Последняя колония

– Ладно, сдаюсь. – Я показал пальцем на громадный контейнер, который затаскивали в грузовой отсек «Фердинанда Магеллана». – Признавайтесь, что там такое?

Альдо Ферро, грузовой помощник капитана, проверил декларацию на экране своей ЭЗК.

– В том, на который вы показываете, центрифуги для завода по переработке сточных вод вашей колонии. А вот это, – он указал на длинный ряд контейнеров, ждущих своей очереди, – канализационные трубы, перегниватели и конвейеры для отходов.

– Мне и самому не хотелось бы копать на Роаноке выгребные ямы. Я предпочитаю теплый клозет.

– Дело тут вовсе не в комфорте, – серьезно пояснил Ферро. – Вы отправляетесь на планету шестого класса, экологическая система которой полностью несовместима с нами. Вам потребуется все удобрение, какое вы будете в состоянии получить. Эта система переработки отходов будет потреблять все биологические продукты вашей жизнедеятельности – от мочи до трупов – и вырабатывать из них стерильный компост для ваших полей. Это, пожалуй, самая важная вещь из всего, что вписано в декларацию для этого трюма. Вы уж постарайтесь не сломать ее.

Я улыбнулся:

– Похоже, вы хорошо разбираетесь в канализации.

– Что есть, то есть. Но если серьезно, то я хорошо разбираюсь в комплектации груза для новых колоний. Я занимаюсь этим уже двадцать пять лет, и все это время мы почти без перерывов отправляли снаряжение для новых колоний. Покажите мне декларацию, и я расскажу вам, что из себя представляет планета, на которой устраивают колонию, какой там климат, какова сила притяжения и проживет ли колония дольше первого года. Может быть, вам будет интересно узнать, как я понял, что ваша колония будет устроена в несовместимой экосистеме? Конечно, не по очистному заводу. Он входит в стандартный комплект для любой колонии.

– Интересно. Еще как! – кивнул я.

Ферро набрал что-то на своей электронной записной книжке и протянул ее мне. Я увидел на экране список контейнеров.

– Начнем сначала, – сказал Ферро. – С продовольствия. Каждый колониальный корабль отправляется в рейс с трехмесячным запасом концентратов и основных пищевых продуктов для каждого члена колонии и дополнительным месячным запасом сухих пайков, которые обеспечат колонии возможность начать охоту на местную дичь и таким образом добывать для себя пропитание. Но вы берете с собой продуктов на шесть месяцев и сухих пайков еще на два. Судя по этому грузу, экосистема там будет непригодна для человеческого организма – вы не сможете сразу же употреблять в пищу местную живность и растительность. Пожалуй, этих запасов даже больше, чем обычно берут на такие планеты: как правило, грузят четырехмесячный основной запас и дополнительный на шесть недель.

– Но почему же нам дали продовольствия больше обычного? – осведомился я.

Вообще-то я знал ответ на этот вопрос – как-никак я вроде бы начальник, – но мне хотелось посмотреть, действительно ли грузовой помощник такой мастак в своем деле, каким он себя считал.

Ферро улыбнулся:

– Разгадка лежит у вас прямо перед носом, мистер Перри. Вы везете также двойной запас почвоулучшителей и удобрений. Отсюда я делаю вывод, что почва там не ахти какая – в том смысле, что плохо подходит для возделывания привычных для человека культур. И дополнительное продовольствие даст вам добавочное время на тот случай, если какой-нибудь идиот плохо подготовит поля.

– Все правильно, – подтвердил я.

– И не могло быть иначе, – кивнул Ферро. – И напоследок: в составе ваших медикаментов больше, чем обычно, препаратов для лечения отравлений, что тоже типично для несовместимых экологий. И еще у вас чертова прорва ветеринарных нейтрализаторов ядов. Что может рассказать об очень многом…

Ферро забрал у меня ЭЗК и вывел на экран следующий список.

– Двойной запас корма для скота.

– Вы блестяще разбираетесь в документации, Ферро, – похвалил я. – А насчет колонизации никогда не задумывались?

– Избави бог, – отмахнулся он. – Я слишком хорошо знаю о том, что случается со многими из этих новых колоний, чтобы меня туда не тянуло. С меня хватит и того, что я загружу ваше барахло здесь, выгружу его там, а потом пожелаю вам счастливо оставаться и вернусь домой на Феникс, к жене и кошке. Только не сочтите за обиду, мистер Перри.

– Не беспокойтесь. – Я вновь указал на экран. – Если не ошибаюсь, вы начали с того, что сказали, будто можете по этим спискам определить, выживет колония или нет. Что вы думаете о нас?

– Вы подготовились ко всему. У вас все пройдет прекрасно. Но среди вашего имущества есть чертовски странные вещи. Есть даже такое, чего мне никогда прежде не попадалось. У вас целые контейнеры, набитые музейными экспонатами.

Ферро вновь развернул экран ко мне.

– Вот, смотрите, полный комплект оборудования для кузницы. По образцу тысяча восемьсот пятидесятого года. Я и не предполагал, что такое можно увидеть где-нибудь, кроме передвижной развлекательной ярмарки.

Я пробежал глазами список.

– Среди наших колонистов есть меннониты. Они предпочитают не использовать современную технологию, если могут обойтись без нее. Они называют это соблазном.

– И сколько у вас таких? – осведомился Ферро.

– Человек двести – двести пятьдесят, – ответил я, возвращая ЭЗК.

– Ого! Ну что ж, если так, то, можно сказать, что вы готовы ко всему, вплоть до путешествия во времени в эпоху Дикого Запада. Если из колонии не выйдет толку, вы не сможете оправдаться нехваткой инвентаря.

– Значит, вина может быть только моей, – вздохнул я.

– Может, и так, – отозвался Ферро.

– Я думаю, можно смело сказать, что все мы сходимся в одном: никто из нас не хочет увидеть неудачи этой колонии, – сказал Манфред Трухильо. – Я не считаю такой исход вероятным. Но тем не менее меня тревожат некоторые из принятых решений. Боюсь, что они затрудняют наше положение.

Сидевшие вокруг стола задумались, кое-кто закивал. Я заметил, что находящаяся справа от меня Савитри отмечает в блокноте, кто именно кивал. Джейн на противоположном конце была совершенно неподвижна, но я знал, что она тоже считает головы. Как-никак она была разведчицей. И выработанные тогда умения останутся при ней навсегда.

Подходило к концу первое собрание совета Роанока, состоявшего из меня и Джейн как руководителей колонии и десяти представителей колонистов – по одному от каждого мира, – которым предстояло исполнять обязанности наших заместителей. По крайней мере, так предполагалось теоретически. Ну а в действительности присутствующие уже начали борьбу за первенство и собирались всеми правдами и неправдами добиваться власти.

Первым кинулся в бой Манфред Трухильо. Именно он, занимая пост представителя Эри в СК, несколько лет назад инициировал движение за право позволить колониям самим осваивать планеты. Его постигло сильное разочарование, когда Департамент колонизации принял эту идею, но не поставил его во главе предприятия. Еще более тяжким ударом оказалось то, что руководителями колонии сделали нас, людей, о которых он ничего не знал и которые, похоже, не испытывали особого восхищения его персоной. Но у него хватило ума скрыть свое недовольство под маской высоких материй. На всем протяжении собрания он с большой настойчивостью и отеческим видом пытался со всех сторон подкапываться под нас с Джейн.

– Взять, к примеру, этот совет, – продолжал Трухильо, обведя взглядом всех сидевших за столом. – Каждый из нас облечен доверием своих товарищей-колонистов как представитель их интересов. Не сомневаюсь, что все мы будем достойно выполнять эти обязанности. Но ведь этот совет – совещательный орган при руководителях колонии, совещательный, и не более. И я задаюсь вопросом, позволяет ли нам такой статус наилучшим образом представлять думы и чаяния колонии?

«Мы еще и от причала не отошли, а он уже затевает мятеж», – подумал я.

В те годы, когда у меня был МозгоДруг, я мог бы передать эту мысль Джейн; впрочем, она перехватила мой взгляд и достаточно хорошо поняла, о чем я думал.

– Управление новыми колониями осуществляется согласно инструкциям Департамента колонизации, – вмешалась Джейн. – А в этих инструкциях специально оговорено, что руководители колонии обладают единоличной административной и исполнительной властью. В первое время после прибытия дела могут пойти достаточно сумбурно, так что созывать собрание и дожидаться кворума всякий раз, когда понадобится принять решение, будет не самым лучшим из возможных вариантов.

– Я не собираюсь ставить под сомнение ваши профессиональные качества, – заявил Трухильо. – Дело лишь в том, что наше участие не должно ограничиваться чисто символическим обсуждением. Многие из нас связаны с этой колонией еще с тех времен, когда она лишь намечалась в виде эскизного проекта. У нас есть богатейший опыт.

– Особенно если учесть, что мы подключились к делу лишь пару месяцев назад, – подлил я масла в огонь.

– Вы действительно недавнее, но очень полезное дополнение к нашему общему делу, – без секундной запинки ответил Трухильо. – И мне очень хотелось бы надеяться, что вы увидите те преимущества, какие даст вам наше участие в процессе принятия решений.

– Мне кажется, что инструкция по осуществлению колонизации была составлена не без веских оснований, – сказал я. – ДК вел надзор за колонизацией множества миров и вполне мог поднабраться опыта.

– Те колонисты, о которых вы говорите, принадлежали к самым обездоленным земным нациям, – продолжал атаку Трухильо. – Они лишены многих из тех достоинств, которыми обладаем мы.

Я ощутил, как напряглась Савитри: чванство старинных колоний, основанных западными странами еще до того, как СК взял процесс колонизации в свои руки, всегда возмущало ее.

– О каких особых достоинствах вы говорите? – осведомилась Джейн. – Мы с Джоном прожили семь последних лет среди этих колонистов и их потомков. Савитри, присутствующая здесь, – одна из них. Я не вижу у собравшихся за этим столом никаких особых достоинств по сравнению с ними.

– Вероятно, я неудачно выразился… – вкрадчиво произнес Трухильо, начиная, как я решил, еще одну замаскированную атаку.

– Вероятно, да, – ответил я, не давая ему развить мысль. – Однако боюсь, что этот вопрос представляет чисто академический интерес. Инструкции ДК дают нам крайне мало вариантов выбора форм управления первыми волнами колонизации и при этом не делают ровно никаких скидок на прежнюю национальную принадлежность колонистов. Мы обязаны относиться одинаково ко всем, вне зависимости от того, откуда они прибыли. Мне кажется, что это мудрая политика, ведь правда?

Трухильо умолк, выискивая возможность для обходного маневра; было заметно, что направление, которое приобрела затеянная им дискуссия, вызвало у него немалое раздражение.

– Да, конечно.

– Мне очень приятно это слышать. Так что первое время мы будем следовать инструкциям. А теперь, – продолжил я, прежде чем Трухильо успел сообразить, какую еще шпильку можно было бы вонзить, – кто хочет еще что-нибудь сказать?

– Некоторые из моих земляков недовольны отведенными им местами, – сообщил Пауло Гутьеррес, представитель Хартума.

– А что именно их не устраивает?

– Они недовольны тем, что их поселили далеко от других колонистов из Хартума, – пояснил он.

– Корабль имеет в длину всего лишь несколько сотен метров, – напомнил я. – А информацию о расселении пассажиров в любой момент можно получить через ЭЗК. У них не должно быть никаких сложностей с поисками друг друга.

– Лично я это понимаю, – ответил Гутьеррес. – Перелеты будет легче переносить, если у нас будет возможность объединиться в наши привычные группы.

– Именно поэтому мы так не поступаем, – пояснил я. – Вы же знаете, что, как только мы опустимся на Роанок, среди нас не будет ни хартумцев, ни эрийцев, ни киотцев.

Я посмотрел на Хайрама Йодера, и тот кивнул в ответ.

– Мы все станем роанокцами. И пора, не откладывая, начать становиться ими. Нас всего две тысячи пятьсот человек. Маловато для того, чтобы разбиться на десять отдельных племен.

– Очень верная мысль, – отозвалась Мария Черная с Руси. – Но я не думаю, что наши поселенцы смогут быстро забыть, откуда прибыли.

– Об этом я даже не думаю, – ответил я. – Да я и вовсе не хочу, чтобы они забыли, где их прародина. Но надеюсь, что они будут думать не о прошлом, а о настоящем. Вернее, о ближайшем будущем.

– Колонисты здесь олицетворяют свои миры, – вставил Трухильо.

– Имеет смысл поступить именно так, – с намеренной неопределенностью сказала Джейн. – По крайней мере, на данный момент. А оказавшись на Роаноке, мы сможем вернуться к этому вопросу.

Все собравшиеся несколько секунд думали над смыслом сказанного.

Затем руку подняла Марта Пиро с колонии Чжунго.

– Прошел слух, что вместе с нами на Роанок летят два обинянина, – сказала она.

– Это не слух, – ответил я, – а чистая правда. Хикори и Дикори, можно сказать, члены нашей семьи.

– Хикори и Дикори? – переспросил Ли Чен с Франклина.

– Так назвала их наша дочь Зои, когда была маленькой, – объяснил я.

– Если позволите, я хотела бы спросить, как это может быть: два обинянина – и вдруг члены вашей семьи? – продолжала допытываться Пиро.

– Наша дочь держит их вместо домашних животных, – рубанула Джейн.

Ее слова вызвали несколько напряженный смех. А я решил, что дело не так уж плохо. После часа непрестанных, не слишком тонко замаскированных нападок со стороны Трухильо, слава людей, способных держать при себе в роли слуг или просто для развлечения грозных иноплеменных существ, могла пойти нам только на пользу.

– Вы обязательно, обязательно должны выкинуть этого сукина сына Трухильо в открытый космос! – воскликнула Савитри после того, как комната опустела.

– Успокойся, – попросил я. – Просто некоторые люди не могут ни есть, ни спать, если не руководят чем-нибудь или кем-нибудь.

– Гутьеррес, Черная и Трухильо сколачивают свою собственную политическую партию, – сказала Джейн. – И, конечно, Трухильо уже примчался к Кранджичу и сейчас излагает ему подробности собрания. Они успели прекрасно спеться друг с другом.

– Но нам это не грозит никакими проблемами, – заметил я.

– Не грозит, – согласилась Джейн. – Похоже, что никто из остальных депутатов не питает большой симпатии к Трухильо, а рядовые колонисты все еще грузятся на борт. У него не было времени, чтобы познакомиться с кем-либо, кто не с Эри. Но даже будь у него время, все равно он не имел бы шансов добиться у ДК нашей замены. Секретарь Белл ненавидит Трухильо еще с тех пор, как они оба представляли свои планеты. Воспользоваться его идеей и поставить нас во главе колонии – такое она могла устроить лишь для того, чтобы лишний раз щелкнуть его по носу.

– Генерал Райбики предупреждал нас, что эта история серьезно связана с политикой, – напомнил я.

– Генерал Райбики имеет обыкновение недоговаривать многое из того, что нам следовало бы знать, – бросила Джейн.

– Возможно, так оно и есть, – кивнул я. – Но здесь он сказал правду. И, как бы то ни было, давай не будем слишком сильно волноваться из-за этого. У нас полно дел, а после того, как «Магеллан» отчалит от станции «Феникс», их станет еще больше. Так вот, что касается дел: я обещал Зои сегодня свозить ее на Феникс. Кто-нибудь хочет отправиться со мной? Пока что в составе экспедиции я, Зои и двойняшки-обиняне.

– Я, пожалуй, пропущу, – сказала Савитри. – Мне надо привыкнуть к Хикори и Дикори.

– Но ведь ты знакома с ними уже семь лет, – удивился я.

– Да, – согласилась Савитри. – Семь лет – по пять минут общения зараз. Мне необходимо поработать над техникой продолжительных свиданий.

– Замечательно.

Я повернулся к Джейн:

– А какие планы у тебя?

– У меня назначена встреча с генералом Сциллардом. Он хочет получше разобраться в ситуации.

Сциллард являлся ни больше ни меньше командующим Специальными силами.

– Ладно, значит, ты тоже отпадаешь, – подытожил я.

– А что вы собираетесь там делать? – спросила Джейн.

– Мы отправляемся навестить родителей Зои, – ответил я. – Тех, других.

Я стоял перед могильной плитой, на которой были высечены имена отца Зои, ее матери и самой Зои. Дата смерти Зои, определенная на основе ошибочного предположения, что она погибла во время нападения на колонию, была, как мы прекрасно знали, неверна, как, впрочем, и дата смерти ее отца (хотя эта ошибка была не столь очевидной). Конец жизненного пути ее матери был обозначен точно. Зои присела на корточки, чтобы вплотную приблизиться к этим именам. Хикори и Дикори включили свои электронные личности, чтобы испытать десятисекундный экстаз от сознания того, что они находятся возле итоговой вехи жизненного пути Бутэна. Сейчас, отключив имитаторы, они с безразличным видом стояли поодаль.

– Я помню, как была здесь в прошлый раз, – сказала Зои.

Букетик цветов, который она принесла, лежал на могильном камне.

– Это было в тот самый день, когда Джейн спросила меня, хочу ли я жить вместе с вами – с нею и с тобой.

– Да, – отозвался я. – Ты узнала, что будешь жить со мной, даже раньше, чем я сам узнал, что буду жить с тобой и с Джейн.

– Но я-то думала, что у тебя и Джейн любовь. Что вы давно уже решили жить вместе.

– Насчет любви ты не ошибалась, – подтвердил я. – И жить вместе мы решили уже давно. Но все это было очень непросто.

– Все в нашей маленькой семье непросто, – вздохнула Зои. – Тебе восемьдесят восемь лет. Джейн на год старше меня. А я – дочь предателя.

– Ко всему прочему, ты единственная девочка во вселенной, имеющая личный эскорт из обинян, – добавил я.

– Кстати, о сложностях, – сказала Зои. – Днем я нормальный ребенок. А по ночам превращаюсь в объект поклонения целой иноплеменной расы.

– Бывает положение и похуже.

– Наверное, – кивнула Зои. – А вы считали, что, раз мне поклоняется разумная раса, я буду все время отлынивать от домашних дел? Не надейтесь, я это хорошо замечала.

– Мы не хотели, чтобы это вскружило тебе голову, – коротко объяснил я.

– Спасибочки, – бросила она и указала на надгробный камень. – Даже с этим куда сложнее, чем у нормальных людей. Я жива, а вместо моего отца здесь захоронен его клон. Единственный настоящий человек из всех троих, кто тут якобы лежит, – моя мать. Моя родная мать. Все это очень, очень непросто.

– Мне очень жаль…

Зои пожала плечами:

– Я к этому давно привыкла. И в основном это не так уж плохо. К тому же расширяет кругозор, скажешь – нет? Когда я в школе слушала, как Анджали или Чадна жаловались на сложности своей жизни, я думала: девочки, да вы и понятия не имеете, что такое настоящая сложность.

– Рад, что ты научилась так хорошо справляться с этим.

– Я стараюсь. И должна признаться, что тот день, когда вы с Джейн сказали мне правду о папе, был не самым лучшим в моей жизни.

– Нам он тоже не доставил радости. Но мы решили, что ты имеешь полное право знать правду.

– Я знаю. – Зои встала. – Но ведь ты должен понимать, что это значит: проснуться утром, считая своего родного отца простым ученым, а ложась спать – знать о том, что это вовсе не так и что он мог бы истребить всю человеческую расу. От такого у кого угодно голова пойдет кругом.

– К тебе твой отец относился хорошо. Кем бы он ни был и что бы еще он ни делал, тебя он воспитывал правильно.

Зои шагнула ко мне и обняла.

– Спасибо, что привез меня сюда. Ты хороший парень, девяностолетний папаша.

– А ты – отличный ребенок, взрослеющая дочь, – ответил я. – Ну что, пойдем?

– Еще секундочку.

Она вернулась к могильному камню, быстро опустилась на колени и поцеловала плиту. Затем встала и вдруг сделалась похожей на самое себя – на подростка, охваченного бурей чувств.

– Я поступила так, когда была здесь в прошлый раз. Мне хотелось посмотреть, испытаю ли я сейчас то же самое, что и тогда.

– Ну и?

– Да, – отозвалась необычно притихшая Зои. – Ладно, пойдем.

Мы направились к воротам кладбища; я достал из кармана ЭЗК и вызвал такси.

– Как тебе нравится на «Магеллане»? – спросил я Зои.

– Очень интересно. Я ведь давно не бывала на космическом корабле и совсем забыла, как там и что. А какой он большой!

– Но ведь нужно где-то разместить две с половиной тысячи колонистов и все, что они везут с собой.

– Я понимаю, – махнула рукой Зои. – Просто говорю, что он большой. Хотя теперь он уже начинает заполняться. Туда прибывают колонисты. Я уже познакомилась с несколькими. В смысле – моих лет.

– Кто-нибудь тебе понравился? – поинтересовался я.

– Парочка нашлась, – ответила Зои. – А одна девочка, похоже, очень хочет со мной подружиться. Гретхен Трухильо.

– Ты сказала – Трухильо?

Зои кивнула:

– Да. А в чем дело? Ты ее знаешь?

– Возможно, я знаком с ее отцом.

– Мир тесен, – философски заметила Зои.

– И скоро станет еще намного теснее, – добавил я.

– Хорошо подмечено. – Зои огляделась вокруг. – Интересно, я когда-нибудь попаду сюда хоть еще разок?

– Ты отправляешься всего лишь в новую колонию, – ответил я, – а не на тот свет.

Зои улыбнулась:

– Похоже, ты не обратил внимания на мою могилку, папочка. Я ведь уже была на том свете. Вернуться оттуда совсем не трудно. Это с жизнью трудно справиться.

– Джейн легла спать, – сообщила мне Савитри, когда мы с Зои вернулись в нашу каюту. Вернее, это были апартаменты люкс из нескольких комнат для особо важных пассажиров. – Она сказала, что неважно себя чувствует.

Я удивленно вскинул брови: Джейн была самым здоровым человеком из всех, кого я когда-либо знал, и оставалась такой даже после пересадки в стандартное человеческое тело.

– Да, понимаю, – ответила Савитри на мой невысказанный вопрос. – Мне тоже это показалось странным. Она сказала, что с ней все в порядке, но просила не тревожить ее хотя бы несколько часов.

– Спасибо, что предупредила. Все равно мы с Зои собирались пойти на обзорную палубу. Не хочешь присоединиться к нам?

– Джейн попросила меня кое-чем заняться, пока она спит, – сказала Савитри. – Так что погуляю в другой раз.

– На меня ты никогда не вкалывала так старательно, как на Джейн, – недовольно заметил я.

– Тут все дело во вдохновляющем примере деятельного руководителя.

– Вот и прекрасно, – сказал я.

Савитри отмахнулась от последней реплики.

– Когда Джейн проснется, я свяжусь с вами через ЭЗК. А теперь идите. Вы мне мешаете.

Обзорная палуба «Магеллана» была оформлена в виде маленького парка, и уже сейчас там находилось много колонистов, опробующих те развлечения, которые «Магеллан» намеревался предложить им, чтобы скрасить недельный перелет к точке скачка до Роанока. По пути Зои заметила трех девочек-подростков и помахала им. Одна помахала в ответ и сделала приглашающий жест. Я подумал, не могла ли это быть Гретхен Трухильо. Зои коротким взглядом попрощалась со мной и помчалась к новым подружкам. Я же в одиночестве бродил по палубе, разглядывая моих товарищей-колонистов. Вскоре большинство из них будут с первого взгляда узнавать во мне руководителя колонии. Ну а пока что я благополучно наслаждался анонимностью.

На первый взгляд могло показаться, что колонисты разгуливают совершенно свободно, но уже через пару минут я заметил, что они собираются в почти не соприкасающиеся группки. Общим для всех колоний был английский язык, но у каждого мира имелось по одному, а то и по нескольку основных языков, бывших родными для их предков. Вот и сейчас я слышал обрывки речей на испанском, китайском, португальском, русском, немецком.

– Вы тоже их слышите, – сказал кто-то у меня за спиной.

Я повернулся и увидел Трухильо.

– Все говорят на разных языках, – пояснил он и улыбнулся. – Полагаю, что вы скажете, что это рудименты наших старых миров. Но лично я сомневаюсь, что, когда мы окажемся на Роаноке, люди перестанут говорить на этих старых языках.

– Следует ли понимать ваши слова как тонкий намек на то, что колонисты не станут спешить отказываться от своей национальной принадлежности, чтобы сплотиться во вновь образовавшийся роанокский народ?

– Это всего лишь наблюдение. И я уверен, что в свое время все мы станем… роанокцами.

Трухильо произнес последнее слово так, будто оно представляло собой что-то острое и шершавое и ему лишь с большим трудом удалось вытолкнуть его из горла.

– Только на это потребуется некоторое время. Возможно, больше времени, чем вы рассчитываете. В конце концов, мы сейчас делаем нечто новое. Не просто создаем новую колонию на основе одного из старинных миров, а смешиваем десять различных культур. Если говорить начистоту, я думаю, что Департамент колонизации должен был принять мое первоначальное предложение и позволить каждой из колоний независимо от других осваивать новый мир.

– Так ведь для этого и существует бюрократия, – заметил я. – Чтобы портить идеальные планы.