На виниле

Убивать время – самое неприятное и одновременно самое ценное занятие лета безработного студента. Когда еще у нас будет такой момент в жизни, когда можно делать все, что хочешь, или не делать вообще ничего, и это никак не повлияет на твои планы, дела, обязательства и прочие элементы нормальной взрослой жизни. С этой точки зрения все просто прекрасно: бездельничай, и ничего тебе за это не будет. Но когда этим приходится заниматься чуть ли не каждый день, начинаешь сильно напрягаться и думать о том, что, возможно, стоит найти себе какое-нибудь более осмысленное занятие.

Вот и сейчас я был немного расстроен потраченным впустую временем и хотел срочно заняться чем-нибудь полезным, о чем сразу и сообщил Джини. Она, похоже, очень обрадовалась тому факту, что мне надоело бездельничать, и сразу предложила на выбор несколько возможных дел на вечер. Во-первых, можно было заняться проявлением и печатью с недавно отснятых пленок в фотолаборатории при университетской библиотеке (у Джинн уже давно был свой ключ от нее). Во-вторых, оказывается, я сам говорил ей, что мне давно пора разобраться в гараже в домике на пляже и выкинуть все ненужное оттуда. Ну, а в-третьих, ее родители давно звали нас на ужин и сегодня как раз отличный момент для такого визита.

Конечно, второй и третий варианты были для меня сейчас одинаково неинтересны. Ну что я не видел в гараже пляжного домика? Свои старые доски? Поломанные велосипеды и колонки? Нет, это точно может подождать еще … лет пять.

А про ужин с ее высокоморальными родителями и говорить нечего – я даже не представляю, что нужно делать и какую роль играть, чтобы они остались довольны моим визитом. Думаю, что вечер накануне моего отъезда, точнее последние его несколько минут – вот отличное время для такой встречи: я привезу Джинн домой (после нормального прощального вечера с ней одной), заведу ее в дом, поговорю пару минут с ее родителями о своей специальности и завидных перспективах и уйду, возможно, даже не наговорив глупостей.

Поэтому вариант оставался только один. И он мне очень и очень нравился: можно было побыть с Джинн наедине в свете красного фонаря и посмотреть первым ее новые фото.

– Я так и знала, что разбирать гараж тебе будет лень, а встречи с моими родителями ты опять испугаешься, – Джинн совершенно бессовестно смеялась, похоже, раскусив меня еще на этапе, когда только предлагала свои три варианта.

– Ладно, Холмс, поехали уже, – мне не понравилось, что она была, как всегда, права и все знала про меня заранее. Вот главная проблема долгих и тесных отношений: про тебя всегда знают все заранее. И, что самое страшное, – не ошибаются. Во всяком случае, Джинн еще ни разу не ошиблась, если пыталась угадать мой выбор или решение.

От кинотеатра до университета ехать было порядком дальше, чем от пляжа до кинотеатра, поэтому по пути мы успели вдоволь налюбоваться морскими пейзажами, а когда углубились в город – суетной повседневностью горожан, лишенных нашего с Джинн состояния полной свободы.

Как всегда, кивнув охраннику на проходной, Джинн провела меня коридорами в уже знакомую маленькую комнатушку, находящуюся на задворках помещений, в которых создавалась студенческая газета, открыла дверь своим ключом, включила свет (пока обычный) и начала приготовления к таинству проявления фотопленки.

Все эти закрепители-проявители, фиксаторы и фотоувеличители, рамки, прищепки, лотки для промывки и прочие химико-технические объекты и явления всегда действовали на меня успокаивающе. Я мог, не двигаясь по много минут к ряду, смотреть на Джинн, погруженную в процесс. Иногда она просила что-то подать или что-нибудь подержать, тогда я вставал с совершенно шикарного дивана (зачем в фотолаборатории кому-то понадобилось ставить такой диван можно только догадываться – и я догадывался) и делал то, что она просила.

Еще одним приятным моментом во всем этом было то, что в прихожей, если можно так назвать маленький коридорчик, перед дверью в саму темную комнату, стоял простенький радиоприемник, который, впрочем, отлично принимал несколько радиостанций, играющих популярную музыку.

Пока Джинн готовилась, я вышел в прихожую, настроил радио на нужную волну, сделал погромче и зашел обратно, закрыв за собой дверь. Музыка доносилась немного приглушенно, но от этого звук был еще более приятным, появлялось чувство, что мелодия берется из ниоткуда – приемника видно не было, да и Джинни уже погасила свет и зажгла свой красный фонарь, прямо магия какая-то. Я устроился на диване, прикрыл глаза и стал слушать The Beach Boys – похоже, это было их лето. Наше с Джинн и «Пляжных мальчиков». Прекрасное, жаркое лето 1964-го в Калифорнии.

Глава 6

Нехорошие предчувствия

Я очнулся, когда понял, что музыки вокруг меня больше нет. Сторона «А» закончилась, и пластинка остановилась. Как ни странно, я лежал на диване, а мое пиво аккуратно стояло на столике рядом – как оно там очутилось, я не знал. Раз я проснулся от того, что перестала играть музыка, значит, проспал я всего ничего – минут пятнадцать, не больше. Это было очень странно. Я спал и видел сон, в котором максимально подробно вмещались события целого дня, как это может быть, оставалось загадкой.

Я поднялся с дивана и начал расхаживать по комнате взад-вперед. Пива не хотелось, я налил себе приличную порцию J&B, залпом осушил стакан, снова налил и на этот раз уже стал пить маленькими глотками, продолжая бесцельно отмерять шаги.

Хоть разум мой еще был сонный, но картина была предельно ясная: если я включаю пластинку и сажусь в темноте на диван – вижу сон, в котором не последняя роль отводится музыке с этой пластинки. Бред какой-то.

Самым логичным было бы объяснение в том ключе, что я постоянно думаю о магазине, пластинках, исполнителях – вот меня и клинит таким странным образом. Нужно просто на недельку передать все дела Эду, съездить отдохнуть куда-нибудь к морю, слушать там только какое-нибудь Радио-поп, по которому никогда не будут крутить музыку, которую я люблю, и все само собой пройдет.

Но какое-то нехорошее предчувствие затаилось внутри меня и четко давало понять, что дело совсем не в переутомлении. Странная и страшная, но одновременно захватывающая и интересная мысль посетила меня – а что, если это не совсем сны, а что-то вроде фильмов о чьей-то реальной жизни. То есть, возможно, эти люди действительно переживали все это – и бомбардировки Лондона, и прогулки по пляжам Калифорнии, – а я просто каким-то образом попадал на волну их памяти? Как радиоприемник или рация иногда выхватывают куски каких-то передач или разговоров.

Спустя еще два виски мне в голову пришла еще более интересная и менее правдоподобная версия происходящего в моей голове. Я просто вспоминаю свои прошлые жизни. Очень ясно я понял, что это вполне может быть. Мой реальный, для меня сегодняшнего, во всяком случае, год рождения – 1972-й, значит, если вообще есть смысл говорить о таких возможностях, я мог прожить жизнь американского доктора в 1940-х, а потом и Стива в 1960-х. Только при одном условии: и тот, и другой должны были умереть молодыми. Доктор Вильям Джонс должен был покинуть этот мир году так в 1944-м, а парень из Калифорнии – в 1972-м. Хотя, конечно, я не совсем точно понимаю, как там устроено перерождение душ – происходит ли оно моментально или может пройти какое-то время. Но чисто математически выходило, что такое возможно.

Что ни говори, но объяснения эти были очень далеки от современных естественно-научных представлений о человеческой памяти, снах, передаче информации и вообще от всего рационального. Хотя все, что существует в этом мире действительно интересное и волнующее, – чаще всего выходит за рамки представлений современных ученых.

Придя к такому выводу, я неожиданно для себя успокоился и расслабился. Усевшись на диван, я уже без всякого страха стал обдумывать эти варианты и возможности их проверки. Первое, что пришло мне в голову – надо попросить Эда проделать все мои манипуляции с диваном и музыкой в той последовательности, в какой это делал я. Конечно, он решит, что я окончательно сошел с ума, но это неважно – отказать в просьбе выпить виски и послушать музыку на диване он не должен. Значит, решено – завтра я все расскажу Эду и постараюсь уговорить его на эксперимент.

Теперь, когда план действий был намечен, а виски в бутылке оставалось примерно половина, я решил, что можно и «по домам». Никуда не заходя, ни с кем не разговаривая, я на полном автопилоте дошел до дома, разделся, сходил в душ и рухнул в кровать. Уснуть удалось не сразу, но зато сны, видимо, не отличались особенно интересным содержанием и драматизмом, во всяком случае, утром я о них ничего не помнил.

Звонить Эду с утра пораньше и рассказывать что-то о своих странных снах я не стал – все равно через пару часов встретимся в магазине, там и поговорим. Выпив кофе и наскоро перекусив какими-то вчерашними булочками и сыром, я собрался и поспешил в магазин. Не знаю, зачем я так торопился, но что-то меня туда тянуло.

Подойдя к «Дому Винила» я поразился своей дремавшей до сих пор интуиции: у порога стояла Криста. Вот так сюрприз.

Я поздоровался и принялся открывать наш чудной старинный замок. Я и так-то не всегда с ним нормально справляюсь, а сейчас так и вообще не мог повернуть ключ добрую минуту. Криста все это время просто стояла и разглядывала витрину, не пыталась помочь, не давала советы, как будто такие мелочи ей просто неинтересны.

С трудом победив замок, я распахнул дверь и жестом пригласил девушку зайти внутрь. Когда мы очутились в зале, я не стал проходить в кабинет, а скинул куртку прямо тут, включил свет, выключил вывеску и уставился на Кристу.

– Как вчерашние пластинки, понравились? – я не знал, как начать разговор, поэтому решил говорить о том, в чем что-то понимаю.

– Да, спасибо. Они все именно такие, как я и хотела, – похоже, ей действительно понравилась музыка – говоря о пластинках, она немного просветлела и улыбнулась.

– Сегодня тоже хотите что-нибудь приобрести? – как с ней говорить, я не знал – она так многозначительно замолкает сразу после фразы, как будто все сказала и больше говорить не о чем.

– Пожалуй. Дома совсем ничего не хочется делать, кроме как слушать музыку. Все мои CD надоели, покупать новые почему-то не хочется, а вот пластики вчера меня очень порадовали. Давайте подберем сегодня что-нибудь, как вчера, и что-нибудь поживее, – такого длинного монолога я даже не ожидал от Кристы, которая до этого еле-еле находила силы на коротенькие предложения, поэтому был очень рад и стал показывать и рассказывать ей про диски, которые ей могут понравиться.

В итоге в ее пакете оказались “The Shadows”, “Crosby, Stills, Nash & Young”, очень уж ей понравившийся Дин Мартин, Клифф Ричард, Эдди Дуэйн, “The Beatles” и “The Beach Boys”. Как мне кажется: неплохой набор, чтобы разнообразно скоротать вечер.

Расплатившись, Криста, поблагодарила и уже собиралась повернуться, чтобы направиться к выходу. Я понял, что больше тянуть не имеет смысла и лучше рискнуть и получить отказ прямо сейчас.

– Криста, простите, – она обернулась, – мне кажется, что мы могли бы встретиться и вне магазина и поговорить о музыке или сходить куда-нибудь и послушать ее.

По ощущениям, мое лицо должно было быть в этот момент не просто красное, а благородного цвета бордо, а выражение на лице никак не поддавалось контролю и, скорее всего, смотрелось крайне неинтеллектуально.

– Хорошо. Я зайду завтра перед закрытием. Мне кажется, лучшего места для прослушивания музыки, чем магазин пластинок, все равно не найти, – она улыбнулась очень приятно и искренне, и я просто одурел от такого поворота.

– Спасибо, – зачем-то сказал я и крайне странно помахал рукой, подняв ладонь на уровень головы – не удивлюсь, если теперь она передумает приходить сюда завтра вечером.

Следующие минут сорок, пока не пришел Эд, я чисто автоматически делал какие-то привычные манипуляции: передвигал пластинки на полках, включал компьютер и варил кофе, потом включил музыку, уселся на место продавца и стал пить кофе в ожидании Эда.

Эд опоздал всего на полчаса, зато пришел с пакетом крендельков и пончиков – пришлось снова пить кофе, на этот раз уже вдвоем с Эдом. Пока мы пили кофе, я пытался начать разговор о моих снах, но очень не хотелось вываливать на голову собеседника сразу все подробности, поэтому я начал издалека.

– Слушай, Эд, а ты тут никогда ничего странного не замечал? Может, показалось что-нибудь или почувствовал? – видимо, это было слишком издалека, потому что Эд только приподнял брови и явно не понял, о чем я.

– Где тут? В Берлине? В Германии? – Эд растеряно улыбался.

– Да нет. В этом магазине, – я никак не мог решиться сказать все сразу.

– Нет, магазин как магазин. Места достаточно, музыка играет хорошо, светло. Ты к чему ведешь то? Место разочаровало? Думаешь, как бы съехать отсюда с минимальными потерями? – Эд, как обычно, сразу повернул на дорожку рациональности и вопросов прибыли.

– Похоже, надо говорить сразу по существу, иначе так и будем думать каждый о своем. Эд, я тут два вечера оставался в магазине и слушал музыку. И оба раза мне снились до одурения реалистичные сны. Прямо не сны как будто, а реальные события. Только не здесь и не сейчас, а в прошлом.

– Ну, всякие сны бывают, мне тоже, случается, прямо как кино снится. Все такое натуральное, с сюжетом, – он явно не хотел меня обидеть и подбирал фразы аккуратно.

– Это совсем не то, Эд. В этих снах события идут несколько дней, и я не наблюдатель, а именно главный герой, так сказать. Я принимаю решения, ем, работаю. Но, что самое странное: в них играет та музыка, которую я слушал перед началом сна.

– Давай-ка закроемся на полчаса, все равно нет никого утром, сядем, и ты мне нормально все расскажешь, а то пока я не понимаю, в чем вообще проблема, – сказав это, Эд подошел к входной двери, перевернул табличку на сторону с «Закрыто». Потом прошел обратно мимо меня в сторону кухни, судя по звуку, что-то взял в холодильнике и позвал меня.

Зайдя на кухню, я увидел Эда, разливавшего по бокалам холодный Berliner Kindl, которым мы просто забили холодильник, и понял, что мой приятель решил подойти к вопросу серьезно, видимо, понял, что я не шучу и мне действительно нужна его помощь.

Следующие полчаса я максимально подробно рассказал Эду все от начала и до конца. Я решил не упускать вообще ничего – от названия виски или пива, которое перед «сном» пил, музыки, точнее даже конкретной пластинки, которую слушал, до содержания самих видений. Эд слушал, иногда искренне удивлялся, что-то переспрашивал, в общем, проникся. Когда я закончил, мой собеседник еще минуту молча сидел и размышлял.

– Знаешь, может быть, я сейчас глупость скажу, но, мне кажется, это не сон, – я был очень сильно удивлен, услышав от Эда, который никогда не верил ни во что «странное», такой вывод.

– Я тоже так думаю. Но вот что это тогда? – мне очень хотелось, чтобы Эд легко и просто выдал мне точнейшее объяснение, желательно вычитанное им в какой-нибудь книжке, и я бы сразу успокоился и забыл про все эти видения.

– А вот это, похоже, нам предстоит выяснить. Такую историю я слышу впервые. Не думаю, конечно, что ты видишь свои прошлые жизни, но что-то тут явно происходит, – Эд говорил спокойно, и, что самое главное, он сказал «нам», то есть бросать меня один на один с этой искаженной реальностью он не собирался.

– Я тут подумал, может, ты попробуешь повторить мой путь – останешься в магазине вечером, сядешь на диван, включишь пластинку – вдруг получится? – я сейчас больше всего на свете надеялся, что он согласится. И Эд согласился. Без шуточек, без насмешек, просто сказал, что постарается сделать все в точности и посмотрит, что произойдет.

Остаток дня мы провели как обычно: поочередно сидели в зале, Эд на пару часов уезжал в наши магазины проверить, как там идут дела. Мы пообедали китайской лапшой, не закрывая магазин, хотя сегодня это было и необязательно – людей было не так много, как в первые два дня.

Вечера я ждал с нетерпением и опасением – кто знает, чем все это закончится. Может быть, Эда унесет в мои сны, может, он увидит что-то свое, а может быть, не увидит ничего. Но это ладно, лишь бы не произошло чего-нибудь совсем фантастического вроде перемещения во времени без возможности вернуться обратно.

И вот вечер безоговорочно овладел городом, зажглись фонари, вывески магазинов и кафе засветились всеми цветами RGB спектра. Я зажег нашу рекламу, закрыл магазин, прошел на кухню, где уже сидел Эд, и налил нам по джину с тоником, для успокоения нервов.

Пока мы тянули джин-тоник, я еще раз напомнил Эду всю последовательность действий и, убедившись, что он и без меня все прекрасно помнит, оставил его в одиночестве, а сам пошел прогуляться на улицу – для точности процесса, пусть он будет в магазине один.

У меня как раз кончились сигареты, и я прогулялся до ближайшего магазина, купил сразу две пачки. Выйдя на воздух, сразу открыл одну из пачек, выкинул обрывки упаковки в урну, прикурил от спичек из бара “Willy Bresch” и по-моряцки затянулся.

Не сходя с места, я выкурил две сигареты, но, похоже, успокоиться это мне не помогло. Стоять дальше у входа в магазин было странно, и я пошел вдоль улицы без конкретной цели и направления. Дойдя до какого-то маленького сквера, я, не задумываясь, свернул в него, сел на скамейку и выкурил еще две сигареты. Если так пойдет и дальше, то до завтра мне придется еще раз заходить за ними в магазин.

Сидя в парке на лавочке, я старался выкинуть всё необъяснимое из головы и подумать о чем-нибудь другом, земном и понятном. О Кристе, например. Тут было о чем поразмышлять. Если Эда не утянет сегодня в другие миры, что вряд ли произойдет, то завтра мне предстоит свидание с девушкой, которая вызывает во мне бурю разнообразных чувств. И, что самое интересное, пока главное из них – любопытство. Такой привлекательной, загадочной и необычной девушки я еще не встречал.

Я просидел в сквере полчаса, но ничего более оригинального, чем купить цветов и выбрать несколько «романтических» пластинок для звукового сопровождения вечера, не придумал. Пора было возвращаться в магазин – мы с Эдом договорились, что я погуляю час, а потом вернусь для обсуждения результатов эксперимента.

Когда я зашел в магазин, Эд сразу вышел мне на встречу, и по его лицу было понятно, что ничего не вышло.

– Ну как? – меня распирало от нетерпения.

– Да никак, к сожалению, – Эд действительно был расстроен, видимо, он все таки надеялся, что у него получится побывать «там», точнее, «в тогда».

– Было бы странно, если бы с первого раза все повторилось. Наверное, на каждого действует разная музыка, а может быть и вообще все это действует так только на меня.

– Но ты же не подшутил надо мной? После того, как я минут двадцать слушал Миллера, мне стало казаться, что ты мог просто устроить мне такой музыкальный вечер в отместку за то, что я в первый день так быстро слинял домой после закрытия, – Эд казался немного растерянным, и в его глазах начинала поигрывать огоньками злость.

– Нет, конечно. До такого бреда я бы не додумался, даже если бы решил проучить тебя за все твои опоздания и ранние уходы, – искры в глазах Эда потухли – он мне явно поверил и успокоился.

– Давай тогда уж посидим сегодня здесь. Выпивки полный холодильник, пиццу закажем. А то я как-то по-дурацки себя чувствую. Как будто остался без чего-то важного и нужного, хотя у меня этого и не было никогда. Странное чувство, не хочу его домой нести.

И мы провели отличную и успешную операцию по уничтожению этого ощущения, даже тяжелая артиллерия не понадобилась – хватило дюжины пива и нескольких порций водки с тоником. Через каких-нибудь полтора часа Эд был весел, точнее, навеселе и абсолютно не загружен тяжкими мыслями и предчувствиями.

Я отправил его домой, чтобы не превращать небольшую дружескую попойку в пьянку с тяжкими последствиями, а сам решил задержаться на десять минут и проверить еще раз на себе действие музыки, дивана, алкоголя или еще чего-то мне неизвестного на мое подсознание. Проделав все по инструкции, которую сам же написал для Эда, я сразу лег на диван, чтобы во сне не упасть, и прикрыл глаза…

Глава 7

Свет жизни

Рассвет я встречал на ногах – очередной налет унес больше сотни жизней и наполнил наш госпиталь целой армией раненых. Удар снова пришелся на Слоун-стрит, причем прямо в тот дом, в котором квартировал оркестр Миллера. Правильнее будет сказать, раньше квартировал: буквально за день до этого авианалета Миллер перевез свой бэнд в Бедфорд – таких удачливых ребят нужно еще поискать. Конечно, хорошо, что благодаря интуиции Гленна Миллера или по какой-то невероятной случайности оркестр не пострадал, но, к сожалению, остальные жители этого квартала сегодня ночью никуда не уехали, пополнив списки погибших, без вести пропавших и раненых на этой ужасной войне.

Мы с полковником стояли и курили на крыльце госпиталя, отдыхая от ночи, полной операций и нервов, когда в приемный покой со скоростью света вбежали два солдата в разорванной форме и с самодельными носилками в руках. На носилках лежала женщина, лицо ее было закрыто прилипшими окровавленными волосами, поэтому возраст ее оставался пока для нас неизвестным. Солдаты растеряно оглядывались, не зная, к кому бежать.

– Что с ней? – полковник решил сам все выяснить, нельзя было терять ни минуты – женщина на носилках дышала все тяжелее.

– Осколочное в голову, сэр, возможно, переломы, ее только что вытащили из-под завалов, – сержант, похоже, старший из этих двоих, выпрямился по стойке смирно.

– Срочно в операционную! Грейс, какая сейчас свободна? – полковник вопросительно смотрел на медсестру в окошке информации.

– После вашей операции вторую пока не заняли, – Грейс не заставила нас ждать и секунды, она всегда была очень собрана и аккуратна в особенно напряженные моменты нашей работы.

– Сержант, бегом прямо по коридору до конца, только осторожно, не трясите вы ее так! – полковник махал руками на неопытных медбратьев, которым, видимо, не приходилось раньше играть эту роль.

– Билл, пойдем со мной, пока больше никого нет, вдвоем мы с большей вероятностью сможем ей помочь.

Я просто кивнул и пошел вслед за носилками в сторону операционной. Там уже суетились медсестры, готовившие инструменты и препараты. Когда я вошел внутрь, все замерли, как-то странно глядя на меня.

– Пульс толком не прощупывается, она почти не дышит, похоже, тут мы уже бессильны, сэр, – старшая из сестер потупилась и говорила все это скорее своим туфлям, нежели мне.

Я прекрасно понимал, что она имеет в виду: когда всю ночь персонал не просто не сомкнул глаз, а даже не присел ни на секунду, когда все уже вымотаны и обессилены, нет никакого смысла ввязываться в заведомо провальную операцию в попытках спасти пациента, которому уже ничего не поможет.

Я кивнул, но решил посмотреть, кому же так не повезло. Я подошел к столу, на котором лежала наша пациентка, отодвинул с ее лица волосы и одернул руку. Передо мной лежала Кэрол. Бледная, с закатившимися глазами, еле дышащая, но еще живая Кэрол.

– Работаем! Ее еще можно спасти, не расслабляться, сестра, готовьте ее к операции, быстро, быстро!

Полковник стоял в стороне и смотрел на меня непонимающим взглядом, в котором читался вопрос: «Ты чего это, парень?!». Я не стал ничего ему объяснять, сейчас было не до соблюдения субординации. Я просто поймал ее взгляд на себе, показал пальцем на операционный стол и сказал: «Это Кэрол». Полковник, хоть и был уставшим, но все быстро понял, уточняющих вопросов не задал и сразу подключился к работе.

Полтора часа все в операционной работали, как один слаженный и проверенный временем механизм с очень точными руками и глазами. Когда все закончилось, никто бы уже не смог сказать нам, что мы не сделали все, что было в наших силах, чтобы спасти Кэрол. Большего сделать было просто нельзя. Теперь оставалось только надеяться, что ее молодой организм справится с пережитым потрясением и сможет начать восстанавливаться. К сожалению, никаких гарантий на этот счет не могли дать ни я, ни полковник.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.