Сын минувшего будущего 2

Сергей Бостон

Сын минувшего будущего 2

Предисловие

Данная книга строго является продолжением первой части, и читателю, с ней не знакомому, будет решительно ничего не понятно из-за причинно-следственных связей.

При работе над первой частью я планировал её как законченное самостоятельное произведение, и, только прислушавшись к просьбам моих первых читателей, я придумал как поставить точку в истории моего героя, хотя открытый финал первой части мне нравился больше.

Хочу выразить благодарности моей семье: жене, дочерям, маме и двоюродному брату за поддержку, помощь с корректурой и факт-чекингом, а иногда и просто за предоставленное свободное время для работы. «А что же папа?» – спросите вы. А папа ещё не прочитал и не прослушал и половины первой части, ссылаясь на различные обстоятельства. Так что ему тоже своеобразная благодарность если не за помощь, то, однозначно, за невмешательство в творческий процесс.

Сюрреализм

Из тьмы забвения и небытия меня вернула медсестра, осторожно подергав за плечо. Сложно было сказать, долго ли я находился в отключке, но телевизор на стене показывал уже какую-то другую программу, а за окном заметно потемнело.

– Сергей Александрович, извините. Ваша жена приехала. Пригласить?

– Да, – ответил я и насколько мог энергично закивал.

Алена Игоревна, бесшумно ступая, вышла в коридор. Я, стряхнув остатки сна, быстро проматывал в голове возможные варианты разговора:

– Привет, как ты?

– Нормально, как ты сама, как дети? Как родители? Сильно волновались?

– Все в порядке. Конечно, волновались, но это позади.

– Прости, что заставил вас… – на этом месте у меня начали наворачиваться слезы, хотя диалог и был выдуманным.

В другом варианте мы просто безмолвно смотрим друг на друга, пока она не начинает плакать, осторожно обнимает меня, и вот мы уже плачем вдвоем. Иррациональная жалость к себе мешала подготовиться к встрече и придумать первые уместные в данной ситуации слова. В горле стоял ком, нос щипало. Я задышал чаще и глубже – обычно это помогало в таких ситуациях. Мне почему-то было стыдно за свое нынешнее состояние, словно это целиком моя вина, и теперь жене придется одной взвалить на себя одну все семейные хлопоты, плюс ухаживать за мной.

Конечно, небольшая доля моей вины была. Откровенно говоря, мне не хотелось выступать на конференции в Казани, и я мог бы отказаться под благовидным предлогом. Тогда не я, а моя начальница Катерина Минорова лежала бы сейчас в этой палате, а то и вовсе бы могла погибнуть. Хотя нет, она наверняка полетела бы самолетом.

От мыслей меня отвлекли шаги за дверью. Чувствуя, что в уголках глаз скапливаются слезинки, я повернул голову вправо, чтобы этого не было заметно посетителям. Некрупная капля покатилась по правой щеке, и я сразу вытер ее одеялом.

Отворилась дверь. Сердце за два мощных удара разогналось и застучало, словно пулемет. Я сильнее зажмурился, тщетно силясь сдержать слезы. Шаги замерли слева от койки, наступила бесконечная секундная пауза. Я почувствовал прикосновение, и на лоб мне легла мягкая прохладная ладонь. Предательские слезы вовсю покатились по щекам. Скрывать и бороться с этим было глупо. До этого момента жена никогда не видела меня плачущим, но все в жизни бывает впервые. Я решительно выдохнул, резко повернул голову налево и открыл глаза. Даже сквозь мешавшие сфокусироваться слезы было понятно, что передо мной совершенно незнакомая женщина. От такой неожиданности я впал в совершенный ступор, или, как говорят в народе, окаменел.

– Привет, милый, – проговорила женщина дрожащим от волнения голосом.

– При… – я внезапно сглотнул остаток слова вместе с комом в горле.

– Как ты себя чувствуешь?

– Норм… – автоматически ответил я, сообразив при этом указать на горло.

– Да-да, мне медсестра сказала, что тебе трудно говорить.

– Угу.

Мы молча смотрели друг на друга. Вернее, она просто смотрела, а я – внимательно рассматривал. Шатенка с круглым приятным лицом, распущенные волосы до плеч, на вид от 35 до 40 лет. Одета в черную кожаную короткую дубленку с меховым воротником, коричневую длинную юбку в складку, в руках перед собой держит сумочку с логотипом DG. Я был совершенно уверен, что никогда в жизни, даже мельком, ее не видел.

– Вот… – хрипло произнес наконец я, словно обозначая мое текущее положение и давая ей возможность начать рассказывать.

– Мы все очень волновались за тебя. И мама, и папа, и я, конечно. Даже Боря каждый день писал, – проговорила она с грустью, – Это так тяжело, быть в подвешенном состоянии, когда врачи ничего не говорят.

Я подметил, что почти сразу же перестал ее слушать, глубоко на подсознательном уровне что-то осмысливая и перебирая варианты. На сознательном же уровне я все еще пребывал в оцепенении от происходящего сюрреализма. В определенных местах ее речи я машинально реагировал, то соглашаясь, то удивляясь. Я слышал лишь отдельные слова, не собирая их в смыслы, а в глубинах подсознания уже шла аналитическая работа по поиску ответов на вопросы «Кто это?» и «Что теперь делать?». Ответ на последний вопрос пришел сам собой. Видимо от напряжения и избытка эмоций у меня начала болеть голова так, что боль стала отдавать в виски. Я решил, что это неплохой способ взять таймаут, потянулся до пульта и нажал на красную кнопку. Довольно скоро на мой призыв в палату вошла Алена.

– Что-то случилось, Сергей Александрович?

– Голова, – нарочито измученно прохрипел я, но получилось фальшиво.

– Болит голова?

– Угу.

– Елена Семеновна, пора заканчивать.

«Елена Семеновна, теперь нужно не забыть… Елена Семеновна» – повторил я про себя для надежности.

– Мы даже меньше пяти минут… – словно оправдываясь, проговорила незнакомка.

– Ему сейчас тяжело долго концентрировать внимание, сами видите. Это нормально. Через несколько дней пройдет, не волнуйтесь. Вы бы пока с Виктором Эдуардовичем пообщались, – объяснила Алена, проделывая какие-то манипуляции с капельницей.

– Хорошо, я поняла. Что ж… Я пойду тогда, с врачами поговорю. Ты тут поправляйся. Тебе что-то из вещей привезти в следующий раз?

– Не, – я осторожно покачал головой, чтобы не усиливать боль.

Незнакомка Елена склонилась ко мне, осторожно обняла одной рукой и поцеловала.

– Пока, – прохрипел я, провожая взглядом.

Алена подсоединила капельницу к катетеру.

– Я же не засну сейчас? – вполне уверенно спросил я.

Алена даже слегка вздрогнула, как мне показалось, от неожиданности.

– Нет, это просто обезболивающее. Но спать Вам сейчас полезно.

– Уже неделю спал… – я ухмыльнулся.

– Это не совсем сон… – начала было она, но запнулась.

– Можно мне телефон?

– Конечно, но старайтесь долго на экран не смотреть – глаза будут быстро уставать пока.

– Понял.

Закончив с капельницей, она обошла койку, достала из тумбочки телефон и вложила мне в руку. Я кивком поблагодарил.

– Скоро голова пройдет, постарайтесь не напрягаться. Можно просто лежать с закрытыми глазами и слушать музыку, например, – посоветовала Алена.

– Хорошо, так и сделаю, – соврал я и проводил ее взглядом, пока дверь за ней не закрылась.

План действий

Телефон оказался полностью разряжен. Это было досадно, но поправимо. Приложив максимум усилий, я постарался приподняться с кровати в сторону тумбочки, но не смог. Ноги были ватные, пресс тоже плохо слушался. Мне снова нужна была помощь Алены, но я решил вот так сразу по пустякам не гонять ее туда-сюда. Мысленно поставив себе таймер на пять минут, я углубился в размышления.

– Пока еще не факт, что эта женщина действительно моя жена. Это пока со слов Алены Игоревны, которую я тоже знаю, дай бог, два дня;

– Если это все же окажется проверяемым фактом, например, в телефоне есть однозначная переписка и фотографии, то как вести себя с ней дальше? Разыгрывать потерю памяти? Допустим. В моем положении это приемлемо, дальше больнички уже не упрячут;

– Я ничего не запомнил из того, что она говорила, даже отчество уже забыл. Это плохо! Что-то было сказано про волнения, про страховку и про маму с папой. Интересно, про чьих, моих или ее?

– Ну и как мне теперь не привлекая, так сказать, внимания санитаров выяснить, что и когда пошло по другому сценарию, если мое будущее так изменилось?

– И, наконец, самый неутешительный вывод. Если мое прошлое и настоящее изменилось, то теперь навсегда. Больше шансов что-то исправить не будет.

Странно, что последнее соображение пока никаких особых эмоций во мне не вызывало. Видимо, сначала нужно выписаться из больницы, а разбираться с ситуацией в целом предстоит уже «на воле». Выждав время, я позвал Алену и попросил зарядку для телефона:

– А тут нету, – развела она руками, – Есть у нас в ординаторской – могу зарядить, но отдам только завтра, сегодня моя смена заканчивается.

– Ну что ж, согласен. Разряженный он мне все равно ни к чему.

Она взяла телефон и собралась было выходить.

– А который час?.. И день? – поинтересовался я.

– Без пятнадцати девять, сегодня первое ноября 2021, понедельник.

– Спасибо, хорошего вечера!

Оставшись один, я включил звук на телевизоре и полистал каналы. На «Первом» шло «Пусть говорят», по другим каналам какие-то незнакомые мне сериалы, я остановился на «ТНТ» и стал смотреть шоу «Где логика?». Снова мне вселенная подавала какие-то тайные знаки, и я продолжил обдумывать это под фоновый гул телевизора.

Действительно, на вопрос «Где логика?» ответ был неочевидный, если вообще был. Как я, даже принимая во внимание всю невероятность этого, мог что-то поменять в вымышленном прошлом так, чтобы вернуться в новое настоящее? Это противоречило моим представлениям о путешествиях во времени с оглядкой, если таковое путешествие действительно имело место. Если я настолько изменил прошлое, что даже жена у меня теперь другая, то как я смог попасть на тот же самый поезд в тот же самый день в новой реальности?

Была еще одна неприятная догадка. Возможно одна из реальностей является созданной моим мозгом вследствие травмы – умеет же мозг во сне придумывать и оживлять целые миры! Проверить догадку пока не представлялось возможным. Для этого нужна была связь с друзьями и родственниками. Через них можно было бы аккуратно выяснять некоторые факты своей биографии, ссылаясь на частичную потерю памяти.

План мне представлялся таким:

Получить завтра телефон и изучить его вдоль и поперек. Прочитать все чаты, посмотреть все доступные фотографии, проверить списки дел;

Походить по соцсетям, посмотреть свои посты в Instagram и Facebook, почитать ленты друзей, поискать среди друзей неизвестных мне лиц;

Начать осторожную переписку с Борей, Пашкой, Женькой. Они наверняка расскажут массу нужных мне подробностей;

Попросить у Елены привезти мне ноутбук и жесткий диск. Так я смогу просмотреть фотографии и видео за предыдущие годы. Наверняка там есть наша свадьба;

Выяснить, где мой паспорт. В паспорте должен быть штамп о заключении брака с фамилией и датой.

За размышлениями я не заметил, что головная боль уже прошла, и я заснул без сновидений.

Наутро меня разбудила новая симпатичная медсестра:

– Доброе утро, Сергей Александрович. Меня зовут Люба.

– Доброе утро! А отчество?

– Можно просто Люба, – она кокетливо улыбнулась, —Примерно через час будет обход, к Вам придет дежурный врач Виктор Эдуардович.

– Понял, спасибо. Он вчера тоже приходил. А можно мне мой телефон?

– Конечно, а где он?

– Его Алена Игоревна вчера в ординаторскую унесла на зарядку.

– Хорошо, я сейчас буду разносить завтрак и постараюсь захватить.

– А разве мне уже можно есть?

– Да, кашку на воде в небольшом количестве уже можно.

Она полностью раскрыла оконные жалюзи, обнажив картину хмурого осеннего утра. Также, как и Алена, почти бесшумно новенькая удалилась, аккуратно прикрыв за собой дверь. Настроение мое стремительно ползло вверх. Улыбчивая Люба напомнила мне, что жизнь продолжается, и сегодня предстоит много дел. Спустя несколько минут она вернулась с тележкой и специальным столиком для лежачих больных. На столик передо мной она поставила половину тарелки рисовой каши, положила ложку и телефон.

– Водички бы? – страдальчески покосился я на Любу.

– Ой, конечно, совсем забыла. Простите, – хихикнула она и достала из тележки пластиковую бутылку.

– Ну-с, приступим. Люба, а это нормально, что мне вообще есть не хочется?

– Да, вполне нормально. Пациенты на капельнице редко испытывают голод, потому что мало физической активности, и энергия не тратится.

– Понятно. Тогда буду есть через «не хочу».

– Сильно наедаться тоже не стоит. Кушайте медленно, тогда почувствуете, принимает организм пищу или нет.

– А если не принимает, тогда что? – растерялся я.

– Тогда вот, – она выдвинула ногой из-под кровати чистую утку.

– Это если попаду, – отшутился я, нарочно как бы примериваясь с высоты кровати попасть в не очень-то большое отверстие. – Но лучше, конечно, чтобы без этого…

– Все будет хорошо, Сергей Александрович, – смущенно захихикала Люба. – Я здесь рядом, если нужно – вызывайте.

Она выкатила тележку из палаты и так же осторожно закрыла за собой дверь. Я тут же бросил ложку и схватил телефон, словно коршун добычу. Мне не терпелось начать, однако какое-то время телефон загружался после полной потери заряда. Я пока попробовал кашу. Она оказалась пресной и невкусной, по сути, просто рис с водой, но я заставил себя проглотить пару ложек и прислушался к ощущениям. Каша раздражала пищевод, слово изжога, но наружу не просилась.

Наконец, телефон загорелся приветственным экраном с просьбой ввести PIN-код. Я привычно приложил палец к датчику отпечатков под экраном, но ничего не произошло. Телефон не среагировал и даже не завибрировал, как обычно, при нераспознанном отпечатке. Я попробовал несколько раз – безрезультатно. Это меня насторожило, но скоро я вспомнил особенность, что после перезагрузки Android-телефоны обязательно требуют ввести PIN-код, вероятно, не доверяя отпечаткам. Это было логично и служило целям безопасности, но немного раздражало. Я неторопливо ввел свой обычный PIN-код «2006» и тут же получил вибросигнал об ошибке и надпись «Неверный PIN-код».

– Не понял? – пронеслось в голове.

Еще более тщательно, уже не доверяя ни рукам, ни глазам, я повторил ввод:

– 2006!

– Неверный PIN-код, осталось четыре попытки.

– Да в смысле? – уже раздражаюсь я.

– Два, ноль, ноль, шесть!

– Неверный PIN-код, осталось три попытки.

– Так, стоп, а то вообще заблокирую насмерть!

Я не мог забыть PIN-код, потому что почти никогда его не менял. Разбуди меня ночью – я бы его вспомнил. Это был год, когда я познакомился со своей будущей женой Катей.

Цифровая паранойя

Как пароль, «2006» была идеальная цифра – она не значилась в официальных документах, ее нельзя было узнать или вычислить, как день рождения или год свадьбы. Я серьезно относился к вопросам информационной безопасности, строго взяв за правило не использовать логины с паролями, в состав которых входят мои анкетные данные. Теперь же я был раздосадован этим фактом. Сейчас мне неоткуда узнать год знакомства с этой Еленой. Да и вообще не факт, что и теперь я использовал его как PIN. Ведь Катю я безумно любил, а какие у меня отношения с Еленой, пока не в курсе. Может, у нас вообще фиктивный брак, откуда мне знать.

Сознание металось в поисках вариантов. Создать новый гостевой аккаунт, чтобы воспользоваться интернетом, было невозможно без первичной разблокировки аппарата. Соответственно, поискать ответ на вопрос «Как разблокировать телефон если забыл пин-код?» тоже не представлялось возможным. Мне вспомнилось, как жена Катя несколько лет назад то ли забыла, то ли случайно сменила PIN-код и попала в аналогичную ситуацию. Я тогда потратил пару часов на поиски решения, но в итоге просто сбросил настройки и установил все заново. Даже файлы и фотографии не потерялись – спасибо синхронизации с домашним облаком.

Поняв, что в моем случае это единственный быстрый вариант, я приготовился было к сбросу, но спохватился, что не помню специального сочетания кнопок. Неудачно попробовав несколько вариантов, отложил телефон в сторону, решив подождать, пока пройдет утренний обход, а тогда уже попросить у Любы погуглить.

– Доброе утро, Сергей Александрович! Как самочувствие? – с порога в спешке начал Виктор Эдуардович.

– И вам доброго утра. Самочувствие удовлетворительное.

– Ну вот, у Вас и голос прорезался. Делаете успехи. Сегодня, чуть попозже, Джейхун Романович назначит Вам восстановительную терапию, а Виктория Александровна возьмет вечером дополнительные анализы. Смотрю, и кушать начали? Как ощущения?

– Неприятно немного, но не смертельно.

– Любовь Викторовна, после еды «Смекту», договорились?

– Хорошо.

– Ну вот и славно, все у Вас в порядке. Жалоб нет, как я понимаю.

– Есть. Забыл пин-код от телефона.

– Ну, это уже не по моей части, – заулыбался из-под маски уголками глаз Виктор Эдуардович, – но если шутите, то дело явно идет на лад. Ну, поправляйтесь, теперь увидимся через несколько дней – мои дежурства окончены.

– Спасибо! До встречи! А Вас, Любовь Викторовна, я попрошу остаться, – неуклюже подражая интонации Мюллера, пошутил я.

– Чем могу помочь?

– Можно попросить погуглить, как сбросить телефон к заводским настройкам?

Через пару минут, когда Люба покинула палату. Со словами «Ну, была не была» я зажал нужные для сброса кнопки на аппарате. Довольно продолжительное время он думал, что-то или загружал, или стирал, несколько раз перезагружался и, наконец, выдал приветственный экран настройки операционной системы.

– Ну вот, другое дело! – похвалил я сам себя.

Однако, радоваться было рано. Когда мастер настройки потребовал ввести пароль от аккаунта Google, я завис. Этот пароль был настолько важным, что я несколько раз в год менял его, генерируя случайную последовательность из 18 знаков, которую надежно хранил в программе KeePass. На аккаунт Google и его электронную почту было зарегистрировано больше половины всех электронных сервисов, которыми я пользовался, включая Facebook и VK. Если бы злоумышленник взломал этот аккаунт – это было бы равноценно цифровой смерти. Именно поэтому я крайне чистоплотно, на грани паранойи, относился к его сохранности. Вспомнить такой пароль было нереально. Пропустив пока шаг с авторизацией в аккаунте, я поспешил установить WhatsApp, но опять столкнулся с проблемой. Google Play не работал без авторизованного аккаунта.

В итоге, примерно через час, измученный и потерявший надежду, я обнаружил для себя следующие вещи:

Позвонить маме, папе или кому бы то ни было из знакомых я не мог – все контакты сохранялись в аккаунте Google, а по памяти я телефоны, конечно же, не восстановил. Помнил только, что Борькин начинался на +7 916 610…, и на этом все;

Зайти в соцсети я тоже не мог. Их пароли ровно по такому же принципу периодически обновлялись. Восстановить пароли можно было, лишь получив доступ к почте Google;

Пароли от всех сайтов, включая соцсети, были сохранены в браузере Google Chrome, а к нему требовался все тот же аккаунт Google;

Программу KeePass, что хранила все мои пароли, поставить я тоже не смог, а даже если бы и смог, то копия файла с данными хранилась на домашнем облаке;

Домашнее облако не работало. У меня была одна догадка, почему именно. Для облака использовался купленный мной когда-то домен khimki9.ru, по месту проживания Химки и номеру дома. Очевидно, что в этой вселенной, если облако и существовало, то по какому-то другому адресу, пока неизвестному;

Я, конечно, догадался сбросить пароль от Google аккаунта, получил по SMS проверочный код, но следующим шагом меня ждал контрольный вопрос: «Девичья фамилия жены?».

От бессильной злобы хотелось плакать. Я лежал с закрытыми глазами, давая им отдых, глубоко дышал и еле сдерживался, чтобы не швырнуть телефон об стенку. Пока надежда на восстановление аккаунта еще была, но это требовало куда больше времени, чем казалось изначально. На мое счастье, довольно скоро появился Джейхун Романович в сопровождении коренастого медбрата. С ними я несколько часов провел за различными массажами и упражнениями, которые придали мне сил и, как ощущалось, улучшили кровообращение мозга. После обеденного сна настроение снова улучшилось, думать стало куда проще и быстрее.

Перебирая по кругу все возможные комбинации и вариации, я вытащил из памяти номер телефона моей Кати. Номер у нее был не запоминающийся [phone], запомнил я его через слово «enotika». Если набрать буквами это слово на клавиатуре телефона, то получится то, что нужно, и при этом цифры помнить не обязательно. Долго не решался я набрать номер – искал обоснования, зачем мне в такой ситуации ей звонить, да и что я скажу? Я даже не знаю, знакомы ли мы в этой вселенной, но смекалка и на этот раз меня выручила. Я рассудил так: позвоню, дождусь гудка и сброшу. Если мы знакомы, и у нее есть мой номер – она перезвонит, а дальше уже как пойдет.

Стоит ли говорить, что и на этой ветке меня ждала неудача? Мне не суждено было дождаться гудка, потому что роботизированный голос на том конце ответил мне: «Этот абонент не обслуживается». Первым делом я подумал, что натворил что-то настолько глобальное, что вообще стер ее из существования, однако после пары минут панических рассуждений все же припомнил, что номер этот мы покупали ей вместе через год или два после свадьбы. Теперь эта ниточка тоже оборвалась.

На грани провала

В палату незаметно вошла Люба:

– Сергей Александрович, – обратила она на себя мое внимание, прервав цепочку рассуждений, – приехали Ваши родители, ждут в коридоре. Пригласить?

Я вздрогнул. Последняя мысль утекла, как вода сквозь пальцы, оставив лишь странное ощущение просветления. Мозг сразу переключился на новую тему, обдумывая, можно ли провести встречу с таким провалом информации, как у меня, не вызывая подозрений. При определенной осторожности, ссылаясь на среднее самочувствие, можно было пока выкрутиться и получить номера телефонов друзей и родственников. Хотя бы SMS смогу написать.

– Как неожиданно и приятно. Конечно, зовите!

За оставшиеся несколько секунд до встречи я почувствовал беспричинное волнение. Вроде бы, мои собственные родители, обычная ситуация, но было в ней какое-то двойное дно. Если я действительно возвращался в 1998, то они должны это сейчас вспомнить. Я же их, кажется, предупреждал про злополучный поезд и просил отговорить меня ехать. Или не предупреждал? Может, только хотел рассказать и забыл? Наверное, так же себя чувствовал Штирлиц перед очной ставкой с Кэт в подвале Мюллера – на грани провала.

Первым в палату зашла нарядно одетая мама. Вид у нее был слегка печальный:

– Привет, сынок!

– Привет, мамуль! – ободряющим тоном ответил я.

В палату вошел папа с большим пакетом, тоже торжественно одетый и с хитрой улыбкой на лице.

– Приветик. Ну, как ты тут?

– Ну, могло быть и лучше, но так тоже терпимо, – я улыбнулся в ответ, открыто демонстрируя сарказм. – Ты в курсе, что твой поезд меня чуть не убил?

– Почему это мой?

– Ну, может, и не ты его лично делал, я вообще, про поезда.

– Это ты загнул. Я последний вагон спроектировал, дай бог, в 2000-м. С чего это они мои могут быть?

Меня это насторожило, но времени обдумать не было.

– А может, это как раз твой старый был, – хихикнул я.

– Если б мой, то так легко бы не отделался.

– Прекратите оба! Ну и шутки у вас, – зашипела мама.

– Ой, да ладно!

– Что врачи говорят? – поправился папа.

– Говорят, недели три реабилитация, потом домой отпустят.

– Как тут у тебя, все хорошо? Все есть, лекарства там, надзор? Все на уровне? Ты, если что, сразу мне звони, я их тут построю.

«С каких это пор мой папа решает вопросы по медицинской линии?» – опять мелькнула мысль, которую оборвали.

– Мы тут тебе пакет всяких вкусностей, фруктов принесли, – грустно произнесла мама.

– Спасибо, конечно, но это вы поторопились, мне пока нельзя. Вот сегодня только с утра несколько ложек каши съел, и то через силу. Лучше детям отвезите.

– Каким детям? – удивился папа.

Меня словно укололи иглой в мозг, я замешкался.

– Ну, вообще, детям. Отдайте детям, а то испортятся.

– Ничего, не испортятся. Лучше медсестру угости или врачей.

Мы помолчали, я пытался что-то думать, но мысли не слушались и прыгали с темы на тему, пока не подбросили дежурное:

– Как вообще дела? Что в мире-то делается? А то вот так очнешься, а тут такое!

– Да, стабильности нет. Цукерберг переименовал Facebook в Meta.