Пески. Дары джиннов

– На славу мне плевать! Я хочу, чтобы домой вернулись все… в том числе те, кто тебе небезразличен.

Он откинулся на спинку стула и прислонился затылком к стене, словно задумавшись. Уголком глаза я вновь уловила пристальный взгляд человека у стойки, и тот воровато отвёл глаза. Что-то меня в нём беспокоило.

– Сэм, – проговорила я, стараясь не выдать волнения, – этот твой жадный приятель не говорил, случайно, как он надеется выбраться из гавани? За последний месяц это никому не удавалось.

– М-м… – Альб задумчиво почесал бровь. – Нет, не припоминаю.

«Так. Значит, не говорил».

Я снова покосилась на стойку. Подозрительный тип нервно переминался с ноги на ногу.

– А насчёт денег? Сумма оговаривалась заранее? Или ты принёс всё, что мог, но не хватило?

– Ну, вообще-то… – Сэм тяжело задумался, преодолевая хмель. – Что удивительного, если на услугу такой спрос… только дурак не поднимет цену. – Однако в его голосе появились нотки сомнения.

– А не кажется тебе странным, – продолжала я ровным тоном, будто невзначай положив руку на револьвер, – что как раз теперь, когда султану позарез нужны сведения о дочери, тебе назначают встречу в деревянном доме, каких в Измане почти нет… ведь сквозь каменную стену ты мог бы удрать. Ты приносишь деньги, но их оказывается мало, так что приходится торчать здесь в надежде выиграть. Ну?

До Сэма наконец стало доходить. Скривившись, он выругался по-альбийски.

– Это ловушка!

Глава 8

Я вскочила с револьвером в руке. А зря, тревогу поднимать не стоило. Верзила, который ко мне приставал, пронзительно свистнул, и ещё трое вскочили из-за стола, выхватывая спрятанное оружие.

Стреляя на ходу, я кинулась к стойке бара, Сэм не отставал. Первая пуля ушла в стену, вторая угодила шпику в грудь, ещё одна разнесла вдребезги бутылку. Люди у стойки пригнулись, закрывая лица, мы с альбом перемахнули её и укрылись среди луж спиртного и осколков стекла. Хозяин скорчился рядом, обхватив голову руками и проклиная, должно быть, опасное соседство.

Мысли лихорадочно мелькали у меня в голове. Ловушку устроили не просто в деревянном доме, а ещё и на причале над водой, вдали от песков – значит, ждали не только Сэма, а и меня… а может, и близнецов, потому что взлететь отсюда тоже непросто. Враги успели многое узнать о нашей компании.

Тем временем выстрелы разносили деревянные полки, обрушивая нам на головы фонтаны вина и битого стекла. Нет, песок здесь всё же ощущался, но не сыпучий и покорный жарким ветрам пустыни, а вязкий и тяжёлый – глубоко под дощатым полом, причалом и толщей воды. Тем не менее песок.

Пальнув в ответ пару раз над стойкой, я подхватила уцелевшую полупустую бутылку и обернулась к Сэму:

– Ты ведь плавать умеешь, да?

– Что? – Он вытаращил глаза. – Куда плавать?

Похоже, умел.

– Давай сюда куфию! – Я протянула в его сторону руку.

– Вот ещё! У тебя своя есть.

– Мою жалко. – Я вытащила пробку и глотнула разок из бутылки для бодрости. – Она мне дорога как память.

– А может, моя мне тоже дорога, – пробурчал он. – Мне её подарила жена одного…

– Врёшь! – Небрежный узел легко поддался, и куфия легко скользнула с его шеи мне в руку. – Сам виноват, – хмыкнула я, заталкивая конец ткани в горлышко бутылки, – пора бы уже научиться завязывать.

– Ладно, вру… – Альб сжался от нового револьверного залпа над головой. Ниже не стреляли: похоже, намеревались взять живыми, хотя бы относительно. – Мне куда дороже собственная шкура, которую может обжечь солнце… если её вообще сохранишь тут с тобой.

– Эй, ты! – окликнула я хозяина, сунув бутылку в руки альбу. – Дай спички, у тебя точно есть.

Трясущимися руками хозяин достал из-под стойки коробок и протянул. Я чиркнула спичкой и подожгла свисавший из горлышка конец куфии.

Сэм изумлённо поднял брови:

– Похоже, я не ошибся: пропали обе наши шкуры.

– Если хочешь ошибиться, швырнёшь, чтобы разбилась. Давай!

Мы вскочили разом. В критические моменты на альба можно было положиться, тот же инстинкт самосохранения и заставил его сбежать от нас. Я потянула к себе песок, ощущая его кончиками пальцев, и едва удержалась на ногах от вспышки боли в боку.

Бутылка полетела на пол, взметая осколки стекла, языки пламени и, самое главное, клубы дыма. Я вскинула руки, и песок послушно всколыхнулся, поднимаясь из глубины. Хлипкие доски причала взорвались щепками, в полу разверзлась широкая дыра, где плескалось взбаламученное море.

Ухватив Сэма за шиворот, я перескочила через стойку и потянула его за собой. На вопрос, умеет ли плавать, он так и не ответил. Что ж, вот сейчас и выяснится – хоть одному из нас придётся суметь.

Волны сомкнулись над головой так быстро, что я едва успела набрать воздуха. Словно шагнула в пропасть с высокого утёса. В груди всколыхнулась паника, но сильные руки тут же обхватили меня и удержали от погружения в бездну. Я вцепилась что было сил в плечи альба, и через несколько мучительных мгновений мы вместе вынырнули в густом мраке под уцелевшими досками причала.

– Самое главное, – шепнул Сэм мне на ухо, пока я откашливала солёную воду, – не пытайся вдыхать воду. Это вредно для здоровья.

Я вновь повисла на его плечах, и он поплыл, сильно отталкиваясь ногами, в сторону от пролома, из которого слышалась злобная ругань охотников, упустивших дичь. Наконец, отфыркиваясь от солёной воды, мы вынырнули в тесной щели между бортами судов у причала. Уже стемнело, и крики преследователей ещё слышались, но далеко в стороне. Похоже, оторваться от погони удалось.

Мы зависли в воде, дрожа от холода и прислушиваясь. В боку ещё дёргала боль, голова кружилась: я слишком перенапряглась, вызывая песок. Ещё немного, и не удержала бы его – тогда бы всё закончилось плохо.

– Ну что ж, – тихонько заговорил альб, – выбирать мне теперь особо не приходится. Если очень хочешь, могу употребить свои выдающиеся способности, чтобы героически вызволить тебя из города.

«Пальцы в тиски и раздробить колени. Только потом убить».

– С чего ты взял, что меня нужно вызволять? – хмыкнула я. – Как насчёт помочь кое-куда пробраться?

Глава 9

– Как бы то ни было, но я по-прежнему думаю, что её надо было убить, – буркнула Хала из-под низко надвинутого капюшона. Толпа теснила со всех сторон, мучительно медленно продвигаясь к высоким дверям Главного молельного дома.

– Знаю, – шепнула я в ответ, в сотый раз оглядываясь через плечо на стену дворца, где так и висели тела казнённых девушек. Пока только три, ещё осталось время, хоть и немного, чтобы спасти сегодняшнюю.

Дворец возвышался над заполненной площадью, а впереди в предрассветном небе уже поблёскивал громадный золочёный купол. По городу разносился звон колокола, призывая к молитве, и сегодня мы шли вместе с народом.

С началом осады города люди стали молиться чаще, собираясь сотнями в страхе перед зловещей огненной завесой, вражеским войском у ворот, а теперь опасаясь и за своих дочерей. Сегодня ночью схватили четвёртую – должно быть, именно в тот момент, когда мы с Сэмом явились в Скрытый дом, промокшие до нитки после вынужденного морского заплыва.

– Всё с вами ясно, – насмешливо вздёрнул брови Жинь.

– Угу, – буркнула я, подбирая себе сухую одежду, в то время как Сэм стоял в луже воды с идиотской улыбкой.

Девушку звали Фариха, и оставалось только молиться, чтобы мы успели её спасти. Впрочем, слушает ли ещё кто-нибудь наши молитвы?

– А ещё я думаю, – добавила Хала, двигаясь вместе со мной к яйцеобразному куполу молельни в самой гуще толпы, – что план дурацкий.

– Знаю, – повторила я, теперь уже отвечая непонятно на что.

– Хотя бы мозги ей вскипятить, – сердито пробормотала золотокожая. – Она опасна!

– Третий раз повторяешь одно и то же.

Я устало вздохнула, унимая собственное раздражение. Трудно было осуждать Халу: поспать удалось только под утро, а теперь, возможно, мы шагаем навстречу смерти – и всё потому, что я не захотела отдавать принцессу отцу, пусть даже мёртвую или безумную. «Будь мы на месте Лейлы, султан бы нас не пожалел», – не уставала напоминать Хала, но как раз поэтому я и не хотела. Мы лучше него, и не должны ему уподобляться, иначе восстанию не победить.

Тем не менее все согласились, что покинуть город, ничего не предприняв, тоже нельзя. Даже если в результате выбраться не удастся.

Толпа увлекала нас, и впереди уже различалась золочёная резьба дверных панелей: вот Первый герой сносит головы монстрам, вот Отец греха притаился с кинжалом у него за спиной, а вот джинны окружают предателя, клеймя его позором. Я пыталась различить отца, но долгие столетия истёрли лица до неузнаваемости. Изображения потускнели, как и сами джинны давно устранились от жизни смертных.

Двери остались позади, над головой проплыла синяя с золотом арка входного портала, и мы вступили в уютное тепло молельного зала. Снаружи ещё чувствовалась ночная прохлада, но здесь, в нишах стен, отделанных терракотовой плиткой, дымились жаровни, и в воздухе стоял густой аромат благовоний.

Ночью, пока мы готовились, разглядеть мешала темнота, но теперь я заметила, что ярко окрашенная плитка на каждой стене имеет свой цвет, хоть и с повторяющимся спиральным орнаментом. Синие оттенки на северной стене символизировали воду, а буро-золотистые на западной – землю, две стихии, которые использовали джинны, создавая человеческое тело. Южная стена, серебристо-белая, символизировала ветер, который придал глине нужную форму, а восточная переливалась золотисто-алыми сполохами огня, пробудившего людей к жизни. Четыре стихии будто стекали со стен водопадами красок, сливаясь воедино на широких мраморных плитах пола. Расписанный золотом купол высоко над головой довершал великолепие.

При свете стала видна металлическая проволока, что поднималась спиралью вдоль стен к верхней точке купола, откуда свисала бронзовая маска с широко раскрытым ртом. Тот самый громанский зунгвокс, приспособленный Лейлой, чтобы разносить по городу молитвы, отвлекая народ от поклонения огненной завесе. Припасы в осаждённом городе подходили к концу, и новый зловещий культ обретал всё больше сторонников, особенно на окраинах.

Люди вокруг останавливались, выбирая место для молитвы, но мы с Халой продолжали двигаться вперёд к помосту, где располагался святой отец с кадильницей и огромной священной книгой с золотыми страницами. Юношу, стоявшего подле него, выделяли из толпы богато вышитая курта и узнаваемый подбородок. Кто-нибудь из сыновей султана каждое утро с начала вражеской осады молился вместе со всеми, чтобы напомнить о единстве власти с народом и успокоить волнения.

Мы собирались устроить переполох, надеясь освободить четвёртую девушку и тех, кому грозила смерть после неё. Если придётся, спасти ценой собственной жизни. Хала заставила меня поклясться в этом, а демджи своих клятв не нарушают. Выйдем живыми и с победой или останемся здесь мёртвыми – третьего не дано.

Татуированные руки святого отца взметнулись над головой, и народ, теснясь и толкаясь, начал опускаться на колени.

Мы остались стоять перед помостом.

– Ты готова? – шепнула я Хале, берясь за рукоять ножа.

Рука моя тряслась, хотя прежде я никогда не нервничала перед боем. Сегодня предстоял не бой, а спектакль.

– Только не говори, что струсила в самый последний момент! – едко прошипела золотокожая. Казалось, было слышно, как она закатывает глаза, хоть лицо и скрывал капюшон. – Если мне что в тебе и нравилось всегда, так это смелость.

«Похоже, готова», ‒ усмехнулась я про себя, обретая уверенность.

Мы стояли словно на сцене с поднятым занавесом перед морем коленопреклонённых с опущенными головами. И вот действие началось. Хала откинула капюшон и запрокинула лицо, а я выхватила нож и приставила ей к горлу, одновременно испуская пронзительный разбойничий свист.

Головы молящихся вскинулись, а служители молельни, рассредоточенные по залу, дёрнулись в нашу сторону, готовые вмешаться. Святой отец раздражённо нахмурился, но гнев тут же сменился растерянностью.

Глядя на нас, никто не видел двух демджи. Перед помостом стояла принцесса Лейла, а ножом ей угрожал Синеглазый Бандит. На самом деле любимая дочь султана никогда не показывалась на публике, и в толпе не знали точно, как она выглядит, а о знаменитом Бандите ходило множество разных легенд, где он был то мужчиной, то женщиной. Однако Хала умело заплела мозги всем прихожанам, так что сомнений ни у кого не возникло.

– Ваше Высочество! – звонко произнесла я, перекрывая тревожный вихрь шепотков, и нарядный юноша подле святого отца устремил на меня испуганный взгляд.

Я не знала, как его зовут, да и какая разница. Сыновей у султана были сотни. Лицом этот, видимо, пошёл больше в мать, хотя глаза заставляли вспомнить Ахмеда и Рахима. По словам Лейлы, самых младших принцев султан отправил в безопасное место, чтобы потом, когда всё утрясётся, выбрать и воспитать нового наследника – не тупого, как Кадир, не мятежного, как Ахмед или Рахим. В столице остались те, кому престол никак не светил, чего они, по всей вероятности, не подозревали.

– Полагаю, султан хочет получить её назад, – продолжала я, крепче нажимая на нож. Юный принц жалостливо поморщился, думая, что это его сестра пищит под острым лезвием. – Если очень хочет, пускай отдаст мне девушку по имени Фариха аль-Ильхам, которую заточил у себя во дворце, и отдаст живую! Успеешь передать это отцу до восхода солнца? – Я поморщилась на обалделое лицо принца, который явно не унаследовал ум своего отца. – Бегом, понял!

Юнец рванул с места, словно заяц при виде коршуна, спеша привести султана и похищенную девушку.

Я обвела взглядом толпу, продолжая удерживать Халу:

– А вы убирайтесь отсюда поскорее, если не хотите оказаться причастными! – Мой голос отдался внушительным эхом от стен и купола, будто молитва святого отца. Стоявшие на коленях растерянно слушали, не сводя с меня изумлённых глаз. – Живо, ну! – рявкнула я.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.