Брат твой Авель

Он не любил свою комнату. Не любил старую мебель, подпорченную жучком, потерявшую цвет, на которой закаменел сероватый пыльный налет. Только две вещи радовали его: письменный стол, ярко-желтый, словно пахнущий деревом, и бронзовая настольная лампа с зеленым колпаком. Как они попали в эту комнату – неизвестно. Видимо, прежний жилец неведомыми путями раздобыл эти прекрасные вещи в одной из брошенных квартир.

А их много было в те дни. Громадные, гулкие и пустые, они остались в городе как память о бывших хозяевах. О тех, кто посещал богатые магазины на улице Харью, любил посидеть в баре разрушенной бомбежкой гостиницы «Золотой лев». Город жил странной двойной жизнью. Годами сложившиеся отношения старой буржуазной республики, образ жизни, а главное – образ мыслей определенного круга людей создавали необыкновенные трудности в работе. Город был полон бывшими чиновниками правительства Пятса и директории Мяэ, биржевыми жучками, бывшими владельцами кафе, мебельных фабрик, рыболовецких судов. Они по-прежнему собирались в ресторане «Дю Норд», по-прежнему гуляли по улицам Харью и Виру. Для них по-прежнему в ресторане в Пирита зажигали свечи по четвергам. Они приезжали на своих машинах. И вновь площадка перед рестораном была забита «мерседесами», БМВ, ДКВ, «адлерами» и «штеграми».

В зале ресторана играла музыка, пахло дорогим табаком и английским одеколоном. Но эти люди, старавшиеся в новом найти островок старого, в принципе были неопасны. Неопасны были их брюзжание, двусмысленность тостов. Те, кого приходилось искать Эвальду, не ездили в Пирита и не сидели в «Дю Норд». Их можно было увидеть в кафе «Каякас», у Клуба моряков, в маленьких пивных и закусочных, обильно разбросанных по городу.

А город этот всего один год был советским. Новая жизнь, не успев укрепиться в Таллине, уступила место фашистской оккупации. И вновь, как с глубины ручья, по которому прошагали солдатские сапоги, поднялась на поверхность муть и тина. Таллин стал городом контрастов. Нищета и роскошь. Середины не было. А вслед за нищетой, словно сестра, шла преступность. Немцам было некогда, а местная полиция не справлялась.

Осенью сорок четвертого части советских войск освободили столицу республики, и сразу же в городе начали действовать советские законы. Но аппарат республиканского НКВД был невелик. Не хватало опытных работников, к тому же еще шла война. А накипь, поднявшаяся в годы фашистской оккупации, была необыкновенно прочной, кроме того, в лесах действовали банды буржуазных националистов, крепко спаянные с уголовным миром.

Начальник ОББ, веселый молодой подполковник Соснин, приехавший из Москвы на усиление, сказал Эвальду:

– У вас, Пальм, есть все данные для нашей работы. Образование, опыт, фронтовая закалка. Вам надо изучить местные условия. Мне кажется, что ваш предшественник, правда, о покойниках плохо не говорят, расценивал банду Юхансена как нечто оторванное, самостоятельное. Борясь с ней, он не всегда понимал, что Юхансен не просто уголовник, а прежде всего «каэр». Следовательно, и связи его необходимо искать не только на хуторах, в волости и уезде, но и здесь, в Таллине.

Соснин встал, прошелся по кабинету. Эвальду нравился Соснин. Этот человек словно родился в синей гимнастерке с серебряными погонами. Форма на подполковнике сидела словно влитая, с особой элегантностью и щегольством. Несколько раз Эвальд видел начальника в штатском и всегда удивлялся его умению носить костюм. Сняв форму, Игорь Соснин сразу же становился похожим на завсегдатая модного ресторана.

– Умейте одеваться, – часто говорил подполковник своим сотрудникам. – Надев штатское, вы ничем не должны отличаться от людей, окружающих вас.

У Эвальда с начальником отдела сложились почти дружеские отношения. Они оба, в общем-то, были москвичами. Часто вечерами говорили о Москве, и по тому, с какой любовью Игорь Соснин вспоминал родной город, Эвальд понимал, как трудно ему жить в Таллине.

– Понимаете, Эвальд, мне нравится ваш город. Готика, из бойниц башен на тебя смотрят века, внизу черепица крыш, трубы, дымки, трубочист, как в сказках Андерсена. Прелестно. Словно открытка рождественская. И все же домой страшно тянет. В Замоскворечье сейчас тишина, дома будто сонные, пух тополиный. И запах, чудный запах московского лета. Скучаю. По Полянке, Ордынке, Арбату.

Эвальд понимал его. Он тоже скучал по Москве, но, живя там, он с необычайной остротой переживал свою разлуку с Таллином. Так уж случилось, что детство он провел здесь, а юность в Москве, и у него теперь было два родных города.

– Ну, хватит лирики… Воспоминаниям мы предадимся чуть позже. Вот материалы о бандгруппе Юхансена. – Соснин хлопнул ладонью по трем толстым томам. – Вчера его люди в пяти километрах от уездного центра напали на машину Наркомата финансов. Убит шофер, старший инспектор наркомата и двое инкассаторов. Машина разграблена, бандиты унесли семьдесят тысяч наличных денег, купюры новые, по тридцать рублей, и на триста тысяч облигаций. – Соснин замолчал, побарабанил пальцами по столу. – Ваше мнение, Эвальд?

– Мне пока трудно сказать, Игорь Дмитриевич, но я бы хотел видеть маршрут движения.

– Прошу. – Соснин подошел к карте республики. – Вот смотрите… – Карандаш на секунду задержался у черного пятна с надписью «Таллин» и заскользил на север. – Здесь.

Пунктир дороги охватил зеленые, похожие на облака пятна. Лес. Эвальд на секунду представил себе подступившие к пыльной дороге деревья, перевернутую. машину, трупы людей. Ему даже показалось, что он чувствует кисловатый запах пороха, заглушающий смолистый аромат леса.

– Они где-нибудь останавливались?

– Нет.

– Значит, кто-то здесь, в Таллине, знал маршрут и предупредил бандитов.

– Логично. Вы делаете успехи, Эвальд. Если так пойдет, то мы еще наплачемся под вашим началом. Вам, прибалтам, свойствен педантизм и усердие. Так вот что, милый Эвальд Альфредович, пока вы еще мой подчиненный, берите дело бандгруппы Юхансена и внимательно изучите. В дальнейшем вы будете вести его. Через два дня представьте мне план опермероприятий.

Проснулся Эвальд от забытого ощущения тепла. Комната была полна солнца. Он взглянул на часы и пошел умываться. Через несколько минут он вышел на улицу. Нужно было успеть в парикмахерскую.

Город залило солнцем. Это был первый по-настоящему летний день за все время после его возвращения. Дождь вымыл город, а солнце подновило его. Блестели окна домов, листья деревьев стали маслянисто-влажными, весело сияли витражи Святодуховской церкви. У разбитых стен гостиницы «Золотой лев» уже возились рабочие, с урчанием полз танк без башни, заменяющий трактор, пыхтел старенький экскаватор, раскачивающий на цепи огромное ядро.

На улицах появились хозяйки с сумками и деловитые мужчины в светлых костюмах, с портфелями в руках. В город пришел покой и мир, и Таллин жил своей годами означенной жизнью. Эвальд шел мимо развалин гостиницы и думал о необычайной силе традиций. Ни война, ни жертвы и разрушения не нарушили столетиями сложившегося уклада. Так же по утрам хозяйки спешат в молочную и мясную, потом в кондитерскую, а после обеда они соберутся в кафе «Таллин» – это их час. Час чашки кофе и сигареты. Мужчины, возвращаясь с работы, на полчаса заглянут в привычный бар или кафе. И пусть кофе не тот, пусть сахар по дорогим коммерческим ценам, а водка напоминает самогон. Пусть. Это их час. Дань традиции, дань жизненному укладу, который не в силах нарушить ни война, ни перемена власти.

Но, думая об этом, Эвальд почему-то не замечал, что брился у одного и того же парикмахера, сигареты покупал постоянно в маленьком магазинчике на улице Виру, а пиво пил в баре на улице Валли. Привычка, привычка…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.