Взрослые пони

Это дело, повторю, было новым в те времена, да и сейчас встречаются не вполне культурные пони, которым не особенно интересно прошлое. Для этого мы, пони-архивисты, проводим пропагандистскую работу, читаем лекции, организуем семинары. Сейчас я высококлассный специалист и прочту любую лекцию с закрытыми глазами, отвечу на любой вопрос в моей сфере деятельности. Но в молодые мои годы все это было не так легко, еще не было справочников, баз данных, как организовать архив, что нужно хранить, а что нет – пони еще не знали, нам, пони-архивистам, приходилось учиться на ходу, все это занимало много времени.

Теперь мне кажется, что моя маленькая пони появилась у меня как-то в перерыве между лекциями, подготовками, разбором бумаг, каталогизацией, инвентаризацией… и так далее.

Тогда уже появились детские сады, и я, не думая, отдала туда свою пони.

С утра я торопила ее:

– Пони, скорее! Я опоздаю.

Вечером я забирала ее из садика:

– Пони, скорее! Бежим домой, у меня еще много дел…

Она бежала рядом и пыталась мне что-то рассказать, я слушала вполуха: все мысли были заняты работой.

Дома я быстро читала ей какую-нибудь книжку, кормила ужином, при этом одним глазом заглядывая в свои книги, а потом укладывала спать.

– Мамочка, посиди со мной! – уговаривала моя пони.

Но какое! Мне было некогда. Я целовала ее, укрывала одеяльцем и выходила из комнаты. Она какое-то время крутилась, а потом засыпала.

Помню, я очень гордилась тем, какая у меня умная и воспитанная пони: никогда не капризничает, не скандалит, нет, она была милой и… удобной. С самого юного ее возраста я могла взять ее куда угодно – помню, садик по какой-то причине был закрыт, и я взяла ее в архив, дала кучу нарезанных бумажек, и она работала: складывала свой архив. А потом мы помчались с ней на лекцию, и ей было поручено сидеть и наблюдать, чтобы все пришедшие пони внимательно слушали. Помню еще, как мы были в командировке, и я купила ей маленький игрушечный поезд.

Если бы она не была такой тихой, беспроблемной пони, если бы она скандалила, требовала внимания – может быть, все сложилось бы по-другому?

Я спросила ее как-то: каким она запомнила свое детство? Она удивилась, сказала, что все было прекрасно, она много бывала со мной, мы путешествовали, и она всегда гордилась мамой – такой умной и образованной, таких пони в то время было не так-то много.

У нее все прекрасно, а у меня-то нет, в какой-то момент начала осознавать я. Она так быстро росла, моя пони! Вот она играла в игрушки, и не успела я оглянуться, как игрушки сложены в коробку; вот она боялась сама дойти до садика от ворот, как она уже сама ездит на автобусе в школу; а вот она уже закончила эту школу и поступила в университет.

Она умная пони, и университет она выбрала самый лучший – в главном городе страны. И уехала.

Нет, она не бросала меня! Она по-прежнему звонит мне каждый день, присылает в ватсап милые картинки, при первой возможности приезжает и всегда зовет меня к себе. Мне кажется даже, что мы и не расстаемся.

Но когда она так стремительно вырастала, меня душила тоска. Я не могла понять, в чем дело: моя пони выросла чудесной, умной, и мне надо гордиться ей, как она гордится мной. Я горжусь; но тоска не отпускала. Когда я видела в парке или на улицах пони-мать и пони-малыша, то едва сдерживала слезы: в своих занятиях, учебе, работе, постоянном повышении квалификации я не успела насладиться ее детством.

У меня прекрасная профессиональная память, но как мало я помню о детстве своей дочки!

Когда она уехала, тоска совсем меня заела.

Как-то я встретилась с сокурсницей и имела глупость рассказать ей о своих переживаниях. Удивительно, вроде образованная, умная пони, а сказала такую чушь:

– Не переживай! Скоро будут внуки.

Внуки! Внуки – это внуки. Я, конечно, в силу профессии понимаю, как это важно – быть бабушкой, передать мудрость, знания… но это, как я поняла для себя, прекрасно в теории.

Пусть когда-то будут внуки, пусть, это конечно, я ничего не имею против, но мне-то нужно самой прочувствовать в полной мере, каким оно бывает – материнство! Без отвлечения на всякую чушь… ничего себе, я назвала дело моей жизни чушью.

Я пони действия, и потому отправилась к врачу. Пони-врач оглядела меня с сомнением – все-таки я уже очень возрастная пони. Но мое здоровье, по счастью, еще давало надежду, я попила витамины, съездила в отпуск… и через положенное время родилась моя вторая пони.

Я почти не помню, как родилась первая пони – я заканчивала аспирантуру, я, кстати, была одной из первых пони, получивших звание кандидата наук. Помню, что она пищала по ночам, а мне надо было срочно сдать статью, я кое-как уложила ее, а потом писала до утра и была страшно уставшей.

Я была страшно уставшей – потому что я! Писала! Статьи! Когда! У меня! Была! Маленькая! Пони!

Теперь я не пишу статьи. Я планировала выпустить книгу; я с трудом могу вспомнить, о чем эта книга. Да что говорить о книге? Бывает, только в середине дня я вспоминаю, что не причесывала гриву. Про хвост я вообще молчу.

Мой уютный дом завален памперсами – какое это чудесное изобретение! Если бы я стирала пеленки, как с первой пони, то стопроцентно отбросила бы копыта.

Сколько удобных, прекрасных вещей – поильнички, бутылочки, удобная коляска, влажные салфетки… сколько всего изобрели за это время пони!

Но, право, лучше бы изобрели, как вернуть молодость.

Я страшно устала. Не могу сказать, чтобы моя пони была особенно беспокойной или непослушной; нет, мне снова повезло, как и с первой дочерью. Дело только во мне; я уже немолодая пони, и все дается мне в миллион раз тяжелее!

Неделю назад пони просыпалась три раза за ночь, и утром я едва смогла сползти с постели. Я приготовила кашу – заметьте, на удобной плите, и молоко мне доставили на дом, у меня специальное приложение в телефоне, очень удобно. Я накормила пони, потом поставила стирать белье – да, у меня стиральная машина, этим могут похвастаться немногие пони.

Я подготовилась к рождению пони весьма основательно: отложила денег, сделала ремонт, купила стиральную машину и робот-пылесос. Продукты, как я сказала, мне приносят на дом. Быт не должен занимать много времени – но почему же я так устаю?

Мы с пони вышли в парк, погода стояла чудесная, я катила коляску в надежде, что пони заснет, но она все крутилась и никак не хотела засыпать. Мне хотелось присесть на скамейку – заломило колени, но как присесть, если пони засыпает только тогда, когда коляска катится?

Взмыленная и лохматая, я тащила коляску по аллее, и тут появилась какая-то незнакомая немолодая пони – наверняка пони-туристка.

– Устали? – участливо спросила она, – понимаю вас! Сама с внуками так устаю иной раз, что сил нет. А я ведь еще и работаю! Вот вырвалась в отпуск.

Эта бестолковая лошадь решила, что я бабушка! Я прошипела что-то недоброе и покатила дальше свою коляску.

После прогулки мы явились домой, пообедали, пони стала перебирать игрушки, я села с ней рядом, показывала кубики, называла цвета – и чувствовала себя бесконечно счастливой.

А потом настал вечер, и мне хотелось почитать при свете лампы или посмотреть сериал, но пони почему-то стала капризничать – требовала играть с ней в кубики, потом влезла мне на спину и хотела, чтобы я ее катала. Когда она, наконец, уснула, я чувствовала себя совершенно измочаленной.

Я, как говорила, пони действия, и наутро решила пересмотреть свою жизнь.

Я записалась к косметологу;

Я записалась в бассейн;

Я пригласила няню – на четыре часа в день.

Явилась няня, и я отправилась заниматься собой и отдыхать.

И что же?

Косметолог занималась мной добрых три часа. Когда я спросила, нельзя ли быстрее, она сказала, что случай запущенный, надо много работать.

Как это – запущенный случай?

В бассейн я успела только на час, и после плавания и сауны меня так разморило, что я еле добралась до дома, попросила няню задержаться и провалилась в сон. Няня растолкала меня ближе к вечеру – ей было пора уходить, пони, как назло, спать не хотела, и я в полуобморочном состоянии показывала ей кубики.

Сегодня утром позвонила моя старшая пони:

– Мама, у меня скоро два свободных дня. Вы с малышкой не хотите приехать?

Мне стыдно, но я едва не разрыдалась. Приехать с малышкой! Как? Собрать огромную сумку с памперсами и бутылочками, впихнуть коляску сначала в автобус, потом в поезд, всю дорогу развлекать ее, не давать плакать, кормить, что-то придумывать…

И я вдруг представила бы себе, как выглядела бы моя дорога без нее. Я бы собрала маленькую сумку и, конечно, дошла до автобусной остановки пешком. В автобусе я ездить не люблю и наверняка задремала бы, а потом, выйдя около железнодорожного вокзала, выпила бы кофе в крошечной кондитерской. А в поезде смотрела бы в окно, читала книжку. С моей старшей пони мы могли бы пойти в театр, кино, побродить по музеям… И я вернулась бы радостной, отдохнувшей, полной сил.

Пони ждала моего ответа, и я устало сказала, что нет, не приеду, не смогу:

– С малышкой пока трудно путешествовать.

Моя старшая пони явно огорчилась, но виду не подала. Она весело рассказала мне какие-то новости, а потом положила трубку.

А я сидела и смотрела в окно. Верно говорят, что все надо делать вовремя!

Но как узнать, что именно тебе надо? Как узнать, о чем ты пожалеешь, а что покажется тебе необходимым в зрелые годы?

Заплакала пони, я встала и пошла к ней. Конечно, хрустнуло колено, а пока я укачивала ее, разболелась голова.

Голова у меня болит теперь довольно часто, так бывало с самой юности: если я о чем-то переживаю, то непременно страдаю от головной боли. А теперь я переживаю каждую минуту!

На вечеринке, например, все много говорили про своих маленьких пони, и только пони Матте, мать Сары, сидела и молчала. Всем ее жаль: Сара уже пошла в школу, но почти не говорит и вообще живет в своем мире. И я тут же стала думать, что и моя пони может оказаться такой же странной, необучаемой, ведь не зря пишут, что поздние роды не прибавляют здоровья ребенку. Меня бросило в жар, и даже пришлось выйти подышать свежим воздухом.

Когда я вернулась, в помещении стояло настоящее ржание – кто-то рассмешил престарелую пони Гаганю. Она так заливалась, что опрокинула свой стакан с вином, а Флатти, наша аптекарша, охала:

– Пони Гаганя, осторожнее! Может подскочить давление.

Когда моя маленькая пони закончит школу, я буду примерно такая, как Гаганя сейчас, подумала я. Меня снова бросило в жар, но в этот раз выходить я не стала.

Когда школу окончила моя старшая пони, я много ей помогала: вместе мы выбирали университет, я доставала ей книги, потом провожала на экзамены. Помню, как она тогда волновалась, а уж как мы радовались, когда она успешно сдала все тесты и стала студенткой! Мы смеялись и прыгали по маленькому гостиничному номеру, а потом пошли гулять до утра.

Когда будет поступать моя младшая пони, мне лучше не прыгать и не выражать особо свою радость – подскочит давление и вообще могу развалиться на месте. А после ночной прогулки по городу и вовсе могу не встать!

А деньги? Я, конечно, помогаю материально моей старшей пони – скидываю каждый месяц на карточку определенную сумму. Деньги у меня есть; но они так быстро разлетаются! Смогу ли я также достойно помогать моей малышке, когда придет черед, или придется оставлять огромные суммы в аптеке пони Флатти?

Я живу в какой-то постоянной тревоге и из-за этого почти не чувствую радости.

К этой вечеринке я готовилась тщательно, но результатов этой подготовки зеркало особо не показало.

Я вернулась домой, отпустила няню. По счастью, моя пони уже спала.

И вдруг я подумала, что все это ерунда. Я хотела эту пони, и она у меня есть. Я умная, ученая пони и прекрасно понимаю – все это так недолго, памперсы, бутылочки! Еще пара лет, и мы с моей пони вместе поедем на поезде навещать ее старшую сестру, и в моей сумке будет раскраска и карандаши, печенье и салфетки, мы будем смотреть в окно, и она будет спрашивать обо всем на свете, а я буду ей отвечать, и нам будет так хорошо вместе.

Мне трудно – но мне никогда не было легко. И я, наверное, никогда и не хотела, чтобы было легко.

В дверь кто-то осторожно постучал. Я раздраженно встала: этот стук мог разбудить мою пони, и тогда пиши пропало! Стараясь не скрипеть коленом, я выглянула в глазок – и не поверила своим глазам!

Когда мы наобнимались и нацеловались, моя старшая пони бросилась смотреть сестру.

– Но как она выросла! Мама! В моем городе открылся кукольный театр, надо будет ее привезти, как еще подрастет.

Малышка начала шевелиться в кроватке, и я испугалась было, но пони меня успокоила:

– Иди спать, а я ее покачаю. Ты устала!

Когда я заводила маленькую пони, то была настроена решительно: я рожаю ее для себя, и старшая пони не должна быть задействована или ущемлена. Но сейчас, вытягиваясь на постели, я забыла свои принципы. Почему бы ей не помогать мне время от времени? Мы семья. А когда придет черед, моя маленькая пони будет помогать со своими племяшками, а я – вот тогда уже настоящая бабушка – с радостью покатаю коляску в парке и спою много песенок.

Мне трудно, но впереди нас ждет поезд, кукольный театр, куклы, школа. А трудности – что трудности? Я их не боюсь, как не боялась никогда.

******

Пони Еся

Признаюсь честно – свою жизнь после переезда я представляла не так.

У нас с сестрой было трудное детство, даже вспоминать не хочется. Но есть одна вещь, которую я вспоминаю с благодарностью и радостью – это наша тесная дружба и взаимовыручка. Так было всегда, и я не думала, что может быть иначе.

Так получилось, что в юности мы с ней разъехались – я устроилась работать в одном горном селении, а она училась и работала в столице. Несмотря на расстояние, мы оставались очень близки – постоянно созванивались, посылали друг другу письма, а уж как появился интернет – и дня не прошло, чтобы мы не поговорили.

Конечно, я знала обо всех событиях в ее жизни. Знала, что она удочерила целую кучу пони, и радовалась за нее. Наше детство, повторю, было трудным, и поступок сестры был закономерным: конечно, она захотела дать дом этим несчастным пони.

И не менее закономерным показался мне мой переезд. Мой дом в горном селении пошел под реновацию; мне предложили другое жилье, но мне не нравились условия, а кроме того, хотелось ближе к сестре и ее семье. Она так прекрасно описывала своих детей! Она показывала их по видеосвязи, и мне они казались прелестными: ходят по квартире, топают, смеются чему-то, а одна пони, розовая, все время корчила мне рожи и убегала.

И я переехала. Тогда сестра еще жила в своем крохотном домике на вершине горы; там было всего одна комната и веранда. В комнате спали сестра и малыши, на веранде стоял обогреватель и спали три старшие пони; туда же определили и меня.

Я не питала надежд по поводу приемных пони; неизвестно, какое они получили воспитание, и ожидала худшего. К моей радости, все оказалось не так плохо, все пони стремились к учебе, имели разные интересы, были здоровы и в основном послушны. Сестра занималась ими с удовольствием, а они платили ей искренней любовью.

Может, нам надо было остаться в том самом домике на вершине горы?

Как-то раз моя сестра прочитала объявление: в прекрасном доме в парке продается двухэтажная квартира. Там три комнаты, лоджия с отоплением, большая кухня, парк переходит в лес, и школа для пони куда ближе. И она загорелась покупкой этой квартиры.

– Подумать только, – говорила она мечтательно, – какая прекрасная квартира и какой чудесный дом! Нам всем хватило бы места, пони могли бы играть, я бы купила шкаф для игрушек, у старших пони была бы своя комната, а готовила бы я в кухне, мне бы никто не мешал…

Она уговорила меня посмотреть квартиру, и мне, конечно, тоже все понравилось, но я понимала, что это практически невозможно: иппотечный платеж составлял как раз зарплату моей сестры в музее.

Но она с детских лет была такая – если что захочет, обязательно ввяжется. Она пошла в банк, взяла иппотеку и купила-таки эту квартиру.

Первое время мы, конечно, нарадоваться не могли. Квартира была уже с ремонтом, и по сравнению с домиком на вершине горы, где обои висели клочьями, она казалась нам дворцом. Куркка устроилась в дальней комнате, туда же поставили вожделенный шкафчик с игрушками. Старшие пони получили свою комнату, художественным пони купили двухъярусную кровать, а пони-математик, наша необщительная пони, устроилась в шкафу-купе. Обжористая пони, конечно, попросилась жить на кухне, и иногда там же спит истеричная пони.

Мне выделили лоджию. Много места мне не надо: спальное место и мой ноутбук. Помню первую ночь на моей лоджии: тишина, вид на парк, яркие звезды. И главное – тишина! И возможность включить ноутбук тогда, когда хочется, и писать, писать…

Я – пони-поэт. С детских лет я любила рифмы и все описывала в стихах. Я мечтала жить именно так: сидеть в своей крохотной комнатке-лоджии и творить.

Я довольно известная пони-поэт, у меня вышло несколько сборников. Правда, пони-поэтов пока не очень много, поэтому моя известность – не только мой литературный дар, скажу честно, но и стечение обстоятельств.

И вот я сидела на своей лоджии, писала, зачеркивала, снова писала…. И была очень счастлива, пока не пришел первый счет за отопление и воду.

Оформляя иппотеку, моя сестра рассчитала так: она устроилась на вторую работу в музей и вторую зарплату планировала тратить на еду и хозяйство, а первую зарплату отдавать за квартиру. Видимо, она что-то не так рассчитала, и второй зарплаты хватило на еду, но не на оплату счетов.

Мы поступили очень глупо, что не обсудили все в самом начале. Я-то рассчитывала, что буду оплачивать только то, чем пользуюсь – лоджию, кухню, ванную – то есть предполагала платить треть.

Но когда мы вместе поохали над счетами, я поняла, что все будет совсем не так.

– Надо найти еще работу, – в отчаянии сказала Куркка.

Но когда? Она и так работала целыми днями – по утрам бежала в музей, а вечерами строчила статьи для газеты.

Она совсем перестала успевать что-либо делать по дому – ведь надо готовить, стирать, убирать, а когда все это делать? Все чаще бывало так, что пони приходили домой, а обеда не было; шарфики и банты стали грязными и неглаженными; по полу катались комки пыли.

Конечно, я не могла бросить сестру в таком положении и взяла лошадиную часть работы на себя.

Не могу сказать, что все свалилось на мои плечи: например, завтраками, обедами и ужинами у нас с некоторых пор заведует обжористая пони. Она любит готовить, изучает кухни народов мира; кухня – ее вотчина, она внимательно следит, чтобы у нас была свежая, качественная еда, овощи, фрукты, ни одна пони не может выйти из дома не позавтракав. Она строга: наши маленькие пони едят все, что она готовит, и не позволяют себе никаких капризов.

Остальные пони тоже принимают участие в хозяйстве: подметают, моют полы, протирают пыль. Недавно в нашем доме появилась коммунальная стиральная машинка, ей могут пользоваться все жители, надо только записаться, и проблема стирки тоже решилась.

Самая главная наша беда – это деньги и время.

Сейчас зима, и последний счет был такой, что мне пришлось отложить начатое стихотворение и писать пьесу для театра кукол. Это уже пятая пьеса: пони активно развивают сейчас сферу искусств, пьес требуется много, и я пишу, практически не выходя со своей лоджии.

Со временем еще хуже: раньше в маленьком домике мы с Курккой отправляли пони в школу, а сами садились выпить по чашечке кофе. Мне нравилось пить кофе с сестрой, наш совместный завтрак давал мне заряд бодрости на целый день. Потом я немного прибирала и уходила творить, а Куркка готовила обед и тоже садилась писать свои статьи.

Теперь же все не так. Кофе мы по утрам не пьем; уставшая Куркка спит до последней минуты, потом хватает какой-то бутерброд и мчит на работу. Я тоже, наскоро позавтракав, бегу на свою лоджию и пишу пьесы, пока не явилась из школы вся наша ватага. Когда они возвращаются, делается так шумно, что хоть из дому беги: гремит тарелками обжористая пони, ноет пони-химик, по лестнице носится и орет истеричная пони, и можно было бы отвлечься, но каждую минуту на мою лоджию кто-то вламывается:

– Тетя Еся, когда мы записаны на стирку?

– Тетя Еся, мне нужен компьютер.

– Тетя Еся, пони-математик защелкнула замок в шкафу и не может выйти. Говорит, что очень хочет писать.

– Тетя Еся, где мой пенал?

– Тетя Еся, истеричная пони толкается.

– Тетя Еся, когда придет мама?

И тут домой приползает мама, и, о счастье, внимание переключается на нее. Я стучу по клавишам, и тут на пороге появляется Куркка:

– Еся, ты обедала? Как твои дела?

Мои дела идут прекрасно; пьесу я должна была сдать позавчера, на листочке с начатым стихотворением художественные пони нарисовали домик с трубой, обжористая пони выговорила мне, что я обедаю недостаточно сбалансировано, и отобрала бутерброд, пони-химик ноет, что ей нужен мой компьютер, Варя приволокла на мою лоджию свою фотокамеру и снимает – о боже мой – уже закат, как быстро прошел день. Под окном орет истеричная пони.

Куркка наскоро обедает и уходит к себе: писать статью. Не к себе, простите: ее кабинет – это же и игровая комната, и туда, понятное дело, тащатся играть все пони.

– Мама, посмотри на мою куклу-пони!

– Мама, мы строим из конструктора!

– Мама, ты купишь мне пожарную машину?

Куркка дописывает статью и падает на свой диванчик:

– Я отдохну.

И засыпает.

Пони строем выходят из ее комнатки: мама спит! Даже истеричная пони притихает и садится за книгу.

Надо ли говорить, что, если я сплю я, то никакой тишины в доме не дождешься.

На днях я писала монолог главного героя, и на пороге лоджии все время кто-то возникал:

– Тетя Еся, я сейчас приду снимать вот то облако.

– Тетя Еся, у нас кончилась сметана.

– Тетя Еся, опять сломался замок в шкафу.

– Тетя Еся, можно идти гулять?

– Тетя Еся, у нас завтра праздник, а бантики не стирали.

Я сорвалась:

– Я работаю! Идите к маме!

– Но мама спит, – удивилась Немочка, – разве можно ее будить?

– А меня можно отвлекать от работы? – совсем рассвирепела я, – можно топать, когда я сплю?

Пони, кажется, смутились и покинули лоджию.

Ближе к вечеру Куркка проснулась и убежала в музей: там скоро выставка. Истеричная пони начала кататься по лестнице в старом тазу. Шум стоял ужасный, я вышла и сделала замечание, пригрозив, что отберу таз. Истеричная пони немедленно разревелась и повалилась на пол:

– Не командуй, – рыдала она, – ты не мама!

В отчаянии я спустилась на кухню, планируя приготовить ужин, но там, конечно, уже готовила обжористая пони.

– Готовлю рис, – довольно сказала она.

– Может быть, картошки? – спросила я.

– Мама сказала, что хочет рис, – решительно сказала обжористая пони, – значит, рис!

Я снова поднялась наверх. Пони-химик смотрела в компьютере какие-то ролики, я сказала, что она сидит перед экраном уже больше положенного времени. Пони-химик, не поворачивая головы, отмахнулась:

– Мама разрешила.

Мама! А я – не мама.

Я не мама, но когда этой мамы нет дома, то обязанности мамы выполняю я. Пони бегут ко мне с вопросами, я ищу шарфы, мирю, утешаю, объясняю, вытираю носы, но я – не мама!

Я почти бросила свое творчество, я пишу пьесы и все свои доходы до последней понейки трачу на эту семью – но я же не мама!

Я вкладываю в них свою жизнь – а получаю ли я что-то взамен? Ладно, сейчас они маленькие и неразумные пони, но получу ли я что-то в старости, когда они станут взрослыми?

В первые дни после моего переезда еще в тот старый домик на вершине горы мы с Курккой пили чай, и она тактично сказала:

– Теперь ты не останешься одна в старости, у нас же столько пони!

Дело в том, что я не уверена, будут ли у меня свои дети.

И я не уверена, хочу ли я их: все-таки главное в моей жизни – это творчество.

И после слов Куркки у меня на душе потеплело – да, у меня будет семья, мои прекрасные племянницы, и они позаботятся обо мне, когда придет старость.

Сейчас же мне часто приходит в голову, что все может быть совсем не так.

Нет, они, конечно, позаботятся: я не останусь без куска хлеба и стакана воды, уже сейчас видно, какие они ответственные, внимательные и порядочные пони. Но не буду ли я для них обузой? Не будут ли они навещать меня из чувства долга, не будут ли созваниваться вечерами:

– Завтра твоя очередь к тетке Есе идти.

– Ой! Как все это надоело! Ну что делать, пойду.

Я еще довольно молодая пони, но эти мысли посещают меня все чаще и чаще.

И когда эти мысли меня особенно гнетут, мне хочется все бросить и все изменить: взять шарфики, компьютер, одеяло и уехать куда угодно, на край света, зарабатывать самой себе на свою скромную жизнь и писать, писать свои стихи, чувствуя каждый слог, каждую букву, каждый звук, наслаждаясь каждым лучом солнца, каждым облачком, желая написать об этом так, чтобы каждая пони, прочтя мое стихотворение, радовалась так же, как и я.