Нестрашная сказка. Книга 2

Резван Пехлеван, младший палач шаха Кавуса, рухнул в обморок.

В себя его привела водичка. Детина брызгал ему в лицо из миски. Огонь дотлевал в жаровне.

– Тебя что, послали узнать? – спросил заключённый.

– Где зарыто золото, указать можешь?

– Могу, – спокойно ответствовал допрашиваемый. – Хочешь, на месте покажу. Хочешь, нарисую.

Извиваясь всем телом, Резван на спине дополз до стены и принял более или менее пристойную позу. Лежать распростёртым перед заключённым младший палач считал для себя неприличным. В камеру он спустился глубокой ночью. Скоро наступит утро – время доклада. Визирь, посылая его на допрос, предупредил, что сам лично примет доклад. Шах утром занят государственными делами. И что расскажет Резван? И как отреагирует визирь? Правильно – засадит его в соседнюю камеру. Навечно. Сумасшедший палач, который слишком много знает, опаснее любого заговорщика.

Видимо, мысли настолько ясно пропечатались на лице Резвана, что невозможный узник их без труда прочёл. Он отошёл к другой стене, опустился на корточки и оттуда предложил:

– Давай договариваться.

– О чём? Это же измена. Меня…

– Я нарисую, где искать золото. А ты скажешь, что замучил меня насмерть. Трупы вы бросаете в ров собакам. Так и скажи: избавился, дескать, от падали. Идите – проверяйте.

Здоровенные псы, содержавшиеся при тюрьме, питались исключительно подножным кормом. То есть продуктом деятельности палачей. В последнее время собачки не жировали, так что с телом одного узника справились бы на раз-два.

Но оно же было невозможно! Оно же было государственным преступлением! Никогда прежде простому, как плеть, Резвану узник не предлагал совершить измену. А с другой стороны, ни об одного узника пока не плавились пыточные клещи.

– Думай быстрее, – предупредил узник. – Скоро рассвет.

– Где гарантия, что ты мне нарисуешь правильный план? – наконец решился Резван.

– Слово джинна, – просто ответил Энке.

Собственно, это всё и решило. Юный палач тогда впервые в жизни свернул на кривой путь. Да так с него после и не сходил. Иначе как бы он оказался в ином секторе через много лет после тех событий?

Энке нарисовал ему настоящую карту. Визирь с советником выкопали клад, но были на месте схвачены шахской стражей. Умный сановник недоучёл, что когда-нибудь палач всё же попадет на доклад к самому шаху.

Брат занял место советника дивана. Резван стал старшим палачом. В его уши потекли уже настоящие секреты. Откуда бы он узнал о переходах, откуда бы научился продлевать свою жизнь? Далеко не всем хитрый палач делился с шахом. В результате: Кавус скончался от возраста, а Резван в расцвете сил тихо смылся, прихватив изрядную казну, накопленную за время службы.

– Да-а-а, – задумчиво протянул бывший палач. – Прости, Манус Аспер, согласен, ты достойный хозяин этого достойнейшего из джиннов. Закрыватель, значит. А ты всё ходы запираешь? То есть, я хотел спросить, что теперь доброму человеку и через границу перейти нельзя?

– Нет, Резван, – рассмеялся Лекс. – Ходи, где хочешь, вернее – где можешь. Но, если увидишь письмена на камне, лучше обойди это место десятой дорогой. Неизвестно, что спугнёшь на свою голову, если сунешься.

– А не ты ли, уважаемый Аспер Манус, пять лет назад в горах с воинами Илая по пещерам лазил?

Лекс насторожился. Но Резван тут же его успокоил.

– Горцы как-то мимо проезжали. Оттуда слух.

Логово Резвана находилось далеко за границами королевства Синего орла, да ещё и на противоположной стороне от селения горцев, что позволяло усомниться в его словах. Но Энке на вопросительный взгляд Лекса только кивнул – дескать, не врёт. Древнему знатоку человеческой натуры можно было доверять, когда дело касалось правды и лжи.

– Раз уж у нас такой разговор… скажу тебе, Манус Аспер, мы с Илаем заключили договор: он следит за своим проходом. Я сторожу здешнюю тропу.

– Судя по тому, в каком она состоянии, народу тут немного проезжает.

– Отвадили, – скромно потупился Резван.

Без всяких объяснений стало понятно, что тропа сохраняется от посторонних, чтобы самим пользоваться невозбранно. А что Резван давно по ней не ходил, так нужда не приспела.

– Илай жив? – безразлично поинтересовался Лекс.

Следовало соблюдать осторожность. Беседа плавно свернула на вопросы, которые его весьма и весьма интересовали. Резван, однако, учитывая его прошлое, тоже легко ориентировался в оттенках смыслов.

– Тебя что интересует? – прямо спросил бывший палач.

– Как у него дела? Как соседи? Не беспокоят ли? Что с переходом?

Дела у горцев оказались – хоть куда. Племя процветало. Женщины шептались, что вот-вот в селение пожалует долгожданный золотой як. Мужчины охотились, разводили лошадей и торговали с королевством. Дети рождались теперь часто. Угроза вымирания отступила.

– Король Гуго взял их под крыло своего орла. Дань они не платят, только налог на торговлю.

– Гуго король?!

– У, да ты самого интересного не знаешь, – воодушевился Резван. – Бывшая королева зарезала своего мужа. Ещё она зарезала кого-то, не помню. Саму её убила любовница мужа. Гуго их всех похоронил и сразу женился. Говорят, его жена похожа на бывшую королеву, как родная сестра.

– И наследники есть? – осторожно поинтересовался Лекс.

События, изложенные Резваном, не вполне укладывались в реалии, свидетелем которых он был.

– Нет.

– А королевский маг? Он так и сидит в башне?

– Говорят, раньше был какой-то. Да вроде он оказался шарлатаном.

– А единороги?

– Этих забрали. Дядя покойной королевы. Он и увёз тотем обратно. Они вместе с Гуго приезжали в горы…

Энке охнул так громко, что Резван сбился, посмотрел на джинна, потом на Лекса, прикидывая что-то.

– Единороги!? Вон что! Да ты не прыгай, старый шайтан. Резван тебе, может, всем в этой жизни обязан. Не встретились бы мы тогда в подземелье, я бы до гробовой доски клещи раскладывал. Ты мне, можно сказать, горизонты раскрыл.

Лекс опять глянул на Энке. Тот только пожал плечами. Жизнь вдали от шахского двора могла, конечно, изменить бывшего палача, сделав из него благородного героя. Только это была бы уже совсем другая сказка. В смысле: такое могло произойти только по большой и чистой фантазии.

Резван ещё что-то говорил. Но Лекс и Энке уже глухо замолчали, дожидаясь окончания ужина. Иметь дело с бывшим царедворцем вдвойне трудно. Даже если он, по сути, неплохой человек, выучка своё возьмет.

Резван не сразу, но заметил напряжение и замолчал на полуслове.

– Эх! – хлопнул он ладонью по столу. – Хотел я с вас свой интерес поиметь, да, видимо, не тягаться мне с парой, где правит ангел, а едет чёрт.

– Какой интерес? Поясни, уважаемый Резван, – церемонно осведомился Энке.

– Не всех животных увезли на родину. Одна стельная самка осталась. Её раньше ещё подранили. Она болела. Другое дело, что её кто-то у горцев увёл.

– Ну, – поторопил старого знакомца Энке, – тебе-то что?

Лекс не сомневался, Резван делится секретами не только в знак старой дружбы и совсем не по доброте душевной. Скорее, сообразил, что они всё равно узнают правду. Зачем умножать число недругов, тем более таких, как они – особенных!

– Что? Пусть бы рогатые кони жили у меня в лесу, – мечтательно заключил бывший палач.

Эк куда хватил! Решил, значит, на чужом горбу в Эдем въехать.

– Единороги сами выбирают, где пастись. Только хозяйка может ими распоряжаться, – поставил точку в разговоре Лекс.

Спать разошлись далеко за полночь. О единорогах больше не говорили. Резван, не исключено, жалел о своей откровенности. С него станется, пустить в след Лексу и Энке своих «ребяток». Отыщется единорог, а там видно будет.

Глава 2

Гнедой рыл копытом и мотал головой, норовя угодить в лицо. Ещё он поддавал крупом и щерил зубы. Ладно, был бы необъезженный, так нет – норов показывал.

Гуго надоело возиться со строптивой скотиной. Коня он купил недавно. Животное прекрасных статей отличалось идеальной чёрной мастью с синеватым отливом. На ярмарку, которая теперь проводилась четыре раза в год, привезли несколько хороших жеребцов. Королевские конюшни давно нуждались в свежей крови.

Польстился, называется. Жеребец оказался неврастеником. Мало того, что в любой момент мог заартачиться, ещё и грыз перекладину в воротцах денника. Одну, полностью изгрызенную, уже пришлось заменить.

На очередной взбрык Гуго поддал коню каблуками, осадил и спрыгнул, стараясь не подставляться.

– Уводи. Иви смотрел коня?

Грум ловко перехватил повод.

– Смотрел, Ваше Величество. Говорит, либо порченый, либо сильно занянченный. Привыкнет, одумается.

– Что насчёт потомства?

– Иви говорит, хорошо бы его отогнать на всё лето в табуны.

– Отправляй.

– Не жалко, Ваше Величество?

– Толку от него!

– Прошу, простить! Прошу, простить!

К ним бежал распорядитель конюшен, пылая лихорадочным румянцем на скулах. Его жилистое тело болталось внутри широкого камзола, как карандаш в стакане.

– Всё сено в королевстве сгорело? – усмехнулся король.

– Нет, как можно! Ваше величество, господин мэр пожаловали, интересовались, где Вас найти. В очень сильном волнении прибывают.

Конюшенный начальник весьма трепетно относился ко всему, что составляло его службу. Собственно, других Гуго и не держал. Пусть туповат, но кони при нём стали сыты и веселы. Грумы, впрочем, тоже.

– Где он?

– Господин Катан в канцелярии дожидаются.

Король пошёл на край поля к приземистому зданию с двумя рядами трибун по краям. По праздникам тут устраивали скачки. Катан мог бы и на поле пройти, да его задержал трепетный распорядитель, убедив не беспокоить короля.

Небо выгнулось нежно-голубой чашей. Облака скользили, отсвечивая плоскими донцами. Солнце стояло в зените, но без изнурительной жары. Ночью прошёл дождь – из тех холодных отвесных ливней, что прибивают травы к земле и надолго переполняют лесные ручьи. Такой дождь в середине лета – великое благо.

Следовало отправить инспекцию по сельским угодьям. Королевству требовалось всё больше и больше провизии. Ярмарки стали регулярными. Соседи охотно покупали зерно. С открытием границ торговля стала постоянной. Не получилось бы так, что запасы распродадут на сторону, а сами зимой останутся ни с чем. Катан предлагал построить в пригороде что-то вроде большого зернохранилища. Имея запас, легче станет регулировать цены.

Мысли приходили простые и нужные. Гуго расстегнул куртку и рубашку. Ветерок охватил разгорячённую грудь. Немного было минут, когда он себя чувствовал, как сейчас – свободным и одновременно занятым до последней минутки. Он делал дело.

Люди много лет оставались предоставленными сами себе. Нищета дошла до той степени, когда соседская корова казалась несметным сокровищем. За кусок хлеба ещё не убивали, но уже были к этому готовы. Тогда, в самом начале, в первую очередь, следовало накормить, во вторую – обуздать. Последнее давалось труднее первого. Сокровищница оказалась почти пуста, но деньги Гуго нашёл. Он объявил свободу ремесел и торговли. Смехотворные налоги, которые оскорбили министра финансов, обернулись каким-никаким потоком в казну. Министра пришлось поменять.

Двор клокотал. Аристократы трудно забывали вольность на грани с анархией. Но гнулись. А как иначе? Орёл распростёр лазоревые крыла над королевством! Кто оказался недостаточно гибок, поехал поднимать хозяйство в свои запущенные замки. Кто остался – попривыкли. Пять лет не маленький срок.

Пять лет! Гуго помнил тот день по минутам от мгновения, когда пришёл в себя и увидел рядом Тейт.

Всё плыло и мутилось, её лицо волновалось, как отражение в воде. Гуго не знал, жив или уже умер. Сутки в подземелье и знакомство с придворным палачом привели его на край, за которым начиналось ничто.

У Тейт в глазах плескались слёзы, но не было и следа отчаяния. Она сделала всё, чтобы Гуго совершил то, что он совершил. Но когда Синий орёл устроился на руке, девушка исчезла. Почему? Заблудилась? Отчего тогда не позвала его?

Гуго битый час искал её по лабиринтам. Сам запутался, вышел на поверхность и направился в парадный зал. Его в любой момент могли опять схватить. Сутки назад его подкараулили у входа в казарму. Сзади на голову накинули мешок, на шею – верёвку. Его тащили вдвоем. В подземелье мешок с головы сдёрнули, но свои лица-таки не открыли. Один из них походил на Дамьена. Да и в углу кабинета, где нашли короля и шута мёртвыми, валялся колпак палача. А подручный так и пропал.

Явление Гуго с орлом на руке вогнало двор в ступор. Дамы разбегались, кавалеры, впрочем – тоже. Гвардией никто не командовал. Реар ждал, что на него вот-вот кинутся. Двери парадного зала стояли настежь. На подиуме лежало тело, прикрытое до груди траурным покрывалом. Вместо лица – чёрный ком. Прекрасные волосы королевы потускнели.

Орёл на руке заклекотал – это один из приспешников Дамьена кинулся наперерез Реару со шпагой. Но не добежал. Его порыв как бы разбился о невидимую стену. Ещё один вытащил оружие из ножен, но так и стоял с ним, не пытаясь пустить в ход. Придворные отхлынули к стенам. Ни короля, ни Дамьена видно не было. Тейт говорила, что Алекс должен отречься. Но для начала его следовало хотя бы найти.

Трон находился в другом конце парадного зала. Рядом стоял небольшой вычурный постамент на высоких ножках. Гуго помнил, как маленьким прибегал посмотреть на Синего орла. Того выносили в торжественные дни и сажали на специальную подставку.

До трона оставалось десять шагов, когда величественная птица легко снялась с руки и спланировала на своё место. Ветром от взмаха крыльев придворных придавило к стенам. Только сейчас Гуго по-настоящему поверил словам Тейт. Он – король. Они будут повиноваться. Право принадлежит ему. Таков закон!

Происходящее было самой явной явью и как будто немного сном. Последние шаги отчего-то дались большим трудом, будто с каждым на плечи наваливался новый груз. Только оказавшись на троне, Гуго понял – это груз власти.

Трон – вожделенное место удовлетворения всех прихотей? Или место непрерывной изматывающей работы? Власть – право сделать собственное безобразие законом, или ответственность? В первую очередь – за других.

Люди постепенно приходили в себя. Церемониймейстер подбежал и тонким от натуги голоском потребовал объяснений. Гуго поднёс к носу недоумка сжатый кулак медленно и спокойно, до конца сам не понимая, зачем это делает. И тогда случилось то, что после случалось тысячи раз. Церемониймейстер рухнул на колени и поцеловал руку нового короля.

Будто дуновение прошло по залу. От толпы начали по одному отделяться люди и подходить к трону. Ритуал творился сам собой. Гуго держал стиснутый кулак, они шли, падали, ползли и целовали, целовали, целовали. Гвардейцы королевской роты встали в шеренгу за троном.

Алекса и Дамьена нашли в кабинете. Окровавленный стилет принадлежал шуту. Но самого Дамьена узнали не сразу. Его лицо стало фиолетово-чёрным и раздулось. Изо рта торчал толстый синий язык. Шут будто дразнил всех напоследок.

Церемония отречения, таким образом, оказалась не нужна. Гуго приказал гвардии разогнать придворным по их покоям. Суета и шум схлынули. Злые, недоумённые, растерянные лица, среди которых, пожалуй, не было только равнодушных, исчезли. Гуго отправил солдат искать Тейт.

Девушку нашли в парке. Она лежала без чувств, а когда пришла в себя, никого не узнавала.

– Почему ты от меня сбежала?

– Я ничего не помню.

– Вообще ничего?

– Ко мне подошла королева и уколола спицей, – растерянно прошептала Тейт.

– Она мертва. Её тело лежит в зале церемоний.

– Значит, это была не королева?

Глаза цвета гречишного меда смотрели непонимающе. Хлопали длинные ресницы. Гуго раньше не замечал, какие они чёрные и густые. Тейт стала ещё прекраснее. Король взял её на руки и отнес в спальню. Гвардейцам было приказано привести фрейлин.

– Если с её головы упадет хоть волосок, вы пожалеете, что родились, – прорычал новый повелитель.

Девушка беспомощно распростёрлась на огромной кровати.

– Это магия, – вдруг прошептала она. – Кто-то принял облик королевы. Он должно быть ещё во дворце. Я боюсь.

Гуго оставил у спальни Тейт охрану и приказал фрейлинам не спускать с неё глаз. На следующий день он устроил церемонию прощания с бывшей королевой. Тейт немного пришла в себя. Она сидела на малом троне и время от времени поглядывала на толпу сквозь стекло в старой брошке. Неужели рассчитывала найти злоумышленника таким способом?

Последующие недели были заняты похоронами и наведением хоть какого-то порядка. Память не возвращалась к Тейт, но Гуго было всё равно. Он так любил эту женщину, что готов был принять её любой: больной, грязной, безумной. Даже то, что она стала совершенно другой в минуты близости, его не смущало. Немного задевали разве постоянные напоминания, что она всё ещё невеста. Тейт не требовала, но настойчиво напоминала, что король обязан повести, наконец, свою возлюбленную к венцу.

День сочетания был назначен. Обряд собирались провести во дворце в главном зале. Придворные шептались по углам, что всё делается в нарушение обычаев. Гуго не слушал. Он уже скрутил всех своей волей – Тейт станет его женой! Подставку для орла отнесли в угол. Рядом с троном установили высокий стол, на который поставили два кубка. В них перед началом обряда нальют земляничное вино. Так сочетались все предки Гуго.

До свадьбы оставалось три дня, когда Тейт, выходя на террасу, подвернула ногу. Хруст услышали все. Невеста короля с криком рухнула на пол.

– Она мне мстит! – выкрикнула девушка, как только король вошёл к ней в спальню.

Она сидела среди подушек. Нога покоилась в лубке. Фрейлин вынесло в вестибюль.

– Кто? – удивился Гуго.

– Покойная королева.

– Ты ошибаешься. Она была очень доброй женщиной. Она…

– Мстит, за то, что я заняла ее место!

От ненависти у девушки побелела верхняя губа. Нос заострился. Слова выходили с шипением.

– Ты опять её видела?

– Нет, – быстро успокоилась Тейт. – Но боюсь, она и мёртвая не оставит меня в покое.

– Послушай, – Гуго затронул тему, которая его интересовала с самого начала, – а ты уверена, что мы похоронили именно королеву?

– Я не понимаю, – невеста дёрнулась всем телом и тут же скривилась от боли.

– Я не уверен, что в королевской усыпальнице покоится тело жены Алекса. Не могу сказать, откуда это чувство, но оно есть. Ты – её молочная сестра – не могла ошибиться?

– Я… кто? Ах, да! Нет! Нет, не могла. Её платье, её волосы…

– Отдыхай. Надеюсь, ты скоро поправишься.

– Ты придёшь сегодня ночью?

Пожалуй, прежняя Тейт не была столь напористой. Гуго отнёс изменения в характере девушки за счёт пережитых испытаний. Всё со временем встанет на свои места. Тейт успокоится. Она станет женой и матерью. Они проживут сто лет и будут счастливы.

Когда девушка встала на ноги и смогла ходить без помощи костыля, назначили новую дату свадьбы. Двор уже достаточно успокоился, правда, немного поредев. Время пиров и увеселений уходило. Сладкая жизнь придворного, главной обязанностью которого почиталась всегдашняя готовность к охотам, танцам и интригам, кончилась весьма прозаично. Солдафон Гуго заставил дворян служить. Кто не желал или не умел, отправлялись прозябать в собственные имения. Ждать милости от примитивного, грубого, властного, вечно мрачного, и мрачнеющего с каждым днём больше и больше короля не приходилось. Adios!

– Ваше величество, – церемониймейстер держал на вытянутых руках парадную шпагу монарха.

Гуго её терпеть не мог. Он уже как-то приказывал вернуть игрушку сверх всякой меры усыпанную блестящими камешками в сокровищницу. Но то ли его не поняли, то ли решили, что король одумается. Распорядитель дворцовых церемоний опять её принес.

Королевскую спальню давно освободили от всего лишнего. Остались только кровать, кресло и бюро. Ветер раздувал тонкие зелёные занавески на окнах. Одну створку – от пола до потолка – распахнули настежь.

Король пребывал в кресле совершенно не готовый к церемонии бракосочетания. Главному дворцовому распорядителю было приказано всё организовать и подготовить. Но причиной задержки нынче стал жених.

Зеленоватое крыло шторы взмахнуло ещё раз, задев Гуго по лицу. Он будто очнулся. Церемониймейстер так и стоял со шпагой в руках. И как будто слегка кривлялся. Гуго прищурил глаза. Почтенный царедворец всё время менял очертания. Король закрыл глаза, помассировал веки, открыл. Получилось ещё хуже. Вся спальня начала истаивать волнами, будто знойный полдень. А спине, наоборот, становилось всё холоднее.

– Пусть прикроют окно, – попросил король. – И опусти ты шпагу.

Следовало встать. Гуго опёрся о подлокотники, но подняться не смог. К внутреннему холоду присоединилась чудовищная слабость. Противно задрожали колени. По спине под рубашкой побежали холодные ручейки.

Он в этот момент не думал о том, что старый придворный может вульгарно ткнуть обессилевшего тирана в грудь шпагой. Он не вспомнил, что осталось много недоделанных первостепенной важности дел. Он только страшно сожалел, что не сможет выпить с Тейт брачный напиток. Даже мысль, что его отравили, не принесла такого разочарования. Свадьба вновь откладывалась!

Спешно прибежавший доктор констатировал лихорадку. Гвардейцы на всякий случай окружили спальню короля двойным кольцом, и стояли так, пока на следующий день Гуго не проснулся совершенно здоровым. Но время бракосочетания оказалось упущено. Луна ушла в следующую фазу, звёзды переместились. Брачный ритуал теперь можно было провести не раньше следующего месяца.

Невеста неистовствовала и винила во всём мёртвую королеву. Гуго, который всю жизнь плевал на суеверия, имел другое мнение. Тот, кто вмешался в память Тейт и сделал так, чтобы она всё забыла, возможно, до сих пор прячется во дворце. Король не забыл про Скалениуса. Он не видел паука со времён своей службы в гарнизоне. Тот, скорее всего, сбежал, когда закатилась звезда Алекса. Но кто знает! Кто знает!

– Я кое-что придумал, – прошептал король на ухо невесте.

Они лежали в его огромной кровати. Девушка оказалась горазда на выдумки. Иногда они даже утомляли. Король помнил их первую ночь на сеновале в горном селении. Он помнил, как разверзлись небеса и далёкие светила засияли острыми гранями восторга. Вторая ночь под грохот бури, когда в кромешной темноте и холоде они согревали друг друга, тоже запомнилась до последней секунды. Но, наверное, такое не повторяется.

Однажды Гуго представилось, что его чувство к этой женщине похоже на горсть воды. Надо очень крепко сжимать ладони, чтобы ни капельки не потерять. Или всё уйдет. Он редко размышлял на такие темы. Мысль о пустых ладонях его неприятно зацепила.

– М-м-м… какое?

Девушка водила по его животу пёрышком, кончик которого украшала золотая игла. Мышцы непроизвольно сокращались. Игла заставляла быть всё время начеку.

– Если ты боишься происков, мы устроим тайный обряд. Никто не будет знать времени и места. Напиток я приготовлю сам. Какая разница, где мы его выпьем, в парадном зале или где-нибудь ещё.

– Без участия орла нельзя обойтись? – деловито поинтересовалась невеста, выбросив перышко.

– Он освящает брак. Орёл будет обязательно.

Всю следующую неделю король провел в разъездах по стране. Обратный путь лежал через Пьятту. Катан встретил королевский кортеж со всеми возможными для мизерного городка почестями.

– Почему не было пушечного выстрела, – смеялся Гуго за ужином.

– Виноват, Ваше Величество, – покаянно опустил глаза старый браконьер. – Вы же знаете, у нас нет ни одной пушки.

– А надо? В смысле: пушка тебе нужна?

– Теперь, пожалуй, нет. Ты собираешься в горы?

– Весной – обязательно. Сейчас там лежит снег. Не проехать.

– Гуго, что будет с предгорными парками? Не хочешь устроить там заповедник? Я бы пошёл в смотрители… – мечтательно завёл глазки Катан.

– Я тебе хочу предложить другую должность. Тоже присматривать.

– За чем?

– За столицей. Мэр от одного моего вида начинает трястись, как дворняга на помойке. Он не может ответить ни на один вопрос. Он «честно признался», что не знает, куда девались деньги, отпущенные на нужды города. Стоит в мокрых от страха портках и всё равно врёт.

– Такого не переделаешь. Это характер!

– Да я и не собираюсь. Пойдёшь в мэры? Житана, как тебе такое предложение?

– Я – как Катан. Мне с ним везде хорошо.

– Зато мне не везде! – огрызнулся на неё муж. – В Пьятте две улицы, пять домов и три пустыря. Тут я чувствую себя человеком. Меня все знают, и я знаю всё, что происходит в городе. Я знаю даже, что происходит у них под одеялами!

– Ну, это все знают, – заметил Гуго.

– В Пьятте – да! А в столице? Там под одеялом, может, ножи точат, может, ворованные деньги считают, а, может, соседскую курицу едят.