Сёстры искупления: Сара

Сон – река, в которой уставший разум смывает с себя пыль реального мира. Чувства, переживания, тревожные мысли, грехи и благие деяния.

Воды сна нежно омоют разум, заберут с собой лишнее. Что – то оставят нетронутым на берегах памяти. Что – то навсегда скроют тёмные воды забвения.

Для Сары Зеницыной, сон ловушка. Капкан, угодив в который она обречена на бесконечное блуждание по лабиринту кошмаров.

Сон Сары – тёмное озеро со скользкими отвесными берегами. Угодив в его тёмные, ядовитые воды она уже не сможет выбраться, не испив до дна уготованную ей злой судьбой чашу страданий.

Воды проклятого озера – слезы сестёр и матерей, слёзы всех женщин рода Сары. Всех тех, кто жил и умер до неё. Кто, угодил в коварную ловушку, задолго до своего рождения. Всех кто носил на себе метку Козла.

Небольшое родимое пятно в форме головы козла, на предплечье, злорадное напоминание свыше о том, что обладателю «проклятой метки» не приходиться ждать от жизни ничего хорошего ни до, ни после смерти.

Сара не спала больше пяти суток, из глупого упрямства, всё ещё пыталась бороться с судьбой, сопротивляться усталости, хотя по опыту знала, насколько это бессмысленно. Нуждающийся в отдыхе разум, начнёт тихо и незаметно размывать грань между явью и сном. И призраки до этого слепо блуждавшие в сумраке подсознания обретут плоть и силу, что бы выбраться на поверхность измученного бессонницей сознания и пересечь тонкую, зыбкую черту между реальностью и фантазией.

Отложив в сторону Библию, святую книгу в которой Сара и женщины, в чьих жилах текла проклятая кровь Козла, напрасно искали ответы на вопросы терзавшие «сестёр искупления» веками.

Почему они? Почему господь покарал именно их? Почему добрые дела совершённые ими во славу его не наполнили и не искупили чашу родового греха.

Сара медленно поднялась из кресла, устало потянулась, еле – еле доплелась до кровати. Прежде чем без сил рухнуть на постель и беспомощно погрузиться в бездонный, чёрный омут сна. Молодая женщина заставила себя опуститься на колени, что бы в тишине помолиться за тех, чей грех, ветер времени выветрил из человеческой памяти, за тех, кто ушёл во тьму, так и не сумев до конца пройти путь искупления и увидеть свет. За тех, кому не хватило сил и удачи осушить чашу греха первой матери.

Отдельно и долго молилась за ту, воспоминание о которой, до сих пор приносили страданья, сердце сжималось от боли и продолжало кровоточить. Последнюю молитву Сара произнесла уже на границе яви и сна, не в силах разомкнуть «слипшиеся» от усталости веки, умоляла творца всего сущего указать путь к свету. Даровать испытание, которое смягчит гнев сердца его и подарит навеки проклятому роду дочерей Козла искупление древнего окутанного тайной и тьмою веков греха. Греха – который не давал сёстрам пути искупления обрести счастье и покой на небесах в преисполненных света и благодати долинах рая.

Сара уснула стоя на коленях, упёршись локтями в кровать, молитвенно сложа ладони перед собой, срываясь в омут сна, продолжала мысленно взывать к милосердию того, кто отвернулся от неё ещё за вечность до её рождения.

Сон Сары, тёмная нора в которой она оказывалась каждый раз, следуя за больным бешенством, чумным кроликом. Он бежал впереди следующей за ним по пятам Сары, харкая кипящей кровью, оставлял светящийся во мраке, характерный знак. Зловещий след, который вёл лишённую выбора и силы воли Сару в чертоги ада.

Они были там, все умершие женщины её рода. Независимо от того какую жизнь они выбрали: жизнь полную добродетели или жизнь преисполненную греха, прославляющего власть тьмы. Независимо от того какой путь они выбрали: тернистую стезю искупления или широкий шлях разнузданности и вседозволенности. Итог для всех был один, преступив порог смерти, все дочери Козла оказывались в одном не очень хорошем месте, минуя чистилище, попадали прямиком в ад, где жуткие, кошмарные монстры обрекали их на вечные, бесконечные муки.

Адский огонь – вот удел усопших дочерей Козла. А уделом живых было каждую раз погрузившись в сон, наблюдать за страданиями умерших родственников.

Бесплотный призрак Сары стремительно нёсся по наполненным мраком и страданиями долинам ада, подчиняясь зову злобной, бессердечной силы. Мимо как в калейдоскопе мелькали искажённые страданьями лица грешниц. Напрасно призрачные руки изо всех сил затыкали бесплотные уши, пытаясь приглушить доносящуюся со всех сторон какофонию боли и безграничной муки.

Ужасные, разнообразные, бессмысленные пытки грешниц, отпечатывались в памяти, что бы потом ещё долго преследовать и терзать Сару наяву.

Иногда, она узнавала, в проносящихся мимо, искажённых болью лицах, родственниц, подружек, знакомых и тогда она особенно чётко, начинала ощущать их боль.

Саре хотелось верить, что она забирает себе частичку их невыносимых страданий, делая терзающую души боль, меньше и более терпимой.

Тёмная сила завладевшая её душой, безжалостно выбросила Сару в долину окутанную мраком, где землю заменяло толченое стекло, а жуткая трава, покрывавшая всю долину, засохшей коростой, была похожа на проволоку. Жирные капли яда маслянисто блестели на жёстких стеблях, никогда не знавших ласки солнца. Кровь несчастных созданий ступавших по этой жуткой траве, вот что служило живительной силой для дьявольской растительности.

Не зная куда идти, Сара растерянно смотрела по сторонам, густой, непроницаемый, ядовитый туман окутывал всё вокруг. Жуткий демонический хохот служил путеводной звездой. Этот насыщенный яростью и злом смех был ей хорошо знаком, он преследовал её с тех пор, как Саре исполнилось восемнадцать и она начала видеть преисполненные ужасом и страданьями сны.

Златоуст, так звали демона, взявшего над ней опеку в её бесконечных путешествиях по аду.

Проклятая долина никогда не знала даже слабого дуновения ветерка, но плотная стена тумана раздвинулась в стороны, словно ширма, перед началом представления дурного, бродячего театра.

На открывшейся взору поляне, стоял рослый двухметровый монстр, рядом с кипящим котлом, в белой дурацкой, поварской шапке. Поленьями адскому костру, бушевавшему под гигантским котлом, служили обнажённые женские тела.

Старые и молодые, толстые и худые, красивые и уродливые все они вопили от боли, пожираемые заживо жутким огнём, раздувая своими воплями терзающее плоть пламя. Сара не сомневалась, все эти женщины приходятся ей роднёй.

Склонившись над котлом, демон Златоуст, сосредоточенно читал почерневшую от копоти и времени поваренную книгу, при этом огромной палкой, он удерживал кого – то на дне котла.

– Перхоть старой девственницы, слёзы затраханной до полусмерти шлюхи, десять монет из сокровищ умершего от голода скряги, необрезанные ногти пожилой дуры, думавшей, что она прожила жизнь по закону божьему. – Увлечённо бормотал монстр, демонстративно не обращая внимания на Сару.

Наконец словно почувствовав призрачное присутствие, демон соизволил повернуть в её сторону косматую, поросшую рыжей короткой шерстью голову, украшенную огромными рогами. Монстр приветливо, словно старой знакомой, улыбнулся Саре, обнажив в полусумасшедшем оскале острые смертоносные клыки хищника.

– Ты как раз к обеду козочка.

Сердце женщины, сжалось в комок пульсирующей боли. Она нигде не видела Милы. Сара растерянно осматривалась по сторонам пытаясь разглядеть в тенях, которые блуждали в окружившем их тумане, погибшую дочь. Всматривалась в костёр, пытаясь отыскать девочку среди «живых» поленьев. Искала Милу до тех пор, пока неожиданно до неё не дошел страшный смысл приготовленной на сегодня для неё и девочки пытки. Взгляд полный дикого ужаса, застыл на палке в руках инфернального создания, которой демон время от времени помешивал адское варево. Сара неотрывно следила за действиями монстра, при этом, тихо, беззвучно моля господа, что бы там, в котле был кто угодно, только не Мила.

– Он не слышит тебя здесь, – демон ехидно захохотал, извлекая из кипящего котла, легковесный, почти невесомый комок агонизирующей плоти. – хочешь о чём – то попросить, попроси меня.

Обваренная, изуродованная до неузнаваемости плоть, безмолвно вопило, источая каждой порой невыносимую боль. Голосовые связки и лёгкие малышки были сожжены, но Саре казалось, что она слышит безумный наполненный болью вопль, разрывающий напополам маленький детский ротик. Из выжженных кипятком глаз стекали капли кипящей жидкости.

Сара безмолвная, окаменевшая, безвольная сжигаемая из нутра бессильной яростью следила за тем, как бессердечный демон пожирает у неё на глазах её девочку.

Жуткая ошибка, чей – то недосмотр. Маленькому ангелочку было не место посреди всего этого ужаса. Чистое, непорочное создание было низвергнуто в ад, только по тому, что появилось на свет из чрева Сары. Только потому, что прародительница Сары прогневала создателя и навлекла его гнев на всех своих дочерей.

– Прости, хотел оставить тебе кусочек, – демон жутким, раздвоенным, словно у змеи языком облизал пальцы, – но она такая аппетитная, не смог удержаться.

– Будь ты проклят!

– Оглянись вокруг детка,– демон прервал безумный хохот, на миг став серьёзным, – мы здесь все прокляты.

Жутко, раздутый живот демона заурчал, начал ходить ходуном. Инфернальное существо садануло себя кулаком в живот, громко «пустило газы».

– Похоже, съел, что – то несвежее, – демон страдальчески закатил глаза, заботливо погладил раздутый живот, – сколько прошло лет, с тех пор, как сдохла твоя дочь, Сара.

Пять лет, пять ужасных лет прошло с тех пор, как одержимый злом водитель грузового фургона протаранил её машину. В которой она вместе со своим мужем Сашей и пятилетней дочерью Милой, пыталась сбежать от уготованной ей судьбы.

Но от судьбы нельзя уйти, теперь Сара это знала. Цена за урок – жизнь Милы и Саши.

Демон присел возле котла, поднатужился, испражнился струёй зловонной жидкости.

Выпрямившись, подошёл к окаменевшему призраку Сары.

– А ведь всё могло быть иначе Сара. – Демон постарался изобразить сострадание. – Если бы ты не была такой упрямой, если бы ты выбрала правильную сторону в этой бесконечной войне света и тьмы, то и к тебе и к твоей малышке в аду относились бы совсем иначе.

Сара не слушала его, сквозь ручьи бегущих из глаз слёз, она следила за тем как из зловонной оставленной демоном лужи, выбирается маленькая, измученная девочка, с потухшим, обречённым взглядом.

– Не переживай за неё, – демон проследил взгляд Сары, легкомысленно махнул рукой, – с ней уже ничего не случиться, она мертва, а с мёртвыми никогда ничего не происходит.

– Чего ты хочешь от меня?

– Хочу, чтобы ты нашла своё место во тьме, что бы ты склонилась предо мной и молилась мне так, как ты молишься тому кто проклял тебя. Что бы ты убивала не во славу того кто не оценит твоих стараний, а во имя ада, который будет торжествовать, радуясь вместе с тобой каждой твоей победе. Присоединись ко мне и ад станет родным домом для тебя и твоей дочери.

Искусная ложь, словно патока, лилась из уст сладкоречивого демона, хотелось безоговорочно верить лживым речам и без сожаления пожертвовать светом души ради спасения дочери. Но дочь Козла, знала одну простую истину, все кто попал в ад обречены на страданья до тех пор пока высший суд не освободит измученную душу и не откроет перед ней райские врата.

Сара полоснула стоящее перед ней чудовище холодным, полным ненависти взглядом такой силы, что монстр невольно отступил на шаг назад, нервно хихикнул.

– Однажды ты заплатишь мне за всю ту боль и страданья, которые причинил моей малышке.

Демон разочарованно покачал рогатой головой, взмахом руки отпустил измученную душу несчастной матери. Злобная сила закружила Сару, словно навсегда утративший дом осенний лист и понесла прочь из ада.

Душа Сары неслась над адской равниной, над демоническими существами которые провожали её жадными, вожделенными взглядами, над грешницами которые смотрели на окружающее их безумие пустыми выжженными болью глазами.

Но окраине заброшенного поля, поросшего странными похожими на тыкву с шипами растениями, высилось распятье к которому словно огородное пугало была прибита женщина из распоротого живота которого свисали гирлянды кишок, к которым тыквы – мутанты жадно тянули свои уродливые листья.

Почувствовав присутствие Сары, грешница с трудом подняла поникшую голову, незрячие глаза отыскали «незваную гостью», спёкшиеся от жажды губы едва шевелились, но Сара отчётливо расслышала послание одной из дочерей Козла, даже в аду продолжавшей идти по пути искупления.

– Травадонск, – снова и снова, словно молитву бормотала несчастная своё послание.

Стоя у окна самого высокого в Травадонске здания. Михаил Трофимов по прозвищу «Дождь», меланхолично смотрел на город, раскинувшийся у его ног. Было довольно рано и город с его обитателями спал. Отдав опустевшие, заспанные улицы на откуп грязным клочьям тумана и небритым дворникам, которые размеренно, не спеша готовили улицы к началу нового дня.

Когда то Трофимову принадлежал весь город. Средний, провинциальный городишка с населением едва превышающим триста тысяч человек, был его полноправной вотчиной. Где он был и царь и бог.

В дни своей молодости, Трофимов держал город в «железном кулаке». Контролировал всех, полицию, налоговую, прокуратуру, мэрию, даже школы. Родители, не желавшие, что бы рядом с учебными заведениями в которых обучались их драгоценные отпрыски, продавали «дурь», платили его организации чисто символические отступные и все были довольны.

Много воды утекло с тех, он стал стар и слаб и если раньше он держал всех в узде с помощью силы, то теперь ему всё чаще приходилось прибегать к лести, подкупу и хитрости.

Город перестал принадлежать ему, он словно молодая жена вынужденная делить ложе с древним стариком, становился всё дальше и дальше от него, с каждым днём город просачивался песком времени из его сжатого кулака, ускользал между пальцев песчинками домов, крупинками улиц и целыми районами. Дождь перестал быть хозяином города, словно постаревший, ослабевший лев он вынужден был делить тушу убитого буйвола, свою законную добычу, с кучкой обнаглевших койотов – падальщиков.

Эти ничтожества окружавшие его до того обнаглели, что уже в открытую начали намекать старику, пора на заслуженный покой.

Михаил Степанович не хорошо улыбнулся, да он мог бы уйти на покой, денег хватало. Но он точно знал, никакие деньги не заменят власть, которая ускользала от него всё больше с каждым днём и которую он с пылкой, юношеской страстью пытался удержать в своих руках.

Дождь был в таком сильном отчаянье, что в пору открыть окно и броситься вниз головой. Но это выход для окружающих его падальщиков, а не для старого короля, нет, он ещё поборется за место под солнцем и этот город. Он обязательно найдёт способ вернуть контроль над этим погрязшем во лжи и пороке местом.

Дверь за спиной старика бесшумно открылась, на пороге возник Боря Колокольчик, правая рука Михаила Степановича. Своё прозвище Боря получил в шутку, за редкий талант, бесшумно приближаться к своим жертвам, которые замечали его только тогда, когда было уже слишком поздно.

– Дела не ждут, Босс, – в голосе Колокольчика, Дождь слышал нескрываемое недовольство.

В былые годы, эти ублюдки, поставщики «дури», не смели и заикнуться о том, что бы он присутствовал при заключение сделки. Теперь времена изменились, лев постарел, шакалы вспомнили об уважение.

– Ваш заказ. – молоденькая официантка, в легкомысленно коротенькой юбочке, поставила на столик перед Сарой графин водки и тарелочку салата.

Подавив раздражение и непреодолимое желание свернуть юной официантке, её симпатичный носик на бок, Сара выдавила из себя кислую улыбку, расплатилась, не поскупилась на щедрые чаевые.

Вот уже неделю дочь Козла торчала в этом занюханном городишке, где ничего не происходило. Нет, криминальная обстановка была высокой и сестра искупления без труда могла найти здесь для себя работу по вкусу.

Но Сара считала, её задача бороться с настоящим злом, а преступностью пусть заниматься Бэтмен. Ну, вышла она пару раз на ночные улицы, наказала несколько хулиганов, оторвала местному маньяку ту штуку, что не давала покоя ни ему, ни любящим гулять по ночам женщинам. Скука смертельная!

Но сегодня что – то изменилось, что – то заставило её проснуться ни свет ни заря, собраться и притащиться в эту богом забытую дыру, в которой местные жители предпочитали проводить выходные дни.

Опустив солнцезащитные очки, сестра искупления со скучающим видом смотрела вокруг. Летнее кафе, в которое её привёл путь искупления и тревожное чувство грядущей беды, было забито до отказа. Летняя жара выгнала, из душных квартир, на улицу тех, кто не мог позволить себе и своей семье выехать за город. Площадка перед трёхэтажным зданием, в котором располагалось кафе, была заставлена пластмассовыми столиками с зонтами в центре, под которыми спасаясь от жары, лениво сидели Травадонцы, потягивая прохладительные напитки.

Сара пыталась несколько раз свалить отсюда в расположенный на другой стороне улицы бар, где в запотевшем бокале её ждало оно, холодное, светлое пиво. Но чувство тревожности тут же усиливалась многократно и она вынуждена была продолжать сидеть на одном месте, тупея от жары и сходя с ума от скуки.

Несколько местных плейбоев пытались завоевать её расположение или хотя бы место за столиком, который она занимала в одиночку. Но надменный взгляд холодных карих глаз поверх солнцезащитных очков охлаждал пыл ухажёров и заставлял поспешно ретировать.

Голова Сары, раскалывалась от выпитого накануне, как назло, через два столика от неё, благим матом орал младенец, родители карапуза, как ни в чем, ни бывало, радостно щебетали друг с другом, механически покачивая коляску со сходящим с ума от рёва младенцем внутри. Сара уже ненавидела и ребёнка и его безалаберных родителей.

Дочь Козла осмотрелась по сторонам пытаясь определить кого ещё раздражает вопящий в коляске комочек плоти. Похоже, покрасневший от слёз карапуз действовал на нервы только ей, посетители понимающе улыбались молодым родителям, легкомысленные официантки агукали и утютюкали крошечному дебоширу.

Слушая его ор, Сара растирала пульсирующие от боли виски, сожалея о том, что нельзя пристрелить карапуза. Поступок недостойный сестры искупления, да и свидетелей многовато. Но, слава богу, коротая время в ожидание неизвестно чего, она могла заказать, выпить.

По меркам непьющих снобов для первой рюмки водки, было ещё довольно рано, день едва перевалил за полдень, от Сары не скрылось неодобрение во взгляде молоденькой дурочки официантки.

Что эта дрянь могла знать о ней, о таких как она, тех, кого презрительно называли дочерями Козла. О проблемах Сары, о той боли которая свила гнездо у неё в груди и о том пути искупления на который она ступила, едва покинув чрево матери.

Она не была еретичкой, свято веря в бога, упорно продолжала идти по предназначенному судьбой пути, невзирая на тернии и преграды. Знаю свою судьбу наперёд, собиралась выплатить долг сестёр искупления перед творцом всего сущего, до конца. С достоинством пройти часть отведённого ей пути.

Просто иногда становилось обидно и смешно, что в благодарность за праведную, исполненную добродетели жизнь, она была обречена на вечное гниение в аду.

Ладно, не вечное гниение, существовало древнее пророчество, в котором говорилось, однажды сёстры искупления пройдут свой путь до конца и милость божья снизойдёт на всех дочерей козла живых и мёртвых.

Мёртвых он примет в царство своё, исцелит раны, осушит слёзы. Живых наделит благодатью, что бы эта хрень не значила.

Мысли, вызванные сомнениями в правильности пути, по которому она шла, спровоцировали приступ жажды, жутко захотелось напиться в стельку. Что бы мысли бурлящие в голове потеряли чёткость, боль в груди не оставляющая ни на миг притупилась и она смогла хоть немного отдохнуть от трудностей пути искупления.

Нет, Сара не сдалась и не сошла с избранного пути, просто ей был нужен короткий привал.

Графин незаметно опустел, Сара буквально чувствовала, как с каждой опрокинутой рюмкой, реально становиться легче дышать. Боль, сковавшая грудь, отпустила. И даже вопли малыша не так действовали на нервы, перестали раздражать, наоборот Сара ощутила острое желание посюсюкать и атютюкать.

Меланхолично водя кончиком пальца по родимому пятну на предплечье, напоминавшем голову козла, Сара начала пьяно фантазировать о том, как сложилась бы жизнь, родись она обычной девчонкой, в обычной семье, без этой проклятой «божьей метки» на руке. Смогла бы она встретить своего мужа Сашу, понравиться ему, завоевать его преданность и безграничную, словно море, любовь.

С улыбкой думала, кем она смогла стать в той другой жизни. Моделью, врачом, учительницей, думая о своих ипостасях не смогла сдержать смех, чем привлекла к себе недовольные, осуждающие взгляды окружающих. Но Саре было плевать, единственно, что она умела хорошо делать, это ломать и убивать.

При мысли о Миле, на глаза навернулись слезы, если бы у Милы только был шанс повзрослеть и стать на путь искупления. Её смерть не принесла бы Саре столько боли и страданий. Но отправить маленькую, пятилетнюю девочку в ад! Как бы господь не злился на дочерей Козла в аду не место чистым и невинным.

По дороге, рядом с кафе «Ромашка» в котором Сара покорно ожидала невесть чего, показался эскорт из нескольких джипов. Глядя на быстро приближающуюся вереницу машин, Сара поймала себя на мысли о том, что готова спорить, с кем угодно, металлическое чрево железных зверей, скрывает в себе кучку злобных поганцев с черными душами и замаранными кровью руками.

В голове пожарной сиреной взвыл сигнал тревоге, предчувствие плохого вскружило голову. Совсем скоро привычный, сонный мир вокруг превратиться в ад. Теперь дочь Козла поняла, почему непрерывно орал карапуз, смышлёный малыш просто хотел убраться подальше с этого «проклятого места».

Сара быстро осмотрелась вокруг, оценивая ситуацию, в голове вместо расплывчатых, сопливых, хмельных мыслей, звучал чёткий, хладнокровный, дисциплинированный голос наставницы Феофании. «Нельзя спасти всех, но это не повод сидеть на заднице сложа руки».

Пора прекращать жалеть себя и начинать действовать. Сара быстро вскочила со стула, опрокинув при этом стол. Прежде чем начать действовать, горько подумала о том, что привал окончен, пора возвращаться на путь искупления

– Отличная сделка! – Впервые за день в голосе Бори Колокольчика слышались одобрительные, довольные нотки.

Джип Дождя ехал в середине эскорта, как человек, привыкший всё держать под своим непосредственным контролем, Трофимов предпочитал сам сидеть за рулём автомобиля. Что бы на случай неприятностей у сидящих за его спиной телохранителей были развязаны руки.

Трофимов метнул в сторону сидящего рядом помощника хмурый, раздражённый взгляд. Да, сделка прошла отлично, лучше некуда, но Дождь нутром чуял, что – то пошло не так.

Последние три месяца, он не покидал свою резиденцию. Слишком много было желающих примерить на себя корону короля. За последний год на него пять раз совершали покушение и если бы не звериное чутьё, он бы уже давно лежал в морге с пластиковой биркой на большом пальце ноги.

День начался как – то гладко, он покинул свою штаб – квартиру на рассвете и вот уже долгое время колесил по городу улаживая накопившиеся проблемы, решая дела, заключая сделки. И никто ни то, что не пытался его убить, за пол – дня в его сторону никто даже косо не глянул. Как будто вернулись старые добрые деньки, когда его действительно боялись и все делали вид, что уважают его.

С тех пор прошло много лет глядя в окно автомобиля, на проплывающие мимо изнывающие от жары, сонные улицы, Михаил Степанович сильно подозревал, это затишье перед бурей. Напряжённый взгляд нашёл в зеркале заднего вида раздутую спортивную сумку, набитую до отказа килограммовыми пакетами кокаина. Самая крупная сделка Дождя за последние несколько лет.

Сделка и правда прошла лучше некуда, старик Муслим поставлявший Трофимову товар из стран востока, славился грубостью и жадностью, но сегодня он был само очарование. Муслим, сделал Михаилу Степановичу такую огромную скидку, что Дождь начал думать, что перед ним не прожжённый нарко – борон, а самый настоящий Санта Клаус и на улице не середина лето, а рождество.

Муслим, лез обниматься, целоваться и без конца называл Трофимова то другом, то братом. Словам старого узбека хотелось безгранично верить и если бы не коварная улыбка старика, Дождь повёлся бы как старшеклассница после бутылки шампанского.

В улыбке Муслима, читалось тайное знание, он как будто знал секрет, лично касающийся Трофимова. Словно хитрый провидец, Муслим уже прочёл будущее Дождя. И теперь это знание распирало его изнутри, словно растущий, гнойный нарыв. Похоже Муслим точно знал, Трофимов больше не жилец.