лес – совершенно другое существо, не имеющее со своей дневной ипостасью ничего общего. С наступлением темноты зелёный, искрящийся радостью и весельем мир засыпает, а пробуждается нечто настолько древнее, глубинное и пугающее, что заставляет трепетать каждую жилку в теле, а душа съёживается и забивается в укромный уголок.

А в Купальскую ночь лес, ко всему прочему, становится местом встречи двух миров – явного и сокрытого. Куст шиповника может запросто оказаться кущаником [3], копошащийся в дубровнике кабан – свидой [4], а во-о-он та высоченная ель и вовсе – хозяином леса, прикорнувшим на пару минут. Застрекотал козодой, или – не приведи господь – послышался человеческий голос? То хитрован-манила [5] завлекает неосторожных путников в чащобы, насмехаясь и заставляя бедолаг плутать сутками напролёт. Опасен и коварен лес в Купальскую ночь. Не верь очам своим, не следуй за звуком, приятным уху, сомневайся и бди – быть может, тогда сумеешь пережить эту чудесную, но страшную пору.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.