Контракт/Контракт. Я заберу тебя

Татьяна Тэя

Контракт/Контракт. Я заберу тебя

Контракт.

Глава 1

– Карта отклонена.

«Что, мать вашу, значит отклонена?»

– Попробуйте ещё раз, – прошу очень вежливо, а у самой холодный пот струится между лопаток. В голове полная ерунда, а ещё как-то не по себе.

Кажется, что вся очередь, выстроившаяся у кассы, пялится на меня.

– Нет. – Замученная кассирша поднимает на меня усталый взгляд. – Отклонена. Средств недостаточно.

Роюсь в кошельке, перебирая кредитки.

– А эту попробуйте.

Сзади уже кто-то ворчит, что я всех задерживаю.

«Мать вашу, имейте терпение».

Переступаю с ноги на ногу.

– Аналогично, – вздёргивая бровь, заявляет кассир.

– Понятно, – пихаю кредитку обратно.

«Убью его… убью…»

Вернее, убила бы, если б могла. Но не могу. По объективным причинам. И дело даже не в тюремном сроке. Просто он прибьёт меня первой. Куда мне против девяноста килограммов со своими пятьюдесятью пятью?

– Куда продукты девать?

Перевожу взгляд на аккуратно сложенную в пакет еду и сглатываю. В желудке неприятно подсасывает. Я без понятия, есть ли у нас дома хоть крошка. Может, где-то и завалялась пачка макарон.

– Я сейчас вернусь и всё оплачу, – нагло вру и, разворачиваясь, выхожу из душного супермаркета.

Вернее, это он мне показался душным. Ненавижу быть в центре внимания. Ещё больше раздражать людей или когда меня кто-нибудь цепляет. Иногда я не очень сдержанна, а последнее время нервы ни к чёрту.

Роюсь в карманах в поисках мелочи и в ближайшем круглосуточном магазине покупаю какой-то дешёвый воздушный рис. Надо потом запить водой. Пусть разбухнет в желудке, и до утра продержусь.

Если раньше мы не убьём друг друга с Сашей.

Мне хочется плакать, но я держусь. В какой из прошлых жизней я так промахнулась, что должна жёстко отрабатывать карму в этой?

На самом деле никто, кроме меня, не виноват. Это я залетела на первом курсе и вышла замуж за хорошего, как тогда считала, парня. Ребёнка я потеряла, а свадьбу, раз уж так получилось, мы отгуляли. Через год родителей не стало, а я попала в зависимость к этому «самому хорошему» парню. Который превратился в ленивого домашнего тирана.

Ему определённо нравилась власть надо мной. И полная денежная зависимость. Всё, что он зарабатывал, он просаживал на ставках, а моей зарплаты хватало лишь на еду и оплату коммуналки.

Перелом ноги лишил меня работы и вогнал в ещё большее рабство к некогда хорошему парню. Найти сейчас что-то более-менее приличное не представлялось возможным. Но я сама уже была готова идти в тот же самый супермаркет «пикать» на кассу. Ещё бы взяли!

«Дура! Дура! Знаю, сама дура!»

Но я уже как-то раз попробовала уйти, и синяки сходили очень долго. Теперь я просто ждала подходящего момента. И возможности скопить энную сумму для побега.

Автобус до дома тащится еле-еле. Я успеваю натянуть капюшон толстовки на голову, чтобы позволить нескольким неугомонным слезинкам скатиться по щекам. Отворачиваюсь к окну. Только бы никто не заметил. Ненавижу демонстрировать эмоции на людях.

Но, кажется, все заняты собственными проблемами, и на плаксивую девчонку в салоне никто не обращает внимания.

Вспоминаю, каким соловьём заливался Саша. «Ты ни в чём не будешь нуждаться. Жить мы будем не богато, но в достатке. Ты моё всё». А в итоге – всё ложь.

Знаю, что злость – это тупик, но я злюсь… потому что только это могу себе позволить. Приеду домой и придётся надеть равнодушную маску. Спрошу о деньгах – еще сильнее разозлю мужа.

Живём мы в старой девятиэтажке. В однокомнатной квартире, которая, как я недавно узнала, перезаложена. Мой благоверный взял под неё кредит, так что, вполне возможно, нас скоро выселят на улицу. И это будет абсолютный конец всему.

Поднимаюсь на последний этаж и вслепую вставляю ключ в замочную скважину. Вечно у нас свет не работает на этаже, а вход в квартиру в самом тёмном углу. Хорошо, что я могу ориентироваться в темноте.

Всё, пора прекращать. Надо надевать равнодушную маску и очень постараться не поссорится с Сашей. Потому что последствия любой нашей перепалки – это непредсказуемая вещь.

Дома непривычно тихо. Но свет в единственной комнате – она же спальня, она же гостиная – зажжён. Я замираю, едва переступив порог. Волоски на затылке поднимаются, чувствуя искрящее напряжение.

Что-то не так… что-то не так… я это чувствую.

И абсолютно точно получаю подтверждение своим словам, когда иду вперёд и притормаживаю у кухни, из которой выходит незнакомый мужчина.

– Добрый вечер, – спокойно говорит он.

Но в голосе ни капли доброты. А тычок в спину, который я получаю следом, заставляет подскочить, будто от удара электрошокером.

– Смотрите, кто у нас тут?

Мужчина идёт следом, не забывая меня подталкивать.

Моё тело моментально покрывается мурашками, стоит мне зайти в комнату и встретиться взглядами с незнакомцем. Высокий породистый мужчина наклоняет голову к плечу, внимательно разглядывая меня. Серо-синие порочные глаза выжигают на мне клеймо. От незнакомца волнами исходит животная энергия, и я невольно подаюсь вперёд. Притяжение ощущается без слов. Ему название – власть. Не встречала я ещё мужчин, способных подманить взглядом, без слов. В голове гудит, будто кто-то использует мифический зов. Но умом-то я понимаю, что это всего лишь эффект неожиданности.

Мой взгляд перескакивает на мужа, сидящего в сторонке.

«Кто это, твою мать?» – безмолвно посылаю ему вопрос.

Я как всегда очень дерзка в своих мыслях. Ещё бы на словах смелости набраться.

– Александр, с женой-то познакомишь? – слышу со стороны.

У него и голос такой – богатый на интонации, завораживающий. И умом понимаю: это не простой визит вежливости. Гости у нас бывают крайне редко. Страх стихает. Потому что какой смысл бояться? Потому что, вероятно, самое страшное уже случилось.

Глава 2

– Что происходит? – стараюсь говорить дерзко и не показывать, что испугалась.

– Что происходит… – передразнивает мужик за моей спиной. – Слышь, Богдан Сергеевич, тут спрашивают, что происходит. Санёк, сам своей жене объяснишь, где облажался, или нам право предоставишь?

Перевожу взгляд на мужа. Он бледный, как больничная простынь. Боится. Но не сказать мне правду, а этих двоих. Он ужасно испуган и засунул свой обычно не в меру болтливый язык в известное место.

– Саш? – это уже я подаю голос, потом что напряжение такое, что едва его выдерживаю.

– Алинка, поедешь с ними, – выдаёт он и стирает пот со лба ладонью.

– Что? – оглядываюсь. – С чего это вдруг?

– Надо.

– А конкретнее.

– Конкретнее некуда.

– Конкретнее, – снова раздаётся голос за моей спиной, и на этот раз я оборачиваюсь. – Конкретнее, придётся тебе долги мужа отработать.

Мужчина темноволосый и крепкий, больше походит на участника боёв без правил. Если кулаки Саши могли оставить на мне вереницу синяков, то от кулаков этого типа от меня и мокрого места не останется.

Надеюсь, он не бьёт женщин. Хотя я бы на это не рассчитывала. Это в детских мечтах вокруг бегают принцы в белых пальто, а в реальной жизни – мужчины грубые, эгоистичные и часто распускают руки, когда им что-то не нравится.

– Что значит отрабатывать?

– То и значит, ноги раздвинешь, отработаешь, потом обратно доставим. Через недельку, когда наиграемся. Если денег у него нет, надо отдавать натурой. Тельце твоего Александра никому из нас неинтересно, мы по девочкам, так что… красавица, придётся тебе мужа поддержать. Если не деньгами, так известным местом.

Голова кружится уже не от голода. Мне не хочется верить в то, что я слышу.

– Мак, ты чего девушку пугаешь? – раздаётся новый голос в комнате.

Улетев от ужаса, я и забыла, что тут ещё один участник встречи. Тот сероглазый. Богдан Сергеевич, как назвал его брюнет. Главный.

– Мы ж не звери какие-нибудь.

Да, с этим бы я поспорила.

– Так, Саша, мы твою жену заберём в качестве залога. У тебя неделя, чтобы найти деньги, которые ты спёр.

– Я не спёр, – подаёт голос мой благоверный.

– Перевёл не туда? – хмыкает главный. – Ну, давай так обозначим. Хотя я бы предпочёл называть вещи своими именами. Тем более, мы уже знаем, куда они утекли. Не на рандомный счёт, Саша, не на рандомный, твою мать!

– Богдан Сергеевич…

– Можешь не стараться. Так вот… либо сам всё исправляешь, либо… получаешь свою жену по частям, после того, как мои парни с ней позабавятся. Мак, забирай её и поехали.

Верзила хватает меня за локти, скручивая руки за спиной. Больно, чтоб его. Ору как ненормальная.

– Ты чего вопишь? Может, тебя стукнуть пару раз, чтобы заткнулась?

– Мак… – главный качает головой. – Не надо лишней агрессии.

– Саша! Саша! – кричу, потому что в этой комнате у меня близких больше нет.

Да и муж не то чтобы близкий, но, по крайней мере, не чужой.

– Прости, Алинка.

Не верю ни одному его грёбаному прости. И не думаю, что он будет что-то исправлять. Вернуться домой по кусочкам – вполне реальная, а не призрачная перспектива. То, что меня ждёт в ближайшем будущем.

Верчусь сквозь боль и вскрики, потому что ощущение, будто бугай вздернул меня на дыбе. Плечи болят адски. Но мужику хоть бы хны. Он вообще не реагирует на мои трепыхания.

Зато Богдан, мать его, Сергеевич, подходит и, взяв меня за подбородок, запрокидывает голову.

– Алина, не сопротивляйся, тебе же хуже. Смирись уже, самое страшное произошло.

Самое страшное произошло? О нет, те перспективы, которые он нарисовал тут, куда страшнее моей предыдущей жизни.

Можно мне обратно? Я согласна есть дошик и голодать несколько дней, пусть даже Саша напьётся и стукнет пару раз, только бы не уезжать с этими существами.

Пальцы главного гладят мою скулу. Нежно так и странно. А я дрожу, ощущая себя зверьком в клетке. Наверное, так и есть. Я для него зверёк, а не человек.

Глава 3

– Твою мать, Богдан, ты что-то щедр сегодня, как никогда.

– А что ты хочешь?

– У меня, блин, кулаки чесались не по-детски, а ты даже тронуть этого слизня не позволил.

– Зачем напрягаться? – голос главного тихий и уверенный.

– А это не напряжение. Это как раз его сброс.

– Что, Мак, выходные не задались?

– Иди ты.

Я на заднем сиденье какого-то гигантского тонированного гроба, который для субъектов, вроде этих двух, является средством передвижения. Тачка огромная, в ней жить можно. Но спасибо, что я сижу, а не лежу, связанная в багажнике. Такой вариант нельзя было исключать.

Этот Мак вкрадчиво со мной побеседовал, уверив, что орать не стоит. Себе же хуже сделаю.

Так что я, ненавидя себя за слабость, заткнулась и позволила отвести себя вниз и запихнуть в машину. Даже не пикнула.

В голове скачут картинки того, что меня ждёт.

Куда меня везут, я без понятия. Но уже поняла, что к каким-то пацанам, с которыми я начну отрабатывать долг мужа.

Чёрт…и угораздило же меня вляпаться! Да я победитель по жизни. Отхватила фальшивый лотерейный билет в виде Саши.

Ещё недавно думала, что хуже быть не может. Ага, как же я ошибалась!

Интересно, меня хоть накормят или сразу долги отрабатывать отправят? В желудке такая пустота, что желчь от нервного состояния уже плещется где-то в районе горла.

Мужчины делают вид, что меня нет. Обсуждают какие-то свои дела. Называют фамилии, которые мне ни о чём не говорят, посмеиваются над чем-то своим. Ну и отлично. Может, вообще забудут, что я с ними в тачке? И меня сегодня пронесёт с выплатой долгов Саши-мудака?

– Ты чего вся зелёная?

Сероглазый оборачивается ко мне.

Мне неуютно под его взглядом.

Он симпатичный мужик. Поэтому и первая реакция была на него, как на красивого самца, а сейчас… Сейчас мне тупо страшно. А ещё хочется вцепиться ему в рожу. Как будто одного гада в моей жизни мало. Только Сашка – гад мелкого пошива, а этот – глобальный. ГлавГад, я бы сказала.

– Чего зелёная, спрашиваю? – не получая ответа, повторяет он.

– Алиночка, или как там тебя, отвечай, когда старшие спрашивают, – брюнет, прищурившись, смотрит на меня в зеркало заднего вида. – Или тебя вежливости не учили?

Рот сам открывается, и из него вылетает:

– Есть хочу.

– Богдан Сергеевич, смотри-ка, а у кого-то аппетит разыгрался. Здоровая баба, не теряющая себя в сложной жизненной ситуации, на вес золота нынче. Одобряю.

Черноволосый верзила ржёт, но не его шеф.

– Притормози на заправке, Мак, – говорит спокойно.

Минут через семь водила сворачивает вправо. Оба выходят, я втихаря дёргаю ручку. Закрыто. Ну, это ожидаемо.

Смотрю на мир сквозь тонированные стёкла.

Интересно, если заору, кто-нибудь услышит? Или в этом гробу шумоизоляция?

А если услышат, помогут?

Это уже другой вопрос.

Наконец, мудаки возвращаются. Следующие пятнадцать минут я давлюсь хот-догом и кофе. Кофе, если честно, я не особо люблю. В своё время наработалась в кофейне, упилась на десять жизней вперёд. Предпочла бы простую воду, но меня не спросили.

– Что надо сказать? – ехидно интересуется верзила, подгазовывая.

– Спасибо, – бурчу.

Если думают, я в реверансах приседать начну и благодарностях рассыпаться, ошибаются.

В любом случае, голод заглушен. Только мне главное не обольщаться. Это не забота и не внимание, это беспокойство о себе, чтобы я не наблевала или не вырубилась, когда кто-то из них заберётся на меня первым.

Кто ж это будет?

Кажется, я снова зеленею от подобных мыслей.

Я не знаю, сколько нам ехать, куда мы вообще прёмся, сколько ещё у меня времени, чтобы смириться с участью вещи, если такое в принципе возможно, вот это и напрягает сильнее всего.

Неизвестность – это страшно.

– Да расслабься ты, – это снова бугай-Мак.

Легко сказать.

Зыркаю на него и отворачиваюсь. Пошёл он. И Саша пошёл. Все они могут катиться в известное место.

Впервые за прошедшее с отъезда от дома время хочется закрыть лицо ладонями и разрыдаться.

Кажется, реальность, наконец, до меня дошла.

Но я держусь. Не хочу раздражать их ещё сильнее.

Саша мне не раз популярно объяснял, что «бабские слёзы никого не интересуют, а только раздражают». Зачем мне ещё сильнее раздражать этих двоих?

Мне надо побыть хорошей девочкой, как они и сказали, и найти способ выбраться из передряги живой и относительно целой.

Машина уходит правее на второстепенную дорогу. Вокруг сплошная стена леса, но вскоре и он заканчивается. Мы в каком-то коттеджном посёлке. Домов здесь немного. Все как один – замки. Толстосумы отгрохали себе хоромы подальше от жилища плебеев.

«Круто, – прикидываю про себя, – если бежать до шоссе, то это хрен знает куда и хрен знает сколько по времени».

Да и кирпичный забор, за ворота которого заезжает тачка, такой высокий, что без трамплина или стремянки через него не перемахнёшь.

Хотя нет, махнуть-то можно и сломать шею. Может, это не такой уж и плохой вариант?

Глава 4

Меня заперли в комнате. Втолкнули внутрь и, фигурально выражаясь, опустили засов. Я в какой-то каморке на первом этаже. Тут есть кровать, шкаф и ванная комната. Окошко небольшое тоже имеется, только рольставни опущены, так что яркий дневной свет сюда не проникает.

Плетусь к кровати и сажусь на матрас.

А что, как в борделе. Рабочее место и всё.

«Даже мягкое, – прыгаю на пружинах. – И белье свежее».

Пока что.

Наконец, на меня накатывает. Пальцы впиваются в щёки, скулы, лоб, вдавливаются в веки, и я рыдаю.

Сначала тихо, потом громче. Реву, как никогда в своей жизни не ревела. Из горла вылетают какие-то завывания. Мне даже странно, что я в принципе могу издавать подобные звуки.

Правильно, это в мыслях я смелая. А так… чем больше думаю, что меня ждёт, тем сильнее хочется, чтобы всё оказалось сном.

Валюсь на матрас, сворачиваюсь в комок, подтягивая коленки к груди, и затихаю. Слёзы просто катятся, катятся и катятся… их поток бесконечен.

Наконец, не знаю уж каким чудом, вырубаюсь.

Наверное, мозг решил за меня. Что сейчас лучше уйти в анабиоз. Вот бы в нём и остаться!

Когда просыпаюсь, резко и за секунду, ничего не понимаю. Где я? Что со мной? Почему внутри плещется отчаяние?

Я уже давно смирилась, что рядом с Сашей мне ничего не светит. А план побега из неудавшегося брака был ещё только в разработке.

Реальность возвращается. Я мигом всё вспоминаю. Где я и как тут очутилась.

Внутри всё холодеет.

Уговариваю себя собраться и сажусь на кровати.

Горят два ночника на тумбочках, а ещё там же стоит поднос с едой. Подползаю по покрывалу, сажусь, упираясь спиной в обивку изголовья и беру ложку, пробую… Ужин? Обед? Завтрак?

Ни черта не понятно, сколько сейчас времени.

Еда холодная.

Значит, давно принесли?

Сколько же я спала?

Всё равно съедаю половину. Аппетита нет, но неизвестно, когда меня будут кормить в следующий раз.

Потом плетусь в ванную, где делаю свои дела, а после долго смотрю на себя в зеркало. Обычное лицо обычной девушки. Фигура да, хорошая, но в целом… может, у них на меня просто не встанет и разойдёмся?

А потом…

Интересно, если я этого Богдана Сергеевича попрошу не отвозить меня домой после всего, он поможет мне с билетом на поезд в один конец? Всё равно куда. Хоть к чёрту лысому на кулички. К Саше я уже не вернусь. Не хочу. Или, вернее, не могу. Не после того, как он со мной поступил.

Внезапный посторонний звук из спальни заставляет меня вздрогнуть.

Я замираю, невольно прижимая руки к груди, потом подхожу к двери и, чуть приоткрыв, вглядываюсь в образовавшуюся щёлку.

– Выходи, – раздаётся насмешливо.

А… это верзила.

– Выходи, я не кусаюсь.

«Зато руки отменно скручиваешь», – проносится в голове, но я слушаюсь.

– Пошли, – командует черноволосый.

– Куда?

– Вперёд.

Делаю пару шагов к двери, потом торможу.

– Я… я… я не готова.

– Иди говорю.

– Мне бы в душ сходить… наверное. Я воняю, как скунс, – приберегаю весомые аргументы.

Любые средства хороши, только бы оттянуть неизбежное.

Навряд ли неизвестным «пацанам» понравится, если меня вот такую приведут.

– Потом сходишь.

Что значит потом?

– Мне сейчас надо.

Бугай только что глаза не закатывает. Затем хватает меня под локоть и выпихивает из комнаты.

– Сама ногами шевели, у меня нет желания тебя тащить на себе.

И я шевелю, жутко шаркая при этом.

Мы идём по тёмному коридору в холл, тут я уже была. Потом сворачиваем налево, здесь что-то вроде зимнего сада со стеклянным потолком. Этакий проход непонятно куда. Растения в кадках оглаживают проходящих своими ветвями и листьями.

– Вперёд, – мой тюремщик подгоняет меня весомым тычком в спину.

Наконец, мы выходим в ещё один холл с несколькими дверьми.

– Сюда, – снова толчок в открывшуюся дверь.

Верчу головой по сторонам.

Не знаю, где я, но здесь только ГлавГад. Верзила удаляется, оставляя нас наедине.

– Садись. – Богдан, мать его, Сергеевич, кивает на кресло.

Сажусь, оглядываюсь. Это что-то вроде кабинета. Не совсем современного, но просторного, с массивной мебелью, пахнущей лаком и деревом дорогих пород.

– Выпить хочешь?

Жму плечами. Можно, чего уж нет. Я, правда, такая «пивунья», что меня с одного бокала унести может. Но Богдану Сергеевичу мы, конечно, об этом говорить не станем.

Он наливает мне чего-то крепкого и наверняка дорогого.

Ставит стакан на кожаную подставку и пододвигает ближе. Я пригубляю. Теплота льётся в пищевод. Отлично. Сразу залпом пить не стану, потяну сомнительное удовольствие.

Поднимаю взгляд.

Сероглазый смотрит на меня в упор. На лице что-то с чем-то. Непонятное, короче. О чём думает, даже и не знаю.

Взгляд скользит ниже – на плечи, грудь, дрожащие руки с бокалом. Уголок губ ГлавГада ползёт вверх. В этой кривой усмешке столько привлекательности, что я невольно реагирую, как отреагировала бы нормальная женщина на пристальное внимание мужчины.

«Но мы не в той ситуации, – напоминаю себе. – Это преступник, и только он знает, что у него на уме. Ну, обаятельный, да. Однако это всего лишь способ притупить твою осторожность. А ещё его поведение может измениться по щелчку пальцев. Вот так, хоп, и весь флёр слетит».

Наши взгляды снова пересекаются.

– Ты пей-пей, – подталкивает. – А я хотел с тобой поговорить.

– О чём?

Его пальцы взлетают выше и потирают волосы на виске. Сероглазый садится в кресло по другую сторону стола. Выдвигает один из ящиков в основании, что-то достаёт и кладёт передо мной стопочку бумаг.

Весомую такую стопочку.

– Что это? – хмурюсь.

– Контракт, – отвечает ровно. – Почитай, лишним не будет.

Глава 5

– Зачем мне его читать? – кошусь на документ и боюсь к нему притронуться, будто упаду замертво, если это сделаю.

– А ты из тех, кто обычно подписывает, не глядя? – иронично приподнимает бровь ГлавГад.

Молча буравлю его взглядом, но его это забавляет.

– Хорошо, что ты дерзкая, – усмехается.

– Это ещё почему?

– Приятнее будет ломать. Уважаю людей с характером.

– Уважаете… – теперь усмехаюсь я, но, скорее, чтобы позлить его.

Хотя один чёрт знает, на кой мне его злость сдалась. Мне бы кивать на любое его предложение и молиться, чтобы всё побыстрее закончилось.

– Читай, – приказывает.

Вдох, глоток, теплота. Отставляю стакан в сторону и беру «контракт» в руки.

Буквы скачут перед глазами, строчки сливаются, слова слипаются, ощущение, что я резко стала дисграфиком, но у меня никогда таких проблем не было.

В школе я училась неплохо, звёзд с неба не хватала, была середнячком, если бы напряглась, могла бы и в отличницы заделаться, но иногда не было ни сил, ни желания напрягаться. Родители постоянно ругались, а я большую часть времени проводила вне дома, только бы не слышать их криков друг на друга. Меня они часто не замечали, вот так с ощущением пустого места я и росла. Радовать было некого, кроме самой себя. Им мои достижения не особо-то и нужны были. Ну а когда я залетела и вышла за Сашу, выслушала по полной, кто я такая и чего стою. Мама, конечно, потом извинялась и за себя, и за папу, когда первый шок прошёл. А потом винила себя и отца ещё сильнее, когда я ребёнка потеряла, будто бы это они накликали на меня беду своим неприятием.

Чувствуя моральное удовлетворение от её мучений, я не разубеждала их ни в чём. А теперь мне не по себе, потому что они погибли и по душам уже не поговоришь.

Закрываю на секунду глаза.

Бл… не о том я думаю сейчас. Не о том!

Так, что там…

Взгляд бежит по строчкам, наконец, слова доходят до мозга. Конечно, написанное мне не нравится.

Лезу в основной для меня пункт – срок действия.

Месяц…

Количество пролонгаций – не ограничено, если ни одна из сторон за день до истечения срока не заявила о том, что хочет прекратить действие договора.

Меня смех разбирает.

– Какой-то типовой договор.

– Типовой? Ну, ты в особые условия загляни.

Сероглазый, откинувшись, в кресле, попивает свой бурбон, виски-шмиски, бренди или что там… Я не особо разбираюсь. Короче, эту дорогую и крепкую штуку, от которой у меня уже начинает кружиться голова.

В особых условиях вижу основное: что бы я ни заявляла после, мне уже понравилось. Подписанием контракта я как бы это подтверждаю.

– Что за фотофиксация? – хмурюсь. – Порнушку, что ли, снимать будем?

– Да, хоум видео.

– Серьёзно? – вскидываю резко взгляд.

Сероглазый ржёт.

– Нет, конечно. Просто скажешь, что тебе понравилось и претензий не имеешь. Что добровольно на всё подписываешься. Снимем это на камеру. На случай, если тебе потом в голову придёт блестящая идея пойти в полицию. Хотя… сразу про это забудь.

– У вас всё схвачено? – уточняю.

Он кивает, снова посмеиваясь.

– Типа того.

– Значит, никакой обнажёнки на камеру?

– Никакой.

– Гарантируете?

– Ты не в том положении, чтобы я тебе что-то гарантировал, – напоминает.

Но не зло, а всё также с усмешкой.

А я сижу и проклинаю тот день, когда Саша устроился на работу. Лучше бы так и сидели на мою зарплату. Так нет, примерно недели полторы назад вышел на стажировку. С его слов «в хорошую ай-ти компанию», и вот результат.

Кстати, неплохо бы спросить…

– А что мой муж сделал, можно уточнить?

– Слил конфиденциальную информацию, получил ключ к одному из счетов и перевёл нормальную такую сумму туда, куда не следовало. Он, кстати, здорово деньги по левым счетам погонял, но мы всё равно нашли конечного получателя. Вернуть твой Сашок сумму навряд ли сможет, так что… Должен же я поиметь хоть что-то с его проступка, а то совсем как-то грустно выходит. Вот и поимею. Тебя, Алина.