Зверь поневоле

Действительно, репейник. Теперь и ей хотелось хохотать.

– Великая охотница, да вам стоило стать травницей.

– Благодарю за похвалу, я обязательно об этом подумаю, – скривилась Шелли и все же рассмеялась, не в силах сдержаться. – Но у меня правда отлично выходит стрельба из лука, думаю, даже лучше, чем у Ричи.

Она запнулась, осознав, что выпалила имя, не подумав, и скосила взгляд на Миру. Узкие плечи той дрогнули, а фигурка вся будто сжалась.

– Как думаешь, Ричи вернется? – шепот показался слишком громким.

– Все будет хорошо. С ним все будет хорошо.

Мира кивнула и завернулась плотнее в одеяла. Раздались тихие всхлипы. Шелли положила ладонь ей на плечо и легонько сжала. Её, как и подругу, не покидали дурные мысли. Сердце билось чаще, в горле пересохло. Действительно вернется? Думы не отпускали из крепких тисков, мучили, когда она всматривалась этим днем в лежащие вдали горы. Ричи – её жених, друг, товарищ Миры и брата, конечно, они беспокоились. Попытка отговорить его от дурацкой затеи провалилась. Как он пояснил: и в павшей Империи существовало подобное испытание. Юношей, достигших двадцати пяти годов, отправляли на охоту, а от добычи зависело будущее положение в обществе.

Глупо! Из-за давних дел почем зря рисковать жизнью в руинах столицы. Мог ведь попросту отправиться в леса и поднести главе тушу кабана иль медведя. Все разумные юноши так поступали.

Дурной Ричи! Детиной здоровенным вырос, а в голове – солома.

Шелли мотнула головой, отгоняя сомнения.

Конечно, он цел и наверняка прямо сейчас держит обратный путь.

Веки налились свинцом, плач Миры стих, а в ноздри ударил привычный сладковато-соленый аромат. Знакомый кошмар распахнул свои объятия.

Глава 3

Рошель

От плотного завтрака дыхание давалось тяжко, сытое довольство за миг сменилось сожалением. Будь за столом Ричи, засмеял бы. Но он далеко, а Мира, ничуть не удивленная аппетитом подруги, сразу же после трапезы уволокла Шелли смотреть новые работы. Вышивка и вправду оказалась восхитительной, особенно прекрасным показался узор из желтых цветов с парящими синими бабочками. В такие моменты зависть колола грудь. Из неё никогда не получилась бы такая рукастая мастерица. Да и мужикам по нраву покладистые, легкие на подъем девы. Таковой и являлась Мира: говорливая, беспечная, легкая, искренняя в своих порывах.

Точно вторя думам, подруга расхохоталась, ступая по нагретой летним солнцем воде. Шелли прикрыла веки, заслоняясь от яркого света, сощурилась, рассматривая длинную светлую косу с синей лентой и поднятые юбки.

Когда они добрались до ручья, время уж шло к полудню.

– Присоединяйся скорее, так здорово. Водичка – чудо! – восторг явно слышался в звонком голосе.

Она шумно вздохнула. Мокнуть не хотелось, день выдался прохладным.

– Нет уж! Холодно, ноги еще сушить. И ты вылазь! Околеешь.

– Брось. Лето же, солнышко печет. И вовсе не холодно, ишь чего удумала!

– Я думала пойти к поляне, – созналась тихо Шелли, но Мира услышала.

Подруга помрачнела, нахохлилась и направилась к суше. Воды здесь неглубоки, ручей, пусть и широкий, – не бурлящий суровый поток.

– Сразу говорю: не пойду, не проси! Звери в лесах дикие, мало ль чего, а я бегать быстро не умею! – она вздернула высоко подбородок, перехватив крепче подол, выбралась на берег. Зеленая высокая трава тут же сокрыла босые ступни. – К тому ж, далече, к ужину едва поспеешь. Главе не по нраву придется.

Будто кто спрашивал!

Шелли закатила глаза. Батюшка в самом деле не одобрит, однако дело того стоило. До поляны с рекой дорога пролегала чрез чащу, тропы там не хожены, зато оттого зверья много непуганого. Ей нравилось слушать птиц и плеск водицы, когда рыба всплывала на поверхность прежде, чем исчезнуть вновь.

– Скажи: на охоту ушла.

– На Грома? У тебя жених есть, охотница, – протянула Мира, выжимая намокшую местами ткань одежд.

– Эй! Гром старше нас лет на двадцать. Ты же в курсе, он мне помогает. И Ричи знает, – Шелли пожала плечами, неопределенно махнув рукой в сторону.

– И то верно. Жених из него для нас, что коню – кролик вместо сена. Он, конечно, умелец, однако стоит поискать в другом огороде.

– Брось свои шутки. Хороший он мужик! – осадила её Шелли.

– Хороший! – поддакнула подруга. – Разве ж кто спорит? Но не для тебя или меня.

Следовало выдохнуть. Мира редко подбирала слова, хотя, казалось, среди них не она несла прозвище упрямой ослицы и вездесущей белки.

– Ступай давай, увидимся за ужином, – согласилась, наконец, Мира, видать, припомнив неказистые черты лица защитника, и, отвернувшись, запела известный мотив.

– Увидимся.

– Жил-был стражник: хорош собою. Жил-был стражник… – тихое мурлыканье за спиной понемногу стихало, пока не умолкло вовсе, прикрытое трелями лесных птиц и трещащими под башмаками сухими ветвями.

Шелли ускорила шаг, тая надежду, что Гром её дождался. У него и так вдоволь обязанностей, еще и взял на себя тренировки девчонки, за что она ему крайне благодарна и никогда не забудет, что бы в основе поступка не лежало.

К стремлению Шелли активно участвовать в жизни селения, будь то охота иль наука обращения с клинками, люд относился с недовольством: девка должна за домом смотреть, а не растрачивать себя в мужском ремесле. Однако ж охоту батюшка ей дозволил, едва стукнуло двенадцать. Может, устал ловить в лесах, может, пожалел, кто знает. За сим широкие жесты окончились: кроме лука оружие в руки брать добра не давал, а те сами тянулись к блестящим на свету лезвиям.

Лет шесть назад поймал её Гром на той самой поляне. Кинжал Шелли стащила, но обращалась с ним неумело: то себя резала, то вместо ствола толстого древа попадала в растущий рядом колючий куст шиповника. Так и застал он её: в поиске клинка задом кверху, передом в кустах с исцарапанными колючками руками. Ох и хохотал, покуда все лицо её не окрасилось в цвет спелого томата.

После встречались они еще трижды, покуда Гром не предложил помощь. С тех пор и виделись из разу в раз. Из него выдался добротный учитель: шутливый, но строгий и понимающий.

Тропа пропала из виду, трава становилась все выше и выше, вскоре достигла колен. Шелли поморщилась, когда осока царапнула лодыжку. Конечно, добираться до поляны трудно, можно найти место для тренировок и ближе, но там больше шанс, что их увидят. Если батюшка прознает, одним разговором дело не обойдется. Меньше всего ей хотелось подставлять под гнев отцовский Грома.

Когда стволы и кусты стали настолько могучими и часто растущими, что приходилось прикладывать усилия, продираясь, чаща расступилась, показался блеск воды. Шелли с облегчением выдохнула.

– Долго ты, – донеслось сбоку. – Поди и позабыла, что молодец на свидание ждет!

Она дернулась, пискнув, обернулась.

– Ночные раздери, напугал! – Шелли расслабилась, выступив вперед, скептически вздернула бровь. – Ты что ли молодец?

Обвиняющий тон ничуть его не смутил. Мужичок шагнул из тени сосны, хмыкнул, протянув заточенный клинок рукоятью к ней.

– Орешь, словно девка, а сквернословишь, как мужик. Мужик в юбках – оно ново, – подначил Гром. – Мужик иль девка – поди разбери, – рассмеялся придуманной шутке, когда Шелли приняла кинжал.

– Вот диво дивное! – шипением она сейчас могла б сойти за змею, однако ж той не являлась и укусить не могла. Зато могла атаковать.

Гром уклонился вправо, легко оттолкнув ведущую руку левой ладонью, с несвойственной его грузным телесам прытью, резво двинулся вперед. Отступив, Шелли едва успела отвести голову, когда лезвие прошло рядом со щекой. Мужичок дернул рукав, тело повело, она ойкнула, восстанавливая равновесие.

– Ты мог меня задеть, – проворчала Шелли, отступая.

– Не задел же. Не сравнивай меня с зелеными юнцами, – сказал Гром и подкинул клинок, перехватив его в полете.

Она закатила глаза. Показушник.

– Конечно-конечно. Без шуток: сегодня снова метание в рыбу?

Не то чтобы ей не нравилось, вполне полезно знать, как добыть пищу при отсутствии зверья поблизости. Все может пригодиться.

Схватку они практиковали крайне редко. Гром сразу дал понять: бойца он из неё делать не намерен. Сперва у Шелли то вызвало раздражение: желание владеть клинками вровень с батюшкой и братом так и зудело под кожей. Почем взялся помогать, раз дело ограничилось лишь метанием лезвий в деревья да животину?

Со временем пришло понимание: ей не хватало физической силы, нужного мышления и, несмотря на скорость реакции, сравниться даже со средним воином – задача из непосильных. Даже ростом и тем не вышла! Самая низкорослая в селении. Оттого внимание целиком перешло на охоту, а уменье обращаться с кинжалом, скорее, стало приятным дополнением. Не всяк раз можно обойтись одним луком: знание, как быстро отнять жизнь добычи, под каким углом резать, оказалось не менее важно.

– Если я правильно помню, а я правильно помню, – отметил Гром, обводя взглядом поляну, – в прошлый раз ты едва ли попадала.

Ишь какой. Шелли сощурила глаза, перехватив удобнее рукоять, решительно шагнула к реке.

– Всего лишь первая попытка. Сам говорил: ничего не дается задаром.

Кристально-прозрачная гладь легко позволила рассмотреть блестящие, точно драгоценные каменья, рыбьи бока. Обыкновенно мелкая, по весне река разливалась, заполняя собой большую часть поляны, однако ж сейчас едва доходила до колен.

Шелли подвязала юбку, сняла башмаки и ступила на песок, поёжившись от мокрой прохлады. Зайдя дальше, замерла в ожидании.

– Помни: не двигай ногами, смотри за плавниками, хвостом, течением.

Гром опустился чуть поодаль и замолк. Она вздохнула и вновь перевела взгляд на воду, сосредотачиваясь.

***

Замерзшие ступни неприятно кололо, обувка натерла влажную кожу. Шелли поморщилась, припоминая ледяную речную водицу: можно сказать, в сравнении с ней, ручей достаточно прогрелся для купаний. Река, точно в противовес, все лето оставалась мерзлой. Кроме того, она вновь не преуспела. Гром лишь пожал плечами, отпуская очередное ехидное замечание – нисколь не обидное, ей за эти годы стали привычны его нападки, да и зла в них не слышалось.

Деревья расступились, являя взгляду ряды изб. Шелли поспешила, быстро перебирая ногами. К ужину поспела – и то хорошо, наверняка Дерек снова её потерял. Но оправдываться ей не впервой.

До ушей донесся радостный гул. Свернув за избу батюшки на пустырь, она остановилась, нахмурившись: люд столпился, кричал наперебой, кто смеялся, кто улюлюкал. Шелли нырнула в толпу, протиснувшись меж плотно стоящим народом, вывалилась в центр. Глаза расширились, под ребрами затрепетало, горло пересохло. Изо рта вырвался вздох облегчения, она по-детски взвизгнула, кинувшись к долговязой мужской фигуре.

Вернулся! Он вернулся.

– Ричи! – девичьи руки сомкнулись на его животе, лоб прижался к широкой спине, она ощутила, как сердце, готовое пробить грудину, тарабанило в висках. – Живой! Ты живой! Светило небесное, вернулся!

Ей хотелось плакать, смеяться и снова плакать. Восторг неописуемый отразился в девичьем взгляде, когда он обернулся, тепло улыбнувшись, кивнул.

– Рад видеть тебя в добром здравии, Шелли.

Грязь и пыль укрыли его с носа башмаков до макушки, а на гладком лице отросла колючая щетина, щеки осунулись, длинные темные волосы слиплись, утратили блеск, однако изменения не коснулись глаз, те, насмешливо сощуренные, сияли как прежде.

Ричи отстранился, внимательно осмотрев её со стороны, фыркнул:

– Смотрю, моя невеста верна своим привычкам.

Шелли потупилась на миг, вспоминая о своем виде: растрепанная коса, местами мокрый подол с пятнами. Стало не по себе. Однако ж он будто хорош собою! Сам сейчас бродягу без роду и племени напоминает и ещё что-то ей говорит.

– Слово доброе сказал бы, сколько меня не видел, – вскинулась упрямо в попытке казаться выше. Однако сколь ни старайся, росточком она едва ли доходила ему до груди.

Сбоку раздались тяжелые шаги, толпа расступилась. Шелли обернулась, уже зная, кого там увидит. Батюшка потер бороду, смерил её недовольным взглядом и, пройдя мимо, опустил ладонь на плечо Ричи.

– С возвращением, – одобрительные хлопки вселили в жениха уверенность, то читалось в приподнятых уголках губ, прямой осанке и вздернутом подбородке.

– Приветствую, глава.

– Стоят ли руины столицы? Удача сопутствовала ль тебе?

– Стоят, стоят, с места не двинулись. Госпожа-удача помогла добраться и воротиться обратно к родному дому.

– Хорошо, коли так, – батюшка повернул голову вбок и, оценив внешний вид юноши, прикрыл веки. – Тебе нужно искупаться. Ступай. Жду к ужину. Устроим пир.

Ричи склонился, соглашаясь, и, выпрямившись, развернулся на пятках и двинулся прочь. Шелли взглядом проводила его спину, пока та не скрылась из виду вовсе.

Хотелось много чего выведать, разузнать: про город проклятый, приключения, опасности, ночевки под открытым небом. Но это неважно, подождет. Все подождет. Он вернулся!

– Дорогая дочь, – батюшка нахмурился, подмечая детали, но промолчал, видимо, рассудив, что толку от ругани будет мало. – Ожидаю, что ты к нам присоединишься.

– Следую вашей воле, – Шелли, подобно Ричи, согнулась в поклоне пред ним, силясь скрыть широкую улыбку.

Батюшка, кашлянув в густую черную бороду с укрывшей её редкой сединой, махнул рукой.

– Поди собирайся, тебе тоже следует… привести себя в порядок.

Шелли часто-часто закивала, подскочила на месте и рванула к избе Миры, пытаясь унять ощущение бешеного восторга, захватившего её в свои крепкие тиски. Подруга наверняка еще ничего не знала – не ведала. Ох она одуреет!

Глава 4

Рошель

Ловкие пальцы Альмы в последний раз коснулись каштановых волос. Грузная женщина в летах отошла, оглядывая проделанную работу. Шелли неловко поднялась, ощущая себя некомфортно: тяжелые юбки струились аж до пола, а затянутая сверх меры блуза плотно сжимала удавкой горло. Честное слово, коль хотели её задушить – могли б на виселицу отправить, там муки хотя б коротки. А ей в этом наряде весь вечер провести предстоит.

Шелли с сожалением покосилась на ворох привычно легких платьев, юбок и рубах. В лесах многослойные одежды неуместны. Конечно, возникала ранее коварная мысль стащить штаны у соседских юнцов, но если батюшка заметит, гневаться изволит тотчас. Она хихикнула, представив отцовское лицо при виде такой картины.

– Ах! Красота. Диво дивное, не наглядеться! – довольно кивнула сама себе Альма, изучая проделанную работу. Плотный седой пучок на её голове качнулся. – Не невеста, а загляденье! – она легко шлепнула её по лопаткам. – Ступай, жених-то заждался поди.

Красота-то, может, и красота, но неудобно ведь! Ругаться со старушкой Шелли не решилась. Обыкновенно Альма с ней мила, но стоит проявить норов, быстро дурь из головы выбьет.

Солнце уже опускалось, а, значит, до заката у них всего ничего, пляски, радость от возвращения вскоре окончатся, настанет очередная ночь полная страхов. Времени слишком мало, чтобы тратить его на бесполезные споры.

Шелли благодарно улыбнулась и скрылась за дверьми.

Снаружи шумел люд, с пустыря неслась музыка. Стайка мальчишек шмыгнула мимо, крича восторженно на все лады. Внутри вспыхнули искры веселья: такие заразные, блестящие, теплые, пламенем в зимнюю ночь греющие душу. Шелли хотелось бежать, нестись сквозь улочки неудержимым ураганом. Она воровато огляделась и, не заметив приближенных батюшки, подхватила юбки, задрав почти до колен, рванула вперед. Замедлилась, лишь подметив дым костров, остановилась, приводя в порядок дыхание, опустила ткань, наблюдая, как та опадает к пыльной земле, хмыкнула. И каков толк в этих нарядах? Неудобные, больше походят на пыточный инструмент. То ли дело рубаха с легкой льняной юбкой!

Она в силах стерпеть сию пытку – не так часто проводились в селении пиры. В воздухе витал аромат жареного на вертеле мяса, печеного черного хлеба и ягодной наливки. Шелли вдохнула полной грудью, пьянея от запахов и охватившей её радости. Ведомая духом празднества, двинулась к выставленным столам с яствами. Во главе расположился батюшка, ряженый в добротную чистую рубаху и штаны, туго затянутые поясом. Их глаза встретились. Шелли подошла ближе, согнулась в поклоне.

– Алого света, батюшка, – голос прозвучал непривычно звонко.

Она выпрямилась, силясь сдержать ползущие в стороны уголки губ.

– Алого света, дочь, присаживайся.

Сидеть ей, как заведено, полагалось рядом с батюшкой, по правую руку от брата. Дерек вежливо кивнул, когда она подошла и опустилась.

Раздался стук отцовского кулака, говор стих, кто не успел, поспешили занять свои места.

– Этим пиром мы восхваляем становление юноши мужчиной, – батюшка склонил голову, выискивая в толпе нужное лицо.

Ричи выступил вперед, шагнув в центр площадки. Выглядел он взволнованным. Шелли скользнула по сжатым бледным губам, напряженным плечам и ободряюще кивнула.

– Ричард Версан, сын Лау и Рилании Версан, наследник павшей Великой Империи, мы рады твоему возвращению и готовы узреть добычу.

Повторный стук кулака оказался громче прежнего, мужики почти одновременно подхватили, приветствуя нового защитника. Тут и там мощные удары сотрясли столы, тарелки с блюдами подскочили. Шелли заметила, как опрокинулся кувшин, разлитое вино попало на утку и стекло вниз – на черную землю.

Батюшка поднял ладонь, тут же все смолкло. Кадык Ричи дернулся, когда он шумно сглотнул, а после двинулся к ним. К ней. Не к отцу или брату. Пальцы сильно сжали ткань юбки, дыхание сбилось, живот скрутило – игривое веселье обратилось волнением.

– Моя добыча – дар невесте, если позволите, – дождавшись согласного кивка, Ричи вытянул руку через стол и раскрыл ладонь.

Шелли разучилась дышать. Он поднес ей камень невиданной красоты: серый, переливающийся гранями в лучах солнца, отливающий серебром и водами всех известных рек в самый ясный день.

– Как красиво! – дар лег в её ладонь, нагретый чужим теплом камень едва ли усмирил трепет сердца. – Благодарю, Ричард, – он, довольный реакцией, вскинул подбородок, кажется, обретя уверенность.

– Я добыл его из останков ночной твари.

Люд зароптал, удивленный, кто-то вскрикнул, а кто-то с сомнением зашептался. Батюшка пресек споры.

– Это великая добыча, Ричард, она делает тебе честь. Кто бы мог подумать: каменья проклятой богини не исчезли, – пронзил воцарившуюся тишину его каркающий хохот.

Веки Шелли распахнулись, стоило перевести взгляд на подношение. Она слыхала о каменьях Деваны и самой богине, якобы благословившей западный род, до краха столицы обитавший в землях, где батюшка основал селение. Род тот бесследно сгинул, когда пала столица, как и камни, что, по слухам, таили в себе невиданную силу. Но, как говаривал батюшка: все то сказки для детей. Он жил во времена цветения Империи и точно знал: не существовало никакой богини, а камни – всего лишь красивое украшение. Однако обладать одним из них сродни получить доказательство рассказов матушки и батюшки, доказательство того, что когда-то в самом деле руины Проклятого города населял их народ, там высились могучие стены, а улочки полнились высокими избами вовсе не из древесины.

– Что же, Ричард Версан, отныне ты – воин. Прими мои поздравления и отправляйся праздновать. Это твой вечер.

Ричи поклонился и, развернувшись, двинулся в сторону костров. Его примеру последовало еще с десяток человек. Шелли удивленно моргнула. Место Ричи находилось рядом с её. Почему он не сел подкрепиться?

Широкая ладонь брата накрыла её руку в успокаивающем жесте, и Шелли заметила, как сильно она сжала кулаки.

– Иди за ним, – шепнул на ухо Дерек, глаза его отразили солнечный свет.

– Спасибо, – одними губами бросила Шелли прежде, чем скрылась среди снующего по пустырю люда.

Пары танцевали, бойко отплясывая возле пламени, которое совсем недавно служило приготовлению пищи. Она залюбовалась видом, как распущенные пряди одной из девиц взметнулись в воздух, когда юноша прытко повел её в сторону, волосы колыхнулись и опали за спину, доходя аж до поясницы. Шелли завистливо вздохнула, свою копну пришлось обрезать по лопатки, уж больно в лесу мешалась, не выручала даже плетеная коса, длина её частенько за ветви цеплялась. Батюшка тогда не знал за что хвататься: за хворостину иль сердце. Благо, покричал, покричал и угомонился, но обижался еще с добрую неделю.

Взгляд метнулся от плясунов, побежал и застыл на знакомых лицах. Ричи оживленно вел беседу, Мира смеялась в ответ.

Шелли улыбнулась, гоня странное чувство, давящее грудь, и приблизилась к ним, сбившись в половине шага, когда почти достигла конца пути, рука Ричи взметнулась – он протянул ладонь к щеке Миры, оправляя выбившуюся из тугой прически прядь. Лицо его склонилось ближе к её, кажется, он что-то говорил. За звуками музыки даже Шелли со своим чутким слухом не смогла разобрать сказанного. Мира отстранилась слишком резко, отбила его ладонь, обыкновенно нежные черты исказились.

Подруга обернулась, заметив Шелли, расплылась в широкой притворной улыбке.

– Вам следует станцевать в такой дивный вечер, – защебетала Мира, цепко ухватив её за запястье, подвела к Ричи.

Он закатил глаза.

Червь сомнения вгрызся в сердце. Шелли ощущала его нутром, как ядовитый плющ, опоясывающий ребра иль укус крапивы болезный. Оно зудело под кожей, выедало дух веселья.

Она моргнула. Выражение лица Ричи смягчилось.

– Позволишь?

Шелли с опозданием приняла приглашение, теплые ладони легли на талию, и он уверенно повел её в центр танцующих пар.

Что говорить? Может, примерещилось ей чего. Набрасываться на жениха с руганью – последнее дело.

– Ты вновь оскорбил Миру? – осторожно поинтересовалась она, спрятав глаза под сенью густых ресниц.

Ричи подпрыгнул, следуя ритму музыки, юбки взметнулись, когда Шелли повторила за ним знакомое с детства движение. Давление чужих рук исчезло, она крутанулась волчком, шагнула навстречу, вновь возвращаясь в объятия.

– Брось, всего лишь шутка, она должна различать грань, – говор его сквозил мнимым спокойствием.

Злость расползлась паучьей сетью. Не успел воротиться, как взялся за старое! Не то что у него с Мирой плохие отношения, однако частенько дружеские перепалки переходили в едкие замечания с его стороны. Подруга обыкновенно спускала глупые выкрутасы.

– Как не стыдно, – прошипела Шелли, с чувством опуская на носок его ботинка низкий каблук туфли.

Ричи сморщился, оставалось надеяться, что от боли, и резко крутанул её вокруг оси. Кабы не врожденная ловкость, пришлось бы изваляться в пыли. Она восстановила равновесие и буквально в следующее мгновенье оказалась прижата к мужской твердой груди.

– Ты все так же воспитана и вежлива, само изящество. Ведь именно так поступают завидные невесты: калечат женихов?

Сказала бы она ему, что могла сделать, если бы действительно хотела покалечить, но смолчала, потому что упоминать подсказанное в свое время Альмой средство – совсем уж верх неприличия.

– А сам? Уже воин, а ведешь себя, как юнец с навозом вместо мозгов.

Взгляд мужской заострился, она кожей ощутила потрескивающую в воздухе враждебность. Радость от встречи сменилась горькой обидой за подругу. И кто придумал, что прохождение испытания делает мальчишку взрослым? По ней, куда большее значение несли обыденные поступки.

– Уймись. Что простят мне, за то тебя осудят, – фыркнул он, скользнув вместе с ней меж других пар. Ричи склонился, и горячее дыхание опалило ухо, отчего-то Шелли захотелось тотчас его оттолкнуть. – У меня ощущение, что ты ревнуешь, моя дорогая.

Её передернуло. Ревнует? Она-то? Рот открывался и закрывался, но с губ не сорвалось ни звука.

Ладонь на талии опустилась на ягодицу, и Шелли, точно очнувшись, повторно примостила каблук, метя в то же место. Как жаль, что у него хватило сноровки вовремя отскочить.

– Ты что себе позволяешь? – процедила она сквозь зубы.

Ричи пожал плечами и закружился вокруг неё, следуя музыке.

– Ничего такого, чего не может себе позволить суженый после долгой разлуки.

– Идиот!

– Что ж, позволь заметить: этот идиот – твой жених.

Стихли барабаны, сменился ритм. Ричи отступил, чуть склонив голову, извещая о конце танца. Шелли кланяться не стала, вздернув подбородок, фыркнула. Спор не имел смысла, по меркам селян он прав. И пусть у них не возникло друг к другу великой любви, как в сказаниях местных старушек, будущее предопределено и неизменно, пусть её суженый и редкостный осел.

Уголки его губ дрогнули, он довольствовался маленькой победой, теша свое самолюбие. Самое обидное – имел на то право. В будущем, если захочет, он может лишить Шелли всего, что ей приносит радость: лука, кинжала с узкой простенькой рукоятью, подаренного Громом, и даже охоты. Оттого злить его – та еще дурость, но она не смогла сдержать порыв. Частенько батюшка наказывал: думать головой, а не сердцем. Что простительно мужчине, нельзя простить женщине. И, пожалуй, Шелли начинала понимать, что он имел в виду. Еще недостаточно, чтобы усмирить взбалмошную натуру, но уже в силах подавить нарастающий гнев.