Выйти замуж за злодея

– Господи, милочка, в ваших провинциях все такие же наивные или ты отдельный экземпляр? – закатила глаза она. – Чем, по-твоему, заканчиваются эти деловые встречи?

– Замужеством, – не очень уверенно предположила я.

– Даже так? – Арлис выпрямилась на стуле, похоже, окончательно превратив булку в смятый блин, и вдруг напомнила навострившую уши гончую. – Милочка, забудь про изумрудное платье! Только серебряное, которое ты сегодня демонстрировала! Оно добавляет глазам поволоки. Ну, и на спине вышита эмблема дома мод.

Я с ужасом вспомнила, как втискивалась в блестящее серебряное уродство, в котором не то чтобы поднять руку или присесть – дышать было невозможно.

– Да! – хозяйка дома мод хлопнула себя по коленям. – Так и сделаем. Наденешь его! Собирайся и передавай мое почтение будущему мужу.

– Зачем? – насторожилась я.

– Чтобы заглядывал почаще, – хмыкнула Арлис и поднялась со стула, даже не заметив, что превратила мой обед в раскрошенное месиво (не то чтобы я собиралась есть булку, на которой кто-то поерзал пятой точкой).

И тут меня наконец осенило о причине несусветной – нет – немыслимой щедрости самой известной в Городе десяти островов скупердяйки. Соверен Гард! Арлис решила, будто меня ждет свидание со спесивым болваном!

Плавной походкой она направилась к дверям, но помедлила и оглянулась:

– Испортишь платье, вычту из жалования.

Удивительная женщина. Одной рукой дает, другой забирает.

Когда комната для примерок опустела, я начала готовиться к свиданию. Платье отказывалось сходиться. Не знаю, может облизанная булка уже давала о себе знать. Мика пыхтела и стоически преодолевала застежку на спинке наряда.

– Может, его куда-нибудь припрятать? – предложила я, чувствуя, как ткань врезается подмышки. – Точно! Спрячу и скажу, что была в платье. Привела в восторг ресторацию и эмблему засветила…

– Ложись на диван! – категорично перебила меня белошвейка. Вид у боевой подруги был действительно весьма и весьма воинственный. Она искренне верила, что все, кто смеют нарушать приказы Арлис, обязательно попадают в ад. Оказаться в преисподней она не планировала, поэтому возжелала непременно упаковать меня в неудобный наряд.

Со скорбной миной я улеглась на живот, перестала дышать, шевелиться и вообще изобразила труп нимфы. Белошвейка ловко застегнула маленькие крючки.

– Вставай! – скомандовала она.

И это была настоящая проблема! Кое-как, не делая резких движений, я сползла с дивана, а потом осторожно выпрямилась. Узкий серебристый подол наряда скромно прикрыл колени, длинные рукава обтянули руки. Еще имелись прорези на плечах, но они меркли на фоне глубочайшего, как разлом на острове Саут, декольте, в котором мои женские прелести с легкостью разглядел бы даже слепой крот.

Некоторое время в единодушном молчании мы с Микой изучали отражение брюнетки с потрясающими глазами серебристого цвета, одетой в самое неприличное платье, какое видел Тегу да, и пожалуй, весь

Город десяти островов.

– Зато не страшно, если потечет тушь, – со вздохом резюмировала я. – Вряд ли он найдет силы поднять взгляд к лицу.

– Почему? – не поняла Мика.

– А зачем? Все самое интересное на виду, – с иронией фыркнула я и похлопала наивную девчонку по плечу. Всегда считала, что такие только на Анадари рождались, а, гляди-ка, на северном острове Клермон тоже случались конфузы.

Из дома мод я снова улизнула через главный ход. Боясь поднять голову, мелкой перебежкой (шагать широко не позволяло платье) добралась до мостовой и попыталась поймать кеб. Вечером, когда в конторах Тэгу заканчивался рабочий день, отыскать свободного извозчика было большой удачей. Хоть пешком иди. Я бы и пошла, но ресторация находилась возле площади Гард, пришлось бы проскакать на каблуках два бульвара и один каменный мост!

Несмотря на близившийся вечер, на улице было тепло. Сильный холодный ветер, почти неделю третировавший Тэгу, утих и больше не студил ласковое солнце, недоумевающее, отчего неблагодарные островитяне жалуются на холод. В Городе наступила настоящая весна, благодушная, согревающая ледяные воды каналов и уверенно пробуждающая жизненный ток в растениях. Хорошую погоду, наверное, стоило посчитать добрым знаком, но я стояла, как дура, в наглухо застегнутом длинном пальто, под которым медленно превращалась из свежей нимфы в нимфу тушеную.

Наконец мне повезло выловить, возможно, единственного свободного на весь квартал извозчика. Я ринулась в карету, но категоричный хруст платья напомнил, что оно резко против энергичных движений. В кеб пришлось карабкаться очень-очень медленно. Подозреваю, что извозчик принял меня за чокнутую. Наверное, поэтому потребовал оплату заранее.

Кеб остановился перед дорогой ресторацией с большими окнами и полосатым тентом. Я осторожно выбралась на пешеходную мостовую и, прежде чем войти в парадные двери, быстро обтерла о пальто влажные от волнения ладони. В фойе ко мне немедленно устремился распорядитель, худой нервный мужчина с тонкими усиками над подвижной верхней губой.

– Меня ждут, – немедленно отказалась я от помощи, боясь, что сразу не сумею узнать будущего мужа в лицо и выйдет конфуз.

– Ваше пальто, госпожа? – протянул он руки, готовый помочь мне с раздеванием.

– Нет! – вцепилась я в застегнутый до подбородка ворот, решительно отказываясь разоблачаться. Как представила лицо мужика при виде неземной красоты эксклюзивного платья от дома мод Арлис, так захотела сверху платочком замотаться.

– В зале душновато, – осторожно предупредил он.

– Я нимфа! – с достоинством объявила я.

– Да, но…

– И мерзну! – отточенной походкой манекенщицы, чувствуя, что подол проклятого платья под пальто упрямо задирается вверх, я направилась в полупустой обеденный зал.

И как назло одиноких молодых мужчин за большими круглыми столами обнаружилось целых три человека! Какой из них мой, сказать было сложно. Смирившись с унижением, я все-таки вытащила из глубокого кармана пальто черно-белый гравированный портрет Никласа Фолла и направилась к мужчине, сидящему ближе к проходу. Некачественные мутноватые карточки зачастую искажали черты лица, но сравнить, конечно, никто не запретит.

– Здравствуйте, – тихо поприветствовала я с аппетитом жующего незнакомца.

Он оторвался от созерцания тарелки и замер. Гладко выбритая щека была оттопырена едой. Не сводя глаз с моего лица, он шумно проглотил кусок.

– Простите, вы случайно не Никлас Фолл? – с милой улыбкой спросила я.

Мужчина отрицательно покачал головой.

– Извините, – пробормотала я и развернулась на каблуках, высматривая следующую жертву. В смысле, претендента. Он преспокойно читал книгу, попивал кофе и не выглядел человеком, который ждет на свидание «свеженькую, как морковка» нимфу.

– Госпожа! – заставил меня повернуться первый.

– Да?

– Я он!

– Кто? – не поняла я.

– А кого вы там ищите, – нашелся мужик. – Меня зовут, конечно, Энти, но разве имя может помешать хорошей компании?

– Никлас Фолл мне должен триста злотых, – немедленно сочинила я. – Так что если вы его готовы заменить, то сильно облегчите мне жизнь. Сейчас охрану позову и…

Бедняга закашлялся, громко, мучительно, привлекая внимание окружающих. Пока он жадно пил воду, пытаясь протолкнуть застрявшую еду, я устремилась к третьему одинокому едоку. Он поднял голову, и лицо озарила широкая искренняя улыбка.

Вот он! Мой будущий муж! Благословите боги, сваху Салазар!

– Дорогой! – взвизгнули за спиной, и меня едва не снесла невысокая, но очень проворная девушка с фонтаном кудряшек на голове. Звонко стуча каблучками, она неслась к столику с одиноким красавчиком, а мне оставалось, глупо моргая, проводить ее сконфуженным взглядом. И если самый отборный мужик в этом зале тоже оказался не моим, то тогда кто?

И тут я заметила за столом возле окна господина преклонного возраста. Говоря преклонного, имеются в виду те года, когда мужчина способен выпрямиться во весь рост только в одном случае: если опирается на костыль. И внутри шевельнулось глухое беспокойство.

Я внимательно посмотрела на карточку пышущего здоровьем человека, по виду чуть старше тридцати, перевела взгляд на старца, чуть младше гробовых лет. На макушке блестящая лысина, плохо замаскированная тщательно напомаженными редкими прядями седых волос. Сам маленький и тщедушный. Вид спесивый. Возле стула трость с крупным набалдашником. Такой, пожалуй, от хулиганов легко отобьешься.

Определенное сходство между престарелым господином и портретом имелось… как если бы карточку снимали лет пятьдесят назад, когда только-только появились магические гравираты и приходилось неподвижно сидеть по часу, чтобы получить приличное изображение.

Боги, я требую наказать сваху Салазар за обман по всей строгости божественных законов! Желаю ей одновременный приступ кашля и жесточайшего несварения. Пусть прочувствует аферистка, на какие мучения обрекла наивную нимфу!

Я собралась дать деру из ресторана, но старик меня заметил и призывно поднял похожую на куриную лапку руку.

– Господин Фолл? – с натянутой улыбкой уточнила я, подойдя к предполагаемому кандидату в мужья.

Он вытащил слуховую трубку и приставил к уху:

– А?

Орать посреди приличной ресторации, конечно, постеснялась, но наклониться пришлось.

– Никлас Фолл?

– Садись, дева, – величественно кивнул он. Очень вовремя, к слову. Если бы я не села на стул, то от разочарования бухнулась бы на пол. Наверняка бы порвала платье да еще заковырялась, пытаясь подняться на высокие каблуки.

Пока я пристраивала пятую точку, господин вытянул из конверта мою карточку, видимо, переданную свахой, и через монокль начал сравнивать портрет с живым оригиналом.

– На карточке вы выглядите моложе, – проворчал он.

– Вы тоже, – немедленно согласилась я, но скромно промолчала, что «самую малость», лет этак на пятьдесят.

– Я же у вас первый? – вдруг спросил он.

– Простите? – В голову полезли разные гадости. Вернее, если бы передо мной сидел не седовласый высокомерный старик, а молодой симпатичный мужчина, каким его представила мадам Салазар, гадости я бы назвала милыми глупостями.

– А? – приложил господин Фолл слуховую трубку к уху.

– В каком смысле первый?

– Мужчина, муж, кормилец, хозяин.

На последнем я подавилась, пошарила взглядом по столу в поисках стакана с водой, но попить мне не предложили. Может, оно и к лучшему. Не хотелось бы захлебнуться и умереть на первом свидание вслепую с глухим стариком.

– Вы-то у меня уже будете пятая, – продолжил он.

– Вы в разводе? – уточнила я.

– Как вы могли такое предположить? – даже несколько оскорбился он. – Я вдовец.

– Пять раз?

– Ну знаете, женщины в наше время пошли очень слабенькие, – недовольно проворчал он. – Поэтому я решил завести нимфу. Говорят, они покрепче. Правда, что вы к ядам невосприимчивы?

– Да, – озадаченно согласилась я.

Что правда, то правда. Чтобы укокошить нимфу банального яда маловато. Магия лесного народа проявлялась в феноменальном умении выживать в любых условиях. Ну кроме холода. Нимфы такие нимфы, знаете ли. В холоде мы способны страдать только от него. Но даже полукровки были не восприимчивы почти ко всем известным отравам.

Подозреваю, если мне обсыплют булку крысиным ядом вместо сахарной пудры, я только вкусом удивлюсь (не то чтобы кто-нибудь пытался накормить меня крысиным ядом). Хотя, если постараться, избавиться можно от любого живого существа. Удалось же нам с Рутой отвоевать квартирку у тараканов!

– Вот и чудесненько. – На лице Фолла, покрытом пигментными пятнами, появилась улыбка, никак не отразившаяся в прозрачных глазах. – Вы кажетесь весьма здоровой. И собой недурны. Вы ведь здоровы?

«Как лошадь», – чуть не брякнула в ответ.

Но вопрос явно был риторическим, потенциальный муж ответа не ждал и продолжил:

– Я как раз отремонтировал дом на острове Эльба. – Он пожевал блеклыми губами. – Думаю, вы отлично впишитесь в интерьер.

Перед мысленным взором немедленно возникла странная фантазия, будто стою я посреди богато обставленной гостиной, одетая в платье под цвет стенной ткани, и сливаюсь с обстановкой. Даже кровь захолодела, хотя в пальто было ужасно жарко.

– Как мило! Всю жизнь мечтала стать украшением чужого дома, – буркнула я.

Без слуховой трубки старик Фолл все равно не различил злой иронии и объявил:

– И о наследнике уже пора подумать.

«А он еще и в силах?!» – мысленно ужаснулась я, но вслух спросила, демонстрируя сдержанное любопытство (или насколько можно продемонстрировать сдержанность, громко озвучивая мысль в сторону слуховой трубки):

– У вас нет детей, поэтому вы не против приемного ребенка?

– Как же нет – есть, – кивнул он. – Шестеро сыновей. Год назад я их всех вычеркнул из завещания.

– За что? – меня разобрал смех.

– Да последнюю жену отравили, – чистосердечно признался он и обиженно крякнул: – Ироды! Хорошая жена была. Месяца не прожила. Мадам Салазар печалилась, что надо новую искать.

Я икнула и испуганно прикрыла рот ладонью. И еще разок. Что за напасть? Не иначе как инстинкт самосохранения, заложенный в нимф с рождения, таким нетривиальным способом пытался намекнуть, что пора хватать под мышки туфли с каблуками, задирать узкий подол тесного платья и дергать подальше от семейства маньяков.

– Извините, мне надо в дамскую комнату, – с нарочито смущенной улыбкой произнесла я, немедленно решив, что глупо противиться природному чутью на опасность. Природа точно умнее меня!

– А? – приставил Фолл трубку к уху.

– Мне надо отойти, – повторила я погромче.

– По естественной нужде, что ли, занемоглось? – громко переспросил он, и подавальщик, проходивший возле нашего столика, чуть не выронил поднос.

– Нет! Припудрить носик, – на весь обеденный зал объявила я. – Здесь душновато.

– Так расстегните пальто.

– Лучше припудрю носик, – немедленно поднялась я из-за стола, подхватила сумочку и, не выказывая поспешности, направилась к выходу из обеденного зала. Правда, ближе к дверному проему самообладание меня покинуло, и я поймала себя на том, что прибавила шагу. Из ресторации выскочила с такой проворностью, точно Никлас Фолл подгонял меня тростью с тяжелым набалдашником. Той самой, которой хорошо отбиваться от хулиганов.

Свободный извозчик, поджидавший клиентов, стоял на противоположной стороне бульвара. Только я ринулась в его сторону, как, перекрыв проход, возле пешеходной мостовой остановилась шикарная карета. Лакей спустился с козел. Мы двигались одновременно: я попыталась обогнуть экипаж, а слуга раскрыл дверцу, украшенную помпезным гербом с изображением расправившего крылья орла.

– Лаэрли! – позвал знакомый низкий голос, принадлежавший Соверену Гарду.

– Только тебя еще не хватало… – пробормотала я.

На бульваре, как назло, происходило суматошное движение – запросто на другую сторону не перебежишь. Притворяясь тугоухой, как Никлас Фолл, я развернулась и с независимым видом красивой походкой начала огибать ресторан. Направление было выбрано исключительно неудачно, потому как пришлось промаршировать как раз напротив окна, возле которого в обеденной зале меня по-прежнему ожидал глава семейства маньяков-отравителей.

Когда брошенный «жених», пытавшийся о чем-то договориться с подавальщиком, увидел сбежавшую невесту по другую сторону стекла, то выронил из рук слуховую трубку. Честно говоря, неловкости я не испытывала. Все знают, что нимфы ужасно легкомысленные.

Оказавшись за поворотом, я наконец решилась оглянуться. Соверен Гард, одетый в дорогой костюм и с искристой бриллиантовой булавкой на галстуке, молча следовал за мной. Судя по смеющимся глазам, он от души потешался над побегом.

– Лаэрли, что ты делаешь? – только и спросил он.

– Действительно не догадываетесь? Избегаю вашего общества! – высокомерно ответила я и продолжила красиво вышагивать на высоких каблуках по мостовой… прямо к местной достопримечательности – длиннющей каменной лестнице из ста пятидесяти ступеней, взбиравшейся к площади Гард. Идиотка! Как вообще на нее вскарабкаться и не помереть где-нибудь на середине?

Неожиданно Соверен меня нагнал и зашагал рядом. Весь из себя расслабленный, с одной рукой в кармане отглаженных брюк, будто преодоление пыточной лестницы его совершенно не беспокоило.

– Зачем вы меня преследуете? – буркнула я.

– Не отвлекайся, Лаэрли, продолжай меня игнорировать, – с иронией протянул он. – Я просто решил прогуляться. Когда еще выпадет возможность. Погода чудесная, скажи?

– Как можно вас игнорировать, когда вы задаете вопросы? – взорвалась я. – Как вы оказались здесь? Следите за мной?

– Раз мы разговариваем, то позволь кое о чем спросить. – Он ловко ушел от ответа на неудобный вопрос.

– Разве вам нужно разрешение? – фыркнула я.

– Это свидание – твой ответ на мое предложение? – с очаровательной улыбкой, диссонирующей с ледяным взглядом, произнес он.

– Да! – зло бросила я.

– Предпочитаешь мужчин постарше?

– Предпочитаю мужчин, которые не пытаются затащить меня в постель сразу после знакомства, – огрызнулась я.

– Уверен, что он хочет, но не может, – с убийственной иронией парировал Соверен.

– Не примеряйте на всех собственную рубашку!

– Боюсь, моя рубашка ему не по карману.

– Боже, о чем с вами говорить? – Я резко остановилась и повернулась к магу всем корпусом. – Знаете кто вы?

Думала ответит: «владелец острова Тэгу» или «человек, который тебя хочет», тогда бы я гордо вскинула подбородок и уронила что-нибудь возвышенно-оскорбительное вроде «высокомерной сволочи». Но он со смешком спросил:

– Кто?

– Конь в пальто!

Справедливо говоря, в пальто была одета я, а он – в костюм, стоивший, пожалуй, дороже треклятого платья, которое сдавливало меня со всех сторон, как утяжка. Однако мелькнувшее изумление на аристократичной физиономии как-то неожиданно примирило меня с объективной реальностью.

Исполненная чувства собственного достоинства я презрительно фыркнула и ступила на треклятую лестницу, убегавшую в раскрашенное нежными перистыми облачками небо. Сначала дело шло споро, ступенька за ступенькой, все выше и ближе к площади Гард, шумной и заполненной людьми. Вскоре ноги начали ныть, я расстегнула две верхние пуговицы на пальто и помахала перед взмокшим лицом ладонью. В середине проклятущего подъема захотелось не просто схватиться за перила, прорезающие лестницу по всей длине, а улечься на них сверху и… умереть от усталости. Но отойти на тот свет перед Совереном Гардом не позволяла гордость, до крайности обостренная в присутствии этого мужчины.

Судя по всему, подъем ему давался с легкостью завзятого атлета. Может, он вообще по утрам ради тренировки бегал вверх-вниз по этому «пути страданий», и никакие страдания к нему не прилипали? Знаете, пока другие дохли, просто поддерживал форму и чванливо упивался собственной выносливостью. А я полезла совершенно неподготовленная, в тесном платье и в туфлях на высоченных каблуках, что б у них эти самые каблуки отвалились!

– Лаэрли, завтра ты обязательно пожалеешь об этой прогулке, – раздался за плечом насмешливый комментарий Гарда.

Господи, даже не подозревала в нем подобную наивность. Завтра? Я уже до смерти жалела о том, что не повернула назад к ресторации, а решила нахрапом взять вершину. Даже его постель сейчас была предпочтительнее, чем эти дьявольские ступеньки!

– Если бы не вы, мне бы в голову не пришло забираться на эту лестницу девичьего позора, – пропыхтела я и, наплевав на гордость, открыто вцепилась в перила.

– Лестница девичьего позора? – фыркнул он.

– Не разговаривайте со мной, – буркнула я.

– Почему?

– Потому что я собьюсь с ритма и задохнусь, страшный человек!

Наверху наконец появился просвет. Последний рывок – и лестница закончилась. Я торжественно ступила на выщербленную брусчатку площади Гард и грациозно… подвернула ногу. В лодыжке что-то нехорошо хрустнуло, каблук провалился. Серые пыльные камни стремительно приблизились к носу, и тут же, словно мало мне было острой боли, серебристое платье категорично треснуло где-то в районе левой ноги и перестало давить.

Все это произошло так быстро, что я даже выругаться не успела! К счастью, реакция у темного мага оказалась молниеносной. Он ловко подхватил меня под локоть, чем спас и от падения, и от попранного чувства собственного достоинства. Очень медленно, стараясь не опираться пяткой на сломанный каблук, я выпрямилась и осторожно высвободилась:

– Я в полном порядке.

Проклятье, я находилась в полнейшем беспорядке как внутри, так и снаружи! И мечтала провалиться от стыда под землю, но жестокая площадь Гард что-то не торопилась разверзнуться.

– Позвольте на вас опереться, – тихо попросила я и, схватившись за пиджак Гарда, сначала сняла испорченную туфлю, а потом ту, что стоически перенесла знакомство с местной брусчаткой.

– Лаэрли, стесняюсь спросить, зачем ты разуваешься? – осторожно спросил Соверен.

Ледяные камни неприятно студили ступни. Лодыжка ныла, и эта неуместная, неприятная боль ужасно злила.

– Вы спрашиваете, зачем? – тихо повторила я… и сорвалась на единственного близстоящего мужика, из-за которого и погнала по проклятущему пути «девичьего позора», чтобы в итоге оконфузиться: – За тем, что из-за вас я сломала каблук и потянула лодыжку! Знаете, что такое для манекенщицы остаться на неделю хромой? Путь к нищей старости! Если я закончу жизнь в холодном бараке на острове Рут, это будет на вашей совести!

Я потрясла туфлей перед физиономией Гарда. Вид у него, прямо сказать, сделался ошалелый. Уверена, еще никто не тыкал главе семьи основателей сломанными каблуками в нос. Просто не решались.

– На моей? – тихо переспросил он.

– Конечно! – воскликнула я. – Площадь Гард принадлежит вам?

– Отчасти, – осторожно согласился мужчина.

– Так вот в этой самой части, которая вам принадлежит, не брусчатка, а демон знает что! – указала я в камни. – Полный бардак! Лучше бы за порядком следили, господин Гард, а не склоняли нимф к внебрачным связям!

– Лаэрли, – в голосе Соверена прозвучало восхищение, – ты что же, меня отчитываешь?

– Как вы могли подумать, что обычная нимфа решится отчитать хозяина острова Тэгу? – фальшиво охнула в ответ. – Я просто высказываю свою гражданскую позицию! Между прочим, я плачу в городскую казну налоги не для того, чтобы ломать лодыжки посреди центральной площади…

В запале я переместила вес на травмированную ногу и, охнув, скривилась от резкой боли.

– Господи, женщина, какая же ты сложная!

В следующий момент он подхватил меня на руки и крепко прижал к груди. От изумления я заткнулась, стиснула туфли, если что готовая ими отбиваться, и затаила дыхание.

– Дыши, Лаэрли, – усмехнулся он и широкими шагами направился к знакомой карете с гербом Гардов на дверце. Вероятнее всего, кучер пригнал экипаж на площадь после того, как хозяин неожиданно надумал прогуляться.

– Зачем ты схватил меня на руки? – пролепетала на выдохе.

– Благородно спасаю налогоплательщицу от смерти в бараке, – отозвался он и вдруг добавил: – Мне нравится, как ты забываешь об официозе, когда начинаешь нервничать. Я тебя волную?

– Больше всего меня волнует больная нога, а ты меня заставляешь беситься! – огрызнулась я, не поднимая головы.

От Соверена пахло упоительно вкусным благовонием с горьковатой цитрусовой ноткой, вызывавшим во мне престранные желания. Хотелось уткнуться в мужскую шею и жадно втягивать в себя аромат до самой последней капли. Или, может, даже чуточку лизнуть. Злодей! Не мог облиться чем-нибудь вонючим, чтобы в носу свербело и на глаза наворачивались слезы?

– Лаэрли, если ты обнимешь меня, то я не стану воспринимать это как приглашение, – с иронией заметил он. – Совершенно точно не посреди людной площади.

– Тяжело нести? – зачем-то спросила я, покрепче стискивая туфли.

– Как считаешь? – фыркнул он. – Ты взрослая девушка и весишь как взрослая девушка.

Пожалуй, это было самое неромантичное признание, которое я слышала от мужчины. Хуже только без приглашения вломиться в мой дом и с убийственной прямолинейностью предложить роль любовницы, без поклонов и демонстрации хоть какого-то уважения к девичьему достоинству. Без обхаживаний, в конце концов! Или ритуально-брачных плясок с бубнами…

– Поставь меня обратно, – как-то совершенно нелогично обиделась я на честность. – Я ногу подвернула, а не сломала.

– Не переживай, страдалица, до экипажа как-нибудь дотяну.

Более того донес с такой легкостью, словно пятью минутами раньше не поднимался следом за мной по длиннющей лестнице. Надо отдать должное лакею Гарда, он даже глазом не моргнул, когда хозяин приволок встрепанную, растерявшую лоск нимфу и осторожно усадил в карету.

Пока Соверен сдержанным голосом раздавал указания, я быстренько проверила стремительно опухающую лодыжку. Дело, похоже, было дрянь. Одним ледяным компрессом не обойдешься и придется вызвать светлого знахаря. Кто бы подумал, что поиск мужа обернется такими тратами: сваха, платье, новые туфли, а теперь еще и магическое лечение. А я только на первое свидание сходила!