Добро пожаловать в новую эру

«Я идиотка», – подумалось этой девушке.

Реакция Сангвин не заставила себя ждать. Теперь Сангвин не спокойный наблюдатель, а разъяренная кошка, которая бросилась на девушку, которая была намного выше. Теперь не имели значения ни рост, ни вес, ни пол соперника. Сангвин разберется со всеми.

Девушка тут же закричала:

– Что же вы стоите! Он сейчас свернет мне шею, я не могу вечно отбиваться!

Техничные и резкие удары Сангвин явно превосходили подготовку высокой брюнетки. Та все тянулась к голове Сангвин, словно хотела вытрясти из нее все содержимое. Эти действия в бою были непонятны гервируту, но все же она активно пресекала такие попытки.

Неожиданно тяжелый треск в районе затылка заставил Сангвин потерять равновесие. Перед гервирутом возник крепкий парень с разлохмаченной деревяшкой, похожей на биту. Его взгляд сразу же сделался испуганным и виноватым. То ли за содеянное, то ли за плохо сделанное содеянное. Резкий взмах кулака Сангвин был заблокирован деревяшкой, и та разлетелась в щепки.

– Ну и удар у него! Селинн, давай же, следующая явно моя голова!

Сангвин стало понятно, что Эван сбежал. Нужно было срочно разобраться с двумя проблемами и ринуться за ним, пока он не слишком далеко ушел.

Селинн постаралась выбить равновесие окончательно и со всей силы ударила ногой в подколенную ямку гервирута. Тело предательски согнулось над землей, его тут же поймали подмышки, а Селинн вцепилась в края маски и ее голос тут же завибрировал везде. Голова гервирута была заполнена брюнеткой, и безучастный взгляд был направлен куда-то в лицо Селинн.

«Усни», – ударило по сознанию с упорным нажимом.

Наплыв свинца в голове Сангвин вытеснял звенящий голос Селинн, и было так тяжело цепляться за свет вокруг, он куда-то исчезал, становилось темно.

Последние, неуклюжие, слишком жалкие рывки, но все бесполезно. Капкан плотно захлопнулся, чужие руки напоминают об этом каждую секунду. Они держат так крепко и также крепко связывают. Невнятные выкрики заставляют напрячься и прийти в себя. Но Сангвин больше не может.

«Срывай!», – послышалось где-то сбоку, но уже снаружи. Стальной голос Эвана зацепил Сангвин.

Резкий запах специй оглушает сознание наповал. Неясные образы обрываются и снова пляшут.

«Черт тебя подери! Идиот, сорви ее уже!» – стальной голос Эвана зацепил Сангвин.

Вот он, момент, что снова поделил жизнь на до и после. И символ его – сорванная маска разбитыми кусками хрустит под чужими подошвами.

Глаза тяжко разлепляются, в них с жестокостью бьет свет, проливая его внутрь, изгоняя тьму и пустоту. Мысли теперь материальны, за них можно схватиться. Смаковать ими, придать им значение. И знать почему теперь страшно.

– Вот ты и попалась, – тихий шепот над лицом заставил сердце биться быстрее.

Страх. Страх. Страх. Страх. Цепь снова звякнула и пропала в темноте.

Глава 4 Рассвет

Запах чего-то приятного и съедобного моментально разлепил веки, живот скрутило и проснулась обычная боль в мышцах рук после сна. Судя по прохладе в комнате сейчас совершенно раннее утро, солнце даже не успело взойти. Тяжелая голова перевесила шею и комок желтоватых волос повис над полом, пока лоб упирался в ватные предплечья. Эта маленькая комнатушка сохраняла свой особый уют даже в такую рань и не давала сонному наваждению уйти насовсем. Хотя сон уже давно не шел, как нужно. Всегда боль в мышцах, словно существовали ночные, безумные тренировки. Мозг то и дело неожиданно просыпался посреди ночи, а мог и каждый час.

Ноги поднялись и понеслись в сторону кухни. Там стоял обыденный гул и шкворчание чего-то подходящего на завтрак. Вот стоит женщина с полуседыми волосами, ее лицо уже давно не сохраняло ту молодую нежность и заботу, но она до сих пор готовила завтраки. Для нее.

«Мама», – подумалось ей.

Вот стоит сгорбленный и ворчливый мужчина, от него гадко несло перегаром. Он безумно недоволен этим миром, для него он более гадкий, чем этот перегар. Мужчина накинул соломенную шляпу на шею и молча вышел из дома. Сезон сбора овощей.

«Гадкий и надоевший, да, папочка?» – мысленно передразнила она.

Семья Грай жила в далеком и забытом селении, занимаясь фермерством. Когда-то давно тут может и была перспектива создания чего-то большего, чем обычный поселок, но сейчас это просто пустырь с домами вразброс на пять километров каждый.

Взлохмаченная девушка стояла и тупо смотрела на отца, удаляющегося в поле. Они с отцом давно в отношениях максимально отстраненных, он был слишком занят работой и выпивкой, чтобы замечать такую мелочь, как ребенок. Ей было уже семнадцать лет и одновременно это был возраст ребенка. Она должна быть для него ребенком всегда. Его внимание должно быть подарено ей всегда, но его лимит закончился где-то в пределах одиннадцати или тринадцати лет. Она уже не помнит. Она знает, что это просто такая ситуация, такая жизнь, это нормально, она уже выросла. К тому же есть мама. Мама была такая же угрюмая, местами нервная, но она была тут и готовила завтрак для нее. Может в семнадцать это было уже не круто, но ей это нравилось, она чувствовала себя замеченной посреди пустыря, где соседи со всех сторон в радиусе аж пяти километров. От мрачного наблюдения ее оторвал бесцветный голос:

– Кайса, садись, готово.

Молчаливый завтрак перетек в молчаливые сборы на работу. Кайса тоже помогала по хозяйству, это было безотлагательно. Ведь это ее будущее наследство, она должна уметь и делать все безупречно.

День был жаркий, как большинство июльских дней в этом округе. Фермерская роба снова заставляла высыхать от жары словно капризный подсолнух. Она помнит и чувствует это.

Мир вдруг закружился. Золотое поле сменилось зеленой истоптанной травой. Стало слишком свежо. И даже как-то резко потемнело. Неужели она провела тут весь день?

«Наверное, голову напекло, – подумала Кайса, – пора домой».

Трава не заканчивалась, солнце не всходило обратно. Становилось холодно от неожиданной влажности.

«Что за чертовщина?!» – огляделась она.

Куда не ступи – мрачная пелена не заканчивалась. Совсем другая местность, даже время года будто сменилось. Девушка потрогала траву и обнаружила, что она вполне реальная, даже ощутимая роса холодила ладонь. Могла ли она в фантазиях уйти куда-то в сторону леса? А о чем она вообще думала последние минут десять-пятнадцать? Какая-то неожиданная пустота в голове застопорила движения. И тут же послышался детский рев, причем самый противный на свете. Девушка испугалась – она непонятно где находится и слышит детский плач. Такие обстоятельства наводят панику и мурашки.

Плач усиливался, хотя Кайса стояла на месте. И она поняла: место, откуда он исходил, притягивалось к ней само. Миллиметр земли за миллиметром сокращались и стягивались, словно время повернулось вспять. И вот она стоит перепуганная и вспотевшая, а перед ней затуманенные силуэты. Они что-то говорят, но не ей, а она все равно не может разобрать что. Они слишком размыты, даже лиц не видно, это была самая неуклюжая картина, написанная самым жирным маслом. И единственное, что она слышит отчетливо, – это детский плач. Он оглушает и пугает ее еще сильнее, только почему?

Резко посветлело, золотые колосья защекотали запястья. Кайса вцепилась в них дрожащими руками, словно они могли ее удержать. Ей потребовалась минута чтобы отдышаться, и она поспешно огляделась: она явно была дома, на своем фермерском поле, где-то тут ходит недовольный отец и скорее всего ищет ее чтоб отчитать за отлынивание. Это ее успокоило.

«Точно перегрелась! – успокоила она себя. – Привидится же такой бред посреди дня…»

Тут за спиной выросла тень отца, слишком угрожающая, и она обернулась. Он стоял с исказившимся от гнева лицом. Кайса никогда такое не видела, он всегда был недовольным, но не злым. Сандер Грай схватил свою ошарашенную дочь за плечи, до боли, тряся ее и крича в лицо:

«ПРОСНИСЬ!», «ВСТАВАЙ! КОМУ ГОВОРЮ!»

И она проснулась. Вредный голос отца сменился совершенно незнакомым. Чужое лицо искривилось в ожидании реакции, но она совсем растерялась.

–Что происходит? Кто вы? – спросила Кайса.

Мужчина, сидящий напротив, сложил руки на груди и смотрел на нее изучающим недовольным взглядом.

– Добро пожаловать. Меня зовут Эванлин.

Железный обруч надавил на кисти рук.

Глава 5 Три потухших свечи

Кайса вскочила и уселась на кровати, сжав покрывало руками. Оглядевшись, она поняла, что находится не в своей постели, не в своей комнате и уже явно не в своем доме. Было тяжело связать все происходящее и это безумно давило на нее:

«Что было до этого? Я же была на ферме, мы позавтракали с мамой, и я пошла в поле…Это было реально или все же сном?»

Её взгляд упал на свои нервные руки, и она заметила колоссальные изменения – они были уже не такими детскими и округлыми. Длинные, исхудалые, будто совсем чужие. Но что поразило ее до глубины души, так это еле заметные белесые нити, тянущиеся с предплечий к кончикам пальцев, там они сгущались в небольшой комок. Пока она задавалась вопросом тату ли это или какое-то заболевание, ей напомнили, что она здесь не одна совершенно интересным вопросом:

– Кто ты? – спросил Эван.

Девушка моментально уставилась на него с новым чувством. Кайса вскинула брови и заострила взгляд. Она тоже могла позволить себе бесстыдно рассматривать непонятного мужчину, вальяжно раскинувшегося на стуле напротив. И случилось невероятное: она будто знала его. Нет. Не его. Его присутствие. Его тепло тела, исходящее невидимыми лучами. Его энергию?

Помолчав с минуту, она подала голос:

– Почему я должна Вам отвечать? И вообще с Вами разговаривать? – она прервалась, панически вдыхая воздух, а после продолжила. – Почему Вы спрашиваете меня кто я, если я нахожусь в вашем доме, и попала сюда явно не по своему желанию!

– Ты бы видела, с каким желанием разнесла моих ребят и мою теплицу, – на его лице расцвела вызывающая улыбка.

– Что, простите?! – глаза Кайсы округлились, вырвался нервный смешок.

– Совершенно ничего смешного, – Эванлин вдруг посерьёзнел. – Тебе стоит начать вспоминать, на кону стоят твои тонкие ручонки. Я с удовольствием их вырву, если ты будешь молчать!

Кайса качнулась назад и почувствовала, как вязкая слюна раздражает сухое горло. Она совершенно забылась в своем положении.

«Стоит отвечать на все вопросы, может я смогу выбраться и уйти домой?».

– Меня зовут Кайса Грай.

Лицо раздражали мелкие сальные прядки, но ей было страшно двинуться даже чтоб быстро закинуть их за уши. Во все глаза наблюдая за его реакцией, она сидела и сжимала колючее серое прокрывало.

Он опустил взгляд, одобрительно мотнув головой и задумался. Глубоко вздохнув, Эван крепко зажмурил глаза и вернул ей спокойный, но закрытый взгляд. Кайсу не волновало, что он прятал там закрытым, ее радовало, что там была не открытая враждебность, прозвучавшая минутой ранее.

– Хорошо, Кайса Грай. Я погорячился в своих угрозах, потому что невероятно взволнован. Я ждал сутки, пока ты очнешься, и порядком устал.

Она кивнула, подыгрывая ему. Ситуация казалась ей все более абсурдной.

«То добро пожаловать, то вырву руки, то погорячился. Может я в лечебнице?» – подумалось ей и Кайса спросила:

– Объясните, пожалуйста, что происходит? – неожиданно к горлу подкатил горький ком и сжал горло.

– Прошлой ночью ты пришла сюда и разнесла тут все. Я уже сказал это. Что конкретно ты хочешь знать?

– Почему я этого не помню?

– Очевидно, что воспоминания не успели вернуться, – Эван раздраженно посмотрел в потолок. – Значит, сейчас разговаривать бесполезно.

Эванлин уже собрался вставать, но Кайса встрепенулась и потянула руку:

– Подождите! Эван? верно? Эван, вы же не бросите меня здесь? Я ничего не понимаю!

– У меня нет желания нянчиться с тобой. Когда вспомнишь хоть что-то, мы поговорим. Сейчас я позову кого-нибудь из ребят и Килина.

Он пошел к двери, совершенно довольный своим властным положением, но резко остановился.

«Она ведь не виновата в произошедшем. В полной мере…» – подумал Эван и посмотрел на неё через плечо. Её глаза будто застилала темная пелена отчаяния, лицо пыталось не сморщиться от накативших слез. И он сказал:

– И приходи в себя, я знаю, тебе было не легко, как и сейчас. Ты скоро все поймешь.

И вышел.

Кайса осталась одна, и её заполонили панические и горькие мысли. Она услышала глухой зов и бормотание за дверью. Сейчас сюда придут еще люди, которые могли ей навредить. Может она попала в секту? Или ее пичкают какой-то гадостью, оттого она и не помнит ничего? Что же делать?!

Девушка подошла к замыленному зеркалу над умывальником. До неё сейчас дошло, что комната была похожа на тюремную камеру: односпальная хиленькая кровать, скудное белье на ней, самое колючее и омерзительное покрывало вместо одеяла. Над кроватью маленькое окошко не впускало свет: была глубокая ночь. Вместо шкафа на стене у входа были вбиты несколько крючков. Унылый железный стол с таким же стулом занимали место у одинокой стены напротив. И старый ржавый умывальник с капающим краном. Это место явно не задумывалось для жизни. Но что было общим с её маленькой, но уютной комнатой – холод.

Кайса подняла взгляд с раковины на свое отражение и испугалась. Изменения произошли не только с руками: на неё смотрела куда более взрослая девушка. Куда более уставшая, исхудавшая и разбитая. Даже её взгляд был не таким как раньше, по крайней мере цвет глаз не изменился, может только стал тусклее. Темно-болотистые глаза с грустью изучали себя и сдерживали едкие слезы.

«Что же со мной произошло?!» – пронеслось в её воспаленной голове.

Короткий стук в дверь отвлек её от зеркала. Она быстро скрутила сальные волосы в пучок сзади, но без резинки он сразу развалился. В комнату зашло пару парней. Один низкий брюнет, другой высокий и рыжий. И оба смотрели на неё с некоторой опаской и неловкостью. Они переглянулись с вызовом, рыжий пихнул другого в бок и первым заговорил низкий:

– Меня зовут Таммел. А это Килин, – кивнул он на рыжего парня.

Кайса вцепилась в него взглядом. – «Эванлин выделил его, кто он?».

Окинув его мимолетным изучающим взглядом, она вернула его тому, кто назвался Таммелом. И осторожно сказала:

– Я Кайса, здравствуйте.

– Здравствуйте? – Таммел поднял бровь и также осмотрел её. – Мы вроде одного возраста. Ладно, обсудите это с Килином, я зашел передать тебе вещи, подожду за дверью.

Килин проводил его взглядом и, как только дверь закрылась, он подошел к девушке. Мотнул головой, подав знак присесть и сел напротив. И только сейчас Кайса заметила, что он тоже принес с собой какие-то вещи, которые вытаскивал из потрепанного портфеля: различные пузырьки с разноцветными жидкостями и чем-то сыпучим. С интересом разглядывая пузырьки, Кайса заметила, как Килин достал стетоскоп. Её догадка была тут же подтверждена:

– Я, можно сказать, врач. Эван поручил мне твой осмотр, – он изучающе оглядел её лицо и открытые участки кожи.

Кайса смутилась под таким интересом и заметно сжалась. И он тут же это почувствовал:

– Не волнуйся, я быстро закончу, к тому же обижать тебя я не собираюсь.

Он поймал её взгляд, и уголки его губ ободряюще приподнялись. Внезапно она наполнилась спокойствием, оно вливалось в ее мысли и тело как холодная вода. Как загипнотизированная, она стала как пластилин – он только преподносил руку, а она уже протягивала свою, приподнимала волосы, смотрела куда было указано. Всю тревожность сняло без следа, это было самое необычное чувство, которое она испытывала. Вокруг них парило спокойствие и ничего более, словно кокон. Её удивляло то, как он создал его, и не понимала каким образом.

– Кайса, скажи, по-твоему, сколько тебе лет? – спросил Килин.

«По-моему?» – отметила она.

– Семнадцать, а что? – нервозность вернулась и выдавала себя в голосе.

– Ты знаешь какой сейчас год?

– С таким вопросом – думаю, что нет, – холодная капля пота ощутимо потекла по внутренней стороне руки.

Он сложил руки на груди и откинулся на спинку. Кусая губы, он тревожно стучал пальцем по руке и задал вопрос:

– В каком году ты родилась?

«Идиотские вопросы», – подумалось ей.

– В тысяча триста пятьдесят пятом. Июнь, – уточнила Кайса.

Это уточнение вызвало у Килина легкую улыбку. Он закинул ногу на ногу, посмотрел в потолок, задумавшись о чем-то.

– Что ж, я думаю прошло примерно три года с момента твоего обращения, – выдал Килин.

Кайса застыла, переваривая информацию. Её лицо выражало непонимание и отстраненность. Голова взрывалась:

«Три года? Прошло три года с моего обращения? В кого? Так… Три года. Значит, если я думаю, что мне семнадцать, а семнадцать мне было в тысяча триста семьдесят втором, то значит сейчас тысяча триста семьдесят пятый? Значит ровно двадцать лет назад… мне двадцать лет?! Двадцатьдвадцатьдвадцатьдвадцать», – крутилось по кругу.

Она вздрогнула, когда почувствовала чужую руку на своей лодыжке под покрывалом. Он выглядел таким же взволнованным. Его густые брови были сведены к переносице, словно он хмурился от тяжелых раздумий.

«Забавно выглядит его переживание», – подумала Кайса.

– А что, если ты меня обманываешь? – спросила она.

– Зачем мне это нужно? – моментально парировал Килин.

– Вдруг вы хотите загнать меня в угол… Хотя я все еще не понимаю, что я здесь делаю и что за цирк происходит. Скажи, я сошла с ума?

– Я думал, Эван тебе объяснил все, – он задумчиво почесал затылок. – Хорошо, я думаю, что это не тайна. Только ты вообще готова-то сама? Это будет тяжело, – он вцепился взглядом в её руки, в те самые нити.

Она проследила за этим взглядом и потерла одну из линий. Мысленно приготовившись к чему-то непосильному, она посмотрела в его лицо и кивнула.

Глава 6 Сумасшествие

Тьма за маленьким окошком будто бы поглощала свет в комнате, он становился все тусклее и тусклее. Как бы Килин не старался успокоить девушку, она все равно сидела словно на иголках и готовилась к разговору. Он осмотрел её, но уже не докторским взглядом: блондинка с зелеными глазами, и что можно было сказать о ней, так это только два слова – прострация и шок. Ему было очень знакомо это состояние, и он искренне не хотел подвергать еще кого-либо подобному опыту.

«Но если уж Эван по какой-то причине не посвятил её во все, то придётся сделать это самому. Нет смысла повторять то, что мы прошли – паранойя и психоз сейчас никому не нужны», – он устало потер переносицу.

– Итак, – начал Килин, – прошлой ночью ты попалась в засаду. Мы отслеживали твое появление пару месяцев.

Кайса нахмурилась и отвела взгляд в сторону.

– Зачем? Я ведь просто дочка фермеров…

– Ты уже забыла, что прошло три года? – он склонил голову набок и посмотрел на нее из-под ресниц.

– Да, верно… – прошептала Кайса.

– Тяжело посвящать в такое, особенно когда ты до сих пор ничего не вспомнила… Не знаю с чего начать…

Килин некоторое время помолчал, перекинул ногу на ногу и продолжил:

– Я думаю, что три года назад тебя выкрал Альянс и с тех пор ты служила им.

Девушка непонимающе уставилась на него. Несколько раз моргнув и прочертив круг глазами, она спросила:

– Что такое Альянс и что значит «служила»?

– К сожалению, мы тоже не знаем все и вся. Мы знаем, что есть некий Альянс – Асури. Мы подозреваем что это либо военная организация, либо государственные шпионы, что-то в этом роде. Каким-то способом они подчиняют волю человека, он становится абсолютно безмозглой марионеткой. Это в принципе все, что тебе пока что нужно знать. Тебе стало легче?

Все это время Кайса внимательно слушала и пыталась осознать, насколько может перевернуться жизнь в одно мгновение. У нее была семья, спокойная жизнь, ферма, которую она должна была наследовать и продолжить родительское дело. А сейчас она посвящается в какую-то государственную или мировую тайну, да и вообще ее выкрали три года назад и сейчас ей не семнадцать, а что с ее родными – вовсе страшно представить. На последнюю реплику Килина она устало кивнула. Легче от такого мало становится, но по крайней мере она знает хоть что-то. Он продолжил:

– Что ж, ты не кричишь и не устраиваешь беспредел – это радует. Осмотр прошел нормально, могу сказать, что ты вполне здорова, но тебе стоит пару дней изолироваться от мира и прийти в себя. Воспоминания вернутся в течение нескольких дней, – Килин взял ее за скулу и внимательно посмотрел в глаза. – Явно нужно много сна и больше калорийной пищи, – заключил он.

В момент соприкосновения произошел незримый, слабый импульс, словно электрический. Кайсу передернуло, и она зажмурила глаза.

«Я и тебя знаю», – вспомнила она.

Она тут же озабоченно спросила:

– Мы знакомы?! Я не помню твоего лица… Ты из Роудс-Рей?

Его лицо тут же окаменело и стало отстраненным. Он молча встал и вышел из комнаты. Кайса прокручивала в голове все знакомые лица и его там не было.

«Как я могу его знать? Ни лицо, ни голос, даже походка – совершенно незнакомый человек. Он прав, мне нужен отдых, я уже начинаю сходить с ума», – заключила Кайса.

Только ей хотелось упасть на подушку и забыться – раздался стук. В комнату снова бесцеремонно вошел низкий брюнет.

«Таммел, кажется? Дурацкое имя», – недовольно отметила она.

– Идем, я отведу тебя к душевым, приведешь себя в порядок и отдохнешь, – несмотря на заботливое предложение, его лицо выражало раздражение и глаза были полуприкрыты, словно у незаинтересованной кошки. Кайса послушно последовала за ним. Таммел всучил ей в руки чистую одежду и полотенце и, обогнув, пошел впереди.

***

Тем временем высокая фигура размеренно шагала в сторону нужного помещения – кабинета Эванлина. Постучав и дождавшись одобрительного отклика из-за двери, он зашел и скромно остановился у входа.

– Килин… – утвердительно кивнул Эван. – Долгий осмотр вышел. Проходи.

Килин подошел к столу и оставил на нем короткие заметки, составленные при осмотре.

– Ну, и? Рассказывай, – Эван сел и властно положил руку на хиленький стол.

– Она считает, что ей семнадцать лет. Очень капризная, ведет себя как подросток. В целом здорова, но ей нужно набрать вес и поспать. Мы её долго загоняли, она сильно похудела. К тому же, три года в аду тоже сказались. Я думаю, её реабилитация будет тяжелее.

– Она опять засыпала вопросами?

Килин кивнул и размял шею.

– Я не стал нагружать её, она и так в шоке. Не удержался и сказал глупость – что вырву ей руки, если она будет молчать, – виновато отвел взгляд Эван.

– Это в твоем духе, – весело сказал Килин и поймал недовольный взгляд. – Я понимаю, что ты устал. Мы все устали. Но дадим ей хотя бы пару дней.

– У нас нет пары дней. Селинн приступит уже завтра, время не стоит на месте.

– Тогда я буду наблюдать за ними на всякий случай.

Эванлин кивнул и вернулся к работе над какими-то бумагами.

***

Кайса жадно осматривала стены вокруг себя в попытке понять или угадать свое местонахождение. Но стены были абсолютно обычными – белые, уходящие в серый, хоть и потертые, явно покрашенные очень давно. И редкие железные двери с небольшими указателями. Она ошибалась, когда предположила, что это обычный дом. Все это было похоже на странную больницу или что-то подобное. В ее сельских больницах стены покрашены в самые несуразные цвета, а двери деревянные и жутко скрипящие. Спустившись этажом ниже, они остановились. Таммел указал куда идти и оставил ее одну во влажном и гулком помещении. Проверив дверной замок, она двинулась в сторону душевых кабин и провела там минут сорок.

«С момента пробуждения прошло пара часов, а все уже изменилось, будто это не моя жизнь вовсе. Потерять три года памяти – это, конечно, супер… Молодец, Кайса», – отругала она себя.

Горячие капли стучали по влажным волосам, прилипшим к телу одним пластом. Девушка попыталась напрячь мозг и уцепиться хоть за что-то. Она сжала кулаки и прислонила их к нагревшейся плитке. Подняла лицо к потолку, и вода заполонила ее зажмуренные глаза и лоб. Неожиданно вода похолодела и в нос ударил легкий запах мокрой древесины и озона. Кайса болезненно задергалась и скрутилась, руки заломило, а сердце панически забилось. Она распахнула глаза и увидела на мгновение себя. Как она пыталась кричать, но ее рот был плотно закрыт чужими твердыми руками. Истерическое мычание скрадывал сильный ливень. Было так холодно, наверное, самая холодная ночь за лето. Ее уносили, и она всеми силами вырывалась. Потянувшись к удаляющемуся дому рукой, она запечатлела его в последний раз. Кайса молилась, чтобы ее родные были живы. Неожиданно руку схватили, и она увидела лицо. Смутно знакомое, оно явно было не отсюда. Вглядевшись в глаза напротив, Кайса вспомнила их: они же ее оглушили прошлой ночью. Испуганная смуглая девушка крепко держала ее за вытянутую руку и внезапно вечерние краски вокруг растворились, ливень превратился обратно в горячий душ, а ошарашенная Кайса, лежащая на полу, выдернула руку и сжалась, чтобы прикрыть наготу.