В лесной чаще

Пьер ничего не ответил, только пожал плечами, давая понять, что он не видел в этом никаких проблем. Баллард кивнул и коротко поблагодарил мужчину, после чего принялся собирать какие-то бумаги воедино, очевидно, чтобы подготовить целый пакет документов к отправке. Пьер понял, что что-то изменилось в настроении профессора, и в ближайшее время от него не следовало ожидать многословных речей.

Покинув комнату Балларда, мужчина вновь почувствовал себя одиноким и на его душе сделалось неспокойно. Однако, не имея иной альтернативы, посмотрев на часы, Пьер решил, что ему следовало отыскать Кхамапа, и узнать, каковы были их перспективы на выживание.

Вернувшись в конфернц-зал, Пьер обнаружил хозяина дома сидевшим за длинным столом переговоров, в гордом одиночестве, над чашкой остывшего чая.

Весь вид Кхмапа был таковым, что Пьер утратил последние надежды на счастливый исход своей командировки. Однако, ещё до того, как он смог произнести хоть слово, хозяин дома первым заговорил:

– Ах, господин Пьер, это вы. А я то думал, что вы потерялись в многочисленных коридорах моего обветшалого жилища.

Пьер подошёл к столу и присел напротив Кхамапа.

– Что стряслось? – совершенно серьёзно спросил он – Переговоры отменяются?

В ответ Кхамап покачал головой.

– Наши партнёры ответили нам в эпистолярном жанре. – видя, что его собеседник не понимал, что именно он имел в виду, Кхамап пояснил – Они не намериваются вести переговоры, отделавшись от нас одним электронным письмом, в котором сообщили, что у них появился другой поставщик, который работает с ними на более привлекательных для них условиях.

– Кто это может быть? – удивился Пьер.

– Наш любимый сосед! – усмехнулся Кхамап, едва заметно кивнув головой куда-то в сторону.

Пьер попытался проследить взглядом в направление кивка, но в помещении вообще никого не было, и тогда он понял, что таким жестом мужчина указывал на северо-восток, подразумевая сопредельное государство – Китай.

– Каменный век закончился, не потому что закончились камни, знаете ли! – заявил Кхамап, и Пьер безошибочно узнал эту цитату, которая стала притчей во языцех.

Впервые эту фразу Пьер услышал несколько лет назад, когда по национальному телевидению Франции показали отрывки какого-то большого заседания представителей финансовой и экономической элиты России, на котором эти люди пытались с умным видом и оставшимися крупицами достоинства, дать объяснения той экономической ситуации, которая сложилась в стране после введения в отношении неё экономических санкций.

Эта фраза, произведшая своего рода фурор в русскоязычной среде, на самом деле, была произнесена несколькими десятилетиями ранее, в другой стране и при других условиях. Ахмед Ямани, один из министров Саудовской Аравии, в тысяча девятьсот семьдесят третьем году впервые произнёс эту фразу, скорее всего не подозревая, что ей уготовано повторение в столь отдалённом будущем. Однако этого уже почти никто не помнил.

Соперничать с Китаем в вопросах производства дешёвой продукции не могли даже передовые государства, что мог противопоставить гиганту мелкий, местечковый предприниматель Кхамап.

– Они что, намерены из-за этого вас убить? – спросил напрямую Пьер, считая, что в данной ситуации не следовало держаться за излишний такт.

– Да. – с каким-то даже безразличием выговорил мужчина– Они ожгут мосты, чтобы их конкуренты не поживились моими, экономическими остатками.

– А как насчёт меня? – задавая этот вопрос, Пьер понимал, насколько эгоистично он мог прозвучать, но желание получить ответ преобладало над политкорректностью.

– Не знаю. – столь-же безразлично ответил Кхамап – Они про вас словно забыли. Они уехали куда-то, очевидно посовещаться со своим ответственным лицом, обещали вернуться под утро с его решением.

– Так вы что же, просто будете сидеть здесь и ждать возвращения своих палачей? – удивлялся Пьер, испытавший некоторое облегчение, услышал, что головорезы, вроде-как не вспоминали о нём.

– У меня нет иного выбора. Судьба моя решится с рассветом, мой друг, это моя карма…

– Что за ерунда, в конце концов! – Пьер встал из-за стола, и его тень накрыла сидевшего напротив мужчину – У нас есть теперь время выбираться отсюда. Доберёмся до аэропорта, я куплю вам билет, и уже завтра будем во Франции, там вы всё расскажите властям и…

Кхамап только улыбнулся в ответ, отпивая немного остывшего чая.

– Человек на скорых ногах может сбежать от человека, – говорил мужчина, глядя на своего собеседника – он от смерти он не сбежит, как бы далеко его не унесли его ноги. Это и есть карма, мой друг.

– Поверить не могу. – Пьер испытывал сильное раздражение и даже некоторую злобу, перед ним сидел человек, который прекрасно понимал, чем ему грозило промедление оставаться на своём месте. Однако, призрев имеющуюся возможность, он предпочитал положится целиком на провидение, нежели предпринять хоть что-то, для своего спасения.

Словно прочитав мысли мужчины, Кхамап сказал:

– В этом наше основное отличие, одно из них, по крайней мере. Вы, атеисты, уверовали во владение своей судьбой и полагаете, что ваши решения и поступки постоянно что-то меняют. Мы, люди веры, понимаем, что наша жизнь уже предопределена, и попытки изменить наше предопределение – тщетны, они лишь способны унизить нас в глазах всевышнего и наших потомков.

Это заявление лишь подлило масла в разгоревшееся пламя негодования Пьера, он уставился на Кхамапа и в какой-то момент испытал неестественное для себя желание отвесить тому увесистую оплеуху, прямо по его пухлому лицу, чтобы привести сознание этого человека в порядок. Однако, это наитие просуществовало считанные секунды, Пьер понимал, что подобные методы не возымеют никакого эффекта на человека, вся жизнь которого была пронизана религиозной догмой, отчего он был лишён всякой способности к волевым действиям, критическому мышлению и адекватному восприятию действительности. Тем не менее, мужчина не хотел вот так оставлять Кхамапа на волю его палачей, в пожилом индусе было нечто такое, что заставляло испытывать к нему некую симпатию, возможно дело было в его обходительном поведении, а возможно – Пьер успел проникнуться историей непростой жизни мужчины в этих краях.

– А что, если поутру, когда твои палачи вернуться, ты скажешь им, что тебе удалось найти новый источник дохода, который будет куда более прибыльным, чем несчастное кашемировое производство? – спросил Пьер, глядя Кхамапу прямо в глаза.

В ответ индус пожал плечами, не выказав особого энтузиазма или интереса.

– Ложь ещё никого не спасала, друг. Напротив, это скользкий       путь над пропастью, на дне которой….

– Знаю, знаю! – Пьер не дал возможности договорить своему собеседнику – Но я не предлагаю тебе обманывать этих головорезов. Что, если ты в действительности наладишь новое предприятие, приносящее солидный доход?

– Ну в таком случае, – отвечал Кхамап – они разумеется не станут резать курицу, несущую золотые яйца.

– Золотые яйца… -промямлил Пьер себе под нос, затем сказал Кхамапу оставаться в зале и дожидаться его возвращения.

Следуя уже хорошо известному маршруту на второй уровень дома, туда, где находилась секция с комнатами, предназначенными под гостиничные номера, Пьер без труда нашёл комнату профессора Балларда. Сам профессор уже лежал на кушетке, накрывшись вместо одеяла собственной курткой, которая была элементом его походной формы.

Пьер буквально ворвался в его комнату, когда услышал разрешение профессора войти и сразу принялся рассказывать Балларду о ситуации своей и Кхамапа.

Профессор был вне себя от злобы. Ему совершенно не понравилось то, что его недавний знакомый уже был готов растрепать сведения касаемые острова с золотыми горами. Пьер объяснял профессору, что он ещё никому ничего не рассказал, но Баллард и слушать ничего не хотел, утверждая, что любая утечка этой информации местным может стоить ему жизни.

– Ты не понимаешь! – говорил профессор – Эти люди живут в такой нищете и бесправии, что любая перспектива обогатиться сводит их с ума. Нищета и глубокая нужда порождают отчаяние и злобу! А бесправие приносит собой вседозволенность и безнаказанность! Ты можешь себе представить, какая термоядерная смесь получается из этих компонентов?

– Не нужно читать мне лекции! – настаивал на своём Пьер – Послушайте, я даже не спрашиваю, что стало с вашими двумя коллегами, которые отправились с вами в эту экспедицию, это не моё дело. Но в одиночку вы не сможете ничего добиться на том острове. Ну что вы будете делать? Вытаскивать самородки в карманах, в ваших сумках, раз за разом? А куда вы их денете? Вас хватят в первом же порту Индии!

Эти доводы подействовали на Балларда отрезвляюще, он прекратил критиковать собеседника и задумался. А меж тем, Пьер продолжал:

– Этот Кхамап, судя по всему, очень не плохой человек. Его религиозность сделала его глупцом, но в то же время этот глупец не лишён принципов. Он смог бы помочь вам в организации процесса разведки и добычи металла, хотя-бы на первое время, на начальных мощностях. Это спасёт вашу операцию и его жизнь! Беспроигрышная ситуация, понимаете?

Профессор, конечно же, понимал Пьера, поэтому наградил мужчину испытующим взглядом, прежде чем спросил:

– А какой здесь твой интерес?

Мужчина не сразу нашёл, что ответить, понимая, что от его реплики теперь зависело решение профессора. Пьер сам до конца не верил во всю эту историю с островом и золотыми горами, поскольку слишком неправдоподобными выглядели обстоятельства всей истории. Разумеется, профессору ничего не стоило впечатлить Пьера вывалив на него кучу информации, приводя выдержки из легенд, связанных с регионом, однако сам факт того, что где-то неподалёку от самой Индии ещё оставался один-единственный остров, таящий в себе такие сокровища, и он до сих пор не был никем присвоен, звучал фантастически.

– А что бы вы сказали, уважаемый профессор Баллард, – проговорил наконец Пьер – если бы я тоже предложил свою кандидатуру в члены вашей экспедиции?

Баллард вытаращил глаза, но ничего не успел сказать, поскольку мужчина действовал на упреждение:

– Я не прошу брать меня в долю вашей прибыли с этого мероприятия, просто позвольте мне вместе с вами покинуть Кашмир завтра утром.

Баллард вновь задумался, но на этот раз ненадолго.

– Я бы хотел видеть рядом с собой хоть кого-то, кто ещё помнил о хорошем тоне и здравомыслии, даже если он и француз!

Пьер хотел было возмутиться от подобного замечания, но до него быстро дошёл смысл сказанного. Баллард попросту не доверял, и может даже боялся местных. Зная социальную напряжённость в данном регионе, профессор, судя по всему, был вынужден очень долгое время держать все свои мысли в секрете, и вот почему он так охотно поделился своей историей, когда ему встретился человек, внешность которого, в каком-то роде, вызывала у него доверие.

– Я не позволю вам терпеть тяготы пути и опасной работы за просто так. – ответил Баллард – Я в любом случае щедро вознагражу вас, мой друг. Однако вы должны понимать, что максимум, что я могу для вас сделать, так это наполнить ваши карманы золотом. Как вы его монетизируете у себя на родине – целиком ваша забота.

Пьер только пожал плечами, для него самым главным виделась перспектива скорейшего убытия из Кашмира.

– Решено! – заявил Баллард, ударив кулаком в ладонь, на подобие того как деревянный молоток закрывает торги на аукционе – В шесть мы выдвигаемся. В городе, в одном местечке, нас будет ждать автомобиль, который доставит нас в аэропорт, оттуда внутренним рейсом мы прибудем в Тутикорин, это неприметный портовый городок в штате Тамилнад, на самом южном окончании континента. Там нас будет ждать частное судно. Его владелец, разумеется, ничего не знает о целях нашего путешествия, я заплатил ему с лихвой, чтобы откупиться от его любопытства. Поставь этого Кхамапа в известность, чтобы он не трепал языком со своими соотечественниками и объясни ему, что я не потерплю и малейшей угрозы нашему предприятию!

С этими словами глаза Балларда метнули молнии, подчёркивая всю его решимость и серьёзность сказанных слов.

Пьер поспешил обратно в конференц-зал, где нашёл Кхамапа на том-же самом месте, где он его оставил некоторое время назад. Остывший чай был выпит, и кружка была отставлена в сторону. То, что увидел Пьер, повергло его сперва в замешательство, а затем и в шок. По пухлым, испещрённым морщинами щекам индуса то и дело пробегали слёзы.

– Господин Кхамап! – только и произнёс Пьер, останавливаясь напротив индуса.

Кхамап поднял взгляд на Пьера и улыбнулся, утирая остатки пролитых слёз, даже не пытаясь изобразить присутствие духа. В этом, очевидно, тоже проявлялась искренность этого человека.

Пьер изложил Кхамапу всю суть дела и дал нехитрые инструкции. Индус выслушивал всё с некоторой отстранённостью.

– У тебя сердце коровы, мой друг! – сказал наконец Кхамап, чем поверг Пьера в шок, так, что мужчина не нашёл, что и ответить, и индус понял, что он не учёл некоторых культурных различий – Твоё сердце велико, чтобы вместить в себе заботу о простом, малознакомом тебе человеке!

Пьер отмахнулся от этого комплимента.

– Когда прибудут головорезы, ты не должен им говорить куда ты отправляешься, поскольку они могу пожелать избавиться от всех нас и самостоятельно найти остров.

– Разумеется! – бойко ответил Кхамап – Я скажу им, что я отправляюсь на встречу с потенциальным клиентом, контракт с которым ещё может спасти мой кашемировый бизнес, поэтому нам даже с руки, что сперва мы летим внутренними авиалиниями!

На том и порешали, Пьер наконец то ощутил присутствие духа, то чувство, которое, как ему казалось ещё минувшим вечером, окончательно и безвозвратно покинуло его.

Вернувшись в комнату, которую для него выделили в доме, мужчина ещё некоторое время не мог заснуть, виной тому было, очевидно, возбуждение от участия в предстоящей авантюре. В какой-то момент Пьер поймал себя на мысли, что переживаемое им теперь чувство он не испытывал уже очень и очень давно. Казалось, будто его повседневная жизнь, разделившаяся между вечерами в стенах своей квартиры и долгими днями за офисным столом, не оставила места энтузиазму, пьянящему чувству риска и манящему образу успеха.

Ему теперь хотелось мечтать о том, как бы он распорядился своим приобретением при удачном исходе всей операции, и как бы его жизнь при этом изменилась. Вариаций на эту тему было бесконечно много, и было похоже, что его фантазия уподобилась птице, внезапно вырвавшейся из клетки будничной неволи. Одно Пьер знал точно, если всё обернётся хотя-бы приблизительно так, как он себе то представлял, он вернётся в свой офис совершенно другим человеком. Вернётся он туда всего один раз, чтобы поговорить с руководителем, что называется «avec un oeil sur l'oeil»1. Затем, он бы вышел в столь осточертевший ему «open-space», попросил всеобщего внимания, и сообщил бы о своём уходе с такой радостью, чтобы даже самые замшелые «офисные пни» позавидовали бы ему.

Пьер мог бы продолжать свой полёт фантазии ещё очень долго, поскольку впервые он нащупал тропу, в направлении которой его мысль не ведала границ. Но было уже поздно, а подъём предстоял ранний. Оставалось не больше пяти часов на сон, и мужчин решил поскорее направить усилия своей воли на то, чтобы приблизить своё засыпание.

Случилось это не так уж и скоро, но когда, наконец, сон пришёл, то Пьер к своему удивлению наблюдал сновидение, которое никогда не ожидал бы увидеть. Он вновь был на том самом месте, недалеко от Артуа, в лесу, где когда-то в детстве нашёл необычайный муравейник. И вновь, как тогда, много лет назад, Пьер позволил своему сознанию совершить схождение в глубины конструкции, по извилистым ходам, минуя муравьёв различных социальных групп, пока он не оказался в кромешной темноте, в сердцевине муравейника и пред ним не предстала королева-матка.

На этот раз в его памяти с детальной точностью ожил рокочущий звук, издаваемый созданием, но это не вызывало страха, поскольку Пьер отчего-то понимал, что королева не представляла для него никакой угрозы.

Всматриваясь в огромные фасеточные глаза гигантского насекомого, Пьер быстро утонул в сознании королевы, что позволило ему видеть то, что та желала ему показать.

Он видел свои ноги, одна из которых была полностью боса, штанина на ней была разодрана, и сама нога кровоточила из нескольких ран сразу. Он словно шёл вперёд, прихрамывая на каждый шаг, клонясь вперёд, едва удерживаясь от того, чтобы не упасть лицом вниз. Под ногами был песок, и очевидно – горячий песок, нагретый лучами раскалённого солнца, однако, босая нога не чувствовала жара.

Наконец, когда он смог поднять свой взгляд и увидел на некотором удалении от себя целую группу людей в форме, очевидно представителей индийских властей, он как будто бы поспешил к ним, желая поскорее оказаться рядом с ними. Вот уже и некоторые из этих людей поспешили к нему. У них был встревоженный вид, некоторые из них смотрели на него с недоверием, другие – с состраданием.

Тот мужчина в форме, что оказался впереди всех, вдруг остановился и вытянул вперёд руку. Этот жест, сперва показавшийся нелепым предупреждением, затем обернулся прямой угрозой, когда Пьер различил в вытянутой в его направление руке пистолет. Остановившись на месте, Пьер видел, как мужчина ухмылялся и его указательный палец ужен начал спускать курок. Внезапно возле этого мужчины появилась женщина. Её появление было совершенно немыслимы, поскольку она возникла из неоткуда, одетая в знакомую Пьеру одежду – лёгкое платье украшенное цветочным узором. Её длинные светлые волосы колыхались на неощутимом ветру, и она, посмотрев на Пьера, улыбнулась ему, после чего её рука легла на пистолет, направленный на мужчину. Вооружённый индус не видел женщины, продолжая что-то говорить на хинди, он ухмылялся и его указательный палец уже спустил курок пистолета, но выстрела так и не последовало, поскольку рука таинственной женщины, в которой Пьер, с каждой секундой, узнавал всё больше черт, удерживала затвор.

Когда женщина в очередной раз повернулась к Пьеру, тот понял, что перед ним была его мать, погибшая, по словам отца, в несчастном случае на Витри-ан-Артуа. В следующий миг Пьер проснулся под незамысловатую мелодию будильника. Уже было половина шестого, и оставалось не так много времени, прежде чем он мог бы подготовиться к предстоящему отбытию в аэропорт.

В шесть ровно, Пьер, уже собравшийся, встретил в парадной большого дома Балларда. Мужчина был нагладко выбрит и в полном обмундировании, добавив к своему вчерашнему костюму ещё и пиджак из такого же светлого материала, что и рубашка с брюками. Рукава профессор предусмотрительно закатал, предстоял жаркий день. На голову он водрузил шляпу, поля которой могли бы сделать его похожим на знаменитого искателя сокровищ, но вместо этого, из-за сомнительного фасона головного убора, Баллард больше походил на австралийского торгового агента, коих Пьеру доводилось видеть лишь однажды, и коих он точно никогда бы не позабыл.

Кхамап появился последним. Он тоже снарядился подобающим образом, отдавая предпочтение традиционной одежде, но придав ей необходимые кондиции для длительного и активного путешествия. Мужчина, судя по всему его виду, восстановил присутствие духа. Он энергично приветствовал своих теперешних компаньонов, и после того, как Баллард переспросил своих новоявленных товарищей о степени их готовности, трое мужчин отправились на автомобиле Кхамапа к месту, указанному Баллардом. Там, среди узких закоулков кашмирских улочек, их встретил большой, старый внедорожник, на котором они продолжили свой путь до аэропорта.

В аэропорту, к удивлению Пьера, Баллард не стал заказывать билетов, он просто поговорил о чём-то с кассиром и передал женщина бумажный конверт с деньгами. Спустя ещё минут пятнадцать, к мужчинам подошёл сотрудник предполётного досмотра и попросил их проследовать за ним. На лицах Кхамапа и Пьера было нарисовано беспокойство, а вот Баллард чувствовал себя прекрасно. Вместо досмотра мужчин провели по служебному входу в «стерильную зону», где находилась зона ожидания объявления посадки. Сотрудник досмотра что-то объяснил женщине, сидевшей за компьютером у прохода к воздушным судам. Та кивнула несколько раз и внимательно посмотрела на троих мужчин.

– Деньги здесь решают всё. – констатировал Пьер, наблюдая за происходящим.

– Деньги решают почти всё, и не только здесь, а везде, мой друг! – отозвался Баллард.

– Не спеши только делать поспешных выводов, – встрял в разговор Кхамап, которому явно не совсем нравилось то, с какой лёгкостью его соотечественники, находясь на столь ответственных должностях, брали взятки и пренебрегали всякими мерами безопасности – Мздоимцам уготована кара!

– А мне не говорили, – отозвался Баллард – что у нас в компаньонах верующие!

Кхамап улыбнулся в свойственной ему манере и спросил:

– А может ли это служить достопочтенному гостю каким то обременением?

– Ну что вы! – столь же умело изображая радушие отвечал профессор – Праведность окрыляет ещё при жизни, так у вас говорят?

В этот момент Пьер вспомнил знаменитый       рекламный слоган, широко используемый производителем одного известного бренда энергетических напитков, но озвучить свою мысль он не решился, не желая оказывать на Кхамапа дополнительного эмоционального давления.

Мужчин пригласили пройти на борт самыми первыми, чем было привлечено ненужное внимание со стороны других пассажиров рейса. Пьеру никогда не приходилось даже видеть подобные авиаперелёты. Традиционный пассажирский Боинг на триста с небольшим мест, был забит едва ли не полутысясчной толпой, состоявшей из мужчин и женщин, которые громко разговаривали, много улыбались и от того вся атмосфера в салоне принимала образ некой фантасмагории. Пьер ещё минувшим днём заметил эту особенность местного колорита, мужчины часто широко улыбались, демонстрируя набор белых зубов. Кхамап пояснил своим спутникам, что в Индии принято считать, что состояние мужских зубов в некотором роде отражает состояние как внутреннего мира этого человека, так и общее положение его дел. Принцип был прост. Если человек с молодого возраста не следил за своими зубами, то скорее всего его характер не позволил ему добиться хоть мало-мальски успеха в жизни. А раз на настоящий момент такой мужчина не вылечил свои зубы и не восстановил белизну, стало быть, средств у него на это не было. А вот женщинам подобное поведение не было свойственно, и вскоре Пьер понял почему. У большинства женщин были проблемы с зубами, и у этой проблемы было сразу множество предпосылок. Социальный статус женщины в сложном устройстве кастового общества не оценивали по её зубам, поэтому, не было никакой необходимости следить за белизной зубов, а стоматологические процедуры женщины получали лишь в тех случаях, когда их к этому подталкивал недуг.

Детей в салоне было много, и они сильно шумели, как только начинал плакать один ребёнок, это подхватывал другой, затем третий и так продолжалось до бесконечности, ведь успокаивая первого зачинщика этого какофонического оркестра, уже не было никакой возможности остановить цепную реакцию.

К счастью, очень скоро Пьер и Баллард привыкли к этому звуковому фону, который не утихал даже в период набора самолётом высоты. Сам полёт длился не так уж и мало, потребовалось три с небольшим часа, чтобы без пересадок самолёт приземлился в аэропорту близь города Тутикорин, штата Тамиланд.

Пьер, покинув пределы аэропорта, ожидал увидеть совсем другую Индию. И хотя в воздухе по-прежнему присутствовала вся гамма неприятных запахов, а ор сотен детских глоток сменился гулом двигателей многочисленных автомобилей, сновавших во всех направлениях, часто попросту игнорировавших как правила дорожного движения, так и здравый смысл, мужчина тем не менее был рад, что Кашмир остался позади.

Кхамап, чувствовал себя как «в своей тарелке». Казалось, бегство из Кашмира ему пришлось по вкусу, и Пьер не мог быть на сто процентов уверен, не захочет ли индус теперь вовсе распрощаться со своими путниками и их завиральными обещаниями. На такой случай, мужчина заблаговременно продумал подобное развитие событий, никто не стал бы сильно возражать. Разве что Баллард позволил бы себе пару критических высказываний в адрес пошедшего на попятную Кхамапа, но ничего подобного не случилось.

Профессор ознакомился с картой, на которой было указано место встречи с человеком, который предоставлял ему катер до острова. К карте, на скобы, был прикреплён небольшой лист бумаги, на котором были указаны какие-то цифры, очевидно номер телефона, по которому профессор намеривался связаться со своим подельником.

Сперва путники решили выбраться из аэропорта, чтобы прибыть на место, где должна была состояться встреча с владельцем катера.

– Его зовут Арнав, он владелец нескольких судов здесь, которые использует в коммерческих целях. – пояснял Баллард.