Череп на столбе

–Вы должны убраться отсюда навсегда. Исчезнуть.

Голос повара изменился до неузнаваемости. Он стал громким и властным, угрожающим. Он пугал.

Катя дрожала и беззвучно плакала, боясь за сына и за себя, боясь неотвратимости происходящего.

Человек перешёл на диалект, ей почему-то стало легче не понимать его угроз. Она наконец смогла шевельнуть пальцами, потом с трудом отстегнула ремень и дотянулась до сына. Он дрожал, согнувшись пополам, почти полностью вдавившись под бардачок.

–Макс, – шёпотом позвала его Катя.

–Мама, – еле слышно ответил он, – мне страшно.

–Не разгибайся, – беззвучно попросила она сына.

В бардачке лежал баллончик с газом. Надо было только очень быстро открыть крышку, схватить баллон и выпустить содержимое в лицо повару. Доли секунды. Но если всё тело одеревенело от страха, это уже не доли, это бесконечность.

–Сиди здесь, – повторила она, – держись.

Негнущимися пальцами Катя схватила баллончик, брызнула и, не глядя на парня, выжала педаль газа до упора.

Макс обернулся и долго смотрел назад.

–Его нет, – наконец, сказал он матери.

–Хорошо, нам надо укрыться где-нибудь и подумать. Я совершенно не представляю, где мы.

–Мы же поехали назад? – Спросил Макс, крутя головой и осматриваясь. – Кажется, мы недалеко от забора с черепом, помнишь?

–Не напоминай! – Почти выкрикнула Катя, – слушай, мне нужно немного отдохнуть, руки не слушаются. Я зачем-то вцепилась в руль со всех сил, словно он каменный. Теперь рук не чувствую. Давай свернём на ту дорогу, видишь?

Впереди от основной дороги влево уходила почти тропа, неасфальтированная, пыльная и очень узкая.

–Туда фура точно не втиснется, – заметил Макс, – но нам там развернуться сложно будет.

–Значит, буду выезжать задним ходом.

Деревья, растущие вдоль дороги, задевали ветвями крышу и окна машины. За деревьями проглядывала колючая проволока, а за ней – неухоженные, дикие заросли кустарников. Дорога постепенно превращалась в джунгли, колеи почти не просматривались из-под травы. Макс вдруг почувствовал, что ему страшно, страшно настолько, что он не смог даже сказать об этом матери. Он коснулся разбитой брови.

–Болит? – Не отрывая взгляда от дороги,  спросила Катя.

–Не, не очень. Вот кровь течёт ещё.

–Сейчас, сейчас, подожди, – ответила Катя, – остановимся, я обработаю рану.

Неожиданно дорога привела к тупику. Огромный камень преградил путь, по обе стороны от него шли старые, обросшие лианами проволочные ограждения.

–Значит, приехали.

Катя достала из аптечки йод и пластыри, кое-как заклеила рассечённую бровь сына и, уже совсем без сил, откинулась на спинку кресла.

–Мам, воды нет?

Катя покачала головой.

–Посплю часик.

–Жаль, я не вожу, – проворчал Макс.

–Ничего, исполнится шестнадцать, пойдёшь и научишься. Только язык сначала…

–Мам, ну опять! Да я всё понимаю почти.

–Да, только я об этом не знаю. Я – спать.

Не мешай, пожалуйста.

Катя вздрогнула и проснулась. В окно заглядывала улыбающаяся беззубая старуха. За спиной старухи виднелись длинные уши осла. Увидев, что Катя открыла глаза, она кивнула ей в знак приветствия и показала на Макса. Тот спал, скрючившись в кресле, раскрыв рот, со следами неотмытой крови на лице, взъерошенный и маленький, страшно беспомощный. Катя вздрогнула опять. Старуха заметила её испуг и жестом показала, что бояться не надо. Покопавшись в сумке, которая была закреплена на спине осла, старуха достала бутылку с водой и протянула Кате.

Пей, – жестом показала старуха.

Катя послушно сделала несколько глотков. Старуха улыбнулась, довольная, что смогла чем-то помочь.

–Спасибо, – сказала Катя. После воды в голове у неё прояснилось. Она разглядела старуху и осла получше. Обычная старая женщина, живущая в глуши. Традиционная простая одежда, причёска, честное умное лицо. Кате стало спокойнее. Она разбудила сына и дала ему воды. Макс покосился на потёртую бутылку без этикетки, но выпил. Вода и ему пошла на пользу.

Старуха улыбалась. Она позвала их следовать за собой и нырнула под камень. Осёл протиснулся за ней, раздвигая боками кусты и открывая щель между забором и камнем. Катя и Макс переглянулись.

–Можем ей доверять?

–Мам.

–Что? Можем?

–Я не знаю.

Катя вышла из машины и взяла с собой аптечку и куртки. Макс неохотно двинулся за ней.

Старуха вела их к своему дому, довольно крепкому и просторному. Повсюду сновали курицы с цыплятами, она шикал на них на своём непонятном диалекте и смеялась.

У дома старуха оставила осла пастись, а сама, подхватив пухлые сумки, очень бодро отнесла их внутрь. Катя и Макс присели на скамейку у двери. Через мгновение старуха уже вернулась и позвала гостей внутрь.

–Вы понимаете меня? – Спросила Катя, – где мы находимся?

Старуха засмеялась и кивнула.

–Борхо.

–Борхо? Это деревня так называется?

–Нет, Борхо – колдун.

Старуха засмеялась опять и дала Кате чашку с горячим травяным напитком, а вторую чашку протянула Максу.

–Борхо-колдун плохо, – покачала головой старуха. Потом рассмеялась, согнувшись почти пополам, и стукнула себя ладонью в грудь. – Борхо-колдун плохо, я – хорошо.

–Вы колдунья? – Спросила Катя, едва не подавившись глотком отвара.

Старуха кивнула и снова стукнула себя в грудь.

–Я помогать. Я много помогать, много людей. Хорошо.

Старуха ушла в другую комнату и позвала Катю оттуда.

–Спать. Ночь здесь, солнце – ехать назад. Моя дорога, другая, хорошая.

–Но я не могу назад, меня ждут, – возразила Катя. Старуха вернулась к Максу и легко хлопнула его по голове.

–Мальчик-кровь, ехать назад. Другая дорога, Борхо нет.

Старуха достала из угла кухни кастрюлю, поставила её на стол и сняла крышку. Макс не удержался и заглянул внутрь.

Бери, – жестом предложила старуха, улыбаясь во весь рот. Макс вынул какой-то свёрток из листьев, перетянутый тонкой джутовой верёвкой и удивлённо взглянул на мать.

Старуха закивала и протянула Максу нож.

Режь, а потом открывай, – показала она ему.

Макс с недоверием перерезал верёвку и начал аккуратно и медленно разворачивать листы, один за другим, пока наконец не открыл сердцевину. Это была желтоватая масса из молотой кукурузы.

–Это что? – Спросил Макс.

–Ешь, – ответила Катя и достала свой свёрток, – это какое-то традиционное блюдо.

Сердцевина оказалась сладкой и очень сытной. Макс, у которого живот давно уже прилип к хребту, справился с первым свёртком за пару минут, потом взял второй, но не смог съесть даже половину его.

–Доешь, а? Нельзя хозяйку обижать, – попросила его Катя. Макс помотал головой.

–Никак, я набит.

Старуха заохала, замахала руками и забрала свёрток из рук Макса.

–Утро, солнце, – сказал она, – потом.

После еды Катя вышла во двор. В десяти метрах от дома начинались сплошные джунгли. Птицы трещали на все лады, мелькая среди ветвей и затевая между собой мелкие ссоры.

Старуха неслышно приблизилась к Кате и встала рядом.

–Мы здесь чужие, верно? – Спросила Катя.

Старуха кивнула.

–Но меня ждут. Меня пригласили преподавать. Что же делать?

–Назад, – просто ответила старуха.

–Из-за Борхо?

Старуха кивнула.

–Но ведь есть другая дорога, Вы сами сказали.

–Чужие всегда упрямы. Есть дорога назад, чтобы Борхо не видел. Есть дорога вперёд, но я не помогать.

Катя вдруг испугалась. Она почему-то слишком доверилась этой старой женщине, а что, если она тоже против неё?

Катя оглянулась в поисках сына. Он стоял у двери дома, бледный, с огромными испуганными глазами, и трясся.

–Что, что? – Катя бросилась к нему и схватила за плечи, – что случилось?

–Мам, – странным бесцветным голосом сказал Макс, – там череп.

–Где?

–В комнате.

Катя кинулась в комнату, где старуха постелила им кровать и осела на месте, едва войдя в неё. Над окном, в самом центре, свешивался с потолка белый зловещий череп, увенчанный длинными рогами.

–Макс, Макс! – Закричала Катя, но в комнату вместо Макса вошла старуха.

–Это ты! Не подходи! – Катя оттолкнула старуху и выбежала во двор, где стоял Макс.

–Бежим к машине, скорее!

Та тропинка, по которой они пришли к дому старухи, была не видна, но Катя и не искала её. Она бежала вперёд, наугад, не выпуская руку сына из ладони.

–Мам, мне больно, – кричал Макс.

–Беги!

Они добежали до проволочного забора и пошли вдоль него.

–Там должен быть камень. Я знаю, он там.

Стемнело пронзительно резко.

–Фонарик в аптечке остался, – упавшим голосом сказала Катя. – Я её толкнула, и выбежала, а аптечка там осталась.

Макс не отвечал. Ветви расцарапали ему лицо и сорвали пластырь с раны на брови, и теперь его лицо горело от боли и от крови.

–Там точно был забор, я помню. Просто пойдём вдоль него и дойдём до машины. -А если мы идём в другую сторону?

Катя резко остановилась.

–Что ты предлагаешь? Вернуться?

–Нет. Пошли.

Они шли, оглушаемые треском цикад, почти наощупь, ведомые страстным желанием выбраться из леса и сесть в машину.

Постепенно им стало понятно, что выбранный путь не ведёт к камню, они повернули.

–Мам, – тихо сказал Макс, – я не хочу ночевать в лесу.

Через полчаса они добрались до камня.

Машина, прогретая на солнце, напоминала сауну. Катя села за руль и завела мотор.

–Ничего не вижу. Тебе придётся помочь мне выехать.

Макс вышел, но тотчас вернулся и сел в машину.

–Похоже, там змея на дереве.

Катя посмотрела на сына. Окровавленный, перепуганный, он был похож на птенца, вылетевшего из гнезда впервые и сидящего на земле в ожидании помощи.

–Ладно, сама как-нибудь.

Она начала выезжать медленно, но вдруг охнула и затормозила. За машиной стояла старуха со своим ослом и махала рукой.

–Закрой дверь! – Выкрикнула Катя сыну.

Она нажала газ и стала медленно наезжать на старуху, пока та не отошла и пропустила машину. Осёл заревел, а старуха нагнулась, заглядывая внутрь и произнесла несколько слов на диалекте.

Очутившись на трассе, Катя растерялась. В обе стороны мчались десятки машин. Автобусы, фуры, мотоциклы, легковушки, везущие сотни людей в свои дома, на работу, в путешествие.

–Это то же место? – Удивлённо спросил Макс.

–Не похоже.

–А как?

–Не знаю. Поехали.

Катя повернула направо и её машина сразу же затерялась среди других, спешащих жить.

Макс спал, уткнувшись лбом в стекло, а Катя словно и не чувствовала усталости, она неслась по трассе, проезжая мосты, деревни, спускаясь и поднимаясь вверх по горе, пока не остановилась у дома, откуда и начала путь всего два дня назад. Она нисколько не удивилась, увидев, куда приехала, хотя поворачивая направо, вовсе не собиралась возвращаться. Её ждали в другом городе, до которого она так и не смогла доехать. Катя взглянула на сына. Пора была будить его и подниматься на третий этаж, где до конца недели была оплачена их комната.

Катя усмехнулась, вспомнив, как это случилось.

–Я не собираюсь платить за дни, когда меня уже не будет. Я уезжаю во вторник, двадцать пятого. Что же мне, оплачивать пять дней?

–Контракт! – Кричал пожилой лысый домовладелец, – контракт!

Т      огда Катя чуть не разругалась с ним в пух и прах, хотя деньги у неё были и контракт она тоже читала. Макс успокоил. Сказал, что легче заплатить, а потом ехать спокойнее. И ещё со своей детской мудростью заметил, что может, им там ещё не понравится. И придётся вернуться.

Катя погладила сына по растрёпанным волосам. Как хорошо, что у неё есть такой сын. Макс будто услышал, повернулся и открыл глаза.

–Мам, мы где?

–Вернулись.

–Да? Ты же не хотела.

–Не хотела. Но мы здесь. Пошли? Забери вещи.

Макс забрал с заднего сиденья рюкзак, и они зашли в дом.

–Ужасно хочу есть. Не поверишь, всю дорогу только и думала о тарелке супа и отбивной. И чае. Макс, ты чего?

–Мам?

Макс стоял у стула, на который он бросил рюкзак, и держал в руке череп козы.

–В рюкзаке лежал. Наверное, старуха подсунула.

Катя молча смотрела на череп в руке сына. Теперь он её не пугал. Она вспомнила смеющуюся старуху. Наверное, они не там видели угрозу. Но кто их поймёт, местных, говорящих на диалекте.

–Выброшу? – Спросил Макс, не отрывая взгляда от черепа.

–Нет, – ответила Катя, – иди сюда, хочу тебя обнять.

Она поцеловала сына в макушку.

–Мы доехали без происшествий.

2017