Рожденная жить

Ольга Соврикова

Рожденная жить

Пролог

Солнце уже скрылось за вершинами деревьев, и на долину надвигались сумерки. Карета, запряженная четверкой лошадей, в сопровождении десяти всадников не торопясь ехала по дороге. В ней находились двое. Молодая девушка лет двадцати с черными как смоль волосами, искусно заплетенными и уложенными вокруг головы, и привлекательными карими глазами. Ее лицо было очень выразительным, немного бледным, но, глядя на него, можно сразу сказать, что она аристократка. Дорогую, вышитую золотой нитью одежду она носила привычно и к богатому убранству кареты относилась равнодушно. Все ее внимание было приковано к мужчине, который находился рядом с ней. Ее спутник явно старше, лет тридцати – тридцати пяти, мощного телосложения, выше нее ростом, с длинными, собранными в низкий хвост волнистыми каштановыми волосами. Особое внимание привлекали его синие глаза, обрамленные густыми черными ресницами, четко очерченные скулы и тяжеловатый подбородок с ямочкой. Весь его облик говорил о том, что он человек, который привык повелевать. Но в данный момент его лицо выражало тревогу, и он о чем-то недовольно рассуждал:

– Лада, солнышко мое, ты плохо на меня влияешь. Я зря поддался на твои уговоры, все-таки нужно было заночевать на постоялом дворе и не ехать через лес в сумерках. Ты и наш еще не рожденный малыш это самое дорогое, что есть у меня. С самого детства родители готовили меня к тому, что мой брак будет договорным, а значит, приличным с виду и до зубовного скрежета скучным, наполненным придирками, истериками, требованиями. Однако я до сих пор боюсь проснуться и не найти тебя.

Он протянул руки и аккуратно посадил ее к себе на колени, приобнимая свою ненаглядную любимую жену, а свободную ладонь тихонько положил на уже довольно заметный животик, скрытый под многочисленными складками платья.

Девушка прижалась к его груди и, поглаживая по голове, сказала:

– Мне нравится, как ты сокращаешь мое имя. У тебя так ласково это получается. Прости, что настояла на своем, просто мы уже неделю в пути и довольно близко к столице. Не хочется опять ночевать на постоялом дворе. Совсем скоро мы будем во дворце, и я увижу отца и сестер. Ты знаешь, я никогда не думала, что из нас троих я, младшая, первая выйду замуж и буду так счастлива! Ведь, начиная с десяти лет, как только проснулся мой дар некромантии, это сразу стало считаться позором для королевской семьи, и меня отослали в летнюю резиденцию, приставили учителей, и пока к шестнадцати годам я не научилась скрывать свой дар и управлять им, мне не разрешали появляться в столице. А теперь я – счастливая, замужняя, беременная дама – еду на свадьбу своей старшей сестры.

– И все-таки я считаю, что нам не стоило рисковать и ехать поздней осенью, пересекая полстраны. Но ты, душа моя, из меня веревки вьешь. Все, кто знал меня раньше, не поверит, что мной командует жена.

– Я больше не буду капризничать, правда-правда…

– Да, а я как будто верю, – притворно нахмурился муж. – Я до сих пор не пойму, почему ты меня выбрала, ведь могла выйти замуж за принца и стать королевой.

– Как только я увидела тебя и твои глаза, я пропала, и уже точно никакой принц мне стал не нужен.

– Да. Нашу первую встречу я не забуду никогда! Представляешь, после проверки дальних гарнизонов, проведя почти месяц в седле, я, уставший, решил сначала заехать в дворцовую канцелярию и сдать документы. Иду боковым коридором, чтобы не пугать своим затрапезным видом придворных дам, и вдруг навстречу мне из-за поворота выбегает скелетик крысы с красной атласной лентой в зубах, а следом за ним несется растрепанная девчонка в криво зашнурованном платье и кричит: «Стой, а то развею!» Я не успел отойти, и она врезалась в меня. Пришлось ловить! А когда я разглядел, что эта девчонка очень привлекательная леди, то отпускать уже не хотелось. Правда, следом прибежала твоя камеристка с воплем: «Стойте, ваше высочество! Стойте!» Она вырвала тебя из моих рук и утащила. Я все утро отвечал всем невпопад, потому что думал о тебе.

– А я с того самого дня не могу на тебя наглядеться. Знаешь ли, Эдвард, ведь я люблю тебя больше жизни!

Герцог Эдвард де Мелвел приподнял пальцами лицо своей жены за подбородок и нежно поцеловал. Его жена герцогиня Ладавель де Мелвел ничего не имела против, только за. Эдвард, лаская свою жену губами, неожиданно почувствовал, что ее тело в его руках как будто застыло. Чуть отстранившись, он с тревогой спросил:

– Что случилось, малышка? Тебе плохо?

– Нет, просто почему-то все затихло кругом. Ты слышишь? Как будто мир вокруг замер!

Эдвард осторожно пересадил жену на сиденье кареты и прислушался. Затем подал в окошко знак охране. Всадники окружили карету плотнее и прибавили ход.

– Не беспокойся, моя хорошая, – сказал он. – В лесах возле столицы уже лет десять не слышали о разбойниках.

Но в этот раз он оказался не прав. Внезапно карету окружили пятнадцать всадников. Послышался звон мечей, охрана вступила в бой, пытаясь не подпустить к ней вооруженных людей. Герцог знал, что его люди – хорошие профессионалы и должны справиться, но ситуацию осложняло то, что было уже почти совсем темно. Один за другим падали разбойники, но и число охранников заметно поубавилось. Эдвард заметил, что бой идет не с простыми грабителями, а, судя по выучке, с наемниками. Ему очень не хотелось оставлять жену одну, но его люди не справлялись. Предупредив ее, чтобы не выглядывала и не выходила из кареты, он выпрыгнул наружу и сам вступил в схватку.

Оставалось пятеро против восьми, но герцог не зря считался одним из лучших мечников королевства. Вскоре перевес был уже на их стороне, и те, что остались в живых, опустив оружие, пятились в сторону леса. Неожиданно оттуда полетели арбалетные болты, а после залпа все стихло. Казалось, что живых не осталось, и на дорогу так никто и не вышел. Через пару минут Эдвард поднялся, он был ранен в плечо и бедро, но волновало его не это. Герцог старался добраться до кареты.

Выдернув стрелы, он открыл дверцу. Внутри, в одном из уголков всю дорогу горел маленький магический огонек, и поэтому он сразу увидел, что беда не прошла стороной. Из его груди вырвался крик, полный звериной тоски и боли! Он подхватил свою любимую жену, свою девочку на руки, и по его лицу потекли слезы. Она была жива, но одна из стрел попала ей в грудь.

Лада была магом, пусть не до конца обученным, но сделать все равно ничего не смогла. Когда она забеременела, ее отец, король Дориан, настоял на том, чтобы ей заблокировали дар. «Временно, – как он сказал. – Чтобы она не навредила ребенку». Потому сейчас она была совершенно беспомощной, воздух с хрипом вырывался из ее горла, на губах пузырилась кровавая пена. Герцог был воином и знал, что пробито легкое. Он положил Ладавиэль на бок, вытащил стрелу, свернул ее шарфик и прижал к ране, стараясь остановить кровотечение. Услышав, что его окликают, понял, что жив кто-то еще. Оказалось, это старший из группы охраны, он был ранен в руку и рану уже перевязал. Десятник доложил, что осталась только одна пристяжная лошадь, но она двоих не потянет. Эдвард не мог оставить свою малышку и отправил охранника за помощью.

Все это время он не отходил от жены, молился, гладил ее по голове, разговаривал с ней:

– Девочка моя! Ладушка! Ты только потерпи, не оставляй меня! Я не смогу жить без тебя, любимая моя малышка!

Несколько раз Ладавель приходила в себя, но ненадолго. Она ничего не говорила, но казалось, что ее глаза кричат о том, как ей больно. Подмога пришла через три часа. Вместе с вооруженным отрядом прибыли лекарь и маг. Они остановили кровотечение, стражники запрягли в карету лошадей, и отряд двинулся в столицу.

Как оказалось, прислали первого попавшегося под руку целителя. Он из-за своей некомпетентности не увидел, что начались преждевременные роды, а значит, открылось еще одно кровотечение. Только через полтора часа, уже в опочивальне, когда Ладавель стали раздевать, ее бывшая кормилица заметила, что подол платья девушки весь пропитался кровью. Прибывший королевский лекарь, осмотрев ее, сделал все, что было в его силах, однако сказал, что надежды нет.

– После такой кровопотери не поможет даже магия.

Всех столпившихся в комнате король Дориан выгнал вон. Возле кровати, на которой лежала младшая принцесса, остался он, сжимая от бессилия и бешенства кулаки, и герцог в окровавленной одежде, с посеревшим лицом, по которому стекали горькие слезы. Затем, развернувшись, король вышел. Через несколько минут в комнату проскользнула пожилая женщина, она увидела герцога, стоявшего на коленях возле жены. Он держал жену за руку и что-то шептал. Внезапно ее ладошки сжались, а по телу прошла дрожь. Лада открыла глаза и, увидев мужа, прошептала:

– Помоги мне… Наш малыш должен жить!

Услышав эти слова, к ней бросилась появившаяся женщина.

– Нянюшка Ната, помоги нам!

Ната попросила Эдварда немного приподнять Ладавель и осмотрела ее.

– Маленькая моя девочка, ребеночек очень маленький, и если ты сможешь сделать усилие и подтолкнуть его, он выйдет, а я помогу, – произнесла она обеспокоенно и вместе с тем заботливо.

Собрав все свои последние силы и, не отрываясь, смотря в глаза мужа, Ладавель смогла разродиться. И вот уже на руках у нянюшки лежал маленький красный комочек.

– Жив? – спросила Лада.

Эдвард аккуратно положил жену на подушки, а няня поднесла к ее лицу дитя и сказала:

– Да! Это девочка, у нее есть шанс выжить, но она почему-то молчит, не плачет.

Глядя своему любимому в глаза, Ладавель проговорила:

– Я сделала все, что смогла… А теперь прошу тебя, не торопись следом за мной! Не оставляй нашу девочку одну. Позаботься о ней, она должна знать, что ее любят. А я подожду тебя там, на грани. Я обязательно дождусь, и дальше мы пойдем вместе. Только не торопись, живи. Обещай!

– Я обещаю! – едва найдя в себе силы, проговорил Эдвард.

Ладавель улыбнусь, погладила мужа по руке и затихла. Это было последнее, на что хватило ее сил.

Какое-то время Эдвард еще чего-то ждал, но ничего не менялось. Поняв, что она ушла, и поцеловав ее в последний раз, он закрыл ей глаза. Поднявшись с кровати, принял на руки маленький комочек, свою дочь.

– Найди кормилицу, – попросил он Нату. И она выбежала из комнаты, плача навзрыд.

Глаза герцога были сухими, он смотрел на ребенка, а сердце обливалось кровью, душа надрывалась от крика. Внезапно тишину комнаты нарушили резкие шаги. В опочивальню вошел король.

– Я подумал и решил! – выдал он ледяным тоном. – Ты виновен в ее смерти! Но я не буду лишать тебя владений и титула. Ты много сделал для королевства и моей семьи, но видеть тебя я больше не хочу. Ты уедешь прямо сейчас, пока дворец еще спит.

Герцог отнесся к его заявлению равнодушно, чего-то подобного он ждал.

– Я могу забрать с собой тело моей жены?

– Нет! Она будет погребена в усыпальнице королей. Через две недели народ оповестят о ее кончине и погребении, тогда и будет объявлен траур.

– Но почему так долго?

– У моей старшей дочери праздник, свадьба, и я не намерен его портить. Ты уезжаешь немедленно!

– Но я ранен, и у меня на руках новорожденная дочь! На улице поздняя осень, а ехать предстоит через полстраны.

– То, что ты держишь на руках, не проживет и пары часов, так что и разговаривать не о чем. Зато пока еще твоя голова у тебя на плечах. Время пошло, у тебя всего пара часов.

Резко повернувшись, король вышел.

В комнату через некоторое время снова зашла бывшая няня принцессы, которую он посылал за кормилицей. Она застала герцога сидящим на кровати и раскачивающимся из стороны в сторону. Одной рукой он прижимал к себе ребенка, не обращая внимания на рану и попискивания младенца, а второй держал за руку свою жену. Ната подошла к нему, прижала его голову к себе и, гладя по каштановым волосам, проговорила:

– Поднимайтесь, лорд! Вам есть ради кого жить! Постарайтесь сберечь девочку и выполнить обещание, данное любимой. Лекарь и люди из вашего городского дома ждут у заднего крыльца дворца рядом с каретой, в нее я положила вещи для новорожденной. Они готовы тронуться в путь. Кормилица из служанок вчера родила мертвого ребенка, но у нее есть молоко, и она из многодетной семьи. Девушка знает, как ухаживать за младенцем. Не беспокойтесь, я позабочусь о нашей девочке, обмою, приберу и не оставлю одну до последнего, а потом, если можно, найду вас.

– Да. Разумеется, – проговорил Эдвард, резко поднимаясь с кровати.

Ната помогла ему потеплее завернуть младенца, и он, бросив последний взгляд на любимую, пошел к двери. Вслед ему прозвучало:

– И еще, ваша светлость, тот, кому нужна ваша смерть, наверняка еще ждет результатов, будьте осторожны!

Кивнув головой, Эдвард стремительно вышел.

Апартаменты во дворце

– Дорогая, прекрати метаться по комнате и швырять вещи! От того, что ты разбила дорогую вазу, фужер, зеркало и отхлестала по щекам служанку, ничего не изменилось!

– Я не понимаю, как ты можешь быть таким спокойным?! Решается наша судьба! А ты сидишь и спокойно наслаждаешься каким-то гадким вином!

– Ну, во-первых, я тоже волнуюсь, а во-вторых, если я начну бегать следом за тобой и заламывать руки, время не начнет идти быстрее. Да и выглядеть это будет смешно, а вино вовсе не гадкое, лучшее, что можно найти в винных погребах нашего короля.

– Но я не могу! Не могу больше выносить эту неизвестность! Почему ты не договорился с наемниками о том, чтобы они сразу тебе обо всем доложили?

– А зачем рисковать своей головой и лишний раз идти на встречу с ними? Я не желаю быть узнанным. Все равно к утру мы будем все знать. Тем более что сейчас на королевской половине дворца поднялся какой-то переполох. Все входы перекрыты и даже слуг не выпускают.

– Ах! Как я надеюсь, что все получится! Ведь ты мне обещал, что уже зимой я стану герцогиней! Ведь ты женишься на мне, как получишь титул герцога?

– Я все делаю только ради тебя, звездочка моя! А у герцога, кроме меня, наследников нет.

Часть первая

Замок герцога де Мелвела

Няня Ната

Раньше не отпускали, мотивируя отказ необходимостью моих услуг. И вот наконец я получила разрешение покинуть дворец. По-видимому, в моих услугах перестали нуждаться из-за преклонного возраста, и оставалось надеяться, что герцог не забыл своего обещания, и я найду приют в его доме.

В замке управляющий поручил служанке проводить меня в комнату, уже очень давно ожидавшую моего появления. Я присела на кровать в маленькой, уютной комнатке и никак не могла поверить, что добралась до места и кто-то позаботился обо мне.

Ночь прошла в тревоге, ведь я не видела еще самого герцога и не знала о судьбе малышки. В королевском дворце были уверены, что Эдвард де Мелвел по-прежнему в изгнании и трауре. Прислугу там не считают за людей, а потому и не таятся, не обращают внимания, следовательно, слуги всегда знают многое, очень многое, почти все. Я отчетливо слышала, как некоторые придворные после похорон принцессы пытались настроить короля на решительные меры в отношении герцога. В частности, его троюродный племянник с товарищами, составляющими окружение второй дочери короля. Они старались сделать все, чтобы его величество казнил герцога де Мелвела, а владения передал единственному, как считали абсолютно все, наследнику. Но у них ничего не вышло. Как-то раз, пребывая в гневе, король высказал, что если еще раз услышит про де Мелвела, то желающий поговорить на эту тему поедет в приграничный гарнизон укреплять оборону страны.

Все эти пять лет я сидела как на иголках, переживая за судьбу возлюбленного моей младшей воспитанницы и ее дочь.

Наступило утро, за мной пришла молоденькая служанка и провела в кабинет его высочества. Вид герцога поразил меня. Я увидела высокого, совершенно седого человека с суровым взглядом и глубокими морщинами. Его плечи были немного ссутулены, но от всей фигуры веяло суровой мощью. Решила, что сердце лорда заледенело навсегда. Но поняла свою ошибку еще до того, как он заговорил. Дверь кабинета резко открылась, стукнувшись о стену, и в комнату влетело маленькое чудо. Это была девочка лет пяти, тоненькая, как тростинка, с черными как смоль, волнистыми локонами, свободно ниспадающими по плечикам и спинке. Она была так похожа на мою Ладу, что слезы невольно побежали по моим щекам. Но главным украшением этого почти прозрачного ангелочка были синие глаза, обрамленные густыми черными ресницами. Папины. Девочка бежала, не сбавляя скорости, как будто зная, что ее обязательно подхватят, и действительно, герцог присел и поднял ее на руки, при этом его лицо осветилось любовью и радостью.

– Ну вот, Ната, – сказал он. – Это и есть тот ангел, которого мы все так бережем, и зовут ее Айвенлин.

Он поцеловал дочурку, пожурил за то, что она опять убегает от нянюшки, и передал ее в руки забежавшей следом женщины, которая и увела маленькую герцогиню завтракать. Хозяин кабинета предложил мне присесть, и мы проговорили несколько часов.

Я рассказала все новости дворца. О том, как прошла свадьба, потом похороны, о настроениях и желаниях некоторых придворных. И о том, что король, породнившись с соседним государством Ровениар, собирается сделать то же самое со временем и с Гвендером, где растет наследник трона. Обоих королей совершенно не смутило, что жениху десять лет, а невесте двадцать шесть, и помолвка все же состоялась. Принц, правда, еще не совсем понимает, что будет через десять лет, а вот принцесса рвет и мечет. Она резко возражает против планов папеньки, но ее мнение король учитывать не собирается. Рассказала также о том, что при дворе не подозревают о существовании Айвенлин. Король уверен в том, что ребенок не выжил. Ведь больше ее никто, кроме него, не видел.

Мой новый хозяин в свою очередь поведал мне, как две десятины[1] подряд в непогоду, с маленьким недоношенным ребенком на руках он добирался домой. Как по совету пожилой хозяйки первого постоялого двора, он и кормилица по очереди держали постоянно малышку, привязав к груди, чтобы она слышала стук сердца и не замерзала. Сколько ночей они не спали, пока она подрастала. Герцог посетовал, что его ангелочек очень слабенький, и попросил помогать няне и воспитателю в меру моих сил. Я с радостью приняла его предложение.

На следующий день я познакомилась поближе с моим ангелом, ангелочком, чудом чудным… Чудовищем!

Я не могла поверить своим глазам. Не могла представить, что герцог, так любящий порядок и дисциплину, допустит такое при воспитании своей дочери.

Боже мой! Это маленькое чудовище вело себя как хотело, весь день замок буквально лихорадило. Слуги сбивались с ног, выполняя ее прихоти. Тихо было только в коридорах, близких к покоям самого герцога. И никто ничего ему не говорил, не жаловался. Она топала ногами, могла кого-нибудь безнаказанно ударить, и не только рукой, падала на пол, билась в истерике, добиваясь своего, при этом внимательно наблюдая за окружающими. И я, посмотрев на это дней пять, сделала вывод: девочка, без сомнения, обладает умом и наблюдательностью, настойчива, упорна в достижении своей цели, но при этом слаба здоровьем и очень любит папу. Каждый вечер перед сном няня приводила ее к нему в гостиную, и, сидя на коленях у отца, устроившегося в кресле перед камином, она превращалась в настоящего ангела, который затаив дыхание слушал истории о маме и волшебные сказки. Как только она засыпала, в замке наступала тишина и все вздыхали с облегчением. Мне очень не хотелось огорчать герцога, но оставлять все как есть мне не позволяла память о моей девочке, принцессе Ладавиэль.

Герцог де Мелвел

Спустя пять лет до нас добралась няня моей Ладушки, и я смог узнать, как похоронили мою любимую. Какие почести оказали ей ее родственники, отец и сестры. В тот день, дождавшись ночи, поцеловав на ночь дочурку, я закрылся у себя, расположившись у камина в кресле с бутылкой вина в одной руке и маленьким миниатюрным портретом с изображением моей любимой жены в другой. Проснулся я утром все в том же кресле, но бутылка была пуста, а дрова в камине уже прогорели. В комнате было прохладно, но вопреки моему состоянию мне удалось привести себя в порядок до того, как прибежал мой ангелочек, чтобы поздороваться и пожелать мне доброго утра. Я был рад приезду этой доброй, но решительной пожилой женщины и надеялся, что она найдет свое место в нашем доме. Но того, что мне удалось лицезреть спустя шесть дней, я не ожидал.

Утром, в то время, когда мы с моим управляющим занимались делами, мой секретарь, заглянув в кабинет, сообщил, что пришла няня Ната и просит ее принять.

– Хорошо. Попроси подождать минуту, – ответил я.

Отложив дела и отпустив помощника, позвонил в колокольчик и попросил секретаря пригласить ее в кабинет.

– Доброе утро, ваша светлость. Извините за беспокойство, но, если можно, уделите мне пару часов своего времени. Это очень важно, поверьте мне.

Ната, прожившая во дворце большую часть своей жизни, по пустякам тревожить не будет, и потому я сразу насторожился.

– Что-то случилось с Айвенлин?

– Нет, ваша светлость, ничего такого, что нельзя было бы исправить. Но, чтобы не быть голословной, я бы хотела вам кое-что показать. Мы можем пройти в малую столовую так, чтобы нас никто не видел?

– Да, в замке есть потайные ходы, про них знают только два человека, кроме меня. Если вы считаете, что проблема этого стоит, то будете третьей.

– Поверьте мне, стоит.

– Но вам придется молчать об их наличии.

– Я согласна и принимаю всю ответственность, – склонила Ната учтиво голову.

Подойдя к стене и нажав на резные завитушки деревянных панелей, я открыл потайной ход и пригласил ее следовать за собой. Когда мы подошли к малой столовой, я показал жестом, что мы пришли.

– У нас есть возможность наблюдать и слушать присутствующих так, чтобы нас не видели? – спросила она.

– Да. – Я согласно кивнул и приоткрыл смотровое окошко, прикрытое с наружной стороны массивным зеркалом.

– Тогда ждем.

Ждать пришлось недолго. Через несколько минут в столовую влетела моя девочка, за ней торопились няня и гувернантка. Лакей стал накрывать на стол. Все с комфортом разместились, и Айвенлин было предложено начать завтрак.

Вдруг раздался требовательный, злой голосок:

– И что вы мне принесли! Вы разве не знаете, что на завтрак я хочу пирожное? Уберите вашу гадкую кашу!

– Но, ваша светлость, вам утром обязательно нужно кушать кашу! Возьмите правильно ложку, положите салфетку и прекратите капризничать.

– Вы что, оглохли? – Айвенлин встала ногами на стул. – Я вам сказала, что мне принести. А ну, быстро!

Наклонившись к столу, она одним движением смахнула все, что стояло возле нее, на пол.

– Я так хочу! Я герцогиня!

Я закрыл смотровое окошко и, повернувшись, одеревенелым шагом пошел назад по проходу. Через пару метров, приоткрыв незаметную панель, мы с няней Натой вышли под лестницей в ближайшем коридоре.

– Прошу тебя, нянюшка, вернись в кабинет и подожди меня там, – произнес я.

Зайдя в столовую и остановившись в дверях, я, никем не замеченный, еще немного понаблюдал за открывшимся моим глазам представлением и дождался, пока на меня обратят внимание. Сначала замер лакей, поднимающий с пола разбитую посуду. Он выпрямился и застыл на месте от неожиданности. В это время я всегда работал в кабинете и еще никогда не спускался вниз. Затем меня заметили и встали из-за стола няня и гувернантка. И наконец, меня заметило мое чудо, моя доченька. На ее лице расцвела радостная улыбка, и она, спрыгнув со стула, побежала ко мне.

Но увиденное так меня поразило, что я впервые не стал подхватывать ее на руки. Остановив Айвенлин движением руки, произнес:

– Молодая леди, несколько минут я наблюдал за вашим поведением и остался недоволен. Няня проводит тебя в комнату, вы вместе с ней останетесь без завтрака и будете находиться там, пока вас не позовут в мой кабинет. Вас, леди Линвелд, прошу считать себя уволенной, получите расчет у моего управляющего и покиньте замок сегодня же. Вы должны были заниматься ее воспитанием!

Стараясь не смотреть на обиженное личико моей малышки, я повернулся и прошел в свой кабинет.

Вернувшись, сел в кресло за стол, и мы вместе с нянюшкой Натой несколько минут просто молчали.

– Слушаю тебя внимательно и обещаю обдумать все, что ты скажешь, – в итоге произнес я.

– Ваша светлость, Айвенлин умная и сообразительная девочка, но с очень слабым здоровьем, а обстоятельства складываются так, что рано или поздно король узнает о ее существовании. Так как она его внучка, он обязательно включит ее в свои планы и попробует распорядиться ее судьбой по-своему. Как бы мы все ее ни оберегали, мы люди, а значит, не вечные. Мы должны многому научить ее. Ее нужно вырастить сильной, умеющей защитить себя и своих людей в высшем обществе. Она герцогиня, которой придется жить и выживать в тяжелых условиях королевского двора.