Магия любви

– Уходим. В бой не ввязываться.

Я гнал свою птичку на предельной скорости. Меня душила злоба. Дана не переживет разлуки со своим лесом. Я был бессилен что-нибудь сделать, а я хуже всего переносу свое бессилие. Оставался один весьма сомнительный шанс – Президент корпорации космической геологии.

К Президенту меня, конечно, не пропустили. Пришлось прорываться силой. Я срывал злобу на его гориллах, укладывая их, что называется оптом и в розницу. Прорвался в приемную, где секретарша испуганным полушепотом сказала «Он Вас ждет».

Просторный кабинет поразил меня своим уютом. На полу ковер, в котором ноги утопали по щиколотку, мягкие кресла, картины на стенах, небольшой зал для совещаний, удивительно гармонично вписывающийся в интерьер. За столом сидел молодой человек. Увидев меня, он рассмеялся.

– Ну, Ракитин, ты силен! Иди сюда, посмотри, – на экране шел я, расшвыривая охранников, – еще никто не проходил ко мне с такой помпой.

«Все целы, сэр, только синяки и ссадины. Охрана хочет лично познакомиться с Андреем Ракитиным» – сообщил селектор.

– По-моему, они с тобой уже познакомились. Сам-то не ранен? Что тебя так разозлило? Выкладывай.

– Я посылал отчет о нерентабельности разработок на Стиксе. Он остался без внимания.

– Ошибаешься. На, читай.

Мой отчет с заключениями различных комиссий за подписью светил науки, выдающихся бизнесменов, известных топ менеджеров, политиков и т.д. И все как один – риск, конечно, есть, но кто не рискует, тот не побеждает.

– Слетай к ней.

– К кому?

– К своей Дане.

– И что я ей скажу? Что Стикс скоро превратят в безжизненную пустыню?

– Утешь ее. Часть леса пересадят туда, куда переселят Дану, часть сохранят как экологический заповедник. Это единственное, что я могу для тебя сделать. Лети. Я дам тебе свой личный модуль.

– Нет, не могу.

Вот теперь действительно все. У меня опустились руки. Я с головой окунулся в спорт. Вернул себе былую славу и более того. Участвовал в самых жестоких космических играх, безрассудно кидаясь в самое пекло, но всегда выходил сухим из воды. В кабине своего истребителя я поместил голограмму с изображением Даны, она смеется , слегка запрокинув голову. Теперь среди огня и ужаса со мной всегда была моя беззаботно смеющаяся Дана. Подружился с Корой Грин, которая была не против поучаствовать в комических играх. Благодаря ее репортажам слава о моем бесстрашии и удаче гремела по всему миру. Я в тайне надеялся, что отголосок моей славы услышит Дана и вспомнит обо мне, но нет, не долетают звуки …

Правительственный модуль ждал меня прямо на стартовой площадке, куда я посадил свою еще дымящуюся птичку. Предписание гласило – незамедлительно явиться пред светлые очи самого Премьер-министра Всемирного правительства. Мама дорогая, что же я такое натворил?

На совещании в овальном кабинете Всемирного правительства мне передали довольно объемистый документ.

– Полюбуйтесь, финансовый срыв грозит глобальной рецессией.

Отчеты ведущих корпораций, балансы крупнейших банков, макроэкономические показатели …

– Боюсь, что я при всем желании, такое вызвать не способен.

– Давайте без шуток, господин Ракитин. Все это вызвано работами на Стиксе. Инвесторы вложили туда огромные средства. Вы оказались правы – недра пусты, все деньги брошены на ветер. Президент корпорации космической геологии подал в отставку. Вам предлагается возглавить корпорацию.

– Мне? И это называется «давайте без шуток»?

И вот я снова сижу в уютном кабинете, только теперь в качестве хозяина. Море работы – кадровые перестановки, бесконечные совещания, финансовые проблемы, ни сна, ни отдыха. Работы на Стиксе остановили. Я слетал туда. Кошмар. Весь материк изуродовали, от леса остался жалкий островок. Что я мог сказать Дане?

Дни вертелись как в снежном вихре, даже некогда было скучать по моей птичке, тоскующей в ангаре рядом с моим кабинетом. Утром легкий завтрак прямо в кабинете, разбор утренней почты, прием посетителей, совещания, встречи, деловой обед, снова почта, совещания и так без конца. Правда, после утренней почты я всегда брал таймаут, просил меня не беспокоить и приводил свои мысли в порядок – железное правило топ менеджера.

– К тебе зеленая кора.

– Джо, что за шутки спозаранок? Я же просил меня ни с кем не …

Дверь распахнулась, в неизменно развевающемся плаще в кабинет буквально влетела Кора Грин и села напротив меня.

– Идиот, – прошептали ее красивые губы.

– Кора, если это вопрос, то я с утра интервью не даю.

– Я сказала, идиот, толстокожее чудовище.

– Послушай, выражайся точнее, а то я с утра не …

– Ты знаешь, что твоя Дана умирает? – в ее огромных глазах была обида и теплилась тайная надежда.

– Прости, Кора, – вырвалось у меня, – Джо, мою птичку, быстро!

– Есть, сэр.

Я рванулся из кабинета, оставив Кору сидящей в кресле.

Лес умирал. Огромный тигр выскочил из зарослей, грозно зарычал, оскалив могучие клыки, потом признал меня и скрылся из виду. Домик был похож на тот, прежний, только кругом царило запустение, и никто меня не встречал. На завалинке сидела древняя старуха. Я едва узнал в ней сильно постаревшую бабушку Даны.

– Как она?

– Где ж ты был, соколик? – старуха смотрела на меня выцветшими глазами.

– Лес-то сюда пересадили, – продолжала она дребезжащим старческим голосом, – только не прижился он, а без леса Дана да и все вокруг, сам видишь …

– Да не тяни ты. Как она?

– Бредила Даночка, все в бреду тебя звала. Только, видно, слух у тебя тугой, – старуха зарыдала.

– Можно в дом-то пройти? Где Дана?

– Без сознания лежит твоя Дана уже который день, – и она снова разрыдалась.

Как будто вторя ее рыданиям, в небе грянул оглушительный гром, раскаленный шар упал совсем рядом, валя чахлые деревья. Развевающийся плащ мелькнул среди огня и дыма, и вот перед нами явилась неотразимая Кора.

– Ты что стоишь как истукан? Где Дана? Быстро в мой модуль.

– Зачем?

– Ты, правда, не понимаешь? Делай, как я говорю. Неси ее в модуль. Живо! – глаза ее метали молнии, – Это корреспондентский, самый быстрый в мире.

Когда Дана уже была в модуле, появился тигр и стал жалобно мяукать.

– Иди сюда, котенок, не бойся, сейчас покатаемся, – позвала Кора, бесстрашно глядя на зверя.

Тигр прыгнул в модуль и стал лизать безжизненное лицо Даны.

Участок леса на Стиксе уцелел, но был малюсеньким и не выглядел дремучим. Домишко, как ни странно, тоже уцелел. Через несколько дней Дана пришла в сознание. Ее бабушка, неожиданно помолодевшая, ухаживала за ней, готовила отвары, заговаривала язвы и воспаления. Деньги, которые заплатили Дане за кристаллы, наконец, пригодились, – я пустил их на восстановление леса и всего материка, вложив туда и кое-какие средства Корпорации.

Дана попросила меня уехать, не знаю почему. Все беды от того, что мы не понимаем друг друга. Я вернулся к своей работе.

Вот и все.

Как легко сказать, – вот и все. Нашел ли я счастье в суете бессмысленных будней? Что мне не хватает? Кажется, у меня есть все, – работа, деньги, друзья, дом с видом на лес. Я смотрел в окно на лес, на тропинку, уходящую в чащу, и ужасная тоска разливалась в груди, порождая чувство невосполнимой потери. Оживился селектор.

– Сэр, выездное совещание через час. Текст вашего доклада готов. Оба Вице-президента и PR-менеджер ждут Вас в модуле, вертолет за Вами будет через три минуты. – Это моя секретарша, сестра, жена и нянька, – там сейчас зима, я приготовила всем теплую одежду.

– Спасибо, перешли доклад прямо в модуль и соедини меня с Джо.

– Джо, подготовь мою птичку, пусть сопровождает нас.

– Зачем? Впрочем, извини, ты здесь хозяин.

Божественно прекрасная Кора, наш PR-менеджер, сидела за компьютером, ее красивые руки порхали над клавиатурой. Два мои Вице-президента, молодые энергичные парни, вели деловые переговоры, слышалась их многоязычная речь. Жизнь кипела. Квадратный подбородок Джо внушительно возвышался над всеми. В иллюминатор была видна моя птичка, летящая рядом с нами на автопилоте. Доклад лежал у меня на коленях. Я пролистал его, – оформлено как я просил. Все было готово.

– Алексей, прервись и подойди ко мне, – позвал я старшего Вице-президента.

– Вот доклад, выступишь и проведешь совещание.

– А Вы?

Я вызвал секретаршу и достал пульт дистанционного управления моей птичкой.

– Подготовь приказ о назначении Алексея исполняющим обязанности Президента.

– А Вы? Что случилось, сэр?

– Пристыкуйся к модулю, – приказал я птичке, и она послушно пошла на сближение.

– Андрей, ты что задумал? Один, без охраны.

– Оставь, Джо. Уж кто-кто, а ты-то меня знаешь.

– Андрей … – начала Кора и осеклась, – неужели решился? – наконец выдавила она.

Я молча кивнул. «Я знала, что это когда-нибудь случится» – прочитал я в ее глазах.

– Да что случилось-то, в самом деле?! – воскликнул Алексей.

– Джо тебе все объяснит. Пока ребята, было очень приятно с вами работать.

Моя птичка приспособлена для посадки на планеты только в специальные ангары, иначе можно полматерика спалить. Как обычно, оставил ее на орбите и пересел в аварийную капсулу. От волнения приземлился неудачно. Меня вывернуло из капсулы и опрокинуло в болотную жижу. Поднимаю голову и слышу веселый смех Даны, от которого у меня перехватывает дыхание. Гигантский кот, выпрыгнув из кустарника, подходит ко мне и начинает лизать мое заляпанное грязью лицо.

Спасительная гавань

Вы спрашиваете, кто мы такие? Мы Служба Чрезвычайных Ситуаций, сокращенно СЧС. О нас вспоминают, когда что-нибудь горит в прямом или переносном смысле: любое стихийное бедствие или проблемы с организованной или неорганизованной преступностью. Вы спросите, какая может быть преступность в нашем благополучном обществе, ее уже давно нет и в помине? Это вы так считаете по простоте душевной, живя под защитой полиции и СЧС.

Считаю своим долгом вас просветить, что именно в наше время, когда мы уверенно вышли в космос, освоили удаленные планеты, те, на которых атмосферные условия близки к земным, именно сейчас преступность вышла из-под контроля, всяческие отбросы общества хулиганят там, куда у полиции не достают руки. Тут и вспоминают о нас, о СЧС.

Но я хочу рассказать не о том, как мы работаем, нейтрализуем хулиганов и бандитов, пытаемся их перевоспитать, вербуем в СЧС и т.д., и т.п. Нет, я хочу рассказать вам о Маллаки. Молодежь уже не знает, кто такой Маллаки, а было время, когда его портреты не сходили с экранов и рекламных щитов, наводя ужас и священный трепет на все сознательное население Ойкумены. Он был нашим командиром, а я был его правой рукой.

Маллаки – это прозвище, устойчиво прилипшее к нему, как банный лист, а звали его Жакоб Тернер, но настоящее его имя знали только его близкие друзья и журналисты, а Маллаки знал весь мир. Жак не отличался ни мощным телосложением, ни физической силой, и не был виртуозом по части рукопашного боя, но он обладал другими куда более ценными качествами. Его непредсказуемый стиль ведения боя, невероятная интуиция, молниеносная реакция и дьявольское обаяние сеяли растерянность и панику в рядах противника, а физическую силу и приемы рукопашного боя обеспечивали мы, его соратники и друзья.

Считалось, что Жака выручает неизменная удача, поэтому его и прозвали Маллаки, так сказать, мал, да удал. Но не удача была его ангелом хранителем, нет, то был талант, отвага, опыт и точный расчет.

Ему поручали самые сложные дела по ликвидации очагов организованной преступности. На первый взгляд он действовал всегда по одному сценарию: давал противнику закрепиться на выбранных позициях, потом предлагал ему сдаться, выслушивая насмешки и оскорбления в свой адрес. И начиналось то, что не пожелаешь ни одному врагу. Распахивались врата Ада, казалось, что земная твердь вот-вот рухнет, обнажив огненные бездны преисподней. Он доводил врагов до отчаяния так, что они молили о пощаде, призывали смерть, потому что то, что творилось вокруг, было страшнее смерти. И только тогда Жак давал команду к настоящей атаке. Первую группу обычно вела Сильвия, волоокая красавица по прозвищу Сельва, вторая его правая рука. Вторую группу вел я. У нас был приказ убивать только в случае крайней необходимости, и мы никого не убивали.

Наконец, когда противник был окончательно сломлен, появлялся Жак, Маллаки, в штатском, без оружия с мефистофельской улыбкой на спокойном лице. Его облик внушал куда больший трепет, чем три его великана-телохранителя, стоящие за его спиной, и готовые к бою тяжелые пулеметы.

Так было, если все шло гладко, но бывали и сбои, когда в засаду попадали Сельва или я. Чтобы вызволить нас из плена, Маллаки лично вел в бой своих головорезов, и это было страшнее всего, потому что тогда он не щадил никого и неизменно побеждал.

Он действовал по одному и тому же сценарию только на первый взгляд. А на самом деле он был бесконечно разнообразен, всегда разрабатывал свой оригинальный рисунок боя и никогда не повторялся.

Потом, когда слава о нем достигла самых отдаленных уголков Ойкумены, до боевых действий дело почти никогда не доходило. Лишь только узнав, что операцией руководит Маллаки, противник бросал оружие и либо сдавался, либо пытался спастись бегством.

Таков был Маллаки, мой командир и лучший друг. И вдруг в один прекрасный день он бесследно исчез. Все началось с незначительной травмы. Травмы и ранения постоянно сопровождают нас, они являются частью нашей беспокойной жизни. Получив травму, любой из нас ныряет в тень: залечивает травму где-нибудь в тихом уголке, изменив имя и фамилию и сохраняя в строжайшей тайне место своего пребывания, чтобы его не могли достать ни враги, ни корреспонденты, вечно рыщущие в поисках сенсаций. Выздоровев, мы всегда возвращаемся в строй.

Получив незначительное ранение, Маллаки так и сделал. Нырнул в тень. Только он не вернулся. Проходили недели, месяцы, но он не возвращался, и никто не знал, где он и под каким именем его можно разыскать.

Что могло задержать его в тихой гавани, где нет ничего кроме парков, полей и садов? Что могло поработить мятежную душу этого бесстрашного рыцаря космических просторов, чем-то завлечь его туда, где единственной опасностью были орехи, падающие с кокосовых пальм? Что или кто могли совершить такое чудо? Я терялся в догадках. Пострадать он там никак не мог. Эту мысль я отбросил сразу.

Женщина, ну, конечно, он встретил там женщину, только женщины способны растопить ледяное сердце воина. Но кто она, эта нимфа садов и полей, которая смогла увлечь такого человека как Маллаки?

Иногда мое воображение рисовало жгучую брюнетку. Мне казалось, что я вижу ее гибкий стан на фоне вечернего неба, и ее черные как смоль волосы отливают темным золотом в лучах заходящего солнца. Он учит ее бесшумно красться по лесу, выслеживая крупного зверя, или нырять, ловя руками рыбу, как мы любим иногда делать на отдыхе. А она? Чем привлекательна для него она? Чему она может его научить? Что может быть общего между ними, знойным ураганом и тихим прохладным бризом? На эти вопросы я не находил ответа.

Иногда мне казалось, что это блондинка с копной овсяных волос, голубоглазая, розовощекая, с милым простым личиком и курносым носиком. Она учит его любить и понимать землю, кормилицу нашу, чуять рост злаков и могучую силу вековых дубов. Эдакая современная Алеся. Но нет, такая женщина не способна увлечь Маллаки.

Когда наваждение проходило, я понимал, что все это глупые фантазии, что нет и не может быть на свете той, которая бы увлекла и покорила Маллаки, заставила бы его забыть щемящее чувство опасности, восторг победы, буйную радость, когда ты вызволил людей из плена.

И грустные мысли вновь захватывали меня. А вдруг? Кокос упал ему не голову или он провалился в волчью яму. И хотя это выглядело полной бессмыслицей, но такие мысли постоянно роились у меня в голове.

Его звонок был для меня полнейшей неожиданностью.

– Жак, ты как?

– Я в порядке. Нужна помощь.

– Помощь? Тебе?

– Не мне. Какое-то отрепье решило устроить здесь свою перевалочную базу. На планете нет практически никакой армии и вооружения.

– Понял. Мы будем в полном составе.

Он был, как всегда, немногословен. Потом, когда начался бой, у нас не было времени поговорить. Я так и не знал, почему он застрял на планете.

Они не поверили, что это Маллаки, и смеялись ему в лицо, разумеется, по видеосвязи. И хотя противник был слабый, Маллаки развернул кампанию по полной программе. И был Ад, и наша атака, и Маллаки, в штатском, без оружия вошел в логово главаря, и три его великана-телохранителя стояли за его спиной. Главарь уже понял, с кем имеет дело. Он ползал на коленях, рыдал, молил о пощаде, но Маллаки интересовало только одно.

– Где она? – коротко спросил он.

– Кто?

– Эмили.

Эти подонки бросили меня здесь и смылись, взяв ее в заложники. Я их предупреждал, клянусь, но они не хотели слушать. Я не виноват. Только не убивай.

Но Маллаки уже не слушал. Оттолкнув главаря ногой, он бросился на взлетное поле.

– Жак, возьми с собой группу, – выкрикнул я ему вслед.

– Нет, я должен сделать все один. Ждите меня здесь. Это приказ.

Таким мы его не видели никогда, он никого не желал слушать, словно в него вселился сам Дьявол. Схватил первый попавшийся истребитель с полным вооружением и кинулся в погоню. Один.

Мы с Сельвой следили за крохотными точками на экране локатора.

– Он готов на все ради этой … ради этой … – она не могла найти нужное слово, – ради этой женщины. Готов предать своих друзей. Рисковать своей жизнью. Он ведь предал нас, так?

– Успокойся, Силли.

– Успокоиться? Ты предлагаешь мне успокоиться? Ты не представляешь, как мне больно это видеть. Как он мог? После стольких лет!

– Не кипятись, Силли. Что ты предлагаешь?

– Что я предлагаю? Ты хоть понимаешь, что он там один-одинешенек против целой банды отпетого отребья? Дай мне истребитель.

– Не могу. У меня приказ ждать здесь.

– Ты себя-то слышишь, когда говоришь? У тебя приказ сидеть здесь как сыч, когда твой лучший друг погибает? Дай мне истребитель! Я догоню Жака. Ты же знаешь, я не боюсь перегрузок.

– Не могу.

Глаза ее потемнели. Ростом она была никак не выше Маллаки, но сейчас от нее исходила такая несокрушимая сила, что я невольно попятился.

– Не можешь!? Не можешь дать мне корабль!? Ты меня знаешь. Считаю до трех. После чего я за себя не отвечаю.

Дал я ей истребитель, конечно, дал. В конце концов, я плевать хотел на все эти дурацкие приказы. Она отказалась от бойцов, согласилась взять с собой только трех телохранителей Маллаки.

Мы почти всей составом стояли в командной рубке и видели в иллюминатор, как Сельва в боевом скафандре бежит к кораблю, а сзади ее семенят телохранители. Кто-то включил по громкой связи какую-то песню. Я не стал возражать.

Мы видели, как взревели стартовые двигатели истребителя, как он вздрогнул и пополз вверх, как вспыхнул плазмой маршевый двигатель, и корабль, набирая скорость, быстро превратился в светящуюся точку. Все неотрывно следили за этой крохотной удаляющейся точкой, а в рубке звучала песня:

Её не всегда среди женщин земных угадаешь,

Но, если увидел, то глаз уже не оторвать,

И дрогнет душа потому, что ты даже не знаешь,

Чего и когда можешь ты от неё ожидать.

В зеленых глазах утопают ближайшие звёзды

И лучше, поверь, на пути у неё не стоять.

Просто одинокая волчица

Не любого может полюбить,

Словно неприступная царица

Ни купить нельзя её, ни приручить.

Когда её лёд перед сердцем горячим растает,

Забудет она своего одиночества боль,

Забудет знакомую роль, что так долго играет,

Как будто воскреснет и снова поверит в любовь…

Удары моего сердца тупой болью отдавались в висках. Я повернулся лицом к своей команде. Командир я или мямля?

– Космический десант к бою! Выступаем всем составом свободным от несения вахты. Объявляю пятиминутную готовность. Выполнять!

Я видел, как посветлели хмурые лица ребят, с каким энтузиазмом они бросились выполнять мою команду. И вот мы летим вслед за Сельвой и Маллаки. Десантные корабли заметно медленнее истребителей. Можно было бы послать вперед эскадрилью истребителей, но ни Маллаки, ни Сельва не выходили на связь, а несогласованные действия могли больше помешать, чем принести пользу. Нам оставалось только навалиться всем скопом.

Там начался бой. Вспышки мощных взрывов были хорошо видны на экранах, подобно вспышкам сверхновых. Никаких звуков мы, естественно, не слышали, но от каждой вспышки я вздрагивал, как от удара грома. Если только кто-нибудь из них пострадает, если только! Я распылю этих подонков на атомы, превращу их в облако межзвездного газа. Я найду их главную базу, где бы она не находилась, и выжгу ее всю на километр в глубину!

Полную картину боя воссоздать не удалось. Когда мы подоспели, немногие оставшиеся в живых бандиты были так перепуганы, что не могли двух слов связать, а Сельва и Маллаки никогда ничего не рассказывали.

Доподлинно известно только то, что Сельва не пришла на помощь Маллаки, видимо, в этом не было никакой необходимости, а кинулась освобождать заложницу. Она выставила сигнальный буй, поэтому сохранилась запись об этом фрагменте боя. Было жутко смотреть, как Сельва позволяет расстреливать себя почти в упор, как истребитель с погасшими бортовыми огнями швыряет взрывами, будто пустую консервную банку, как эти идиоты идут на абордаж. И хотя мы все прекрасно знаем, что брать Сельву на абордаж равносильно самоубийству, смотреть на это без содрогания невозможно.

Когда я вспоминаю события того дня, то всегда с улыбкой представляю, как широко распахнулись миндалевидные глаза Сельвы, когда она прорвалась в бункер, где держали Эмили, и увидела ее. Потому что Эмили была и не женщина вовсе. Эмили была маленькой пятилетней девочкой.

Когда Маллаки добрался до бункера, уже переодевшись в штатское, Эмили выбежала ему навстречу, таща за руку Сельву, которая тоже уже сняла свой боевой скафандр и осталась в легком свободном спортивном костюме.

– Папа, смотри, я нашла нам маму.

Силли смотрела на Жака, и мольба была в ее глазах, в которых утопают звезды. Затем она бросилась ему на шею и прижалась к нему так, как прижимается слабая женщина к сильному мужчине, ища в нем защиту и опору.

– Да! Вас теперь двое, а я совсем одна.

– Ты не одна, мы оба всегда будем с тобой. И будем выполнять все твои желания. Что ты больше всего хочешь? – Силли опустилась перед Эмили на колени.

– Я хочу маленького братика.

– А ты попроси об этом папу.

– Он, вообще-то, мне еще не совсем папа, но я уже просила его об этом. Он сказал, что не может этого сделать.

– Так и сказал?

– Так и сказал.

– Давай попросим его вместе. Может быть тогда он изменит свое мнение и подарит тебе братика.

– Может быть, только вряд ли. Он всегда учил меня, что нужно твердо отстаивать свое мнение.

Силли посмотрела на Жака и рассмеялась, быть может, впервые за последние несколько месяцев. И что же Жак? Он молча встал на колени и обнял их обоих.

Я абсолютно уверен, что все было именно так, потому что когда мы ворвались в бункер, они все еще стояли обнявшись.

На свадьбу из наших Жак пригласил меня одного, сказал, что они хотят утроить все скромно, по-домашнему. Пригашены были только родители Жака и Силли. Эмили, как вы уже догадались, была сиротой. Было еще несколько незнакомых мне лиц и я, огромный неуклюжий медведь.

Но так продолжалось недолго. Небосвод озарился вспышками фейерверков. Можно было подумать, что там идет космический бой. Десантные корабли мягко приземлились рядом с нами. Из них вывалилась вся наша команда. Полетели в воздух пробки, шампанское полилось рекой, громко провозглашались тосты. Ребята привезли походную кухню, свору поварих и официанток, так что дым стоял коромыслом. Потом все спохватились и пошли поздравлять молодых. Стискивали в железных объятьях Сельву, крепко обнимали Маллаки.

Еще через день или два хлынула лавина журналистов и поток официальных поздравлений и подарков с Земли и из многочисленных колоний. Везде любили и уважали Маллаки и многие знали Сельву, его боевую подругу.

Газеты и журналы пестрели их фотографиями, вдвоем, втроем, а некоторые снимали крупным планом одну Силли, и я не уставал поражаться, как она обворожительна в цивильной одежде.

Я смотрел на их фото и думал, что два любящих сердца, сердце бесконечно преданной женщины и сердечко маленького чистого существа, способны укротить могучий боевой дух Маллаки и наполнить его мятежную душу миром и покоем. И время показало, что я был совершено прав.

Бои без правил

В детстве меня звали Вилли, говорят, что это русское имя. Кто бы мог подумать! Вилли Семенов. Очень смешно. Кто додумался меня таким именем наградить, ума не приложу. Родителей своих я не помню, точнее совсем не знаю своего отца, в свидетельстве о рождении стоит прочерк. Маму смутно вспоминаю, ее теплые нежные руки и тихий голос, напевающий мне колыбельную. Я воспитывался в интернате, где строгие, но справедливые, наставники и суровая школа выживания в агрессивной среде воспитанников выковали из меня хорошего бойца, умеющего постоять за себя и защитить слабого.