Алтарь

– О нет, я не пытаюсь отменить эволюцию, – радостно ответил Макс, – но ты правильно сказала насчёт чуда. И эти идеальные условия проявляются уже в масштабе всей Вселенной. Будь хоть одна физическая константа немного иной – атомы, звёзды и галактики не смогли бы сформироваться, и жизнь была бы невозможна.

– Может, в других вселенных с другими законами физики и жизнь другая? Другой формы? – возразила Элли.

– Не берусь рассуждать о других вселенных. Мы то живём в этой, – пожал плечами Макс. – Мы живём, ходим, страдаем, но редко задумываемся о чуде собственного существования. Как это вообще возможно? Высокоорганизованная материя, которая осознаёт саму себя. Мы часто рассматриваем себя как самостоятельную, отдельную от природы сущность. Однако возможность ходить и даже летать в космос не делает нас таковыми. Как и астероиды, звезды и туманности, мы созданы из одного и того же вещества, и с ними составляем одно целое. Звёздная пыль прошла тяжёлый и длиный путь трансформации, превратившись в двуногих существ, способных мыслить, видеть и слышать. И всё это произошло в нашей идеальной Вселенной.

– Понятно, что жизнь удивительная штука, но в этой Вселенной, с этими физическими константами иначе и быть не могло. Где же тут бог? – развела руками Элли.

– У большинства из нас детские представления о боге, как о бородатом дядьке на небе, который бездушно посылает нам испытания с небес, – махнул рукой Макс. – Попробуй взглянуть на себя как на часть Вселенной, как на передний её край, который куда-то движется и чего-то хочет. Чем мы обычно занимаемся, что делаем?

– Не знаю, кто чем. Одни занимаются наукой, другие целыми днями смотрят видосики в интернете. Некоторые просто прожигают жизнь, наслаждаясь каждым моментом, а кто-то страдает с утра до вечера, – фантазия на этом у Элли иссякла.

– Одним словом, это можно выразить как «познаём». Вселенная познаёт саму себя через наши глаза, уши и чувства. Как-будто у неё только недавно прорезались глаза, и она с удивлением созерцает окружающее.

– Что же тогда получается – Вселенная разумная? Некая сущность с базовой волей? – спросила Элли.

– А ты разумная, Элли? – ответил вопросом на вопрос Макс.

Нижняя челюсть у Элли начала наливаться тяжестью. Кажется, немного жидкости из кубка всё-таки попало ей в рот.

– Что это была за жидкость, которую вы мне дали? – поморщившись, спросила Элли.

– Священная Хаома, – ответил Макс. – Её рецепт был давно утерян на Земле. Древние иранцы и индийцы поклонялись ей как божеству. Святая троица: растение, из которого выжимали сок, сам напиток и божество.

Элли почувствовала, как её горло начинает неметь. Ей показалось, что её дыхательные пути стали опухать. Она выпучила глаза и сосредоточилась на своём дыхании. Казалось, что сейчас вот-вот она не сможет сделать вдох и задохнётся.

– И чего она хочет? – выговорила Элли. – Вселенная?

– Спроси себя, – уклонился от ответа Макс. – Посмотри на людей. Чего они хотят?

Онемение уже перешло на грудь и руки. Элли сменила позу, чтобы не терять связь с действительностью.

– Чего они хотят? – повторила эхом Элли. – Достигать.

– Достигать, познавать, самосовершенствоваться, – повторил Макс. – Вселенной должно быть было очень жутко обнаружить себя одинокой во мраке небытия. Физики говорят, что наша Вселенная появилась из одной крохотной точки, из мельчайшей искры, которая породила взрыв в безликой пустоте. Эта маленькая искра стала своеобразным откликом на тот всепоглощающий ужас перед непроницаемой тьмой. Она стала проблеском надежды, попыткой взглянуть на себя со стороны и стремлением осознать себя во всей своей необъятной сложности и красоте.

У Элли закружилась голова. Она на всякий случай опёрлась на обе руки.

– Мы догнали дирижабль, – раздался радостный голос Ластика в ухе. – Сейчас Арктюр попытается его починить. Хорошо же ему досталось.

– Вестники, значит, – проговорила Элли, заворожённая отблесками костра. – Какую же весть вы несёте?

– Мы несём Вселенной известие о том, что она наконец обрела желаемое, и пришло время пробудиться. О том, что она прекрасна во всех своих проявлениях, – ответил Макс и улыбнулся, переводя взгляд с костра на Элли.

– Арктюр сказал, что сможет его быстро починить. Пока держись, – сказал Ластик.

Элли потёрла ладонями глаза, пытаясь отогнать наваждение. Макс продолжал:

– Вселенная раскрутила маховики космологической эволюции, и сейчас, на парах прогресса, мчится на полной скорости прямо в стену новой сингулярности. Если она вовремя не остановится, то за очень короткий планковский период времени разом познает всю свою красоту и сойдёт с ума.

– Но люди же сознательны, – возразила Элли. – В какую такую стену мы несёмся?

– Сознательны, но всё ещё вынуждены по инерции двигаться по вселенским рельсам эволюции. Заперты в своего рода Матрице, – ответил Макс. – Чем сознательней мы становимся, тем изощренней становится Матрица Вселенной.

Элли начала растворяться в гуле чаши, плеске воды, бликах от огня и неторопливом голосе Макса.

– Первобытный человек был волосат и жесток, и мало чем отличался от животного, – начал свой рассказ Макс. – Каждый день ему приходилось отправляться на битву с ужасными монстрами. Не было ему спасения от их когтей и острых зубов ни на деревьях, ни в лесах, ни в пещерах. Он храбро сражался, но всегда умирал, а на следующий день опять поднимался и шёл обратно в бой.

Однажды в разгар одной из таких битв, молния ударила в дерево и раскола его на части. Пламя охватило его ствол и ветви и осветило своим светом всё вокруг. Люди и звери в ужасе разбежались в разные стороны, не в силах понять это явление природы. Но среди них был один человек по имени Маугли, который не испугался и, как завороженный, продолжал стоять на своем месте. Он не мог отвести своего взгляда от всепоглощающей мощи огня. Он подошел ближе, нагнулся и поднял пылающую ветку над своей головой. И огонь не убил его – он стал его другом. Увидя это, звери подошли к Маугли и преклонили перед ним колено, прося его и их сделать своими друзьями. И Маугли принял их к себе как равных, и они стали жить вместе.

Каждую ночь Маугли бегал обнаженным по хвойному лесу с факелом в руке, опьяненный свободой и своим могуществом. В одну из таких ночей он случайно оказался на опушке леса у чёрного камня. Он остановился, чтобы перевести дыхание и, зачем-то, поднял свой взор к ночному небу. То, что он увидел там, поразило его до глубины души. Факел его выпал из рук, и он потерял дар речи. Он впервые увидел звёзды и Млечный Путь. Он увидел Вселенную.

С тех пор он каждую ночь приходил к тому камню, а днём строил Храм плечом к плечу со своими новыми друзьями. Всякий раз, когда Маугли вновь смотрел на звёзды, он улыбался и плакал.

Веки у Элли отяжелели. Краски стали очень яркими и начали пульсировать.

– Как-то раз человек по имени Митра занимался любовью у того самого чёрного камня с девушкой, которую очень сильно любил. Он так её страстно желал и хотел, что не мог себя контролировать. Он дрожал всем телом, тяжело дышал, хрипел и стонал, закатывая глаза от наслаждения. Вдруг его взгляд упал на Быка, стоящего рядом с ними. Вместо того, чтобы смотреть на звезды, всё это время он смотрел на них. Митре стало стыдно. Ему показалось, что Бык смеётся над ним. Ему показалось, что Бык презирает его. Человек приручил силу огня и открыл красоту Вселенной, но по сути, чем он лучше этого волосатого бессловесного животного? Митра поднялся и стыдливо прикрыл свою наготу, презирая свою животную сущность. Вселенная презрела саму себя и впала в смятение. Митра не мог этого вынести. Гнев овладел им. Он схватил нож и зарезал Быка. Звери в ужасе попятились от Митры. Он нарушил соглашение, но они ничего не могли с этим поделать. Маховики Вселенной пришли в движение.

М-м-м-м-м. Стоп! Элли поймала себя на том, что тоже начала гулко мычать вместе с вестниками.

– Так продолжалось до тех пор, пока один великий царь по имени Вивахвант не открыл золотистое растение Священной Хаомы. Он впервые выжал сок из его стеблей и подарил его людям. Его сын Йима впервые беседовал со Вселенной. Вселенная пришла в гармонию с самой собой.

Когда же это уже закончится? Когда уже Арктюр её спасёт? Арктюрчик.

– И так длилось десятки тысяч лет, пока не появился Зороастр и не усомнился в истинности красоты Вселенной, – продолжал Макс. – Он родился в семье жреца одной древней арийской религии. Последовав по стопам отца, он тоже стал жрецом и уже с 15 лет самостоятельно проводил церемонии и ритуалы. К 30 годам он испытал откровение. Это произошло во время празднеств в честь весны, когда он пошёл на реку, чтобы набрать воды для Священной Хаомы. Там, стоя по колено в воде, к нему снизошёл дух и поведал ему о добре и зле.

Вооружившись этим знанием, Зороастр отобрал из всего пантеона единственное божество – бога мудрости, Лорда Мазду, и установил его в качестве верховного и единого Бога над всеми. Шестеро других божеств – благомыслия, праведности, воли, веры, здоровья и бессмертия – он назначил архангелами в услужении у Лорда Мазды. Злых же божеств – искушения, насилия, войны, зависти, голода, старости и агрессии – он нарёк демонами, а во главе их поставил злобного духа гнева – Аримана.

После этого Зороастр начал проповедовать. Он громогласно бичевал сторонников старой арийской религии, обожествлявшей силы природы, и культа Хаомы. В святом писании Авесте, Зороастр осудил Йиму за поклонение бычьей голове и скоту. По его мнению, люди должны были стремиться сделаться «саошьянтами», то есть совершенствователями мира, которые работают вместе над продвижением победы добра над злом.

Он изобрёл Бога и Сатану, ангелов и демонов, ад и рай, добро и зло. Зороастр единолично посмел разделить природу на хорошее и плохое. Он внёс раскол в гармонию Вселенной. Вселенная засомневалась сама в себе. Он создал конфликт и смятение, отчего маховики неотвратимого самосовершенствование Вселенной начали раскручиваться с новой силой.

– Держись, Элли! – услышала она в наушнике. – Арктюр починил ремень. Он сказал, что знает, где они тебя держат. Мы уже в пути.

– Потом появился принц Сиддхартха, – не умолкал мягкий голос Макса. – Он родился в очень богатой королевской семье, и родители его очень сильно любили. В его распоряжении были любые развлечения и лучшие условия для образования. Стоило юному наследнику лишь указать пальцем на какую-то вещь или наложницу, как он её тут же получал. Так королевский сын провел свои первые 29 лет, переживая лишь сменявшие друг друга уровни радости. Но в один прекрасный день его мир перевернулся. Однажды он очутился за пределами дворца и увидел больного, старика и мертвеца. Принц узнал, что мир полон страданий. Он не мог этого вынести, поэтому оставил свою молодую жену с новорождённым сыном и тайно покинул дворец.

Шесть лет он скитался по миру, прося милостыню и обучаясь у разных йогов и аскетов. Но, к сожалению, он так и не нашёл ответов на свои вопросы. В конце концов он просто сел под первым попавшимся ему деревом и поклялся, что не сдвинется с места, пока не познает истины. На протяжении 49 дней он неподвижно сидел там и медитировал. Всё это время злой демон Мара искушал его видениями прекрасных женщин, убеждая бросить свою затею. Но он не поддался и достиг просветления. Он пробудился, и поэтому его стали называть Буддой, то есть «пробужденным».

Он познал природу Вселенной и её истинную красоту. Будда начал учить людей отказываться от стремления к успеху и материальным благам. Он указал путь к избавлению от страданий через монашество и благие помыслы.

Стремление к достижениям – это дофаминовая игла, на которую посадила нас Матрица Вселенной, сбившаяся с пути.

– Будда тоже Хаому пил? – захихикала Элли.

– В Индии её называли Сома, – с полузакрытыми глазами ответил Макс. – Творцом Богов.

– Буддисты-террористы, – опять захихикала Элли, – зачем вы маяки взорвали?

– Ты знаешь, что в одной только нашей Галактике около 100 миллиардов звёзд, – ответил Макс. – А во всей Вселенной около 2 триллионов таких галактик. Представь, сколько разумных существ там обитает. Когда мы начнём устанавливать с ними контакты, процесс самосовершенствования Вселенной перейдёт на следующий, более высокий виток спирали. Если даже упрощённо считать, что мы имеем по одной высокоразвитой цивилизации на галактику, это значит, что Вселенная превратится в мегамозг с 2 триллионами нейронов. Это примерно в 20 раз больше нейронов, чем в нашем мозгу. В таком случае маховики уже будет не остановить, и сингулярность станет неизбежной – Вселенная сойдёт с ума.

– То есть вы хотите остановить Вселенную? – спросила Элли запнувшимся голосом.

– Мы не можем её остановить, – ответил Макс. – Мы лишь её крошечные проявления. Её эманации. Всё, что в наших силах – это созерцать и восхищаться её красотой. Общаться с ней через наши глаза и праведные мысли, рассказывая ей о том, как она прекрасна.

– А Элден? – спросила Элли.

– Элден уже давно не с нами, – ответил Макс. – Он думал, что, убив тебя, он сможет послать Вселенной сообщение о грозящей ей опасности.

– А что с ним случилось? – допытывалась Элли.

– Элден сошёл с ума, – махнул рукой Макс. – Он думает, что он бог.

– Закрой глаза, – услышала она.

Глаза? Какие глаза? Зачем… Кто это вообще говорит? Внезапно яркая вспышка света ослепила Элли: костёр перед ней взорвался с громким треском и мощным потоком искр. Элли отпрянула назад и упала на спину. Пещеру наполнил белый дым. Она перекатилась на бок и с трудом приподнялась на локте.

– Отойдите от неё! – услашала она рычащий голос Арктюра.

Дым начал рассеиваться, и Элли наконец стала различать происходящее. Арктюр стоял перед толпой ошарашенных вестников, закрывая её своим телом. В руке он держал её перочинный ножик.

– Элли не принадлежит тебе, – возразил пришедший в себя Макс. – Видишь, ей у нас нравится.

– Я позвал Элдена, он скоро будет здесь, – сказал в ответ Арктюр. – Хотите с ним иметь дело?!

Вестники молча попятились назад. Арктюр повернулся и взглянул на растёкшуюся по полу пещеры Элли. Придётся тащить её на руках.

– Ну что же ты так долго, мой Арктюрчик, – пролепетала Элли, обхватив его двумя руками за шею. – Они меня так мучали, так терзали.

– Я же сказал, ничего не пить у них, – смутился Арктюр.

– О, мой храбрый рыцарь благородного ордена Мух, – бормотала Элли, положив голову ему на грудь, – избавь меня от хищных лап этого сумрачного капитана.

Арктюр покраснел как рак и понёс её на руках к выходу из пещеры.

17. Пирожок

Элли проснулась от яркого света, бившего ей прямо в лицо. Она обнаружила себя лежащей на задних сидениях дирижабля, укрытой тонким одеялом. Впереди высилась спина Арктюра за штурвалом. Они явно были в воздухе. Элли уселась на сидение и обвела взглядом местность за бортом. Внизу расстилалась каменная равнина, испещрённая волнистыми трещинами. Она молча прелезла на переднее сидение рядом с Арктюром и пристегнулась. Почему-то ей было стыдно.

– Доброе утро, – сказал Арктюр, мельком взглянув на неё.

– Доброе утро, – вздохнула она, не глядя на него.

Она присоединилась к кручению педалей.

– Что это была за вспышка… там, в пещере? – проговорила Элли.

– Это был порошок из особых кристаллов, содержащих магний, – невозмутимо ответил Арктюр. – Я попросил Ластика предупредить тебя, чтобы ты зажмурила глаза, но, возможно, ты не слышала.

– Я предупреждал, – откликнулся Ластик у неё за плечом.

– Ты сказал, что позвал Элдена? – спросила Элли. – Это правда?

– Нет, – ответил Акртюр. – Я блефовал.

Элли поставила локоть на борт и упёрлась подбородком в ладонь, делая вид, что разглядывает местность. Ей всё ещё было стыдно смотреть на Арктюра.

– Ластик слегка пострадал, – прервал тишину Арктюр.

– Что случилось? – встрепенулась Элли.

Ластик подлетел и медленно сел ей на коленки, опустив глазки вниз. Только сейчас она заметила, что он не светится.

– Ах, ты мой лапусик. Сломааался, – начала жалеть его Элли, ласково поглаживая. – Шарик ты мой мягенький. Вернёмся домой и тебя починим. Как тебя так угораздило?

– Один из вестников ударил его каменной чашей со всего размаху, – ответил за него Арктюр, косясь на Ластика и пытаясь скрыть улыбку. – Видимо, что-то отвалилось у него.

– Контроллер подсветки треснул, – жалобно проговорил Ластик. – Чуть короткое замыкание не произошло. Пришлось изолировать всю подсистему.

– Ну не переживай, мячичек ты мой сладенький, – сюсюкала Элли, теребя его за щёчки. – Всё починим. Может в Букете есть мастера? – обращалась она к Арктюру.

– Может, Элден починит, – сказал Арктюр, давясь от хохота. – Кто-нибудь да починит твоего сладенького лапусика.

Если бы у Ластика работала подсветка, то он бы в эту минуту покраснел.

– Очень смешно, – разозлилась Элли. – Вот тебя бы так по башке стукнули.

– Арктюру тоже досталось, – вступился за него Ластик. – При падении он больно ударился о камень затылком.

– Ох, – озабоченно вздохнула Элли и потянулась к Арктюру. – Давай посмотрю. Может прижечь надо?

– Не надо, – произнёс Арктюр и отпрянул от неё, как ужаленный, понимая, что не переживёт, если она назовёт его лапусиком или ещё каким эпитетом.

Элли сердито скрестила руки на груди и отстранила от себя Ластика. Мужская солидарность.

– Долго ещё лететь? – спросила она, насупившись.

– Скоро будем, – ответил Арктюр, улыбаясь. – Не обижайся. Это, наверное, от стресса пробило на смех.

Элли примирительно махнула рукой. Почему-то ей не хотелось сегодня ни на кого обижаться.

– А ты тоже пил… эту… Хаому, – осторожно спросила Элли.

– Ещё чего, – округлил глаза Арктюр. – Конечно нет.

– А как тебе удалось так быстро починить дирижабль? – спросила Элли, разглядывая рванный шов на ремне крепления со стороны Арктюра.

– Нашёл шило в твоем швейцарском ноже и зашил своими шнурками, – ответил Арктюр, протягивая ей нож.

– Ну ты и находчивый, – засмеялась она.

Она приняла у него из руки нож и положила себе в карман. Может ещё пригодится.

– Кстати, а как ты называешь свой дирижабль? – вдруг спросила Элли.

– Эээ… – протянул Арктюр и покрылся испариной.

– Ну, – Элли грозно надвинулась на него, почуяв сладкую месть. – Какое имя?

– Пирожок, – жалобно выговорил Арктюр, и его щёки запылали румянцем.

– Пирожок, значит, – с серьезным видом проговорила Элли.

Она медленно отвела от него взгляд, устремив его в даль.

– Сладкий пирожок? – вдруг выпалила она и согнулась от хохота.

– Злюка, – пробурчал Арктюр.

Теперь покраснели кончики его ушей.

– Уже приехали, – буркнул он. – Вон его юрта.

Он завис в небольшом отдалении от юрты Элдена, одиноко стоящей у груды камней. Эта юрта не выглядела такой футуристичной, как в Букете. Она была сделана из видавшей виды парусины, которая местами была даже с заплатками. Арктюр приземлился.

18. Элден

У входа в юрту Элли увидела старика с лицом, покрытым тонкими горизонтальными морщинками. Он стоял и улыбался во весь беззубый рот, и казалось, что его глаза и морщинки тоже улыбаются вместе с ним.

– Элли, – проговорил он, не выходя из тени входа, – добро пожаловать! Сколько лет.

Элли опасливо выглядывала из-за спины Арктюра, всё ещё не уверенная, что Элдену можно доверять.

– Проходи внутрь, не бойся, – сказал Элден, всё так же улыбаясь всем своим лицом.

– Иди, я тебя подожду здесь, – сказал Арктюр. – Посплю, пока вы разговариваете.

Элли вышла вперёд, держа Ластика в руках. Элден улыбылся и добродушно придерживал край палатки, чтобы Элли могла пройти внутрь.

– Ты не поверишь, но мы с тобой ровесники, – захихикал старик, когда Элли прошла внутрь.

– Да уж, трудно поверить, – сказала она, не пытаясь быть дружелюбной.

Внутри палатка походила на лабораторию. У стен стояли столы с приборами и пробирками, а где-то справа стоял низкий топчан, где он, наверное, спал. Посередине был большой стол, заваленный каким-то электронным хламом.

– Извини за беспорядок, – хихикнул опять Элден. – Спина болит, уборки делать.

Элли только сейчас заметила, что он передвигается, опираясь на короткую, изогнутую кверху палочку. Он подошел к одному из столов у стены и начал там возится.

– Я тебя сейчас напою настоящим зелёным чаем с жасмином, – проговорил он, улыбаясь глазами. – Я хранил его долгие годы для особого случая.

Послышался звук электрического чайника. Он опять повернулся к ней и улыбнулся.

– Ты сможешь меня вернуть? – нахмуренно спросила Элли, решив не тянуть кота за хвост.

– Я думаю, смогу, – радостно ответил Элден и постучал палочкой по полу.

– Правда? – спросила Элли, удивившись, как всё легко и просто оборачивается.

– Правда, – закивал Элден, ещё более расплываясь морщинками в улыбке.

– Но маяков же нет, – всё ещё не верила своим ушам Элли. – И машины времени ещё не изобрели. Или… изобрели?

– К сожалению, машины времени у меня нет, – засмеялся Элден. – Но я думаю, мы всё же сможем отправить тебя домой.

– Ну… и как? – развела руками Элли.

– Не торопись, – сказал Элден. – Надо подождать до вечера, и тогда я тебе всё покажу. Садись пока за стол. Эх, давненько я на Земле не был.

Ну вот. Опять загадки. Ждать теперь до вечера с каким-то маньяком в одной палатке. Ну ладно. Делать нечего. Элли вздохнула и забралась на высокий стул за столом. Она отодвинула рукой какие-то микросхемы и положила туда Ластика.

– Интересный экземпляр, – сказал Элден. – Одна из первых моделей ассистентов.

– Он сломался, – сказала Элли. – Твои… вестники сломали ему подсветку.

– Я могу посмотреть, – предложил Элден, как-будто прося разрешение.

– Было бы здорово, – кивнула Элли.

Ластик подлетел к Элдену и сел ему на руку. Элден сначало покрутил его со всех сторон, а потом подошёл к одному из столов у стены и установил Ластика в держатель. Элли придвинула стул поближе, чтобы видеть, что он делает. Элден включил какое-то жужжащие устройство, и тонкий луч красного лазера разрезал Ластика пополам. Затем он нажал какую-то кнопку, и Ластик распахнулся на две половинки, как персик. Его внутренности были похожи на полупрозрачный гель, с крошечным черным ядром в середине.

– Вот ты какой, голенький, – засмеялась Элли.

Элден придвинул перед собой линзу и начал рассматривать ядро. Элли стала более внимательно оглядывать лабораторию. На столе она заметила статуэтку мужчины с головой льва.

– Что это за статуя? – спросила она. – Я видела такую же у вестников в пещере.

– Это статуя Аримана, – ответил Элден, ковыряясь пинцетом во внутренностях Ластика. – Зороастрийский Сатана.

– Вот оно как, – хмыкнула Элли. – Террористы-сатанисты.

– Такие статуэтки находили в святилищах митраистов по всей Римской империи от Африки до Британии, – продолжал Элден. – Мистический культ Тайны Митры был очень популярен у римских легионеров. В одном только Риме было обнаруженно около 500 митраистских святилищ.

– Что же они, сатанистами были? – спросила Элли.

– В каждом святилище, на центральном месте у них находилось изображение со сценой, где Митра убивает быка, – продолжал Элден. – Хотя в зороастризме Митра никогда не убивал никакого быка. Более того, Митра у древних арийцев занимал важное место в пантеоне как бог солнца. Согласно их мифологии, когда Лорд Мазда создал первобытных созданий, среди них был Бык, которого впоследствии убил Ариман, а не Митра.

– И чем же Митра тогда такой поклёп на себя заслужил? – спросила Элли, с беспокойством поглядывая на вскрытого Ластика.

– Видимо, в этом и состояла мистерия культа, – ответил Элден, вытащив что-то пинцетом из Ластика. – Возможно, изображение его в качестве негодяя несёт в себе послание о том, что истинное зло совершается руками тех, кто провозглашает себя добром. Ариман же символизирует собой единство человека с природой и принятие себя во всех проявлениях, даже малоприятных. Именно поэтому он изображался голым и с частями тел животных.