Цейтнот. Том 2

– Удрал, – сказал тот, выдохнул сизый дым и криво ухмыльнулся. – Всё простачка из себя строил, а как припекло, шанса не упустил.

– Ты о чём? – не понял я. – Договорились же дело замять?

– А как его замнёшь? – фыркнул Василь, вытянул ногу и принялся её разминать, после кинул взгляд на водителя и понизил голос. – Я Михея из табельного револьвера Антона застрелил, а из своего собственного Барчука подранил. Чуешь, чем пахнет?

Я кивнул.

– Вот! И мало ли кто из соседей перестрелку с вохровцами видел? Тут кто первый доложит, тот и прав окажется.

– Ну да. Есть такое дело.

При подобном раскладе не упомянуть о случившемся в рапорте и в самом деле себе дороже выйдет. Ладно, если Барчук в бега подастся или пуля навылет прошла, а ну как нет? Вдруг он загнётся от кровопотери или решит действовать на опережение и заявит о нападении? Да и с Михеем не всё так гладко: после его вскрытия у следователей вопросы к Антону появятся, а через него они и на меня с Василем выйдут. Тут на упреждение действовать надо.

Не иначе Антон всё это просчитал и предпочёл сделать ноги. Если он, конечно, в подбитом броневике не остался.

– Какого дьявола?! – ругнулся вдруг Грин, неуверенным движением смахнул с лица подтаявший снег и сразу охнул от боли. – Чёрт!

Он попытался усесться на лавочке, но непременно свалился бы с неё, не приди на помощь Василь. Оперативник с трудом сфокусировал на том взгляд, после оглядел двор и невесть с чего протянул:

– А-а-а!

Василь на пару с водителем ввели его в курс дела, и Грин ещё немного посидел, зажимая ладонями голову, затем поднялся на ноги и покачнулся, но на сей раз сохранил равновесие без посторонней помощи, только вполголоса ругнулся.

– Идёмте! – позвал он нас и, пошатываясь, зашагал к выходу со двора.

Наобум мы действовать не стали и для начала затаились в подворотне, пытаясь оценить обстановку. Перестрелка поутихла, но не сошла на нет окончательно, пехотинцы преимущественно заняли позиции на верхних этажах выходивших на перекрёсток домов и постреливали оттуда, да ещё продолжали время от времени бить артиллерийские орудия, только уже не по соседнему кварталу, а куда-то гораздо дальше.

Мы дождались мимолётного затишья и побежали вглубь квартала. В одном из соседних дворов отыскался полевой штаб, и уж не знаю, какие аргументы привёл армейским офицерам Грин, но нас отправили восвояси, точнее – дали задание сопроводить до Якорной площади грузовик с ранеными.

Впрочем, возможно, сам Грин и не рвался обратно в комиссариат, просто для него не нашлось никаких других поручений. Ну в самом деле – броневика мы лишились и двух человек в безвозвратные потери списали, ещё и сам командир группы после контузии едва на ногах держится, а совсем без сопровождения гнать машину с ранеными в комиссариат никак нельзя. То, что мы сюда добрались без приключений, не говорило ровным счётом ни о чём, ибо одно дело напасть на колонну бронетехники и совсем другое – обстрелять одиночный грузовик.

Последнее соображение посетило меня, когда мы уже разместились в двухдверной легковушке с опущенным верхом, которую армейцы по заведённому у них обычаю реквизировали у кого-то из местных жителей. Василь позаимствовал у водителя ППС и разместился сзади на пару с Грином, а мне пришлось занять переднее пассажирское сидение, что нисколько не порадовало.

Сидим с водителем, будто мишени в тире! И выставленный Василем кинетический экран не поможет, если долбанут из винтовки!

Зараза!

Автомобиль с пробуксовкой тронулся с места, за нами на некотором удалении покатил грузовик с ранеными. Ветровое стекло худо-бедно прикрывало меня с водителем от потока встречного воздуха, а вот сидевших сзади должно было пробирать до костей. Впрочем – ерунда. Нам бы до комиссариата добраться, а там отогреемся. К этому времени я уже восполнил растраченный потенциал, но в отличие от товарища противопульную защиту выставлять не стал, вместо этого задействовал технику активного поиска операторов, заодно пытался отрешиться от энергетических помех и сосредоточиться на обнаружении всевозможных энергетических аномалий.

Из-под обстрела уйти ещё можно, а если вдруг на полном ходу в гравитационную ловушку влетим, вырваться уже никакое везение не поможет. Вот и придерживал потенциал – как говорится, запас карман не тянет. В резонанс при всём желании до утра не войти, да и в бою любая заминка фатальной оказаться может.

– Петя! – позвал меня Василь. – Можешь нас иллюзией прикрыть? Как тогда во дворе?

Я качнул головой.

– Нет! Не до конца ту технику освоил.

Ну да, попробуй прикрой, если гипотетический стрелок невесть где притаился! Там же надо не только источники освещения в расчёт принимать, но и собственное положение относительно наблюдателя учитывать! Непросто это, ой как непросто!

На повороте наш автомобиль занесло, но мы не вылетели на тротуар, удержались на проезжей части. Грузовик катил позади с отставанием метров в двадцать, не приближаясь, и не отставая. Над бортами его кузова торчало несколько голов – совсем уж беззащитными раненые не были и могли при необходимости поддержать нас огнём.

Из центра города продолжала доноситься артиллерийская канонада, постреливали и в районе Якорной площади, но уже далеко не столь интенсивно, у нас же пока – тишина и спокойствие. Тёмные улицы, силуэты домов, зевы подворотен. И – ни человека на виду, ни огонька нигде. Все попрятались.

В полусотне метров по ходу движения почудился намёк на энергетическое искажение, создаваемое не слишком искусно укрытым внутренним потенциалом, и я весь подобрался, но то ли почудилось, то ли оператор ограничился наблюдением или вовсе не принадлежал к стану монархистов – промчались мимо опасного места беспрепятственно. У меня внутри всё так и свело в ожидании нападения, центральный энергетический узел чуть ли не судорогой от перенапряжения скрутило, а – промчались!

Я каким-то совсем уж невероятным усилием заставил себя сделать вдох и обернулся, но и грузовик с ранеными никто не атаковал. Под обстрел мы попали в квартале от комиссариата, да и то непонятно было, стреляли конкретно по нам или просто дальше по улице случилось столкновение между риковцами и мятежниками. Почти сразу повернули на перекрёстке, а там и въезд во двор показался, где нас уже ждали. В отличие от ментальных каналов заглушить радиосвязь монархисты не смогли, по ней армейцы и уведомили о скором прибытии санитарного транспорта.

Караульные открыли ворота, машины прокатили мимо притаившегося в глухом уголке броневика и остановились у служебного входа. Кто-то из раненых зашёл в здание самостоятельно, кого-то унесли на носилках, я разом скинул едва ли не половину набранного потенциала и с облегчением перевёл дух, потом обречённо выругался и двинулся вслед за санитарами.

– Петь, ты куда? – удивился Василь.

– В медсанчасть, – пояснил я, прислушиваясь к шуму не столь уж и далёкой перестрелки.

– Отставить! – приказал Грин. – Мы в оперативном резерве! Короста, проводи к себе! – Он сплюнул кровью, зачерпнул пригоршню снега и приложил к распухшей переносице. – Понадобитесь, найду!

– Идём! – позвал меня Василь.

Я упрямиться не стал и зашагал следом. Окна в кабинете товарища каким-то чудом уцелели, там было тепло, поэтому я постелил на пол пальто, улёгся на него и едва ли не моментально провалился в беспокойный сон. Василь моему примеру не последовал, Василь убежал на поиски Машки.

Растолкали нас ещё до рассвета. На улице – серость и темень, так сразу и не сообразить сколько времени. Достал часы – на тех половина шестого.

Оконное стекло изредка позвякивало от взрывов, но стреляли не в окрестных кварталах, бой шёл где-то ближе к центру. У нас разве что винтовки время от времени хлопали.

– Пять минут вам, чтобы в порядок себя привести! – объявил Грин, шишка на лбу которого заметно спала, зато распух сломанный нос и сползли под глаза отёки-синяки. – Бегом марш!

Василь поднял пальто и встряхнул его, будто в том имелся хоть какой-то смысл, потом спросил:

– Что в городе?

– Держимся! – коротко ответил оперативник и нахмурился. – Бегом, кому сказано!

Но не побежали, конечно. Потопали без всякой спешки, зевая и ёжась на ходу. В уборную заглянули совершенно напрасно – в открытых кранах лишь сипел воздух, вода так и не полилась. Мы спустились на первый этаж и вышли во двор, где у броневиков и танков суетились техники, растёрли лица снегом.

– Зараза, – пробормотал я, болезненно морщась.

Голова болела, а шея толком не ворочалась – то ли приложился вчера загривком о стену неудачно, то ли просто спал в неудобной позе. Хорошо бы размяться, да только куда там! Бежать пора.

– И не говори! – вздохнул Василь и распахнул дверь. – Идём!

– Ты Машку-то нашёл вчера?

– Ага, её в медсанчасть определили.

Мы начали подниматься по лестнице, но Грин перехватил нас на площадке между этажами и велел шагать обратно.

– Задание у нас неофициальное, никаких подписок о неразглашении, сделаем и забудем. Усекли?

– Ликвидировать кого-то приказали? – округлил глаза Василь.

– Ликвидаторов и без нас хоть отбавляй! – фыркнул в ответ Грин. – Интеллект задействовать придётся!

Он провёл нас мимо выхода во двор, сорвал с перегородившей проход двери пломбу и отпер замок, не сразу сумев подобрать нужный ключ.

– А чего мы в канцелярии забыли? – озадачился Василь.

– Того! – выдал в ответ Грин, запер за нами дверь, завёл в архив и распорядился: – Располагайтесь!

Я убрал было пальто на вешалку, но через выбитое окно с улицы ощутимо задувало, поэтому снова оделся, после чего уселся на стул в ожидании инструктажа, а вот Василь подбоченился.

– Серьёзно?! – зло уставился он на начальника. – Мы бумажки перекладывать станем, когда судьба страны решается?!

– Заниматься ты станешь тем, чем прикажут, – спокойно ответил Грин и кинул на стол свою кожаную папку. – Не согласен?

– Нет! – подтвердил Василь, но уже без былого запала. – Только что это изменит? – Он вздохнул и понурился. – Ладно, зачем мы здесь, Степан Александрович?

– Нужно поднять сводки и кое-кого в них найти.

В этот момент на улице как-то очень уж мощно рвануло, даже стены задрожали, а из рамы вывалилось несколько осколков оконного стекла.

– А можно вопрос не по теме? – воспользовался я случаем расспросить оперативника. – Что в городе вообще творится?

Грин уже расстегнул папку и достал из неё несколько фотокарточек, но просветить нас не отказался. Правда, и сам знал немного.

– Полная неопределённость, – сообщил он с тяжёлым вздохом. – Адмиралтейство мы удержали, а правительственный квартал пришлось оставить, пока все в Зимний перебазировались. Флотские с реки поддерживают, но не факт, что и оттуда не выдавят.

– А что – армия? – поинтересовался Василь.

– Разброд и шатание. Несколько полков на стороне мятежников действовать начали, в других частях дело до перестрелок дошло, но пока что большинство ждёт приказа из Генштаба, а его вчера первым делом разгромили. Только это всё так – больше слухи. Проверенной информации мало. Говорят, жандармов на север к границе с Суомландией перебрасывают, уж не знаю зачем. Да вы голову себе этим не забивайте! Вот сейчас наладим связь, вызовем подкрепление и перебьём всю контру за день – два. И теперь уже точно всю эту сволоту монархистскую под корень вырежем! Никого не пропустим!

Грин раздал нам фотокарточки и три листа с ориентировками, в которых были вымараны личные данные, остались только особые приметы.

– Смотрите сюда: поднимаете рапорты обо всех неопознанных телах и прочих аналогичных инцидентах с одиннадцатого числа, сверяете с ориентировками и фотоснимками, отбираете все подходящие под описание.

Василь наскоро просмотрел листы и счёл нужным отметить:

– В комиссариат сообщают только о тех случаях, когда имеется подозрение, что в преступлении замешаны иностранцы или операторы.

– Ты, Короста, не умничай! – срезал его оперативник. – Приказ ясен? Исполняй!

Он отпер один из шкафов и кинул на стол папку с завязками, следом выложил вторую.

– Приступайте. Один с начала, второй с конца. Где-нибудь посреди недели встретитесь.

Я забрал у Василя снимки, глянул их и отложил, а вот описание трёх индивидуумов изучил куда как внимательней. Мужчины в возрасте от двадцати пяти до двадцати девяти без татуировок и приметных шрамов. И далее полный перечень: цвет волос, рост, примерный вес, телосложение, родимые пятна и прочее, прочее, прочее.

– Работайте! – распорядился Грин и пообещал: – Попробую завтраком разжиться. – После чего ушёл, не преминув нас в канцелярии запереть.

Василь беззвучно выругался, сел рядом со мной и, подвесив над столом шаровую молнию, раскрыл одну из папок.

– Ты хоть что-нибудь понимаешь?

– Нет, – сказал я, хоть и заподозрил, откуда ветер дует.

Как бы мы сейчас не искали господ Ладинского, Новосельского и Ельского.

Но по чьей инициативе? Кто приказал? Кто распорядился о нашем привлечении к делу? Успел задействовать, как и намеревался, свои связи Альберт Павлович или же он пробился в комиссариат этой ночью?

Но если так – неужели поручение господина Карпинского ещё не утратило своей актуальности? Неужели оно имеет хоть какое-то значение в условиях вооружённого мятежа? Или я зря множу сущности и это всего лишь совпадение?

Но нет, в простые совпадения мне отчего-то нисколько не верилось…

Я подышал на озябшие пальцы и подумал, не начать ли прогонять по организму сверхэнергию, потом всё же решил не распылять внимание и достал из своей папки первый бланк рапорта. Как ни крути, приметы расплывчатей некуда, тут и при полной сосредоточенности нужный случай упустить легче лёгкого. И не упустить даже, а просто не вычленить из кипы бумажного мусора.

Ну а как иначе? В столице свыше пяти миллионов человек проживает, тут ежедневно случается превеликое множество происшествий, а ещё беспрестанно поступают сигналы от неравнодушных граждан, чересчур бдительных старушек и городских сумасшедших. И пусть входящая корреспонденция уже обработана сотрудниками дежурной части, нашу задачу это облегчало не так уж и сильно.

– Петь! – позвал меня Василь. – Ты все случаи с документальной фиксацией использования сверхспособностей в сторону откладывай, чтобы потом не рыться.

– Лады…

Через разбитое окно прилично задувало, и я перекрыл проём плоскостью давления. Воздействие элементарное, поддерживать его могу, нисколько не напрягаясь, а всё теплее будет. Нам тут ещё работать и работать.

К тому моменту, когда из коридора донёсся металлический лязг, я отыскал лишь один рапорт о неопознанном теле, да и то покойник оказался бородатым, а у нас бритый и двое с усами. Мимо.

В кабинет зашёл Грин, выставил на край стола поднос, на том обнаружились пара бутербродов с маслом, пара с колбасой и два стакана горячего чая. Вот чая я хлебнул с превеликим удовольствием, а есть как-то не особо и хотелось даже, пусть со вчерашнего обеда и маковой росинки во рту не было.

– А вы что же? – уточнил Василь у оперативника.

– Уже позавтракал, – пояснил Грин.

– Нет! – с нажимом произнёс мой товарищ. – Протоколы и заявления смотреть не собираетесь?

Оперативник зевнул и с нескрываемой насмешкой произнёс:

– Не царское это дело! – Потом глянул на задохнувшегося от возмущения Василя и покачал головой. – Короста, ты нормальный вообще? Думаешь, если бы у меня всё в глазах не двоилось, я бы с вами нянчиться стал?

Грин явно намеревался добавить что-то ещё более едкое, но тут в коридоре раздался стук по металлической двери, и он насторожился.

– Кого ещё нелёгкая принесла?

Оперативник вышел из комнаты, послышался лязг запоров, а после донеслись приглушённые голоса. Вернулся он изрядно озадаченным.

– Случилось что? – насторожился Василь.

Грин раздражённо поморщился.

– Если верить иностранным радиостанциям, Айла, Лютиерия, Средин, Окрест и Суомландия признали легитимность правительства в изгнании и объявили республиканских дипломатов персонами нон-грата, а Лига Наций отозвала полномочия наших представителей. Собираются работать со ставленниками так называемого императора. Ну и армию призывают разойтись по домам, дабы не препятствовать свободному волеизъявлению народа.

Василь выругался, мне тоже от крепкого словца удержаться не удалось.

– Ничего! – проворчал Грин. – Собака лает, караван идёт! Мы им ещё подведём фигу к носу! Ещё попляшут! – Он достал коробку папирос и распорядился: – Работайте!

Закурив, оперативник отошёл дымить к дальнему окну, а мы продолжили шерстить архив, разбирая рапорты, протоколы, анонимки, объяснительные и прочий бумажный хлам. Стопка отложенных документов понемногу росла и уже достигла в высоту сантиметров пятнадцати, когда Василь вдруг встрепенулся и подтянул к себе одну из ориентировок.

– В яблочко! – провозгласил он, безмерно довольный собой. – Родимое пятно в форме неправильного треугольника ровнёхонько под левой лопаткой! Один в один!

Грин прекратил раскачиваться на задних ножках стула, встал и подошёл.

– А остальное как? Цвет волос и глаз? Фотография есть? А отпечатки сняли?

– Фотография есть, – ухмыльнулся Василь. – И не одна! Только лица нет. И отпечатков тоже. Голову и кисти отрубили, прежде чем тело в канал спустить.

– Чертовщина какая-то! – поёжился я.

– Для столицы обычное дело, – не согласился со мной Грин. – Просто чаще тела полностью разделывают, а тут схалтурили. – Он забрал протокол с прицепленными к тому ржавой скрепкой фотокарточками, зашелестел бумагами и спросил: – По нашей части там что?

Василь зевнул, мотнул головой и пояснил:

– Признаки сверхъестественного воздействия. На груди ожоги в виде пары ладоней.

– Серьёзно? – Я встал и заглянул через плечо оперативника, присмотрелся к фотокарточкам. – Позвольте…

Выдернув один из снимков, где был крупным планом заснят торс мертвеца и на коже предельно чётко просматривались силуэты ладоней с растопыренными пальцами, я присмотрелся к нему и кинул на стол.

– Погодите, погодите…

Я принялся копаться в стопке отложенных для последующего более внимательного изучения рапортов и вскоре выудил оттуда нужные материалы.

– Вот! Вчера по жалобе соседей на неприятный запах была вскрыта комната в доходном доме, на кровати в ней обнаружили покойника с такими же отметинами на груди! Один в один!

– Голова и руки? – сразу же уточнил Грин.

– На месте!

– Ну и куда ты смотрел? – укорил меня оперативник. – Если это наш клиент, почему сразу не опознал?

– Его попробуй – опознай!

Василь взглянул на фотографию и присвистнул.

– Да уж…

Гримаса исказила лицо покойника до такой степени, что человеческого в нём почти ничего и не осталось. Ещё и разложение свою роль сыграло, хоть злоумышленник и оставил окно открытым.

– Отпечатки пальцев есть, уже хорошо. Будет, с чем к начальству идти, – пробормотал Грин, помолчал и добавил: – Баба сработала. – Он щёлкнул ногтем по фотокарточке и повторил: – Точно баба!

– Похоже на то, – согласился с таким выводом Василь и добавил: – Отпечатки ладоней миниатюрные.

– Пф-ф! – фыркнул оперативник. – Отпечатки! Мужик голый в постели лежит, какие ещё варианты могут быть? Шампанское, шоколад! Тут без вариантов! – Он осёкся: – Да, кстати! Криминалисты успели комнату обработать?

– Всё было начисто протёрто, – подсказал я, заглянув в бумаги.

– Досадно. Ладно, ищите последнего жмурика. Бритый есть, второго усатого найти остаётся.

Грин собрал материалы и ушёл, а мы с Василем убили на изучение документов ещё три часа и ни черта полезного не нашли. Судя по всему, третий тип в поле зрения комиссариата не попадал. Возможно, его расчленили по всем правилам, и он лежит сейчас в мешках с камнями на дне канала, или же с ним сработали чище, и материалы отошли полицейскому управлению.

За работой мы как-то незаметно умяли бутерброды, и Василь даже вознамерился отправиться на поиски съестного, но оперативник вновь нас запер, что ясно намекало на нежелательность каких-либо отлучек. В любом случае Грин отсутствовал не так долго, чтобы мы успели всерьёз проголодаться – может, и вовсе о еде бы не вспомнили, если б не дымившая прямо под окном полевая кухня.

Мы отчитались и против ожидания ничего уничижительного о своих навыках работы с документами не услышали, вместо этого оперативник взмахом руки пригласил нас на выход.

– Короста, ты со мной! Остаёмся в оперативном резерве, – предупредил он, запирая дверь архива. – А ты… Линь, да? Ты дуй в штаб, тебе персональное задание будет. И вот ещё передай… – Он расстегнул папку и вручил мне стопку каких-то документов, после спросил: – Задача ясна?

– Штаб – это на втором этаже? – уточнил я, теряясь в догадках, чем вызван интерес к моей персоне со стороны руководства комиссариата. Не иначе и в самом деле Альберт Павлович здесь обосновался.

– На втором, – подтвердил Грин. – Беги!

Я на прощание пожал руку Василю, тот хлопнул меня по плечу, за сим и разошлись. Он с начальником потопал куда-то по коридору, я дошёл до лестницы и поднялся на второй этаж, где представился караульному, и оперативник с ППС даже ни с какими списками сверяться не стал, сразу велел шагать в двадцать седьмой кабинет. Ещё и рукой направление движения указал.

В холле кипела жизнь: бегали с какими-то сводками вестовые, стрекотал размеренно выплёвывавший ленту телеграф, кто-то раз за разом проговаривал в рацию позывные, сразу несколько человек раздавали указания по телефонам. Один требовал незамедлительно перебросить бронепоезд с подкреплением к непонятному Райяйоки; другой зачитывал приказ открыть армейские арсеналы для ополчения и в первую очередь добровольцев из актива Февральского союза молодёжи и пролетарских ячеек; третий диктовал телефонограмму об агитационной работе с командным составом армейских частей и задержании неблагонадёжных офицеров. Тут же обрабатывались донесения о столкновениях в городской черте, передвижениях мятежников и занимаемых ими позициях.

Шум, гам, суета!

Присутствовали здесь не одни только сотрудники республиканского комиссариата, удалось заметить несколько человек в форме жандармского и пограничного корпусов, а ещё наособицу сидела группа армейских штаб-офицеров.

– Самолёты не уничтожать! – орал один из них в трубку. – Захватывайте аэродромы, перегораживайте лётные полосы техникой, сливайте горючку! Привлекайте на свою сторону техперсонал! Контру – к стенке! Новых лётчиков выучим, а самолёты не сметь жечь! Не сметь!

Я прошёл через холл и завертел головой по сторонам, выискивая нужный кабинет. Тот обнаружился едва ли не в самом конце коридора, за дверью разговаривали на повышенных тонах, а стоило только постучать, и в ответ незамедлительно гаркнули:

– Кто там ещё?!

Медлить я не стал и заглянул внутрь.

– Разрешите?

– Заходи, заходи! – пригласил меня внутрь Альберт Павлович, опередив то ли одутловатого господина средних лет, то ли молодого человека неброской наружности – уж не знаю, кто из них отозвался на стук в дверь. – Документы принёс? Вот и ознакомься пока, посиди на диванчике. – И он вновь развернулся к столу с расстеленной на том картой города, попросил осунувшегося и вроде бы даже похудевшего Ивана Богомола: – Продолжай, пожалуйста!

Раз уж без Альберта Павловича тут не обошлось, ситуация начала проясняться.

Или нет? Или, наоборот, всё окончательно запуталось? Ну в самом-то деле: какое теперь имеет значение та просьба Карпинского? Сейчас не до интриг, сейчас в городских боях судьба страны решается!

Я уселся на диванчик и положил рядом с собой документы, но верхний рапорт взял только для виду. Просто вспомнилась вдруг показавшаяся некогда столь нелепой просьба Юлии Сергеевны убить её быстро, и враз сделалось не по себе, даже холодок по спине пробежался.

Кто ж подумать мог, что до такого дойдёт?

Мотнув головой, я обуздал эмоции и прислушался к разговору. Рассчитывал узнать что-то новое о ситуации в городе, но Иван Богомол текущей ситуации не касался, отмечал на карте места компактного проживания операторов и оптимальные маршруты их эвакуации вглубь подконтрольной республиканским силам территории. Сами по себе маршруты всех устраивали, а вот касательно пунктов конечного назначения присутствующие спорили едва ли не до хрипоты.

Я вздохнул и принялся изучать рапорт околоточного, отвечавшего за квартал с доходным домом, где было обнаружено тело неизвестного. Полицейский чин в ходе предварительного опроса установил, что квартиру за две недели до инцидента снял некий Михаил Леер, отрекомендовавшийся инженером. Помимо стандартного залога он внёс деньги за месяц вперёд, а больше никакой полезной информации почерпнуть из отчёта не удалось. Я поворошил документы и отыскал среди бумаг заключение о полном совпадении отпечатков пальцев неопознанного трупа с образцами из ориентировки за номером два. Номер два – это бритый. Отыскался, значит. Теперь уже точно.