Проводник

В вестибюле по-прежнему никого, кроме девушки с веснушчатым лицом не было.

– Что-то не так? – обеспокоенно спросила она, выглядывая из-за стойки.

– Нет, всё нормально, просто… Вы не могли бы мне кое-что объяснить, касательно анализа?

– Я не могу вам ничего объяснить. Я могу позвать лаборанта, она объяснит.

– Пожалуйста, если вам не сложно. У меня всего пара вопросов.

– Да-да, конечно, – девушка встала и подошла к двери со знаком биологической опасности, – Присаживайтесь, – сказала она и вышла.

Лаборантом оказалась пожилая женщина в белом халате и полиэтиленовой шапочке. Она появилась через несколько минут и, пропустив приветствия, перешла к делу:

– Я вас слушаю.

Виктор на секунду замялся, рассеяно глядя на женщину, а затем выдавил из себя:

– У меня есть вопрос. Здесь сказано, – он поднял листы отчёта в руке, – что материал имеет синтетическую природу происхождения. Это значит, что это было сделано где-то в лаборатории?

– Это значит, что такая смесь в таком виде в природе не встречается, – резко оборвала его старушка, – а где, и как это было сделано, я знать не могу.

– Хорошо, я понял, – Виктор покачал головой. – Тогда ответьте мне ещё на один вопрос.

– Я вас слушаю.

– Этот материал может быть останками животного?

– Смотря, что вы подразумеваете под «останками», – пожала плечами женщина. – Откуда у вас взялся этот порошок?

Виктор помедлил перед ответом:

– Это то, что осталось от моей собаки.

– Её кремировали? Сожгли? – невозмутимо спросила она.

– Нет.

– А что тогда?

– Я не знаю. Я знаю только, что это то, что от неё осталось.

– Но то, что её каким-то образом сожгли – исключено?

– Да.

Лаборант внимательно посмотрела в лицо Виктора и согласно покачала головой.

– Хорошо, – сказала она. – Скажите, то количество, которое вы принесли для анализа – это всё, что от неё осталось, или есть ещё?

– Есть ещё, около двух литров.

Лаборант снова пристально посмотрела Виктору в глаза и, на этот раз отрицательно покачала головой.

– Послушайте меня, мужчина. Все химические элементы, входящие в состав смеси, которую вы принесли, входят в состав организма животного, причём примерно в таких же пропорциях. В основном это углерод. Но в организме он содержится не в чистом виде, а в виде сложных соединений с кислородом, водородом и азотом, понимаете? Ваш образец – это смесь чистого аморфного углерода с другими элементами, в таком же, аморфном состоянии. Это очень похоже на сажу, но в саже есть кислород, водород, и нет серы и всех тех примесей, которые есть в нашем случае.

Проще говоря, больше всего это похоже на то, что кто-то насыпал разных химических реактивов и перемешал. Возможно, чтобы ввести вас в заблуждение, возможно случайно, я не знаю.

Виктор слушал её, бессмысленно уставившись на таблицу в отчёте и запустив вторую руку в волосы.

– Но… так не может быть. Я же сам видел… – тихо сказал он, когда женщина закончила говорить.

– Видели что? – она опять внимательно смотрела ему в глаза, сквозь очки в толстой оправе.

Виктор долго не отвечал, всё также стоя в нелепой позе и тупо уставившись на листы.

– Ничего, – наконец сказал он рассеяно. – Спасибо вам большое, что всё объяснили.

Затем он развернулся и пошёл к выходу.

Среда, 30 апреля 2014 года

Шкафчик со стаканами неожиданно ринулся к лицу Виктора, и с грохотом ударил его в лоб. Стакан легко выпрыгнул из мыльных рук и разбился о железный бортик раковины.

Экстренное торможение поезда. За всё время работы проводником, с Виктором такое случалось неоднократно, и каждый раз кажется, что не ты летишь в стену, а стена на тебя. Впрочем, согласно теории относительности, и то, и другое верно, подумал Виктор, прижав мыльную ладонь ко лбу. Мысль показалась ему забавной, но заставить себя улыбнуться он не смог – слишком сильной была боль.

В коридоре вагона послышались шаги. Мужчина, который ехал в вагоне Виктора, появился в дверях купе.

– Что случилось? – обеспокоенно спросил он.

– Кто-то сорвал стоп-кран. У вас всё в порядке?

– Да, мы, к счастью, все сидели в этот момент, я ребёнка удержал, чтобы не свалился. А вы ушиблись? У вас кровь на лбу.

– Да, об шкаф, – Виктор небрежно махнул на шкаф рукой, а затем осторожно ощупал ссадину на лбу. – Ничего, пустяки. Пойду, посмотрю, что произошло.

Виктор открыл дверь и выглянул на улицу из тамбура вагона. Дождь прекратился, но туман стал ещё гуще. Даже земли под поездом не было видно, железные колёса просто уходили в непрозрачную, чёрно-синюю взвесь.

Виктор достал из кармана пачку сигарет, и хотел закурить, когда полоса жёлтого света из соседнего вагона разрезала туман – кто-то тоже открыл дверь. Виктор, не задумываясь, побежал в соседний вагон. Ещё с дальнего его конца он заметил силуэт человека в окошке двери, ведущей в тамбур. Когда Виктор подошёл ближе, сердце его радостно забилось: это был механик Евгений Михайлович. Зачем-то он надевал противогаз, и Виктор, со смешанным чувством радости и недоумения подбежал к двери. Евгений Михайлович медленно спускался по ступенькам вагона. Виктор рванул дверь на себя, и она оказалась закрытой.

–Михалыч, куда вы?! – закричал Виктор, стуча ладонью по стеклу. – Михалыч, что случилось?!

Электромеханик как будто не замечал криков, и всё также медленно ступал со ступеньки на ступеньку. Виктор подбежал к большому окну в коридоре, открыл его и по плечи высунулся наружу. Теперь он сбоку видел, как человек в противогазе, скрестив руки на груди, медленно, шаг за шагом отходит от поезда, всё глубже погружаясь в чёрную гущу.

–Михалыч! Что вы делаете?! – что было духу, заорал Виктор, но мужчина никак не отреагировал.

Теперь только голова в противогазе выступала над нечёткой чёрной поверхностью.

Ошеломлённый Виктор тяжело дышал, высунувшись в окно, и ничего, кроме его дыхания не было слышно в ночной тишине. Голова Михайловича ещё не успела погрузиться полностью, когда поезд плавно тронулся.

Воскресенье, 14 июня 2015 года

Солнце всё ещё стояло низко на востоке, но уже успело высушить росу и ярко отражалось в зеркально гладкой поверхности озера. От предрассветной прохлады не осталось и следа. Виктор Карлов ступал по густой траве, щурясь и прикладывая козырьком ладонь ко лбу. Он оставил машину в тени между двух исполинских тополей и теперь пешком спускался к берегу. Рыжий кокер-спаниель в припадке радости бегал вокруг хозяина, размахивая длинными ушами и рассекая мордой заросли кустарника и высокой травы.

– Что скажешь насчёт того мыска, Феликс? – спросил Виктор у собаки, рукой указывая на тенистый участок береговой линии, выступающий в озеро на несколько метров. Услышав своё имя, пёс остановился и уставился на руку Виктора, – Всё с тобой ясно, беги уже, – Виктор махнул на собаку рукой и, не спеша, пошёл назад к машине, чтобы взять вещи.

К полудню поднялся вполне ощутимый ветер, и поверхность озера покрылась волнами. Тем не менее, было жарко, и Виктор в одних плавках сидел в складном кресле, наблюдая за поплавками. Феликс теперь лениво лежал у его ног.

– Ну что, друг, пора обедать? – Виктор похлопал собаку по боку, – В полдень мы с тобой точно ничего не поймаем.

Он неохотно встал и, зевая, потянулся. Две сумки лежали на шерстяном одеяле в тени, и Виктор, присев на корточки, стал копаться в одной из них. В предвкушении трапезы, Феликс внимательно следил за руками хозяина. Виктор извлёк банку пива, пакет, наполненный помидорами и огурцами, и запечённую куриную тушку, завернутую в фольгу.

– Не трогать! – он пригрозил собаке пальцем и пошёл к озеру.

Он зашёл в воду почти по колено и, наклонившись, стал мыть руки и умываться, а когда закончил, посмотрел на Феликса: тот сидел возле импровизированного стола, и, поминутно облизываясь, не отрываясь, смотрел на свёрток фольги. Виктор невольно рассмеялся, глядя на эту картину.

Вернувшись к одеялу с пожитками, первым делом он развернул фольгу, оторвал от тушки одно крыло и протянул его собаке. Затем он уселся поудобнее, прислонившись к дереву спиной, открыл банку пива и приступил к трапезе. Он отрывал большие куски курицы и понемногу откусывал от них, запивая пивом. Кости он также отдавал Феликсу.

– Хочешь ещё? – спросил он, когда закончил есть. По всему было видно, что Феликс хочет ещё, и Виктор протянул ему второе крыло, и ещё кусочек грудки. Собака с охотой принялась чавкать и хрустеть.

Виктор вытер руки салфеткой, допил пиво, и закурил. Так он сидел, облокотившись на ствол дерева. Покончивший с обедом Феликс подошёл и сел рядом. Виктор положил руку на его гладкую спину. Шелковистая шерсть блестела в тех местах, где на неё попадали солнечные лучи, просочившиеся сквозь ветви тополя.

– Пойдёшь со мной купаться, Феликс? – спросил Виктор, гладя животное от затылка до хвоста. Пёс покладисто задирал голову всякий раз, когда хозяин касался его затылка, а лохматый хвост подметал песчаную почву, двигаясь, как стеклоочиститель.

В какой-то момент шерсть собаки стала слишком мягкой. Настолько мягкой, что спускаясь вниз по холке, рука Виктора провалилась на несколько сантиметров внутрь. В первое мгновение Виктор инстинктивно отдёрнул руку и уставился на Феликса. Его шерсть рассыпалась на глазах, превращаясь в тёмно-серую пыль, и весь силуэт собаки как будто растекался, теряя форму.

– Феликс… Феликс! – Виктор попытался взять собаку на руки, но его ладони не встретили сопротивления и провалились внутрь её туловища, поднимая в воздух густое облако чёрной пыли. А затем, её тело рухнуло, рассыпавшись бесформенной кучей чёрного пепла.

Виктор ещё долго ворошил этот тёплый порошок, тяжело дыша и повторяя имя своей собаки.

Среда, 30 апреля 2014 года

Виктор бежал в своё купе, на ходу распахивая и оставляя открытыми двери. Мужчина из его вагона стоял в тамбуре, но Виктор, не обратив на него внимания, спешно зашёл в своё купе и закрыл за собой дверь. Теперь он чувствовал необходимость отстраниться от всего, что происходит в поезде.

– Возьми себя в руки, – говорил он себе, закрывая за собой дверь на замок. – Ты должен взять себя в руки.

Он с ногами залез на диван, поджал колени и обхватил голову руками. Нужно разобраться, думал он. Нужно спокойно разобраться во всём и решить, что делать. С самого начала с этим поездом было что-то не так. Сначала чокнутый начальник несёт какой-то бред, потом эта странная женщина со своими вопросами, а теперь поездной электромеханик зачем-то сошёл посреди перегона. Нужно поговорить с кем-то… С кем-то адекватным.

Тут его осенило: та толстая женщина в вагоне с солдатами! Стоп… Куда девались солдаты? Он стал вспоминать, как возвращался от начальника поезда и понял, что он не проходил через вагон с военными. Нет, ты не мог не проходить его. Значит, ты его проходил, но военных в нём уже не было. Значит, военные вышли, хотя, я не помню, чтобы поезд останавливался. Возможно, они перешли в другой вагон, да, вполне возможно. Но та толстая проводница, где она? Где, чёрт возьми, вообще, все проводники?

Он достал из кармана брюк пачку сигарет. Успокойся, продолжал думать он, закуривая. Пассажиров нет, вот все и позакрывались, точно так же, как и ты сейчас. Он подошёл к окну и открыл форточку, чтобы от сигаретного дыма не сработала пожарная сигнализация. Дождь снова лил, как из ведра, и мелкие холодные капли попадали Виктору на лицо, проникая сквозь узкую щель форточки. Было приятно ощущать эту прохладу, и Виктор почувствовал, что понемногу приходит в себя.

Выбрасывая окурок в форточку, он заметил, что на улице заметно посветлело. Он приподнялся на носках, чтобы выглянуть наружу. Поезд ехал по берегу какого-то огромного водоёма. Тёмная поверхность воды начиналась в метре от рельсов и уходила за горизонт. Тумана больше не было, и линия горизонта чётко вырисовывалась между серым небом и тёмной поверхностью воды. Виктор не мог припомнить, чтобы он когда-нибудь проезжал мимо этого водоёма, но даже не это его сейчас беспокоило. Что-то было не так во всей этой картине. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы понять: дождь шёл снизу вверх. Ещё какое-то время он стоял так, пытаясь осознать то, что видели его глаза и, ощущая, как подпрыгивает сердце в груди.

Выйдя из оцепенения, Виктор открыл дверь, выбежал в коридор и припал лбом к окну, выходящему на противоположную сторону вагона. Картина, которую он видел, была в точности такая же, как с другой стороны поезда.

– Нет… – сказал он, обхватив голову руками, – Нет, это всё невозможно… Вы видите это?! – крикнул он пассажирам.

Никто не ответил на его крик, и Виктор понял, что вагон пуст.

Нужно найти хотя бы кого-нибудь, подумал он, и побежал в соседний вагон.

– Есть кто-нибудь?! – кричал он в темноту, пробегая по пустому вагону.

Ни в вагоне, ни в купе проводника, ни в тамбуре не было никого, и Виктор побежал в следующий вагон, и он тоже оказался пустым. В следующих пяти вагонах было так же пусто, а потом Виктор сбился со счёта, и просто бежал, бежал и кричал, пока не упал, задыхаясь от истерики и быстрого бега.

Вторник, 15 марта 2016 года

– Так. И что, по-вашему, это значит? – осторожно спросил психиатр, протягивая сшитые скрепкой листы обратно Виктору.

Виктор сокрушённо покачал головой, глубоко вздохнул и ответил:

– Я не знаю. Я знаю точно только то, что моя собака превратилась в это вещество у меня на глазах, и хочу, чтобы вы мне поверили. Там этого не написано, но мне сказали в лаборатории, что все эти вещества содержатся в живом организме, причём примерно в таких же пропорциях, но не в чистом виде, а в составе сложных соединений с кислородом и водородом, и ещё чем-то там…

– Азотом.

– Ну да, вы же и сами прекрасно это всё знаете, а я вам тут рассказываю. Так вот, мне сказали, что органическая ткань никак не может превратиться в это. Но, Пётр Валентинович, я сам видел, она просто рассыпалась.

Пётр Валентинович сидел в кожаном офисном кресле, положив ногу на ногу. Локти его лежали на подлокотниках, а указательный и средний пальцы правой руки упирались в скулу, придерживая голову. Он спокойно и внимательно смотрел на Виктора поверх очков. По своему обыкновению, он никак не отреагировал на окончание реплики пациента и ещё какое-то время сидел молча и неподвижно, а затем задумчиво произнёс:

– Скажите, Виктор, почему вы не хотите просто оставить этот инцидент? Вы ведь понимаете, что вашей собаки не вернуть, зачем вы постоянно ворошите прошлое? Может быть, имеет смысл принять ситуацию как данность, и просто жить дальше?

– Я прекрасно понимаю, что не склею собаку обратно, я просто пытаюсь разобраться! – воскликнул Виктор чуть громче, чем того допускали правила этикета.

– В чём конкретно вы хотите разобраться? – спокойно спросил доктор. Он и глазом не повёл на язвительный выпад Виктора.

Виктор обхватил голову руками и опустил локти на колени.

– Во всём, доктор, – на этот раз тихо сказал он. – Что-то не так… Я хочу разобраться, что именно. Всё время меня преследует чувство, что всё это сон, что всё не на самом деле. Я всё время боюсь… Боюсь, что опять произойдёт что-нибудь такое. Что опять кровь потечёт снизу вверх или будет как с собакой, или ещё что-нибудь, понимаете?

Пётр Валентинович понимающе покивал, и Виктор продолжил:

– Я знаю, у меня была серьёзная травма и всё такое, но поверьте, я был бы куда более спокоен, если бы был уверен, что все эти странные вещи – всего лишь галлюцинации. Но откуда тогда взялся этот порошок? Почему у меня в ванной комнате капли крови на потолке? Почему, в конце концов, Михалыч мёртв, если его смерть была всего лишь моим сном?

– Ваш коллега мёртв потому, что он повесился, а ваши сны – это просто совпадение, вот и всё. К тому же, вы говорили, вам снилось всего лишь нечто похожее на его смерть.

– Когда я был в коме, я видел нечто похожее на всю ту чертовщину, которая теперь происходит со мной!

На этот раз Пётр Валентинович молчал дольше обычного, а затем разгладил пальцами свои пышные усы и сказал:

– Послушайте, Виктор. У вас сейчас сложный период, и вам нужна помощь. Боюсь, вам какое-то время придётся оставаться на территории клиники, для прохождения полноценного обследования.

– Что это значит? – Виктор поднял голову, – Нет-нет, спасибо, Пётр Валентинович, я не думаю, что в этом есть необходимость.

– Я возьму вас под своё личное наблюдение. Комплекс процедур пойдёт вам на пользу, к тому же, у вас будет время отдохнуть и спокойно во всём разобраться. Подумайте над этим, Виктор. Пока что, у вас есть выбор, но я рекомендую вам прислушаться к моему совету, ради вашего же блага.

Виктор всё так же сидел, обхватив голову руками и почти касаясь лбом колен. Он думал о том, что никто не может ему помочь.

Среда, 30 апреля 2014 года

Неопределённое время Виктор лежал на холодном полу тамбура, как ребёнок, обхватив руками колени, пока не смог побороть панику. Хорошо, начал рассуждать он, ладно… Возможно ты сошёл с ума. Возможно это всё сон или галлюцинация, я не знаю. Чем бы это ни было, это не может продолжаться вечно. Это когда-то закончится. Кто-то обязательно тебе поможет. Сейчас ты откроешь глаза и пойдёшь дальше. Ты бежал по направлению движения поезда, значит, скоро должна быть кабина машинистов. Рано или поздно она должна быть.

Он открыл глаза и медленно встал. От холода железного пола его бил озноб, и голова раскалывалась от грохота, который в тамбуре всегда был намного громче, чем внутри вагона. Дрожа и покачиваясь, он стал идти дальше. Теперь Виктор не бежал и не кричал. Он шёл медленно и уверенно, вслух отсчитывая вагоны и, иногда, вытягивая руку вперёд, чтобы не наткнуться на что-нибудь в темноте.

Он насчитал двенадцать вагонов и, открыв дверь в тринадцатый, увидел то, чего совсем не ожидал: в вагоне горел свет. Виктор снова пустился бежать по узкому проходу, только теперь его гнал не страх, а надежда. Спотыкаясь, он ворвался в купе проводника и замер в недоумении. Единственная лампочка тускло освещала купе, в раковине лежали осколки разбитого стакана, лужица дождевой воды собралась под открытой нараспашку форточкой. Виктор находился в своём вагоне.

– Да что же это такое! – закричал он, со всей силы хлопнув форточкой, – ЧТО ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИТ?! – теперь под руку попали стаканы, стоящие на столе и Виктор смахнул их на пол. – ОСТАНОВИТЕ, КТО-НИБУДЬ, ЭТОТ ЧЁРТОВ ПОЕЗД! – он принялся доставать стаканы из шкафчика и швырять ими в окно. По стеклу паутинками расползались трещины.

– ОСТАНОВИТЕ! ЧЁРТОВ! ПОЕЗД! – кричал он, бросая по стакану вдогонку каждому слову. Когда последний стакан вылетел наружу, Виктор вдруг остановился.

Я ведь и сам могу его остановить, подумал он. Как же я об этом раньше не подумал! Он выбежал в тамбур и всем весом повис на рычаге стоп-крана. Рычаг свободно опустился вниз. Ну конечно. Тормозная магистраль спущена, как будто в этом поезде могло быть иначе!

Следующее решение он принял без колебаний, потому что, где-то в глубине души, оно было принято давно. Виктор повернул тугую рукоятку замка и распахнул дверь, ведущую наружу. Холодный ветер и струи ледяной воды ворвались в тамбур. Тёмное море, окружавшее поезд, извергало в небо тонны воды. Миллиарды капель ежесекундно набухали на поверхности этого моря, срывались, и летели вверх. Виктор подошёл к краю, и увидел, как огромные камни, круто уходящие из-под поезда в воду, с невероятной скоростью проносятся двумя метрами ниже его ног. Смутно отдавая себе отчёт о том, на что надеется, он отошёл в дальний конец тамбура, сделал глубокий вдох и, зажмурив глаза, изо всех сил рванул в открытую дверь.

Что-то больно сдавило его живот, и струи воды хлынули ему в лицо. Грохот железных колёс стал невыносимым.

Виктор осторожно открыл глаза, когда осознал, что всё ещё жив. Он по пояс свисал с поезда головой вниз, и чья-то сильная рука держала его за ремень. Не было ничего, за что бы он мог ухватиться, чтобы забраться обратно. Попытка выпрямиться не принесла результатов, потому что верхняя часть его тела перевешивала, и он ещё больше сползал вниз.

– Не брыкайся! – рявкнул сзади кто-то голосом Брайана Джонсона. – Да не брыкайся же ты, сейчас вытащу!

Виктор почувствовал, как кто-то схватил его за локоть, и сильным рывком затянул внутрь, протащив по железному полу. Необыкновенно широкие и при этом короткие, шарообразной формы туфли возникли перед глазами Виктора. В нос ударил запах псины.

Виктор перевернулся на спину. Сверху вниз на него сурово смотрели голубые глаза начальника поезда М. А. Маутова.

– Вставай, чего разлёгся?– прохрипел тот, закрывая железную дверь.

Поджав колени и прислонившись к стене, Виктор остался сидеть на полу. Подбородок его дрожал, не давая вымолвить ни слова.

– Что происходит? – наконец, тихо произнёс он.

– Как ты попал сюда? – бесцеремонно ответил начальник вопросом на вопрос.

– Как это, как? Пришёл на работу, записался в рейс, сел на поезд… Как обычно.

– Ты помнишь, как ты садился в поезд?

– Конечно.

– Нет, меня это не волнует, ты сам вспомни, как это было? Сколько было времени? Какая была погода?

Виктор тупо смотрел перед собой, силясь вспомнить, а потом сказал, отрицательно качая головой:

– Я не помню…

– Кем ты работаешь, Витя?– спросил начальник. Теперь он сидел на корточках напротив Виктора, и его огромный живот провисал между коленями чуть ли не до пола.

– Проводником. Проводником пассажирского вагона.

– Ты уже больше двух лет не работаешь проводником, Витя. Тебя перевели на должность заместителя начальника вагонного хозяйства в 2012 году, это так?!– воскликнул он.

– Да… Но, что я тогда здесь делаю?

– Я не знаю, что ты здесь делаешь, и как ты сюда попал, – сказал начальник, доставая из петлицы кителя жёлтую бумажку и размахивая ею перед носом у Виктора, – но я знаю, что тебя здесь быть не должно!

Почему-то, железная стена за спиной Виктора, показалась ему неожиданно мягкой, а затем он почувствовал, как его ягодицы тонут в полу.

– Тебе рано ещё! – лающим голосом заверещал начальник, обдавая лицо Виктора брызгами слюны и запахом мокрой собаки.

Виктор стал терять равновесие. Он хотел упереться локтем о стену, но стена поглотила его руку и стала песком осыпаться ему на спину. Очертания тамбура стали расплываться. Стены на глазах теряли свою твёрдость и сыпались, поднимая столбы пыли. Виктор чувствовал, что всё сильнее утопает в полу, и видел, как прогнулся между колен и рухнул живот начальника поезда, превратившись в такую же пыль как и всё вокруг, а затем и всё остальное его тело стало сползать вбок и деформироваться, пока не рассыпалось полностью. Это было последнее, что увидел Виктор. После этого его с головой засыпало всем тем, что было поездом, и он провалился куда-то вниз, где было темно и мягко.

А потом появился свет.

– Он приходит в сознание, – сказал холодный голос где-то вдалеке.

Вторник, 12 апреля 2016 года

Скрестив руки на груди и глядя в пол, Виктор ходил взад-вперёд между двумя пустыми односпальными кроватями. Погружённый в раздумья, он неосознанно играл в небольшую игру, стараясь ходить строго по светлым полосам узора на линолеуме и избегая касаться тёмных подошвой тапок. Дождь барабанил по железному подоконнику и вспышки молний время от времени освещали пространство палаты. Виктор наклонился и нажал на кнопку телефона, лежащего на кровати. Экран засветился и показал время: 3:06. Сна не было ни в одном глазу.

Помимо бессонницы, первая весенняя гроза принесла Виктору мучительную мигрень, и теперь, после того, как наклонился к телефону, он чувствовал очередной прилив пульсирующей боли в висках и затылке. Он на секунду замер на месте, а когда боль начала утихать, подошёл к окну, отодвинул занавеску и со скрипом открыл тяжёлые деревянные створки. Грохот дождя стал намного громче, и прохладный воздух ворвался в палату, занося с собой брызги тех капель, что разбивались о прутья железной решётки. Виктор по локоть просунул руки между прутьями и упёрся в решётку лбом, ощущая благотворную прохладу. Так он стоял, закрыв глаза и глубоко вдыхая свежий ночной воздух с запахом весенней сырости, пока вода не стала струйками стекать по его подбородку.

Отойдя от окна, Виктор включил свет, взял полотенце, и, стоя перед зеркалом, аккуратно промокнул волосы и лицо. Холодная вода принесла временное облегчение, но теперь боль возвращалась с новой силой. Он ещё постоял перед зеркалом, внимательно вглядываясь в собственное лицо, а затем открыл тумбочку и стал рыться в ней в поисках обезболивающих таблеток. Наконец, нужная коробочка нашлась, и, как и предполагал Виктор, оказалась пустой.

– На что ещё ты рассчитывал, – тихо пробормотал он, бросая скомканный коробок в урну, а затем выключил свет, открыл дверь и вышел в коридор.