Белая коробочка лета

Один мой друг умеет по наручным часам определить, что за человек перед ним.

– Проще некуда, – объясняет друг. – Только мечтатель будет в век мобильных телефонов носить наручные часы. Заношенный ремешок у часов – перед тобой зануда. Металлический – скряга. Затертое стекло у часиков – неисправимый, но уже лысеющий романтик. Белый ремешок – даме глубоко за 40. Красный ремешок – или в девушках засиделась, или несовершеннолетняя. Главное – не перепутать!

С ним сложно не согласиться. Впрочем, есть и другие методы диагностики. Одна моя знакомая бабушка выдает об окружающих информацию с точностью до года рождения, опираясь только на их предпочтения в начинках для пирога с основой из песочного теста, а бывший одноклассник филигранно предсказывает будущее по любимому алкогольному напитку человека.

Ничего удивительного, у каждого из нас есть свой особенный способ узнать о человеке всю подноготную. Мой метод диагностики – тексты объявлений. Ничто не характеризует человека лучше, чем то, что именно он продает и какими словами для этого пользуется.

«Продам рваный шланг. У меня лежит без дела на заднем дворе, может, кому-то пригодится. Самовывоз или отправлю почтой». Изобретательности, бережливости и трудолюбию этого человека нет пределов.

«Продам бобра. Поймал на участке возле дома. Вес – 30 кг. Дает себя погладить». По ту сторону объявления – обалдуй лет 25 без определенных занятий, который уже успел достать своих честных родителей. За что они все еще любят этого юнната-переростка – совершенно непонятно, но наверняка его маменька частенько вздыхает: «А каким он был милым мальчиком, как играл с соседским щенком! ». Он бы и сейчас не прочь поиграть, но щенок давно вырос в волкодава и разлюбил, чтобы ему дули прямо в нос. Чудак, тебе достался целый бобер! Это ровно на одного бобра больше, чем у любого твоего знакомого! А что ты сделал? Поймал, взвесил, погладил и теперь пытаешь сбагрить. А если бы это был, скажем, сундук золота? «Продам сундук золота. Вес – 200 кг. Замок скрипит, торг». Эх, простофиля ты, парень!

Или вот. «В связи с переездом в другую страну продам астролябию и массажный стол». Ей-богу, я бы хотела дружить с таким человеком! Сразу понятно, что мы имеем дело с разносторонне развитой личностью с широким спектром интересов. У этого человека наверняка есть ярко-оранжевые брюки и питон, домашний любимец.

Словом, я люблю от нечего делать читать разные объявления. Можно представлять себе в деталях, что за человек писал и почему он решил избавиться от какой-то вещи. Обычно я редко позволяю себе такое времяпровождение, но что еще делать в один из этих дурацких дней поздней осенью, когда уже обед, но еще толком не рассвело? В такие дни ни вдохновения, ни сил работать нету. Перевод нужно было сдать еще позавчера, поэтому, собственно, торопиться уже некуда – в конце концов, иногда нужно взять задание только для того, чтобы с треском его провалить. Как ты ни трепыхайся, а сделать ничего не сможешь: откажет клавиатура, из розетки польется вода, на трое суток отключится электричество, у всех друзей сразу перестанет работать интернет, бумажные словари пойдут на костер на центральной площади города, все носители языка внезапно умрут от неизвестной науке болезни – словом, вселенная уж постарается, чтобы ты ни за что не выполнил это задание. Поэтому поверьте профессионалу: когда чувствуешь, что задача уплывает от тебя, не делай лишних телодвижений, просто позволь этому случится. А то ведь могут пострадать окружающие, и они непременно пострадают, если ты вздумаешь бодаться с мирозданием!

Итак, я убивала время, лениво перечитывая объявления о продаже ненужных мне вещей, когда вдруг увидела: «Лето, немножко б/у». Перечитала объявление еще раз. Странно, очень странно. О чем вообще речь? Пока какая-то часть меня пробовала строить догадки, другая часть, более деятельная и сообразительная, завопила:

– Ну интересно же, черт возьми! – и я обнаружила, что набрала контактный номер телефона из объявления. Прозвучало два гудка.

– Алло, – мужской голос.

– Здравствуйте, – я все еще немного злилась на себя. – Я по вашему объявлению. Вы писали, что продаете чуть пользованное лето. Я хотела узнать, что именно вы продаете.

– Написано же – лето продаю.

– Лето?

– Секунду побудьте на линии, – и я услышала, как на том конце провода собеседник вкусно затянулся сигаретой. – Продаю лето. Отпуск накрылся, жена болела, потом дожди, проблемы всякие полезли – словом, лето пошло в расход, только две недели использовал. А лето хорошее, адаптивное. Я вам его нормально упакую, как для своих, чтобы пользоваться удобно. Будете брать?

– Адаптивное лето? Как это?

С того конца провода послышался долгий, красноречивый вздох. Так вздыхает дряхлый, умудренный опытом йог-аскет, к которому в очередной раз пришли за советом глупые и суетливые люди из долины.

– Вы можете выбрать, насколько насыщенным будет ваше лето, выбрав режим концентрации лета. Вы можете выбрать, где и с кем его провести. Вы можете прервать ваше лето в любой момент, если у вас будет срочное задание по работе, несовместимое с летом. Вы просто используете лето в свое удовольствие, и оно настраивается на вас. Понимаете?

Моя логика умерла.

– А разве лето – это не три месяца…

– Без двух недель, – напомнил собеседник.

– Да, точно, без двух недель, – исправилась я. – То есть, в среднем 11 недель лета, которые я настраиваю под себя? Лето посильней и лето послабей? И могу за одну неделю получить впечатлений как за три недели?

– Ну наконец, – собеседник с облегчением выдохнул. – Самое важное – использовать лето в текущем календарном году, которого осталось чуть больше полутора месяца. Поэтому я и продаю хорошее, качественное адаптивное лето по цене втрое меньше номинала. Вы будете брать?

– Да, – сказала я и сильно себе удивилась.

– Что, Джерри, без лоха и жизнь плоха? – хмыкнула я, заходя в онлайн-банкинг. – Ты действительно собираешься заплатить далеко не полкопейки незнакомому человеку за то, чтобы он отправил тебе лето по почте?

– Так ведь дешево! – жалобно пояснила я себе, набивая сумму к оплате на банковскую карточку моего недавнего собеседника. – И лето хочется страшно. Я бы сейчас ух на пляже!

– Ага, ух она, – скептически хмыкнула я. – А купальник у тебя есть, дуреха?

Есть аргументы, которым тяжело возразить. Но я умею держать удар.

– Летом куплю купальник! – победоносно сверкнула я глазами и нажала кнопку отправки денег.

– Да это же просто праздник! – назидательно фыркнула контр-я. – Праздник победившего идиотизма!

Знаете, бывает чувство, когда хочется закрыть глаза и оказаться на пару часов или дней вперед – просто чтобы узнать, чем все закончилось. А вот принимать участия в этом «чем закончилось» совсем не хочется – просто хочется убедиться, что все обошлось, и спокойно идти по своим делам. Я переживала нечто похожее, и раздирали меня две версии происходящего: меня обманули или чудеса бывают, причем иногда даже бывают они со мной. При этом первые двадцать минут я была уверена, что меня как есть нажухали, а затем проснулась мечтательность и уничтожила голос трезвого разума. Я потратила на веру в лучшее уйму сил и поэтому даже толком не смогла удивиться, когда на пороге материализовался курьер с белой коробочкой, полной лета.

Коробочка как коробочка. Чем-то напоминает коробочку с китайской лапшой. К боковине приклеен сложенный вчетверо лист, испещренный мелкими буквами. Развернув его, убеждаюсь в худшем: это инструкция. Ну что же, на сегодня план минимум выполнен, лето куплено, а как оно работает —разберемся завтра.

Но завтра было не до того, и послезавтра тоже, и только спустя недели полторы, вытирая пыль на подоконнике возле стола, я снова увидела белую коробочку. Рано или поздно приходит печальный момент, когда тебе нужно проявить мужество и самостоятельно прочитать инструкцию. Листик с мелкими буквами оказался выдернутым из какого-то договора, а на четверти листа, свободной от печатного текста, разместились пару размашисто написанных от руки предложений:

«1. Три деления – три месяца лета. Если деление потухло, месяц закончился. 2 недели первого месяца использовано.

2. Индикатор с делениями от 1 до 9 – концентрация лета. Если поставить ручку индикатора на 3, то за 1 календарный день проживете тройной по насыщенности летний день.

3. Использовать строго до Нового года! »

Вроде, ничего сверхъестественно сложного. Я выпятила губу, пожала плечами и повернула ручку индикатора на единичку. Деления зажглись. Ничего не произошло.

– Обманул-таки, мерзавец! – подытожила я, поставила коробочку на подоконник и совершенно механически открыла окно. Теплый ветер ворвался в комнату, пощекотал мне нос чем-то сладким, цветущим. Рука нащупала на подоконнике блюдце с клубникой.

Просто незаметно наступило лето.

Вы замечали, что и самые жуткие, и самые волшебные изменения любят подкрадываться незаметно, крохотными шажочками, не торопясь проникая в нашу будничность? Я не заметила, как поздний ноябрь превратился в июнь – это произошло совершенно обыденно. До меня дошло только ближе к пятой клубничине.

– Ого, лето! – захотелось кого-то пихнуть локтем, но кроме себя у меня никого под рукой не было.

Я стянула теплые носки и спортивные штаны, нащупала в шкафу мятые шорты и футболку и незамедлительно надела. Подумала и сменила их на короткое платье. Подумала и доела клубнику из тарелки.

Что делают летом? Едят мороженое. Или я отстала от жизни?

Сунув ноги в балетки, я сбежала вниз по лестнице и ушла пробовать лето. Купила мороженое, лимонно-шоколадное. Невкусно – ужас. Чуть погрызла и скормила бродячим котам во дворе. Понюхала зеленую ветку вишни, подумала и отправилась на набережную. Там глядела на чаек, закапывала пальцы в песок, мочила ноги в воде и твердо решила сделать нормальный педикюр, раз уж лето. Вернулась домой к полуночи – на улице было тепло и спокойно – и зарылась лицом в подушку.

Проснулась в 4:53. Спать уже не хотелось. Серый предрассветный туман окутал улицу. Я чуть подумала, пошевелила пальцами ног и потянулась к коробочке лета. Переставила ручку индикатора на двоечку. Тут же подкрутила до пятерки – гулять так гулять.

Шум моря… ладно, на самом деле море не шумело, а тихонечко и внезапно БЫЛО.

– Слушай, самое время удивиться, – порекомендовала я себе, разглядывая горизонт, полный моря и прижимая к себе белую коробочку. Вы когда-нибудь встречали рассвет на берегу моря в футболке с нарисованным Гомером Симпсоном? Если да, то жизнь явно прошла не зря. Я тоже это планировала как-то осуществить, но думала, что оно произойдет само собой, после ночных возлияний где-то поближе к естественному месту обитания моря. Но все произошло куда сказочней. Мы с коробочкой устроились на песке и стали встречать рассвет. Он не торопился и испытывал наше терпение еще минут сорок. Потом я плюнула и отправилась купаться. Потом на берегу обнаружила мелких черепашек. Время от времени в поле зрения появлялись малочисленные люди, говорили не по-нашенски. Я из вежливости соглашалась, но слушала невнимательно, вполуха. Сушила футболку на солнце, разглядывала черепашек, строила башню из песка и так проколготилась весь день и, не жалея ни о минуте потраченного времени. К вечеру скрутила лето на единичку, приняла дома душ, слопала полбатона и ткнулась лицом в подушку.

Пару недель лета я потратила, пытаясь разобраться, как оно работает. Закономерности так и не отследила. Казалось, что лето зависит только от моего текущего настроения и подстраивается под капризы. Дао, выраженное словами, фотографиями, пантомимой или матами, не есть дао; желание, озвученное вслух или в мыслях, по мнению лета истинным желанием не являлось. Лето упрямо вытаскивало из глубин капризов потаенное, забытое, настоящее, которое, признаться, немало меня пугало. Лето забрасывало меня на Мачу-Пикчу, заставляя пешком спускаться с горы и рассматривать по пути суровый и величественный город давно умерших индейцев. Лето отправляло меня в палящий зной трущоб в Мумбае, где я не нашла ожидаемой вони, но нашла гордых индусов, принимающих душ из тазика прямо на улице. Лето предлагало скоротать вечерок в фавелах Рио-де-Жанейро, где я пережила пару не самых приятных минут своей жизни, удирая в сумерках от нежеланного знакомства под аккомпанемент свиста юных мачо. А однажды лето совсем расшалилось и разбудило меня в заброшенном парке аттракционов Nara Dreamland в Японии. Впрочем, это приключение оставило впечатление щенячьего восторга. В спальной футболке с Гомером Симпсоном, не до конца проснувшись, я бродила по заброшенному городу детской мечты, на который для пущего эффекта еще и спустился утренний зябкий туман и выла про лошадку, изображая из себя ежика в тумане. Моя затея до икоты напугала парочку молодых японцев. Должно быть, любители небанальных мест для романтических прогулок хотели насладиться атмосферой умирания и запустения, но вместо этого встретили меня и уверовали в Бога, привидения и прочие сильные антидепрессанты.

Впрочем, и мои встречи не всегда были приятными. Один раз лето забросило меня черт знает куда, и я брела к селению, по уши в дорожной пыли, пиная увесистые камни с какого-то холма. У дороги стояла беседка, а в ней – ярко раскрашенная статуя Девы Марии. Я заглянула туда, чтобы отдышаться в теньке и вдруг с ужасом обнаружила, что статуя дышит. Яркие синие и красные одежды слегка вздымались, и я отчетливо слышала тихие вдохи и выдохи.

– Это что за чертовщина? – без обиняков спросила я.

Статуя молча согнала муху с носа и почесалась. Я шлепнулась на пол и предалась состоянию крайнего ужаса, тоже молча.

– Просто моя очередь. На той неделе Марушка была Девой, на этой – я, – лаконично объяснила статуя, но видя, что меня это нисколько не успокоило, поинтересовалась. – Испугалась?

– Фффф, еще бы! – у меня до сих пор в коленках что-то тряслось, и я не рисковала встать.

– Не бойся, – статуя расплылась в ласковой улыбке. – Настоящая статуя исчезла пару лет тому. И тогда мы всей деревней решили раз в неделю выбирать кого-то из девушек на дежурство Девой Марией. И сегодня моя очередь. Понятненько?

Я кивнула, поднялась по стенке беседки и уже собиралась уходить, как вдруг меня осенило.

– Подожди, Дева! А почему я понимаю, хотя не знаю твоего языка?

Мария улыбнулась так сердечно и мягко, будто я была неизлечимо больна, и окаменела. Лицо, которое еще миг тому было мягким, живым, превратилось в каменную маску. Если у иррационального страха есть градации, то мои чувства вышли далеко за пределы стандартной шкалы. Я попятилась, прокладывая себе путь на выход из беседки, и наткнулась на что-то, а верней кого-то спиной. Завизжала, прыгнула в сторону, собираясь защищать себя всем телом и белой коробочкой лета до последнего. Плотный пожилой мужчина, который оказался на входе в беседку, громко заговорил, стал махать руками и моментально заполонил все пространство миром шумных, общительных людей, отогнав морок. Я выдохнула – вряд ли на всем белом свете в тот момент нашелся бы живой человек, чья компания была бы мне неприятна.

Дядюшка на ломанном английском рассказал, что когда-то на этом месте произошло чудо, и настоящая Дева Мария сходила с небес и разговаривала с детьми. В память об этом событии местные жители поставили здесь статую и построили беседку, а туристы вроде меня приносят сюда монетки. Я вежливо улыбалась, оставила возле статуи монетку, найденную в кармане и твердо решила про себя больше сюда не возвращаться ни под каким предлогом. Когда я уже выходила из беседки на улицу, к палящему зною, солнцу и людям, загорелый господин внезапно схватил меня за руку и поинтересовался на неизвестно каком, но совершенно понятном мне языке:

– Разве не твоя очередь быть Марией?

Я бросила взгляд на статую и к своему ужасу обнаружила, что она вновь ожила и приветственно машет мне рукой. Я завопила, вырвалась из рук пожилого дядюшки, вывалилась из беседки, побежала, не разбирая дороги, и у меня в голове долго звучал голос Марии:

– А ты знаешь, что лето – это женщина?

После этого странного случая я двое суток сидела на минимальном лете дома, оставляла на ночь свет включенным и лечила расшалившиеся нервы шоколадными конфетами. К слову, я обнаружила, что они намного вкусней, если съедать их не по одной штучке, а по три-четыре за раз. Это очень хорошо для нервов и очень плохо для фигуры.

В таком нервном состоянии меня застала подружка Лёка, непонятно как прорвавшаяся через хрупкие границы времени, пространств и сезонов. Подружки вообще умеют.

– Ну ты, мать, даешь! – затрещала Лёка, одной рукой срывая с себя шубу, а другой запихивая в рот горсть спелой малины. – Угостишь подружку летом?

– Лёка, у меня сезонно-топографический кретинизм, – вздохнула я, – у меня есть лето, которое я могу использовать где угодно и с кем угодно, а я в толк не возьму, как им пользоваться.

– Это мы сейчас быстро, – Лёка махнула головой, вытряхивая непослушную челку из глаз, выпятила губу и стала изучать коробочку. – Это месяцы, да? А это – типа жирность лета? – ткнула пальцем в индикатор.

– Лёка, лето – не сметана, у него нет жирности, – хмыкнула я.

– А вот это ты, мать, ошибаешься. Сейчас у нас будет жирнючее лето. Для начала на пляжик, – и Лёка уверенным движением перевела рубильник на девятку.

Белоснежный песок и лазурная вода ослепили, мягкий теплый ветер обнял, как родного человека. Все же, я не привыкла к таким резким сменам обстановки.

– Красиво, – выдохнула. Лёка молча кивнула, с восторгом рассматривая действительность.

– Вот это дело, – одобрила она. – Так уже лучше. Пойдем намутим себе коктейли.

– Лёк, я же не пью!

– Это ты у себя в Киеве не пьешь, – фыркнула подруга и потянула меня за руку, – а на Бора-Бора очень даже бухаешь! Ну давай, шевели батонами, застыла она, поглядите только!

Пляж как квинтэссенция лета имеет один существенный недостаток: он быстро надоедает. Уже через пару часов Лёка, замаявшись загорать и купаться, потянулась к белой коробочке.

– Ты же не против? – подруга бросила на меня кроткий ангельский взгляд.

– Крути шарманку, – кивнула я, и Лёка выкрутила пятерку.

– Слушай, ты только не удивляйся, сама понимаешь, всяк по-своему с ума сходит, но мне очень хотелось, – смущенно забормотала подруга мне в ухо, а я живо заткнула нос. Когда кажется, что ты хорошо знаешь человека и уже не ждешь от него неожиданностей, он берет себя, тебя, твое лето и отправляется с курорта в какой-то европейский ботанический сад смотреть на трупный цветок.

– Лёк, ну ты даешь! – но у подруги от удивления открыт рот и ее, кажется, вообще не смущает запах.

– Поразительно, – рядом со мной лысая женщина в характерно ярких красных одеждах завороженно глядела на цветок. Судя по всему, запах растения ее тоже не смущал. Может, это со мной что-то не так?

– Вы – буддийская монахиня? – обернулась к ней я. Она кивнула, не отнимая зачарованный взгляд от цветка. – Вам нравится этот цветок?

– Он удивителен, – кивнула она.

– А можете мне кое-что объяснить? – попросила я.

Монахиня впервые посмотрела на меня.

– В христианстве говорится, что без страданий нельзя воспитать совершенную душу. То есть, страдания – это хорошо. А в буддизме страдания – это плохо. Почему так?

– Ну, почему же плохо? – пожала плечами монахиня. – Страдания – это очень даже хорошо, потому что они расширяют кругозор и повышают эрудицию. Так уж устроен человек, что может сострадать, только если как следует сам пострадал, – глядя на мою удивленную рожу, монахиня пояснила. – Например, только женщина, которая родила ребенка, может по-настоящему сочувствовать беременной женщине. Она все еще помнит, как ей было неудобно спать, как тянуло спину и хотелось рыдать по любому поводу, но уже знает, что и эти страдания не такие уж страшные по сравнению с болью при родах. Точно так же бодхисаттвы сопереживают нам, потому что они когда-то были нами и знают все, что было, есть и будет с нами. Понимаешь?

– Выходит, страдание – это мать сострадания? – уточнила я.

Монахиня улыбнулась и уже собралась что-то сказать, как вдруг…

– Лёка! – возмущенно заорала я. Моя неуемная подруга, высунув кончик языка, рассматривала три полосочки на белой коробке. Одна потухла, одна чуть-чуть мерцала и одна горела. Индикатор был вывернут на восьмерку.

– Я насмотрелась и заскучала, – объяснила она. – Да и воняло там ужасно.

– Лёка, ну твою же дивизию! Ну я же разговаривала! – надулась я.

– Хорош болтать, побежали! – и Лёка потащила меня за руку, перейдя с быстрого шага на бег вприпрыжку с громкими визгами. Я не сразу сообразила, что мы очутились в Памплоне, и где-то за нами, за толщей бегущих и орущих людей, прокладывает себе дорогу разъяренный бык. Вот тебе и страдания. Сейчас мы живы, но что будет через минуту?

Кстати, если меня затопчет бык, то как долго я буду об этом помнить?

– Лёка! – сердито орала я на подругу, не замедляя бег. – Я, конечно, желаю избавления от страданий всем живым существам, но сегодня на тебя это не распространяется!

Лёка громко и заразно хохотала на бегу, ей было все равно, умрет она минутой позже или нет, ей было смешно жить и смешно умирать, и за это я ее обожала и ненавидела одновременно. Мы нырнули в боковую улочку, громко визжа, промчались пару кварталов, отдышались в тесном тенистом переулке и вынырнули обратно к народным гуляниям. До вечера мы слонялись по городу и строили глазки проходящим красавчикам.

– Боже, погляди, какая у него попа! – визжала Лёка мне прямо в ухо, провожая взглядом очередного мачо.

– Лёка, это всего лишь попа! – стонала я от смеха. – И у попы не такое уж возвышенное назначение! Да и что толку в мужской попе, а? Женская – это хотя бы красиво. А мужская – нелепо и унизительно!

– Ты ничерта не понимаешь! – подруга запрыгнула на парапет и шла, балансируя руками. – Не у всех вещей должно быть практичное применение или высокая цель! Иногда просто смотришь и такая… – Лека остановилась, мечтательно закатив глаза и молитвенно сложив руки, – и такая: ааааа! Хочу! Понимаешь? Хочу! Это по-женски! А ты как хочешь? По-мужски! Чтобы со смыслом! А смысла нет, понимаешь?

– Лёка, зачем мне бессмыслица?

Подруга покачала головой, глядя на меня, как на тяжело больного человека.

– Ты неисправима. Поэтому лето тебя и не слушается, – Лёка спрыгнула с парапета и схватила меня за плечи, развернув к себе лицом. – Слушай меня, дитя мое Джерричка. В жизни нет ни смысла, ни системы, ни науки. Есть только «хочу» и «не хочу»! Научиться просто хотеть и не искать в этом ничего, кроме желания, может любой дурак, даже ты! Тренируйся, детка, работай над собой, хоти и не думай – и тогда ты научишься управлять своим летом!

Подруга скорчила такую серьезную рожу, что я захохотала, и мы отправились смотреть на фейерверки, прокладывая себе путь локтями.

Однако, как я ни старалась, Лёкины советы мне не помогали.

– Значит, Лёку ты слушаешься, а меня не желаешь, чертова кукла? – ругалась я с белой коробочкой лета, когда через пару дней вместо загаданного и вожделенного Афинского акрополя оказалась в Карпатах. На мне было легонькое белое платьице и сандалики, что не очень обнадеживает в суровых и прохладных горах.

В десятке шагов от меня замерла абсолютно невероятная белка цвета темного шоколада. Она очень внимательно наблюдала за мной, нервно дергая пушистым хвостом.

– Какая ты красивая, – я отвесила белке комплимент и сделала пару шагов в ее сторону. Белка наклонила голову набок, еще раз оценила происходящее и заругалась на беличьем цокающем сленге. Довершила сказанное угрожающим топаньем и ускакала в лесополосу вдоль дороги. Я подумала над словами белки, мысленно с ней согласилась и отправилась в долгую прогулку вдоль леса по асфальтированной дороге – не мерзнуть же, стоя на месте. Впрочем, скоро я нашла утешение – чуть вглубь леса обнаружился черничник. В процессе знакомства с ним я перемазала руки, легонькое белое платьице, сандалии и даже белую коробочку. В Карпатах можно бояться многого – волков и медведей, желающих завязать дружбу с тобой, змей, схождения льда с вершин и затопления весной, колдунов. Ягод никто бояться еще не додумывался. А зря, от них действительно не просто сбежать. Перемазываясь раздавленной черникой, я двигалась вперед и вверх по склону вплоть до ощущения сытой усталости ближе к вершине.

– Зря я столько съела, как бы с желудком чего не вышло, – констатировала я вслух, присев на поваленный ствол.

– Не выйдет, – кротко прокомментировал дух леса.

Вообще духов тут было двое. У того, что уставился на меня, сидя под стволом, были серо-туманные, чуть водянистые глаза, длинный нос, напоминающий хобот и короткая сине-сиреневая шерсть. Я как-то сразу знала, что его зовут Морочила. Второй, свернувшись калачиком, тихонько дремал в зарослях папоротника. Он напоминал некрупную собаку, да и звался Песий Холод, но мне сразу было понятно, что эта безобидная животинка может в миг вырасти в размерах раз в пять и убить одним своим дыханием. При желании, конечно. Морочила то и дело поглядывал вокруг, подталкивая Холода лапкой с длинными, лихо закрученными когтями.