Теломерон. Таблетки от бессмертия

Вот и этот, Алекс, наверняка осознал, насколько бессмысленна его короткая и пустая жизнь. Возраст самый подходящий. Никита и сам часто задумывался, для чего живет. Однако, быстро понимал, что у него-то есть цели и планы. Семья, Валя и их будущий ребенок… Никита в доску расшибется, но заработает на лицензию. Тогда все будет по-настоящему. Он искренне верил, что только в детях заключается истинное бессмертие. А смерти он не боялся, уж слишком тесно они сосуществовали. Но и на «тот свет» не торопился. В «тот свет» он никогда не верил, а с некоторых пор не верил и в саму смерть.

Однажды Валя затащила его на подпольную научную лекцию, которая навсегда изменила понимание жизни и смерти. Он вдруг осознал, что человек остается жив и после смерти, а вовсе не превращался в «кусок человечины», как утверждал Хавецкий. Мертвый человек продолжает жить, как ни парадоксально это звучит. Только жизнь эта приобретает качественно новый характер. Да и что такое, собственно, человек? Где он начинается и где заканчивается, если на десять триллионов человеческих клеток приходится сто триллионов бактерий? А вместе с двадцатью тысячами человеческих генов, работают двадцать миллионов генов микроорганизмов, которые влияют не только на физиологию, но и на психику и поведение. Коллективный разум, да и только! А если так, умирает ли человек со смертью собственно человека?

«Вот этот парень на анатомическом столе, разве он мертв?» – спрашивал себя Никита, нанося розовую пудру на сероватые впалые щеки покойника. В гробу с климат-контролем он, как и прежде, останется вместилищем для триллионов микробов, которые продолжат свое существование. Еще многие и многие годы значительная его часть будет жить и чувствовать.

Никита закончил работу и отправился домой.

Глава 4

День розыгрыша приближался, а Никита еще не решил, что делать с лотерейным билетом. Он-таки предложил его татарину. А тот, ни секунды не колеблясь, согласился выложить двести кредитов немедленно. Никита испугался и пошел на попятный, сказав, что пошутил. Начни татарин торговаться, он скинул бы еще пятьдесят и уступил. Но слишком быстрое согласие настораживало. Водитель катафалка казался скользким типом, повсюду ходил с записной книжкой, куда карандашом записывал что-то. Не однажды он был застигнут у двери или за поворотом коридора, подслушивая разговоры Никиты и Хавецкого. Возможно, стучал директору конторы, тогда полбеды. А если в соцнадзор?.. Ничего крамольного Никита и Хаецкий не обсуждали, но все равно было неприятно. Гробовщик и патологоанатом, не сговариваясь, тихо ненавидели сослуживца, и водитель, кажется, платил им той же монетой. Больше всего Никиту раздражало, как тот коверкает слова. Уж лучше бы балаболил по-своему. Ник с куда большим удовольствием послушал бы голос импланта-переводчика. В конце концов, не зря же он отвалил круглую сумма за его вживление.

Никита плелся домой усталый. Две церемонии похорон за день, да еще пять новых клиентов и, соответственно, несколько встреч с ритуальными агентами и парой скорбящих родственников, которые решили организовать погребение своими силами. С агентами все решалось быстро. Серьезный разговор по пунктам: запросы нанимателя, на чем можно накрутить и сколько. Распил накрутки составлял, как всегда, десять процентов агенту, десять – гробовщику, остальное – прибыль конторы. Таковым было негласное соглашение с боссом. Со своего навара Никита всегда отстегивал три процента Хавецкому, считая, что так честно. Водитель получал фиксированные двадцать кредитов со сделки, вне зависимости от размера черной прибыли гробовщика.

Вести дела непосредственно с родственниками покойных обычно не входило в обязанности гробовщика, но иногда случалось. Никита ни от кого не отказывался. Беседы со скорбящими были давно отрепетированным спектаклем, в котором гробовщик выступал и за сценариста, и за режиссёра, и за главного актера. Начиналось все стандартной песней: «Здравствуйте. Пожалуйста, располагайтесь», – рукопожатие, похлопывание по плечу, участливая мина на лице, «Примите мои соболезнования». Никита предлагал скорбящим чаю, интересовался жизнью покойного, и, между делом, прощупывал финансовые возможности клиентов. Лишь потом приступал к обсуждению прейскуранта.

На этот раз в кабинете гробовщика сидела семейная пара средних лет – родители шестнадцатилетнего парня, завершившего свою жизнь запланированной эвтаназией. Растрепанная женщина в темно-фиолетовом платье комкала в руках платок, поминутно вздрагивала и, казалось, не вполне понимала, где находится. К предложенному чаю она не притрагивалась. Седой мужчина с бородкой, ее муж, выглядел спокойным и мрачным.

– Наш мальчик мог стать таймером, он был очень… – женщина опять вздрогнула и промокнула глаза платком. – Лучший в рейтинге школьного образования. Ему предложили перейти кандидатом в «Элиту», а он отказался. И все из-за этой стервы! Бессердечная тварь! Это она убила нашего мальчика!

Мужчина сжал губы и уперся угрюмым взглядом в Никиту. Тот сочувственно покивал, привстал и опять похлопал женщину по плечу.

– Я вас понимаю, – проникновенно сказал Никита, всем видом изображая сочувствие. – Ваш сын учился в «Альфе»?

– Конечно, – гордо отозвалась женщина.

«Дорогая школа», – отметил про себя гробовщик. – «Да что там, если они смогли позволить себе детородную лицензию… Хотя, может, успели бесплатно?»

– Начинал в «Гамме», – добавил отец покойного, – но три года назад перевели в «Альфу» за отличную успеваемость, дали стипендию.

– Уникальный мальчик, – всхлипнула женщина. – В новой школе и познакомился с этой бездушной стервой.

– Его нельзя было остановить? – поинтересовался Никита.

– Артур подал официальное прошение в соцнадзор, – Мужчина покачал головой. – Ему исполнилось шестнадцать, мы больше не могли вмешиваться, если хотели провести с ним последние часы.

– Артурчик вел себя очень достойно, – опять всхлипнула мать покойного. – А эта гадина даже не пришла попрощаться! Моего мальчика больше нет! – женщина прижала к губам платок и уткнулась лицом в колени.

Мужчина отвернулся. По его щеке ползла слеза. Он неловко смахнул ее ладонью, извинился и выскочил из кабинета.

Гробовщик подумал, что выслушивать подобные истории и успокаивать безутешных – вовсе не его работа. И почему только эти двое не обратились к похоронному агенту? Такие странные… Давно он не встречал убитых горем родителей.

– Выпейте чаю, – предложил Никита женщине.

Та приняла чашку и залпом прикончила остывший чай.

– Я умоляла ее прийти и поговорить с Артурчиком, – женщина схватила Никиту за руку, уставившись на него безумными глазами. – Разве стоит она того? Всех обманула! Я ему говорила: подумай сынок, разве от такого отказываются? А он: мне без Виты бессмертие не нужно. Отказался. А она вторая в рейтинге за ним… Согласилась, не раздумывая. Он любил ее, вы понимаете? Ну кто в наше время любит?

– Да, – ответил гробовщик. – Я знаю, как это бывает. Ему так лучше, поверьте.

Мать зарыдала опять. Никита тут же пожалел за свою откровенность.

– Он… Он так и сказал! – завыла женщина.

– Послушайте, вот что мы сделаем, – Никита встряхнулся и взял в руки планшет с каталогом «Последнего приюта». – Посмотрите сюда, – он быстро проскролил несколько опций и вывел в голограмму подходящую. – Ваш сын был замечательным человеком, не так ли? Все должны знать, каким отличным парнем он был, правда?

– Конечно! – истово согласилась мать.

– Предлагаю классическое надгробие, разработанное специально для молодых людей. Простое, современное, трогательное. Здесь, как видите, встроен интерактивный монитор. Любой желающий сможет подойти и просмотреть архив памяти вашего сына. Вы же вели видео-дневник?

Женщина затрясла головой.

– Можем также установить встроенную голограмму. Например, ваш сын с планшетом в руках. Он ведь любил читать?

– Очень! – дрожащим от слез голосом сказала мать покойного.

– Встроенная голограмма – это дополнительная опция. Также понадобится ежеквартальный сервис. Финансовую часть обсудим позже.

В кабинет вернулся отец покойного – мрачный и, как будто еще более поседевший.

– Дорогой, – кинулась к нему жена, – посмотри! Для Артурчика…

Дальше шло по накатанной. Финансового консультанта у супругов не оказалось, поэтому утвердили смету, подписали договор и оформили рассрочку в тот же день. «Легче легкого» рассказывал Никита Хавецкому о незадачливых клиентах, потягивая из банки кофолу.

– А че дрессинг не вписал? – патологоанатом вернул гробовщику планшет с документацией.

– Так его в клинике подготовят. Он же эфтаназник.

– И че? А носик в последний путь подпудрить?

– Не жадничай, Хавецкий. И так накрутили, рассрочка на целый год.

– А мы тут не благотворительный фонд. Впиши, – Хавецкий ткнул пальцем в планшет, – десять кредитов дрессинг.

– Ладно, успокойся, – Никита спрятал планшет в карман и опять нащупал лотерейку.

– Так и быть, бери за тридцатник, – он достал серебристую карточку и бросил на стол перед Хавецким.

Тот взял билет, покрутил в руках и отодвинул назад.

– Не, в лохотрон не играю.

Никита недоуменно воззрился на напарника.

– Да ты пятьдесят предлагал…

– Вот и надо было ловить момент, – отрезал приятель.

– Не хочешь быть вечно молодым? Бессмертие, все такое…

– Конечно хочу! Только ты ведь не вечную молодость предлагаешь, а бесполезную херню. Подумай, ну какой шанс? Один к сорока миллионам…

– А вдруг? – настаивал Никита.

– Вдруг бывает только пук, – выдал Хавецкий и грубо заржал. – А вообще оно было бы неплохо.

– Что?

– Ну представь, денег хоть жопой ешь! Можно не работать. Времени навалом. А сколько баб можно перевалять.

– Не надоест за триста лет баб валять?

– Ты че тоже заднеприводной?

– Ладно, но… учится там? Ты мог бы стать хирургом.

– Хм, – крякнул Хавецкий. – Я уже не мальчик, чтобы в облаках летать. Давно отпустило. А ты? – вдруг спросил приятель, – Сам-то че?

– А я… – раздумчиво проговорил Никита, – понимаешь, так получилось… Хм… В общем, самому оно мне вроде и не к чему.

– Ну ты забавный, штрих, – рассмеялся Хавецкий. – А деньги?

– Деньги – это конечно… Вот только Валька у меня… Она ведь на этой лотерее помешалась.

Ник вспомнил про покойного Артурчика и добавил:

– А шанс, если и выпадает, только один.

– А че ты за нее так уцепился? Сколько вы вместе? Это не нормально. Да она просто твою жилплощадь пользует, вот и не съезжает. Бабы, они…

– Слушай, Хавецкий, давай не будем опять двадцать пять, – Никита спрятал лотерейку в карман и поднялся. – Это… а может, у тебя есть надежный приятель?

– Ну, есть один четкий штрих, – флегматично кивнул патологоанатом.

– Будь другом, предложи ему! – воодушевился Никита.

– Да не вопрос, – Хавецкий отхлебнул кофолу и поморщился. – Никитыч, Билет по дешевке не возьмешь?

– Да ну тебя! – отмахнулся Ник и зашагал на выход. – Я думал, ты серьезно.

– Где ты его взял?

– Ну… – он остановился – Покойник подарил.

– Интересно, – Хавецкий поскреб высокий лысоватый лоб. – Украл у мертвеца, от фортуны жди гонца.

– Угу.

– Внимай! Впитывай мою мудрость, пока я жив, – прокричал вдогонку Никите Хавецкий.

Глава 5

Так и остался билет у Никиты, а день розыгрыша неотвратимо приближался.

«Ну и ляд с ними, с деньгами! От меня не убудет» – решил он. Ник убрал билет подальше в карточницу и постарался забыть о нем, но не тут-то было. Предстоящая лотерея завладела его разумом. Комбинация из восьми цифр клещом застряла в памяти. Никита даже сны стал видеть, хотя для него это было совсем не свойственно. Шарики, крутящиеся в допотопном барабане белые шарики с черными цифрами… Несколько раз Ник порывался выкинуть билет, но в последний момент отказывался. «Я проиграю. Сколько раз проигрывала Валя… В моей жизни ничего не изменится, если сам не захочу» – успокаивал он себя.

Валя все чаще где-то пропадала, возвращалась домой усталая и дерганная. Все больше времени проводила в монтажной (так она называла свой закуток с компьютером и полками до потолка, забитыми видеоаппаратурой и другими принадлежностями видеоблогера). Вот и сегодня девушку где-то носило.

Никита развернул экран и запустил Ю-визор. Канал «BangGirl»8 висел в топах. Последний ролик Вали, «Кто не с нами, тот против нас», набрал пять миллионов просмотров.

«Ого!» – искренне поразился Ник и запустил видео.

Уличная потасовка. По дороге вдоль речного канала бежали люди в оранжевых одеждах. За ними сбившимся строем следовали силовики соцнадзора в пластиковых шлемах с дубинками и щитами в руках. Бесперебойно фонила сирена. Вдруг Никита заметил Валю. Девушка с огромным рюкзаком на плече неуклюже бежала вдоль галереи магазинов. Один из силовиков быстро настиг ее и свалил с ног. Откуда-то выскочил человек в оранжевом. Он оттолкнул силовика, схватил Валю за руку и танком попер вперед через толпу, расталкивая локтями встречных. В этот момент муха потеряла Валю и незнакомца из виду. На экране замельтешили картинки: красные фургоны команды специального реагирования с брандспойтами на крышах поливали толпу бегущих, силовики в черном, протестующие в оранжевом, замах дубинки… Дрон увернулся, сорвался в сторону и опять нашел Валю. Она стояла, вжавшись в кирпичную кладку стены в подворотне. Рядом все тот же незнакомец – здоровый детина в мокром оранжевом комбинезоне. Лица не разглядеть. Валя приняла дрона на руку и видео прервалось.

Никита схватился за голову и пожалел, что вырвать оттуда нечего. Он еще раз проверил дату заливки видео на канал – утро сегодняшнего дня. Накануне Валя пришла поздно и всю ночь просидела у компьютера, что-то монтируя. Он звал ее, но она только отмахивалась. А когда попытался заманить лаской, зашипела так, что Ник решил не связываться и ушел спать один.

Пока Никита пытался переварить увиденное, Ю-визор обновился, и на канале «BangGirl» появилось новое видео. Он лихорадочно ткнул в экран.

Валин приятель в оранжевом комбинезоне и маске сидел напротив камеры.

– Как вас называть? – спросил Валин голос за кадром.

– Мы – движение «Естественников». Мы выступаем за натуральный, данный людям природой образ жизни.

– Это зрители уже знают. Как зовут тебя?

– Какая разница?

– Не хочешь снять маску и показать лицо?

– Нет, – отрезал здоровяк.

– Боишься?

– Не боюсь. Но какой в этом смысл? Каждый солдат на счету, нас и так мало, чтобы глупо рисковать свободой и жизнью.

– Солдат? Вы считаете себя солдатами? Военными?

– Ну… – человек в маске замялся. – Да, другого названия не нахожу.

– Может стоило бы назваться «активистами»? Ну типа…

– Это подмена понятий, – перебил интервьюируемый.

– То есть вы не стыдитесь называть себя солдатами? Ведь принято считать, что военные – это профессиональные киллеры.

Мужчина в маске хмыкнул.

– Общепринятые идеи пацифизма… – продолжала Валя.

– Умелая пропаганда способна извратить любое понятие и внушить любые идеи, – возразил здоровяк, в очередной раз не дав Вале закончить. – Пацифизм – еще одно противоестественное понятие, навязанное нам Советом Объединенных Наций. Жизнь – это борьба. Жизнь животного – борьба с природой и себе подобными. Мы слишком далеко отошли от основ, от природы. Разве то, что ты видела вчера на набережной можно считать проявлением пацифизма?

Валя не ответила. Она задала следующий вопрос:

– Расскажи, где ты работаешь?

– До недавнего времени служил силовиком соцнадзора. Ты спрашивала меня, что заставляет силовиков идти против простых смертных, таких же, в сущности, как и они?

– Да.

– Но ведь это не так, – покачал головой парень в оранжевом.

– О чем ты? – спросила Валя.

– О том, что древний принцип «разделяй и властвуй» вовсе не потерял своей актуальности. А ты говоришь, пацифизм… – здоровяк басовито рассмеялся. – Сотрудники соцнадзора получают по одной дозе в год.

– Что?!

Камера дернулась.

– Да. Это не афишируется. Мы подписываем документы о неразглашении. Одной таблетки в год, конечно, недостаточно, чтобы стать таймером. Мы стареем и умираем, и вообще мало отличаемся от простых смертных. Но даже одна таблетка создает иллюзию принадлежности. Понимаешь, о чем я?

– И, все-таки, одна доза продлевает жизнь, – послышался неуверенный Валин голос.

– Вот видишь. Ты бы тоже согласилась.

– Нет, но…

– Да! Еще как согласилась бы!

– Мне никто не предлагал.

– Только в этом все дело, – парень в маске ткнул пальцем в камеру.

– Что еще ты знаешь? – поспешила сменить тему Валя.

– Не много. Но я точно знаю: нас постепенно истребляют, – заявил здоровяк.

– С чего такие выводы? Нам постоянно твердят о гуманности, пацифизме, мирном прогрессе…

– Вот именно! – взорвался интервьюируемый, так что маска немного сползла. Он неловко поправил ее и продолжил. – Нас подсаживают на идеи гуманизма, а под шумок ведут политику истребления. Мы вымираем! Нет, нас не убивают, но практически не дают размножаться. И потом, подумай сама, таймеры позиционируют себя, как самых продвинутых во всех возможных областях деятельности, включая технологии и медицину. А что достается нам? Ушные импланты и синтетические хрусталики с нано-чипами для виртуальной реальности – глупые гаджеты для развлечений, игрушки… Люди мрут пачками от рака и инфекций. За последнюю сотню лет не внедрили ни одного нового лекарства. В аптеках сплошная гомеопатия – фуфлоциклин! Обучение медперсонала упростилось. Эвтаназия приветствуется. А как же те самые нано-роботы, которые должны были заменить уже не действующие антибиотики? О них шумели еще в прошлом веке! Кибернетические органы, нано-имплантаты для здоровья, а не для развлечений?.. Таймеры уверяют, что достигли технологической сингулярности9, но в чем это выражается?

– Человечество покоряет Марс, – парировала Валя.

– Вот в чем мы действительно преуспели, так это в технологиях съемки и спецэффектах – Live-cinema… Все, на что хватило таймеров – создание тупых, запрограммированных на примитивные действия, гомункулов. Я к тому, что нам, простым смертным, пудрят мозги всеми доступными способами, чтобы поменьше обращали внимания на потери в своих рядах.

– Смертные – основа человечества, – неуверенно возразила Валя – только мы можем иметь детей.

– Мы – балласт…

Никита свернул экран.

«Теория всемирного заговора… Да он псих!»

Ник вскочил и заходил по комнате. Еще раз набрал Валю. Та неожиданно ответила.

– Где ты? – Ник попытался вывести изображение Вали в голограмму, но видео оказалось заблокированным.

– Что происходит?

– Я в порядке, – прорвался Валин голос через шумы улицы, – работаю. Ник, мне некогда. Сегодня не жди.

– Что это значит? Скоро комендантский час…

– Ну все, пока! – Валя отключилась.

– Да ты издеваешься! – разозлился Никита. – Вот я кретин!

Что же получается? Его девушка несанкционированно бродит по ночам с каким-то хмырем, а он ждет и волнуется, как бы с ней чего не случилось.

– Хлюпик! Лузер! – Никита мельком глянул в зеркало, будто желая убедиться, не торчат ли из его гладкой лысины рога. По всему выходило, еще как торчат и даже ветвятся.

Ник хлопнул входной дверью и отправился в бар. Возвратился к ночи. Валя домой не явилась.

Глава 6

– Где ты шлялась?

– Ник, ты тут окопался в своем кладбищенском мирке и не видишь, какие события назревают. Там на улицах люди…

– Люди меня не интересуют. Я хочу знать, с кем ты провела эту ночь?

– Работала! У меня здесь, – Валя вынула из рюкзака муху и потрясла ей, – с десяток интервью. Мы на пороге…

– Валя! – шея Никиты пошла красными пятнами. – Ты понимаешь, что творишь, а?! Твое видео посмотрело несколько миллионов человек!

– Уже?! – девушка подпрыгнула и сжала кулачки. – Сколько лайков? Коменты читал?

– Ты дура, Валя! Идиотка! – взорвался Никита. – Участие в несанкционированной акции протеста, публичное проявление агрессии и сопротивление сотрудникам соцнадзора, распространение провокационных видеороликов в сети, нарушение условий передвижения во время комендантского часа…

– Я журналист! – пискнула она.

– Какой, нахрен, журналист?! – Никита обхватил руками голову и заходил по комнате. – Так подставиться за какие-то сутки, – простонал он.

Валя вдруг сорвалась и побежала в комнату. Никита ошарашенно проводил ее взглядом:

– Куда?

– Розыгрыш пропустили! – буркнула Валя.

– Ты психопатка! – взревел Никита.

Экран уже светился. Розыгрыш подходил к концу. На панели красным мигали семь цифр. Девушка гомункул тянулась в барабан за последним шариком.

– Три, – объявила она через пару секунд.

Никита врос в пол. Все случилось так быстро, так неожиданно, что он отказывался верить в реальность происходящего. Дрожащие руки принялись шарить по карманам. Вскоре карточка была найдена, но Никита и так помнил номер наизусть: «81437923». Лотерейный билет покойника оказался выигрышным.

– Что это? – прошептала Валя, не отрывая очумелых глаз от билета. – Это… это.. выиграл?

– Не, – помотал головой Никита, все еще пялясь на кусок пластика с номером.

– Но как же… вот же… Ник? Он наш?

Валя потянулась к билету.

– Не тронь! – опомнился он.

– Но ведь он наш, – в голосе Вали послышалась нервозность.

– Нет, не наш.

– А чей?

– Хавецкого, – сказал Ник первое, что пришло в голову.

– Врешь!

– Проверь транзакции на счету.

Никита попытался спрятать билет, но Валя вцепилась в руки и повисла, как бойцовая собака.

– Отпусти! – Никита оттолкнул Валю. Та отлетела на пол и ударилась затылком о ножку стула. Ник замер.

Валя неловко поднялась с пола. Она дрожала.

– Валь, я не хотел, – испуганно прошептал Никита и потянулся к ней.

– Не трогай меня! – она отшатнулась, ужаленная его прикосновением.

– Послушай… билет, он правда не мой.

– Понятно, ты теперь с ними…

– Да ты спятила! С кем с ними?

Валя не ответила. Она метнулась в коридор. Входная дверь хлопнула.

Никита сел за стол. Он положил выигрышный билет напротив и просидел, разглядывая его не менее часа.

«Что теперь делать?» – думал Никита. Он просмотрел трансляцию розыгрыша в записи еще раз. Поскреб для верности черные цифры на серебристом пластике. Ошибки быть не могло. Билет действительно оказался выигрышным.

На руке Никиты завибрировал браслет.

«Валя!» – решил он. Тут же принял вызов и вывел в голограмму.

– Это… – Хавецкий стоял над анатомическим столом. Вид у него был взъерошенный и слегка очумелый. – Твоя только что звонила. Это… – тупо повторил приятель, – твое предложение…

– Да!

– Ну… сколько?

– Сто, – выпалил Никита.

– С-сто? – переспросил Хавецкий, заикаясь.

– Тысяч!

– Ого! Не, штрих, таких денег не водится.

– А сколько?

– Тридцать. Все, что есть!

– Договорились! – тут же согласился Ник. Он и на это не рассчитывал. – Когда приедешь?

– Мне нужно подготовиться. Завтра с утра, нормально?

– Идет, – Ник отключился.

«Ну вот все и налаживается», – Никита выдохнул с облегчением. «Только бы Хавецкий не передумал. А передумает, найду кого-нибудь посговорчивее.»

Случайный выигрыш отвлек его от проблем куда более реальных – Вале грозило разбирательство в общественном совете. Только об этом стоило сейчас беспокоиться. Никита попытался связаться с ней, но та не принимала сигналы. Искать бесполезно, Валя могла быть где угодно. Оставалось только сидеть дома и ждать ее возвращения.

Давно наступила ночь, а Валя все не возвращалась. Никита сам не заметил, как отключился в кресле. Проснулся он под утро от неясного шороха. Еще не рассвело. Кто-то стоял посреди комнаты.

– Валь, ты вернулась? – позвал Ник.

– Да, – ответила она вполголоса.

Ник поднялся, но приблизиться к ней не решался.

– Послушай, ты ведь знаешь, как я к тебе отношусь. У меня кроме тебя ни одного близкого человека, – он сделал шаг вперед. – Только ты, понимаешь?.. Никакой лотерейный билет, ничто для меня не значит больше, чем ты. Я очень волнуюсь за тебя. Валя…

– Не надо, – она подошла и обняла его.

Никита тесно прильнул к ней.

– Валечка, я все устрою, я тебя очень…

– Молчи, – Валя сорвала с губ Никиты слова. Он подхватил ее на руки и унес в спальню.

……

Он проснулся от вибраций браслета. Открыл глаза – кромешная темнота. Ник попытался нащупать на постели Валю, но ее рядом не оказалось.

– Отключить затемнение, – скомандовал.

Комнату пронзили лучи света из окон.

– Валёк?

Прислушался – тихо.

Опять завибрировал браслет. Вызывал Хавецкий.

– Передумал? – послышался хриплый взволнованный голос.

– Нет, – отозвался Ник. Он сполз с кровати, потер ладонями виски.