Обезьянка и море в апельсиновых корках

«Вот и всё, – подумала она, – я умерла». Однако ощущение какого-то приятного тепла говорило ей об обратном. Она открыла глаза и увидела, что у обочины стояла машина, от которой и струилось тепло. Её мысли путались и текли медленно и представлялись ей в виде субтитров на экране кинотеатра. Через этот «экран» шли слова: «Я жива или нет»? Она отвернулась от «экрана» и вновь ощутила струи дождя на своём теле. «Наверное, я жива», – написал «экран». Дверь автомобиля со стороны водителя была открыта, и дождь заливал салон, часть кресла потемнела, впитывая струи дождя. Она смотрела на границу между тёмной, мокрой, частью кресла и светлой, сухой, и не могла понять, что же всё-таки с ней произошло. От неё ускользнуло и то обстоятельство, что мир вокруг неё странным образом изменился. Странность эта заключалась в полном отсутствии других людей. Ещё недавно они были всюду, а по дороге шёл поток машин, спешивших в сухие гаражи на отдых. Теперь же всё вокруг обезлюдело. Шёл тот же дождь, исправно работали светофоры, отражаясь цветными размытыми акварельными пятнами на мокром полотне дороги. Сверкали витрины магазинов и огни рекламы, но они никому уже не были нужны. Город обезлюдел! Во всём этом неуютном, хлещущим дождём мире остались только два человека – она и водитель стоявшей рядом машины.

– Да садитесь же скорее в машину! – почти кричал ей этот второй оставшийся во всём мире человек.

Она поняла, что этот человек оказался рядом с ней не случайно, а со смыслом, пусть и скрытом для неё теперь. Она села, и машина двинулась сквозь потоки дождя, а куда она ехала, ей было всё равно.

                                     * * *

Как курица, разгребая навоз, неожиданно находит жемчужину, так и природа-мать делает непредсказуемый кульбит и в семье простых, ничем не приметных людей рождается одарённый ребёнок. Как и в случае с курицей, для которой пшеничное зёрнышко куда более ценно, чем непонятная жемчужина, так и для таких родителей сложно раскрыть гениальность своего отпрыска.

С людьми происходит то же, что и с алмазами: они заложники судьбы. Если крупный алмаз распилить на части, огранить их и создать колье – шедевр ювелирного искусства, то оно превратится в предмет вожделения, зависти, счастья и несчастья и будет переходить из рук в руки от одного владельца к другому. Но если крупный алмаз оставить целым, то он станет достоянием всего народа, всей нации, предметом её гордости, символом могущества государства. Он будет лежать на бархатной подушечке, сверкая и переливаясь в главном хранилище страны.

Так и люди: одни разменивают свой талант в угоду случаю, другие становятся достоянием нации. Всё предопределено изначально. Всё заложено в человеке: или талант, или обычность, или патология, не важно – физическая или нравственная. Дальше скрытый талант может развиться, а может и нет. Здесь должно совпасть большое количество обстоятельств. В судьбе Паганини свою роль сыграл отец, простой трактирный скрипач. Он приучил сына к игре на этом инструменте. А что бы было, если бы он работал фермером в глухой провинции, где о скрипках никто ничего не слышал? Парень стал бы, как и отец, фермером, а мир не узнал бы великого маэстро Паганини. Поэтому скрытый талант может стать Достоевским, Рембрандтом или вечно пьяным горемыкой. Но даже если этот горемыка, в конце концов, умрёт под забором от постоянного пьянства, он не перестанет быть великим. Просто ни он сам, ни окружавшие его люди никогда об этом не знали и больше не узнают. Он как ненайденный алмаз. Он был. Просто его не нашли.

Вряд ли стоит говорить о том, что одарённый ребёнок в простой небогатой семье как алмаз без всякой надежды быть найденным и огранённым. Бывают, конечно, и исключения, но они, как говорится, лишь подтверждают правило.

Родись он обычным ребёнком, в обычной семье, его жизнь была бы обыденной и неинтересной. Многие дети, а затем и взрослые люди привыкают к этому, принимают такой склад жизни как данность и мирятся с ним. Наш ребёнок, а это был мальчик, чтобы избежать серости жизни, поступил по-другому. Реальный мир людей и вещей, окружавший его, был мал и скуден. Но его одарённый ум, постепенно развиваясь, раздвигал этот мир через фантазии. Они превращали его замкнутый мирок в захватывающее яркое пространство. Это всё равно как если бы для взрослого человека старая знакомая планета стала новой и неизвестной, ждущей дальнейших открытий, сопровождаемых сильными эмоциональными потрясениями. Он был всегда погружён в себя. Если он ехал в поезде, то шум колёс складывался в какую-нибудь песню, каждый раз новую. И ему было весело ехать под эту мелодию. Постепенно он сделал для себя вывод о существовании пяти чудес света. Это были вовсе не те общепризнанные, а его личные, которые заставляли трепетать его душу неистовым восторгом. Это были цветные минералы, цветы, бабочки, тропические рыбы и тропические птицы. Были и другие, но эти стали для него самыми главными. Когда он видел их представителей, у него от счастья начинала слегка кружиться голова. Естественно, иметь их в личном пользовании он не мог, а поэтому довольствовался цветными картинками, но точно знал, когда вырастет, они у него будут! В те редкие случаи, когда ему удавалось поесть досыта, он вместо удовольствия чувствовал стыд. Ему представлялось, что где-то в Африке сейчас голодают дети, а он такой сытый. Помочь он им не мог, и стыд от этого только усиливался.

С четвёртого класса ему очень нравилась одноклассница. Она была всеобщей умницей-любимицей. Почти все мальчишки в классе пытались ухаживать за ней. Все, кроме него. Старая, немодная одежда, стоптанные кроссовки заставляли стесняться своего внешнего вида. Зато в своих фантазиях он был другим: представлял себе, как во время военной игры вся школа построена на площади, на которую приземляется вертолёт. Все замерли. Из вертолёта выходит он в генеральской форме, а директор школы рапортует ему об итогах игры. Девочка смотрит на него с восхищением. Его душа ликовала всякий раз, когда он погружался в такие фантазии, и серая жизнь уходила далеко-далеко.

Его чувство сострадания распространялось не только на людей, но и на любое другое живое существо. Однажды летом, когда он жил в деревне у деда, за огородами позади дома ему приглянулся совсем маленький, внешне невзрачный цветочек. Он нашёл в чулане деда старую прямоугольную линзу с одним отколотым углом, и всё, его жизнь засверкала новыми красками. Серый песок под линзой превращался в россыпь драгоценных камней, контуры дырок, проеденных гусеницами на листьях, – в портреты известных людей. Увеличенный в несколько раз цветок оказался восхитительным кустом с фиолетовыми бутонами. Мальчик сразу влюбился в него и ходил каждый день любоваться этой красотой. Дни стояли жаркие, цветок вял под солнцем. Он и его цветок ждали дождя. Душа мальчика сильно страдала из-за того, что он не может помочь своему любимцу. Он пытался приносить воду из дома, чтобы полить цветок, но в силу своего возраста не мог принести достаточно воды, а той, что приносил, не хватало для пропитки каменной от жары почвы. Кроме того, когда он носил воду, его всякий раз очень сильно пугали огромные облака, которые заслоняли солнце и накрывали его чёрной тенью. Он очень их боялся, чувствуя себя одиноким и беззащитным. Наконец дождь пошёл! Но земля настолько высохла, что не принимала в себя живительную дождевую влагу. Тогда он стал размазывать капли-шарики по иссохшей земле вокруг цветка. Детские ладошки, втиравшие влагу, стали грязными, их царапали острые камешки, но он не чувствовал боли и с упорством продолжал своё дело. И он победил! Земля вокруг цветка потемнела и стала впитывать влагу. Тёмное пятно земли вокруг его цветка ширилось, он вздохнул с облегчением. Он спас жизнь своему цветочку, и на душе стало легко.

Как минимум два случая произошли с ним в детской жизни, которые при другом стечении обстоятельств могли изменить его жизнь к лучшему. Однажды на уроке рисования учительница предложила им задание, которое заключалось в необходимости простого копирования шара, куба и пирамиды. Конечно, при этом надо было показать умения строить перспективу и подсвечивать или затенять стороны объектов для придания им соответствующей формы и объёма. Все взялись за дело, и работа закипела. Дети смотрели на предметы, а потом пытались их скопировать в своих альбомах. Учительница отвлеклась на журнал, прикидывая, как сделать так, чтобы оценки за четверть были более высокими и к ней не было бы претензий со стороны завуча. Сделав отметки карандашом напротив фамилий учеников, которым можно было бы вместо троек поставить четвёрки, она оглядела класс. Все усердно работали карандашами в своих альбомах, и лишь один мальчик на задней парте смотрел не отрываясь на неё. «Опять он!» – внутри неё стало подниматься глухое раздражение. Она побаивалась его потому, что не понимала. Однажды ещё в студенчестве во время летней практики в детском оздоровительном лагере с ней произошёл случай, который в последующем заставлял её бояться одарённых детей. А случилось вот что. Она стояла возле входа в свой корпус и вдруг обнаружила конфетный фантик, лежавший на тротуаре прямо перед ней, и сильно расстроилась. Столько труда было потрачено, чтобы навести порядок на вверенной ей территории, и нате вам! Опять! В это время мимо шёл мальчик из младшего отряда, на вид лет семи-восьми. «Эй, – крикнула она ему, – а ну-ка, поднял фантик и отнёс в урну»! Малыш глянул на неё с искренним удивлением и спросил: «А почему я? Я не сорил, пусть убирает тот, кто его бросил!» Она сорвалась и заорала: «Поднял и отнёс!» Мальчишка вдруг заплакал, но поднял фантик и пошёл дальше. Позже она узнала, что унизила вундеркинда. Это был семилетний чемпион области по настольному теннису! Это была личность! В самом полном значении этого слова. У него было достоинство! Ей стало стыдно, но исправить ситуацию, попросить у мальчишки прощения за свою грубость, у неё не хватило мужества.

Вот и теперь, ожидая подвоха, она спросила с раздражением: «Ну и чего ты на меня уставился? Гипнотизируешь, чтобы я поставила тебе отлично за невыполненное задание?» Класс разразился хохотом. Раздражаясь всё больше, подошла и заглянула в альбом. «О боже!» – вырвалось у неё. На альбомном листке была она! Мальчик очень точно передал выражение глаз, овал лица и нахмуренный лоб, общее, вечно брезгливое выражение на лице! «Но как! Как ребёнок может такое!» – ошарашено думала она. Мальчик смотрел на неё широко распахнутыми глазами, полными слёз. Как тогда. Там. В детском лагере. «Господи, опять талант, и что мне с ним делать? Мальчик неблагополучный, родителей нет, живёт с сестрой-студенткой. Бедствуют. А пошёл он!» – сказала она себе, как тогда, там, в детском лагере.

В другой раз, через пару лет, случилось вот что. В начале года, как всегда, учительница литературы дала задание написать сочинение на тему осени. Все занялись письмом, а он поднял руку.

– Ну, что ещё?

– А можно вместо сочинения написать стихи об осени?

– Ну конечно можно, Пушкин ты наш!

У него было готовое стихотворение, и он быстро записал его из головы в тетрадь и стал скучать, глядя в окно.

На следующий день опять урок литературы и все с нетерпением ждали оценок за свои письменные работы. Он тоже, как всякий начинающий пиит, ожидал высокой оценки, похвалы и восхищённых глаз девочки, той самой! Первыми зачитывались отличные оценки. Он был уверен, что получит пятёрку. Учительница зачитала всего три фамилии, но его в коротеньком списке отличников не было! В следующем, более длинном, списке его тоже не было. В коротком перечне фамилий троечников его опять не оказалось. Учительница помедлила и торжественно начала: «Дети! Среди вас нашёлся один ученик, который, не мудрствуя лукаво, не прилагая никаких усилий, просто взял и переписал стихотворение об осени одного из наших великих поэтов». Она смотрела на него: «Встань! Тебе не стыдно? Ставлю тебе даже не двойку, а единицу! Садись, поэт». Класс разразился хохотом.

Он был раздавлен, не понимал, что происходит. Вместо признания такое унижение. Как такое пережить? До этого он, конечно, обижался и не раз. Но теперь! Это мощное чувство гибели всяческой справедливости. Но как? Как такое возможно? Он, как во сне, подошёл к учительнице и дрожащим от обиды голосом сказал: «Это я написал, это моё стихотворение!» До неё, наконец, дошло, что она попала в очень некрасивую историю. Во-первых, оскорбила очень талантливого ребёнка. А во-вторых, опозорилась перед всей школой. Да! Завтра же об этом будет знать вся школа! Все будут потешаться, что она не знает творчества «наших великих поэтов». Но теперь единицу поставят ей. Кроме того, через месяц будет городской школьный творческий конкурс по литературе, а она упустила блестящую возможность отличиться со своим учеником.

Учительница дрожащими руками прижала его тетрадку к себе и виновато попросила: «Можно я отправлю его на городской конкурс?» Его обида сменилась неведомым до сих пор холодным чувством иронии.

– Да, конечно! Я перепишу его и принесу вам завтра.

Она протянула ему тетрадь. Они оба знали, что ничего подобного не будет. Ничего он ей не принесёт. Ни завтра, ни послезавтра, никогда. Будь он взрослым, не обижался бы, а возгордился. Ведь его, пятиклассника, причислили к отряду великих поэтов! Но он, как и всякая творческая душа, ожидал похвалы, поощрения. Любому художнику, в широком смысле этого слова, обязательно требуется признание его талантов. Это кислород любого творческого процесса, без которого он чахнет и умирает.

А написал он вот что.

Осенью в лесу не так, как летом,Осень – увядание природы.Клёна куст, облитый красным цветом,Ждёт похолодания погоды.На осинках листики-монеткиШелестят печальнее, чем летом.Певчих птиц не слышно,Видно в клеткиКто-то их попрятал всех до лета.Воздух осенью особенный, всегда так:Звонок, звучен, чист, прозрачен.Эхо улетает вдаль куда-то,Вдаль, где лес чуть дымкой обозначен.Осенью в лесу не так, как летом.Тихо и торжественно чуть-чуть.Скоро всё в лесу засыплет снегом,И об этом стоит чуть взгрустнуть!Стоит чуть взгрустнуть о прошлом лете,Лете, тёплым солнцем обогретом,И осенний лес в тиши скорбящейШелестеньем просит нас об этом…

Когда груз негативного отношения со стороны внешнего мира достиг своего предела, он решился на неординарный шаг: стал писать письма себе – взрослому. В них он объяснял себе, будущему взрослому, как надо реагировать на необычные поступки детей. Главный лейтмотив всех писем – не обижать, не глядеть высокомерно, не смеяться над «глупыми» словами. Нельзя относиться к детям как к взрослым, а к взрослым как к детям. Это главная ошибка взрослых – так он убеждал себя будущего. Конечно, здесь возникает естественный вопрос: а зачем писать письма себе, если человек и так должен помнить все те обиды, которые он терпел от взрослых? Да-да, конечно, это всё вроде бы и так. Но, сами понимаете, взрослые и дети – это разные планеты. Становясь взрослыми, люди забывают самих себя в детстве.

В этом смысле все взрослые делятся на три вида. Их вид зависит вот от чего. Когда ребёнок рождается, в нём сразу же начинает жить другой ребёнок, невидимый остальным людям. Видимый ребёнок растёт и превращается в молодого человека, затем во взрослого, затем пожилого и так далее. В этом все люди похожи друг на друга. А вот второй ребёнок внутри каждого человека, как правило, имеет свою, особенную жизнь. В одних он взрослеет параллельно своему внешнему двойнику и сливается с ним. Ребёнок внутри исчезает. Это первый вид взрослых людей. Именно они, в первую очередь, перестают понимать детей. У второго вида ребёнок внутри взрослеет, но не сильно, оставаясь вечно молодым и юным. Он часто сглаживает избыточную душевную взрослость внешнего человека и иногда делает его мысли и поступки свежими и современными. Другое дело третий вид. У этих людей ребёнок внутри так и остаётся ребёнком и не хочет взрослеть. И, кстати, не даёт взрослеть и внешнему своему проявлению. Жизнь у них, прямо скажем, не сахар. Зато именно их больше всего и любят дети! Согласимся, что поводов писать письма себе взрослому у нашего мальчика было предостаточно.

Он не стал взрослым. Когда умерла мама, они с сестрой остались вдвоём. Он школьник, а она студентка с маленькой стипендией. Чтобы не отдавать его в детский дом, она оформила опекунство. Для подтверждения своей финансовой состоятельности устроилась на полставки лаборантом в своём институте и на подработку уборщицей в школе, где учился брат. Жизнь для неё превратилась в средство достижения цели: вырастить брата. Было тяжело, но она терпела. Учёба, работа, учёба, работа – вот и всё, что она делала в жизни. Она перестала замечать, какая погода, какое время года. Нет, не в том смысле, что вообще не знала этого, а в том, что их смена не меняла её ритма жизни, её настроения, её чувств. Она не жаловалась, потому что некому, а брат был для неё важнее жизни, так она его любила!

В очередной раз убирая класс, она попросила брата поднять стулья на столы, чтобы не мешали мыть пол. Он справился с этим и стал помогать сестре. Как выяснилось потом, в одном из стульев торчал гвоздь. Брат проколол палец, но не придал этому значения и продолжил работать. Перчатка была повреждена, и грязная вода попала в ранку. Казалось, что это ерунда, мелочь, обойдётся. Не обошлось. Через день поднялась высокая температура и его положили в клинику. Должного внимания к ребёнку не было, ввиду того что был ещё неизвестен диагноз. Когда его, наконец, поставили, выяснилось, что у него общее заражение крови в запущенном состоянии.

Она пришла навестить его в промежуток после работы лаборантом и перед работой уборщицей. Оказалось, что пришла в промежуток между прошлой жизнью и будущей нежизнью. Дежурный врач посмотрела на неё жалостливо и сказала, что ей надо к главврачу отделения. Она уже была взрослой девушкой и поняла, что просто так с заведующим отделением не встречаются. По пути к врачу прокручивала в голове разные варианты, но всё сводилось пока к одному: лечение тяжёлое и потребуются дополнительные деньги. С этим было тяжело, но она что-нибудь придумает. Врач вышла из своего кабинета и пригласила её присесть на скамеечку под окном в конце больничного коридора. Она села, врач опустилась на скамейку рядом с ней и молча смотрела вдаль. Девушка, не дождавшись её слов, сильно испугалась. Внутри всё оборвалось, и душа заполнилась ужасом страшного предчувствия. Чтобы избавиться от него, она стала говорить сама, громко, чтобы заглушить нахлынувший страх. Её голос дрожал, когда она озвучила версию с деньгами на лечение брата и стала уверять, что обязательно деньги будут, а пока их нет, лечение пусть не прекращают. Заведующая отделением повернула к ней лицо и сказала: «Ваш брат умер. К сожалению, лечение не помогло. Примите мои соболезнования».

Она шла по улице, раздавленная каменной плитой душевной боли, которую несла одна на всём белом свете. Она хотела только одного: рассказать кому-нибудь о своём горе, хотя бы часть плиты-боли переложить на другого человека. Но таких людей у неё не было. На улице заканчивалась весна буйным разгулом зелени и цветения, ярким солнцем и почти летним теплом. Девушка ничего этого не замечала, жизнь для неё остановилась. Придя домой, она легла и стала смотреть в потолок. Наступила ночь, потом день, потом другая ночь, а потом она перестала воспринимать смену дня и ночи. Лежала и глядела в потолок. Не ела, не пила, не спала, как будто умерла с открытыми глазами, которые продолжали видеть потолок. Когда ей надоели звонки и удары кулаками в дверь, она встала и открыла. На пороге стояла куратор её группы и что-то говорила. Она её видела, но не слышала, как будто в телевизоре отключили звук. Лицо женщины было взволновано, на глазах слёзы. Она отметила этот факт, но не придала ему значения. Не дослушав, закрыла дверь и пошла в сторону кровати. Передумав ложиться, она подошла к столу брата, села на его стул и открыла ящик. Сверху лежала школьная тетрадь, на которой было написано: «Письма мне взрослому». Она открыла и стала читать.

Письмо 1

Когда ты вырастешь и станешь взрослым, то перестанешь любить щенков, котят и других детей разных животных. Я ещё не встречал взрослых, которые их любят. Не знаю, может быть, мне просто не повезло. Мне вообще не везёт.

Будет у тебя сын или дочка и они захотят себе щеночка, а ты им не разрешишь. Скажешь, мне вас кормить нечем, а тут ещё этот нахлебник. Когда взрослые так говорят, они не понимают самого главного. Да, конечно, поначалу, когда он маленький, явной пользы от него никакой. Он ведь не может охранять дом и защищать тебя от врагов. Вроде бы и так, а на самом деле нет. Пока он маленький, он учится любить ребёнка, а ребёнок учится любить его, и им обоим очень хорошо. Есть ведь дети, которые не любят бегать с друзьями во дворе, им интереснее самим с собой. Но всё-таки хочется, чтобы рядом был друг. Вот щенок и будет таким другом. Ты же не будешь упрекать своих друзей, что они пришли к тебе и едят просто так бесплатно. Ведь не будешь? А щенок и есть такой друг, даже лучше. Разве за дружбу и любовь, что он тебе даёт, надо требовать от него ещё и плату?

Когда щенок вырастет в большую собаку, то есть он, конечно, будет больше, но и польза от него будет большая. Он будет и дом охранять, и тебя, если надо. И будет продолжать оставаться самым верным другом. Такого и кормить не жалко. Надо только немного потерпеть, пока он не вырастет. Запомни! Когда вырастешь, не отказывай своему ребёнку взять в дом щенка. Никогда!

Письмо 2

Когда станешь взрослым, не забывай о разных мелочах, которые, на самом деле, очень важны для ребёнка. Два года назад, когда папы уже не было, а мама болела и не работала, денег было мало. Мне не дали деньги, чтобы сдать их на новогодний сладкий подарок. Все сдали, а я нет. Я тогда сказал учительнице, что не смогу его получить, так как мне надо будет после ёлки срочно уходить по делам. Я, конечно, это всё выдумал, чтобы меня не жалели, особенно та девочка. Когда все получили подарки и стали есть, я сидел за своим столом и делал вид, что не хочу конфет. Только потом я понял, что надо было уходить раньше, чем стали выдавать подарки, тогда моя история была бы хоть немного правдоподобной. А так я сказал, что уйду, а сам остался. И меня стали жалеть, предлагать конфеты из своих подарков. Я заплакал, мне было стыдно, а за что, я не понимал. Конечно, тысяча рублей это много. Но ты запомни, даже если у тебя будет мало денег, ты всё равно копи весь год по восемьдесят три рубля и тридцать копеек в месяц. Этого как раз хватит на подарок твоему ребёнку, и ему не будет стыдно перед одноклассниками.

Дальше читать ей не дали слёзы и боль души. Каменная плита опять навалилась на её плечи. Сил нести её уже не было. Она посмотрела за окно, там всё потемнело, надвигалась гроза. Она приняла решение, от которого сразу стало спокойно. Она окаменела душой, даже радость какая-то появилась. Радость того, что скоро её мучения закончатся, плита с плеч спадёт и ей станет легко. Он была одинокой молодой девушкой, одной во всём мире, где не осталось уже ни одной любящей её души. Это был пустой и холодный мир, которому было всё равно, живёт она в нём или нет. Она вышла под дождь, не замечая холода, потому что чувств никаких больше не испытывала. Она уже не жила.

                                     * * *

Они ехали сквозь дождь, и дворники не справлялись с потоками воды. Двигатель работал приглушённо. Она согрелась и стала приходить в себя. Водитель молчал и напряжённо смотрел на дорогу. Как и у всех робких людей, у неё внутри появилось чувство вины за долгое молчание. Она хотела начать какой-нибудь разговор, но не знала как. Чувство вины только усиливалось. Чтобы хоть как-то начать разговор, она спросила:

– Как вас зовут?

Он некоторое время молчал, а затем, не поворачивая лица, спросил:

– Зачем тебе это?

– Ну, как же! А как мы будем разговаривать?

– Разговаривать пока рановато, но даже если и так, то зачем при этом упоминать имена?

– А как тогда…

– Так же, как твоя мама общалась с тобой, когда ты ещё не умела говорить. Она называла тебя доченькой, зайкой, котёнком, ёжиком. Ты ведь не понимала значения этих слов, точно так же, как если бы она называла тебя по имени. Человека помнят не по имени, а по тому, как он жил. Поэтому уверяю, чтобы общаться, не надо имён. Более того, ты удивишься, но для общения и выражения своих чувств человеку слова вообще не нужны. Вот скажи, немые люди могут выражать свои чувства: любовь, радость, горе?

– Наверное, могут, – отвечала она.

– Вот! Могут! Пойми, чувства в нас уже есть, надо только подобрать слова нужные, чтобы их выразить. А это – самое трудное, не каждому дано. Запомни: слова надо подбирать к чувствам, а не наоборот. Если чувства есть, а слова нужные не находятся – это полбеды. А вот если слова льются широкой рекой, а чувств за ними нет, это уже настоящая беда.