Создать бога 2. Неизвестная известность

Валерий Карпенко

Создать бога 2. Неизвестная известность

Глава 1

Темнота могла быть разной, он стал различать ее оттенки, во время мучительно долгого окружающего безмолвия, она могла сгущаться, стать то жидко – серой, то рыхлой и вялой, как сумрачный снег и очень редко непроницаемой, словно вулканическое стекло. Иногда наступал рассвет, неяркий, тревожный, с переходом от темно-коричневого до темно-красного и приходил откуда-то снизу, а уходил вверх. Приходил, куда реже, и сумрачный свет, во время рассвета открывалась нечетная щель, от края до края, и лился мутный поток неясных теней, темных и светлых полос, затем все исчезало. Сначала ему казалось, что он падает и все кружится вокруг него, затем стоит на месте, а окружающий мир поднимается вверх. И еще были слова, странные, непонятные, чужие:

…как следствие нарушения работы дофаминовой нейротрансмиттерной системы головного мозга…

…нарушается цикл трикарбоновых кислот, окисление глюкозы, снижается содержание в клетках мозга АТФ…

…Ишби-Эрра царь Исина жертвует богине Гула плененных амореев…

… Это моя шизофрения и мне решать, чем бредить…

… Абракадабра сплошная…

У него не было тела, не было головы, ничего не было. Просто сознание. Новые необычные ощущения, свобода от боли, от тесного мешка желаний и непомерных фантазий. Свобода! Он был свободным! Абсолютно! Он был везде и нигде, как бестелесный дух. "Святой дух",– добавил он и захихикал. Как это приятно! Он захотел похлопать в ладоши и пуститься вприпрыжку галопом, как новорожденный жеребенок… нет, он не животное… как ребенок. Да! Счастливый новорожденный ребенок! Он родился заново, совершенным, чистым, незамутненным пережитками и предрассудками. Обновленная версия, с устраненными багами, новыми функциями и прочими полезными изменениями. Постепенно у него стало проявляться тело, легкое, полупрозрачное, словно он обитатель подводного мира, он даже оглянулся, ожидая увидеть некое подобие хвоста, но кроме пары ног, у него ничего не отросло. Забавно было смотреть через свою руку на другую руку, потому что больше смотреть не на что. Понемногу стали появляться необычные световые эффекты. Мельчайшие блестки вспыхивали и медленно таяли, создавая иллюзию морозного тумана. Он проводил рукой, и туман оживал огоньками и искрами. Созданное завихрение света продолжало жить своей жизнью, извиваясь и заворачиваясь петлями, и тихо расплываясь. Далеко вверху или внизу, он еще путался в пространстве, стали видны бледные вспышки. Что-то не торопясь пролетало мимо него, оставляя за собой световой след из отдельных огоньков. Вот еще, и еще. Вскоре световыми нитями было пронизано все пространство. Он и сам начал светиться, а из кончиков пальцев слетали звездочки мягкого неяркого света. Взмах руки, снова и снова и теперь, размашистые следы огоньков были рождены им и отличались по цвету от других. Его огоньки плавно улетали вверх. Совсем рядом проплыл клубок, оставляющий светло-пепельные шарики. Он присмотрелся в пушистый клубок, это был кот. Обычный серый кот, свернувшийся калачиком. Может не совсем обычный, скорее подобие кота, светящийся образ. Он помнил, что настоящее животное другое, оно теплое и его можно погладить. Рядом пролетела неясный контур собаки, а вон, кажется, олень и еще какая-то непонятная животина. Радость узнавания сменилась недоумением. Свинья, мышь, слон, антилопа. Что это? Потоки становились плотнее и были похожи на обильный снегопад. Обильные осадки в виде бегемотов и жирафов. Неправильно это. Он что, в осадок выпадает? Будет создавать осадочные породы миллионы лет? Чтобы потом его откопали, разрезали, отшлифовали и украсили фасад здания? Это его… самого…так … он же помнил… должен помнить… Кто он? Он посмотрел на шлейф света, вытекающий из его рук. Красиво. Махнул рукой, искорки разлетелись в разные стороны. Он теряет их. Ему нельзя терять свой свет, это важно, это часть его. Огоньки не слушались и продолжали ускользать. Он взмахнул руками, пытаясь остановиться, но только закружился вокруг себя, фейерверком разбрызгивая вспышки. Нужно успокоиться. Он представил себя на берегу утренней реки, еще до рассвета, шлейф тумана и спокойно свинцовая гладь воды. Забрасывает удочку и ждет. Поплавок запрыгал, пуская круги и замер. Тишина. Ага, вот и поклевка, еще одна и поплавок резко уходит под воду. Он подсекает. Есть! Рыбка на крючке. Крупный огонек вернулся к нему, лежит на руке и мерцает. Он прикрывает его другой рукой и слегка нажимает. Небольшое упругое сопротивление и все исчезло. Его рыбалка была удачной, улов был неплохим. Можно было обходиться и без удочки, а просто представлять длинную соломинку. Один вдох и очередной огонек возвращается на свое место. Наконец, в ближайшем пространстве не осталось его бледно-кремовых блесток, и он решительно поплыл вверх. Махать руками, как выяснилось, было лишним. Он был будто сноубордист, скользящий по склону горы. Чуть отклоняясь, он выбирал направление и скорость, наслаждаясь иллюзией полета. Он даже мог представить упругий ветер в лицо и солнечные очки. Световые цепочки уменьшались, исчезали, и он, скользя между редкими огоньками, оставлял после себя шлейф света, будто снежную пыль. В конце концов, и эти последние огоньки растаяли. Вокруг снова была безрадостная серость. Три вопроса встали перед ним во всей красе. Кто? Зачем? Откуда? Он не помнит кто он, зачем он здесь и откуда пришел. Вопросы были шершавые на ощупь и значительные по размеру, такие на кривой козе не объедешь. Надо сесть и обдумать хорошенько. Он сел на высокий стул за стойку бара и похлопал ладонью по гладкому полированному столу. Старый седой негр по-отечески улыбнулся и налил стакан молока. Мыслей у него не было, думать было нечего. Должен быть выход. Он оглянулся и увидел дверь с надписью "Выход". Ему туда и он вышел без раздумий. Его встретил песчаный морской пляж, ласковое бирюзовое море и пальмы. Пальмы были кривые, с них падала хвоя и шишки, песок был в кочках и почему-то проваливался под ногами, море казалось нарисованным. Он развернулся и побежал босиком по теплым досочкам на мягкую траву. Она была такой приятной, что он упал и еще перевернулся. Пушистая кошка толкнула его головой и провела хостом по лицу. Раздался далекий голос: «Сынок, иди в дом, пора обедать!"

Он лежал на спине, смотрел на облака и улыбался. Наступило бездумное апатичное забытье. Сколько времени прошло, он не знал, здесь не было привычного времени, ни суточного, ни сезонного, серый постоянный сумрак. Возникла мысль, но как будто не его собственная: "…Сегодня среда…". Что это дает? Ничего. Он очнулся и поглядел вокруг. Та же картина, написанная бездарным художником, предпочитающего из всех красок цвет бетона. Он обречен, скитаться здесь, совершенно один, без памяти. Никто его не ищет и никому он не нужен. Вокруг потемнело, помрачнело. А бывает здесь дождь? Над ним зависла тяжелая туча, и начался дождь. Моросящий, осенний, бесконечный дождь. Он шел по лужам и хлюпал носом. Дорога из грустного ниоткуда в тоскливое никуда. Кроме шлепков ног о мокрое ничего не было, не слышно ни звука. Хотя нет, какие-то звуки появились. Он пошел в сторону звука, который с каждой минутой становился громче и громче. Многотонное пыхтение и сипение, ритмичный стук тяжелого неподъемного механизма. Вибрация проходила через ноги, была в воздухе, заполняла все пространство. Звуки стали объемными, распадались и расслоились на более сложные. Это была симфония для скрипучего механизма с оркестром. Новые ритмы множились и распадались на отдельные группы. Перед ним стояли огромные кованые ворота, он взял за черное кольцо и потянул на себя. Створка нехотя, с жалобным скрипом отворилась. Звуки усилились и заставляли дрожать все его существо. Огромный железный организм предстал перед ним во всей своей красе, он жил своей непонятной механической жизнью. Крутились колеса и шестерни, скрипела натянутая цепь, что-то ухало и стонало. Было абсолютно непонятно, что это и для чего все работает. Вскоре он стал замечать закономерности и определенные циклы в жизни стального монстра. Вывод был абсурден и не имел никакого смысла. Вся работа сводилась к перетаскиванию огромной кучи песка на верхний лоток, откуда она распределялась по мелким ведеркам, доставляющие песок на наклонные желоба и далее в большие емкости, при переполнении которые переворачивались и восстанавливали кучу песка на нижнем уровне. Что это? Песочные часы неизвестной конструкции? Чей безумный мозг сотворил такое? Он, совершенно обессиленный, вышел вон и побрел неведомо куда. Звуки постепенно стихали, только визгливый скрип долго еще преследовал его. Кто он,… что он такого сделал,… за что его так наказали,… он не мог все забыть, откуда-то он знал старого негра, стойку бара и кошка его признала за своего. Сколько ему лет? … Ммм, он не помнит, но скорее поменьше, чем побольше. Пол? Мальчик, это точно. Объяснить трудно, но есть уверенность. Откуда он? С юга, но вспомнил не настоящее море и откинул это предположение. Город… городок… поселение… хутор… село… деревня… Может деревня? Ему там понравилось. Там коты водятся под деревянным крыльцом с перилами и вкусные запахи. Выходит мальчик с деревни. Он обрадовался, это лучше, чем совсем ничего. Окружающий серый тон сменился более теплым и светлым светом. Он взмахнул рукой и взлетел. Брызнул дождик, летний, освежающий, обнадеживающий. Ему надо в деревню! Сейчас же, быстрее!

Деревню он не нашел, но зато обнаружил след. Едва заметный, местами исчезающий, вьющийся дымок от трубки курильщика, странный шлейф мелкозернистого тумана. Он шел по следу и мог уверенно сказать, где курильщик останавливался, а где мчался прыжками. Ему на ум пришло сравнение с охотничьей собакой, что вынюхивает дичь. Он видел запах или что-то иное и ему нравилось новое качество. Он летел над шлейфом и, если был рядом, мог ощущать его мысленно, словно проверял рукой натянутый канат через переправу. Вскоре след закончился возле вкопанного бревна с закрепленным на нем толстым красным тросом. Он походил вокруг столба, крепкого с виду, хотя и полупрозрачного. Трос уходил куда-то далеко в туман и вызывал неясные раздумья. Что на том конце? Он подошел к концу троса и взглянул на него, трос оказался пустотелым. Вглядываясь в темное красноватое нутро и незаметно для себя, он очутился в небольшом тоннеле. Тут же поднялся сквозняк, и его сухим осенним листком втянуло в темноту. На этом конце троса все было по-другому. Этот мир был наполнен или даже переполнен любопытными вещами. Во-первых, светом, живым, ярким. Во-вторых, цветом и не просто цветом, а предметами. Разноцветными, яркими вещами. Он вытащил тонкую белую ниточку и прикрепил к концу троса, чтобы не потеряться. Нить тянулась за ним, он проверял это несколько раз, и совершенно не мешала. Вдалеке восходило сияние, и он направился в ту сторону. Вскоре открылся чудесный вид непонятного, странного сооружения. Больше всего, это походило на скопление мыльных пузырей, но каждый пузырь светился своим оттенком и на ощупь был приятно упругим. Он посильнее нажал на красный большой пузырь и эффект его ошеломил. Пузырь сменил оттенок на угрожающий темно-красный, внутри него побежали огни, и стала заметной сетчатая структура пузыря. Неожиданно пузырь заколыхался, как желе и из него выскочили глянцевые ярко-красные шарики. И еще шарики, целая новая россыпь. Свет от окружающих пузырей потускнел и посерел, словно они затаились. Он подобрал красивый блестящий шарик и понял, что он проголодался, так аппетитно выглядел "колобок". На вкус шарик был слегка острым, но вполне съедобен и он подобрал все шарики, какие были поблизости. Чувствовал он себя отлично, даже слегка раздулся и увеличился в размерах. Захотелось пошалить, и он с размаху упал на красный пузырь. Открылся целый фонтан ярких шариков, но из всех пузырей теперь светился, а вернее пульсировал, увеличившийся до огромных размеров кроваво-красный пузырь. Ему наскучило, и по белой нитке он вернулся к началу путешествия, а затем и в свою привычную серость. Теперь он знал, что искать и вскоре обнаружил новые следы, приведшие к красным трассам. Их оказалось неожиданно много, и каждый вел в свой мир. Он побывал почти во всех и при большой разнице в формах, размерах и цвете, все они неуловимо были схожими, как камни на морском пляже. Одинаковых миров нет, но общее происхождение угадывалось. Чаще всего ярко горел красный пузырь, иногда голубой и совсем редко фиолетовый или темно-желтый. Все светящиеся пузыри выдавали в ответ на нажим маленькие вкусные шарики, но если фиолетовый был горьковатый, то голубой шарик отдавал сладким. Разница была в реакции на возбужденный красный пузырь. Иногда свет других пузырей не исчезал, а уходил внутрь и медленно затихал или пузыри начинали быстро перемигиваться, огоньки бегали по паутине прожилок, а вокруг летали красные шарики. Но однажды все сломалось. Он резвился на раздутом красном пузыре, будто на надувной батуте, весело ловя на лету блестящие шары, когда внезапно свет потух. Он очутился в полумраке, вдалеке разгоралось небольшое свечение, напоминающее отблеск пожара. Веселье ушло, и он решил, что не стоило так безудержно забавляться, можно и сломать интересную игрушку. Он побрел к точке соединения с его скучным миром, там он прилег и долго бездумно лежал, пялясь в никуда. Неожиданно подул прохладный сквозняк и возник звенящий, вибрирующий звук. Он присел и огляделся. Гудел натянутый, словно струна, красный трос, из него же веяло, теперь уже холодным, ветром. Стало тревожно, чувство опасности звенело колокольчиком предупреждения, а края троса покрылись ледяными кристаллами. Он подлетел к трубе, и ему пришлось преодолевать яростное сопротивление завывающего ветра. Борясь изо всех сил, он с огромным трудом протиснулся по трубе к себе домой и тут же упал, совершенно выбитый из сил. Вовремя он это сделал, так как трос чудом держался в натянутом состоянии и через мгновение, с пронзительным свистом, сорвался с крепления и исчез. Разом упала тишина. Оглушенный и испуганный, он смотрел на место, где был трос и представлял, что было бы, если бы он не вернулся. Его серый мир может и скучный, но это его мир. Неосторожно он поступил, не понимая последствий. Безобразно поступил. Он дал себе слово обдумывать свои поступки, прежде чем что-либо ломать или заниматься ненужным делом, и попробовать разобраться в окружающем мире.

Глава 2

Марина составляла конспект по анатомии за домашним столом, освещенным настольной лампой. Родители с бабушкой спали, сестра закрылась в своей комнате, наверное, общалась с друзьями в интернете. Из открытого окна тянуло легкой свежестью, на подоконнике лежала кошка Мурлыка и лениво, вполглаза, следила за Мариной. Официально она была Муркой, но так ее звала только бабушка, остальные кто Мур-мур, кто Мурзилкой или вот, как Марина, Мурлыкой. Девушка прекрасно знала, чего ждет домашний питомец. Однажды ночью она имела неосторожность налить сливки Мурлыке, настроение было такое и с тех пор каждый вечер кошка, как на работу, приходила к ней в комнату и ждала. Иногда запрыгивала к ней на стол, разваливаясь на тетрадях, но чаще всего выбирала подоконник. Там было свежо, уличные запахи проникали в квартиру, был виден двор с деревьями и отличный обзор на письменный стол, за которым и сидела девушка. Иногда Мурлыка коротко спрашивала ее: "Не пора ли поужинать, дорогая?" И у них обычно происходила следующая беседа:

– Нет.

– А может пора?

– Нет.

– А может?

– Нет.

– А…

– Ну ладно.

И они шли на кухню, искать в холодильнике что-нибудь вкусное, находили и возвращались, вполне довольные собой.

Сегодня они уже посещали заветное место, и перед Мариной стояла ее любимая кружка с чаем. Работа над конспектом шла быстро, и она надеялась закончить его через пару дней. Вдруг что-то изменилось. Она подняла голову, взглянула на кошку, та спокойно лежала, закрыв глаза. Значит не в квартире и не рядом, иначе Мурлыка бы уже открыла глаза и развернулась в сторону звука. Девушка замечала за собой такое и раньше, некое предчувствие события. Когда бабушка, в прошлом году, поскользнулась во время гололедицы и сломала ногу, Марина, буквально места себе не находила. Металась по квартире и, не выдержав напряжения, помчалась в сторону магазина. Там, по дороге и нашла, плачущую от боли, бабулю. А однажды потерялась Мурлыка, как-то получилось так, что входная дверь не была закрыта и любопытная кошка решила прогуляться по лестничной площадке, а заодно проверить лестницу. Когда хватились, ее и след простыл. Марина сильно переживала, бегала искать по двору, и не по одному разу, расспрашивала людей, расклеила объявления, но бесполезно, кошка пропала. А через несколько дней, вечером, Марина сидела на диване с книжкой и почувствовала нечто зовущее. Она, не говоря никому ни слова, обулась и спустилась на первый этаж и уверенно позвонила в левую дверь, там жила пенсионерка Варвара Ильинична. Старушка долго возилась с цепочками, замками, наконец, дверь приоткрылась, и показался глаз Варвары, он просканировал площадку, лестницу и только потом сфокусировался на девушке:

– Чего тебе, родная?

– Моя кошка у вас.

– Какая кошка? Ты что, девочка, нету у меня никаких кошек.

– Ее зовут Мурка. Мурлыка.

– Да хоть Борька, иди-иди, девочка, отсюда по добру.

Пенсионерка уже собиралась захлопнуть дверь, но в глубине квартиры раздался громкий кошачий крик. Это ее Мурлыка, услышала, узнала хозяйку. Марина громко позвала кошку и та немедленно откликнулась еще громче и орала уже не переставая. Девушка возмущенно уставилась на старушку и расставила руки, уперев в бока.

– А это кто?!

Варвара Ильинична засуетилась, стала шмыгать носом, вытирать платочком края глаз.

– Ааа… это… я думала ничейная, приблудилась… на лестнице сидит,… замерзла, бедная… ну я и приютила ее, пригрела, между прочим, корм купила дорогой…

– Я же объявления везде повесила, у соседей спрашивала. А вы?!

– Да совсем она не похожая была, на той картинке, я думала, другая какая пропала. Забирай, милая, вишь как ластится, соскучилась по хозяйке. А что мне с кормом-то делать? Он дорогой!

– Сами съешьте, раз дорогой!

– Ууу, грубить-то зачем?

Марина, красная от гнева, вернулась с кошкой домой, порадовала всех родных находкой и поведала о коварной пенсионерке Варваре Ильиничне.

Сейчас было другое. Она прислушивалась к себе, пытаясь разобраться, но пока не могла понять причину. Неясно и немного тревожно, как неожиданный туман поздним вечером на дороге. Марина в ожидании, опустила ручку на стол, потрогала карандаш, стирательную резинку, точилку, это иногда помогало сосредоточиться. С закрытыми глазами и склоненной набок головой, словно она прислушивалась, она наткнулась пальцами на что-то, тронула, это был ее телефон. Открыла глаза, посмотрела на него и он громко зазвонил. От неожиданности Марина вздрогнула, никак не может привыкнуть к подобным эффектам. Наверное, то же самое испытывают рыбаки, когда в напряжении, в полной тишине, следят за поплавком, его вибрацией, дрожанием, кивками и наклонами, и все же когда.… Звонила Наташа, ее глупая напарница с работы, которая громким шепотом и дрожащим от возбуждения голосом поведала ей очень странную историю. Ее срочно вызвали на работу, была не ее смена, чтобы принять ночное дежурство. За это пообещали хорошую премию в конце месяца, только ей было непонятно, что значит хорошая премия и каков ее размер, а то в конце месяца и так сулили некоторое поощрение и не будет ли поощрение из-за этого меньшим. После нетерпеливого междометия Марины, Наташа вернулась к основной теме. На дежурстве была неопытная медсестра Светлана, которая была принята всего месяц назад и производила впечатление робкой, излишне впечатлительной девушки. Ни с кем не успела близко сойтись, в свободное время сидела с книжкой модного писателя. Однако Марина успела, заметила дорогие туфли, в которых девушка приходила на работу и, не менее дорогие украшения, под стать своей хозяйке, с виду скромные и непритязательные. Что точно случилось, никто не знает, но дежурный врач решил пройтись по палатам, может поговорить захотелось, а может сговорчивых девушек потискать, кто его, кобеля белобрысого, разберет. Так вот, не найдя медсестры на рабочем месте, он попробовал открыть сестринскую, но не смог. Кабинет оказался запертым изнутри, на стуки и его крики никто не откликался. Тогда врач спустился вниз, узнал в приемной, кто сегодня дежурит, вызвал охрану и они сначала попытались дозвониться, а потом и достучаться до Светы. Ничего не помогало, мысли приходили самые мрачные и неприятные, там хранились многие препараты, пусть не самые мощные, но в умелых руках и они бы сгодились. Спустя час, с разрешения зама главного, дверь была взломана, и как выяснилось, попасть в кабинет они не могут. На входе была сооружена баррикада из стульев, стола и шкафа. После разбора завала ошеломленными сотрудниками, которых Наташа, с искренним порывом, обозвала шокированными, на грани истерики, и довела их количество до средних размеров пожарной части. Марина слишком хорошо знала подруга и разделила услышанное число на пять, а также мысленно удалила сотрудников экстренных служб спасения. Девушку обнаружили в металлическом шкафчике с лекарствами, к тому же закрытом изнутри. Как она смогла там поместиться без посторонней помощи, совершенно загадочно и не может такого быть никогда. Марина, слушая возмущение крупной и полноватой Наташи, понимала ее волнение, представляя, как крепкие спасатели в форме пытаются запихать одну слишком болтливую медсестру в небольшой шкафчик. Вернувшись к событиям ночи, Наташа продолжила, что Светлана была без сознания. Ее аккуратно извлекли и поместили в свободную палату. Теперь, когда честные девушки, в свой законный выходной, пашут за нее и еще за кого-то, она в отдельной палате, между прочим, с телевизором и холодильником, отдыхает в тишине и покое. Марина, не скрываясь, усмехались над завистливой медсестрой, благо телефон позволял это делать незаметно, и прервала стенания и тяжелые воздыхания, вопросом о причине происшествия. Наташа охотно откликнулась и перечислила все версии, от очевидных до невероятных и что сама она склоняется к теории посещения дежурной медсестры таинственным ночным гостем, естественно, мужского пола и высокого роста. Далее, последовали вариации по поводу роста и внешности, но Марина, зная о безответной любви Наташи к высоким парням, не стала выслушивать до конца ее фантазии и поспешила закруглить затянувшийся разговор.

Итак. Если отбросить предположения о таинственных гостях и прочую мистику, то версия выглядела просто и страшно. Девушка была напугана до такой степени, что закрылась в кабинете, перетащила всю мебель к двери, залезла в маленький шкафчик, а после всего этого отключилась. Марина пыталась представить ту степень ужаса, заставившую ее потерять сознание, но ничего не выходило. Самый страшный момент она испытала в детстве, по дороге в школу. В безлюдной аллее, за ней увязался взрослый незнакомец. Дело происходило зимой, рано утром было темно, фонарь светил только в начале и конце аллеи, и как назло ни одного попутчика. Она, маленькая девочка, стараясь удержать свой страх и не сорваться на бег, постоянно оглядывалась и видела за собой темную фигуру. Человек не торопился на работу, размахивая руками или не прогуливался, подобно неспешному пенсионеру. Он шел за ней. Она чувствовала это и вот тогда, впервые, колючий страх пробежался по спине и сжал ледяными пальцами ее трепещущее сердце. Подойди тот незнакомец к ней и возьми за руку, у нее бы сил закричать не было, так сжалось горло, а еще по ногам побежала теплая струйка. Больше она не оглядывалась, приподняла плечи и опустила голову. Только слушала скрипучие чужие шаги по снежной дорожке. Она дошла до конца аллеи со светлым пятном фонаря, дошла до улицы с пешеходами и машинами, дошла до школы, но так и не оглянулась. Как прошел тот день в школе, она совсем не помнила, ни одной детали. Больше она по той дороге одна не ходила. Марина поежилась и передернула плечами от нехорошего воспоминания. В тот раз она могла бы забиться в любую маленькую норку, чтобы спрятаться. У нее не возникло вопроса о виновнике переполоха, и тут она почувствовала укол острого стыда. Самая умная девушка, хихикала про себя над чужими страхами, поглаживая камешек в кармане. Не ее собственный камень, между прочим, а взятый потихоньку, без спроса. Рано или поздно, что-то похожее должно было случиться, тем временем она считала себя укрывшейся в невидимом домике, под надежной защитой. И невольно подставила бедную девочку Светлану. Какая же она дура! Не понимая, с чем имела дело и, воображая, что справилась с неведомой опасностью. Надо с кем-нибудь поговорить, знающим, толковым и тощим профессионалом. Да. Завтра. Обязательно.

Глава 3

Борис Иванович сидел за своим столом и хмурился. Ему категорически не нравились события прошлой ночи, ему не нравилась больная, ему не нравился диагноз. Обсессивно-компульсивное расстройство. Что за бред! Оно не передается воздушно-капельным путем, это не вирусная инфекция, но у него в отделении, сейчас два пациента со схожими обстоятельствами развития расстройства. Вполне здоровый человек внезапно пугается до потери сознания, впадает в кому, а во втором случае, девушка испытывает паническую атаку, получает частичную амнезию и навязчивые мысли о безопасности и страхе, отягощенные бессмысленными действиями по собственной защите. Это похоже на чертовщину. С тех пор, когда появился тот, первый пациент в коме, все в отделении пошло не так. Медсестры боятся его, отказываются от дежурства, особенно ночью, одна уволилась по причине боязни и острого страха, как она сама выразилась. Он беседовал с Викой, так кажется, ее звали, пытался вытянуть ее на откровенный разговор, выяснить причину, детали, предлагал взять выходные, краткосрочный отпуск, даже премию предложил, хотя это был явный перебор. Все бесполезно. Выпученные глаза, бессвязные повторяющиеся предложения, слезы, сопли. Как он этого не любил. Махнул рукой и отпустил зареванную деваху на все четыре стороны. Главврач Олег Аркадьевич звонил с утра, вежливо интересовался, в исключительно нецензурной форме, что за хрень у него творится. Уже доложили, добрые люди! Ну, правильно, охрану ночью разбудили, спать не дали, еще и бумажки обязали писать. Формально, так и должно быть, мало ли что могло случиться, не дай бог до несчастного случая дошло бы. Но стукануть стуканули, без этого тоже никак! Только дай повод. Лишь бы за пределы больницы не ушло, а то, прощай премия по итогам года. Олегу он обещал разобраться и дать полный отчет, он с ним в хороших отношениях, но это не приятельские посиделки, а служебные дела. Дружба дружбой, а табачок врозь. Как же с этой молодой медсестрой не вовремя случилось! Со стороны могло показаться, первая мысль – девочка наелась таблеток до состояния галлюцинаций, зрительных, скорее всего, если перегородила проход. Как ей только сил хватило! Но быстрый подсчет препаратов исключал такую версию. Может подделать анализы? Это конечно поставит крест на карьере девочки, но будет выглядеть правдоподобно в отчете. Нет, не получится, информация уже ушла, медсестра чистая, препараты на месте. Второй вариант, еще хуже, даже думать не хочется и опять придется девочку подставлять, с медициной ей придется распрощаться,… хотя после этого случая, вряд ли она сама захочет в ней оставаться,… но это насовсем крайний случай. Придется другую версию сочинять, но какую? Ту, что он думал? Это не то что на бумаге нельзя изложить, а вслух боязно сказать. Черт бы побрал этот интересный случай! Он сразу вспомнил знакомого доктора, довольно потирающего руки. Александр, его друг и коллега, вел себя, словно восемнадцатилетний придурок-первокурсник мединститута, после первого удачного коитуса. Напыщенный болван, разговаривает, будто уже получил звание академика и прижизненный бронзовый бюст на родине. Светится восторгом, как новогодняя открытка. О чем можно с таким разговаривать? Да ни о чем. В дверь робко постучали. Он потер лицо и крикнул: «Открыто!"