Крылья по графику. Пьесы для чтения

Поликсена. Господи, сохрани и помилуй, в своем ли он уме?

Исидор. В своем, в своем.

Поликсена. Христом Богом прошу, оставь свои выдумки. Живи, как люди. Тут сказали – талант у тебя как у богомазов. Пойду завтра к игумену, попрошу, чтоб тебя в помощники к ним взяли. Хоть краски тереть.

Исидор. Да какой из меня тёрщик. Час поработаю, тоска сделается, уйду я.

Поликсена. Ну, дело-то тебе надобно. Как мужику без дела? Коли знаешь, чего хочешь, значит, будешь жить. Все несчастья от того, что не знаешь, чего хочешь.

Исидор. Как же мне узнать, чего я хочу.

Поликсена. Звонарем попробуй.

Исидор. С моим-то весом?

Поликсена. Сам придумай.

Исидор. Придумаю, придумаю. А может, мы угорели? Ты чувствуешь чего, ну, тошноту там, боль в голове?

Поликсена. Ничего такого.

Исидор. Вот видишь. Человек не чувствует ничего земного только на том свете. Умерли мы, слава тебе Господи. Во сне, без мучений. Значит, помиловал нас Господь, грехи наши отпустил. Теперь и Страшный Суд не страшен.

Поликсена. Угомонись, Исидорушка. Имей уважение к Смерти, и она не возьмет тебя на передел…

Исидор. А темно почему? Может, взаправду, в аду мы?

Поликсена. Перестань, старый. Я тоже ничего не вижу. (прижимается к мужу) Полегчает.

Исидор. Бесстыдница. Только на место прибыли, а она за своё. Вот мы на том берегу, и что у тебя в голове? Кто знает, какие там порядки. Может, ты знаешь? (Поликсена качает головой) А твои родители что скажут? Слышишь, они что-то шепчут. Вон в том темном углу. Всё, родная, всё, не до веселья. – Конец пришел.

Поликсена. Да это ночь темная, месяца нет.

Исидор. А ты думаешь, конец днем обязательно будет?

Поликсена. Тьфу, ты. Да ничего я не думаю.

Исидор. Не думаешь и молчи. Лежи, жди. Нет. Лампада почти погасла. Пойди, зажги.

Поликсена встает, зажигает лампаду.

Исидор слезает с кровати, берет Поликсену за руку.

Исидор. Давай перед образом помолимся.

Стоят на коленях и молятся.

Исидор. Нет. Молитва не выходит.

Поликсена. Помолись, Исидорушка, помолись. Гордыня тебя обуяла. Вон сколькими словами согрешил.

Пауза.

Исидор. Нет. Не идет.

Поликсена. Тогда я за нас двоих.

Исидор. Крепче, крепче молись, может, минует.

Поликсена. Да, Исидор, да. Дай только концу света кончиться.

Исидор. Ох, не шути, не шути, шутиха. Тихо-то как. Чай, нет нас. Вот мы и после конца. Я есть, но не там, а здесь. А ты где?

Поликсена. С тобой, с тобой, непутевый мой, моя половинка.

Исидор. На половинку не согласен. Чем больше я Исидор, тем больше ты Поликсена. Вот, положим, елки. Они – елки. А если не елки, не кедры, а елки-кедры, то ни елок, ни кедров. Коли все одинаковые, то ничего и нет. Серый туман. А мы разве разные? Всё вокруг одно и то же. Возьми отца Амвросия. Чем он отличается от отца Иосифа? Ничем. Истина, ничем. Вот это и есть начало конца. А как все будут одинаково жить, одно говорить, одинаково смеяться, вот тут и конец. А плакать перестанут. Плакать одинаково трудно. Каждый плачет по-своему. Хотя конечно, пока. Дальше не знаю. И вот все люди – Амвросии. Хорошо?

Поликсена. Хорошо, мой Амвросий, хорошо. Лишь бы ты в спокойствии.

Ложатся, и в тишине наступает темнота.

Картина вторая

Следующий день.

Двор перед входом в комнату Поликсены. Она склонилась над корытом. Входит Исидор.

Исидор (шепотом). Поликсена, любовь моя, я куда-то делся. Не знаешь, куда? Поищи, пожалуйста.

Поликсена. Да, ладно уж. Я и жалостного тебя уважаю.

Исидор. Уважаю, уважаю. Страшно, так-то вот. Говорю тебе и вижу, что это не я говорю. Я твердый, быстрый, а этот, кто тебе говорит – мягкий, как мыло в воде. А я-то где? Где я твердый да быстрый?

Поликсена. Поищу, поищу. Вот дай платок накину.

Исидор. Лучше, лучше смотри. А то уткнулись все в свои деньги и считают, считают. Копейки пересчитывают. Как пересчитают, так, может, и найдут, а, как думаешь?

Поликсена. Найдут, Исидорушка, найдут.

Исидор. В небо, в небо смотри. Может, я там. За дерево зацепился, за тучу завалился. Почаще смотри, не специально, а так, мимоходом.

(Поликсена смотрит на него, широко открыв глаза.)

Не шучу я, не шучу. Ну, ты же знаешь, я вообще никогда не шучу. Вот смотри. Рука. Моя. А меня нет. Вот тебя вижу, а меня нет. С тобой говорит кто-то, кого не знаю. Верно, я уже после конца света. Или Господь меня так наказал. Ох, любовь моя, если меня не найдешь, то всё. Сам я ничего сделать не смогу, потому что я куда-то делся. Не сказать, что хорошо тут жил, но нет уж меня больше. Коли не найду, не взыщи. Уйти мне надо, себя искать… Вижу, ты мне не помощница. (пауза) Боже, боже. Отче наш, Иже еси на небесех!… (Читает молитву до конца) …Аминь. Вот на «Отче наш» и исчез. Видно, Господу так угодно.

Поликсена. (перебивает) А что до «Отче наш» было?

Исидор. Ничего не было.

Поликсена. Где ж все случилось?

Исидор. Около Успенского. Отец Амвросий выговаривал мне за что, не помню. Он говорит, а слова его по ушам моим бегут, стекают и капают на землю. Он так умеет. Слова такие лёгонькие, что в воду попадут – не утонут. А он все говорит, говорит. А я киваю, киваю, а тут его позвал мальчик этот, инок молоденький. Амвросий отошел. Я «Отче наш» начал, тут меня и не стало. Что делать, Господи, научи. (Снова скороговоркой Отче наш).

Поликсена все это время стоит над корытом, то склоняясь, то выпрямляясь. Наконец, после небольшого раздумья.

Поликсена. Придумала, как тебя отыскать. Вот тебе два ведра. Иди на озеро. Принесешь воды, значит, отыскался, не принесешь, тогда тебя нет, и можешь уходить, куда глаза глядят.

Исидор. Не принесу, не принесу, не сомневайся.

Поликсена смотрит на него прямо и близко. Чуть нагибается, выхватывает из корыта порты и мокрым ловко хлещет Исидора. Исидор повизгивает, но стоит на месте.

Исидор. Нет меня. Нет меня.

Поликсена. Коли нет, так на нет и суда нет.

Поликсена забирает ведра. Исидор выхватывает у неё оба ведра и убегает. Входит помощница Поликсены, Аксинья.

Аксинья. Что это Сидор с ведрами вприпрыжку? Поликсена машет рукой. Слыхала, Фекла, твой-то секрет знает, как денежки беречь. Если монету в землю закапывать лицом кверху, какое там лицо ни будет, то не останется она в схроне. Лицо-то спокойно не лежит. Хоть глазком посмотреть хочет, чего там наверху, а тут прохожий. И конец твоей денежке. Мудрый у тебя мужик, хоть дурным и притворяется.

Поликсена. Ну, ну. Достался же мне муж.

Аксинья. А еще третьего дня твой Сидор ходил вокруг богомазов, тех, что из Ростова приехали иконы на Водяных воротах поправить. Отогнали его, больно со своими советами приставал. Здесь, кричит, синий убери, убери, кричит. И другие цвета все поправить лез. А сегодня не один раз слышала, – говорят, что твой-то Сидор прав был, и синий пришлось убрать и другое всё, как Сидор говорил, сделали.

Поликсена. Ну? Значит, мой еще и богомазом стал? Ну, силен лентяй. От безделья какой только талант ни привяжется.

Аксинья. А слыхала? Исидор дождь предсказал. Инок Илларион слышал. Говорил Сидор с отцом Амвросием, а сам время от времени, как присказку: «капает, капает», и в горсть капли собирает. Уж главному доложили.

Поликсена (после тяжелого раздумья). Значит, суше конец, слава Богу.

Аксинья: Да уж, заждались. Земля трещит, ладонь в трещины входит, да ещё остается. Трава колючками ощерилась. Если дождь пойдет, Главный Сидору лапти подарит. (пауза) А коли не пойдет?

Поликсена (незаметно крестится). Типун тебе на язык. Если Сидор предсказал, то пойдет.

Аксинья. Да ничего твоему Сидору не будет. Ну, выдерут, как сидорову козу, ну, в первый раз, что ли?

Поликсена. Разболтались мы с тобой. Помоги лучше. Никогда к хорошему болтовня не вела. Сначала один выдумает, потом другой, еще чище. (Вместе с двух сторон выжимают бельё.) Что это люди вокруг какие сказочные. С такими одни беды. В той моей жизни в деревне вокруг меня християне твердыми были и ничего не выдумывали, а этих несет неведомо куда. Того и гляди в омут затянет выдумка какая. Вот наказанье с выдумщиками жить.

Картина третья

На сцене о. Амвросий и Исидор.

о. Амвросий. Три дня уж минуло, послали нас спросить тебя: « Когда?».

Исидор (не задумываясь, легко). Летом. (Достает из-за пазухи дудочку. Издает два звука).

о. Амвросий. Боюсь, это слово не взыскующее истины. Дудочку сам сделал?

Исидор. Ну. Чем же оно тебе не по нраву?

о. Амвросий. Боюсь, оно какое-то такое. Такое какое-то, ну, не настоящее.

(Исидор смотрит на него с удивлением.)

То есть, вроде и настоящее, но не совсем в данном случае уместное. Хотя, конечно, в другом случае оно и было бы уместно, но место его совсем в другом месте.

Исидор (отмахивается и гудит на дудочке). У…У

о. Амвросий (обиженно). Я с тобой о деле, а ты маленького из себя строишь.

Исидор. Я? Маленького? Маленького, да удаленького. Не я мал, а ты дылда, прости, отец, за откровенность. Если человек, как ты, привык много говорить, то любит он так сказать, чтоб ни одна собака не разобрала.

о. Амвросий. (крестится) Второй раз спрашиваю: «Когда».

Исидор. Второй раз отвечаю: «Летом».

о. Амвросий. И что? Так и передать?

Исидор. Кому?

о. Амвросий. Самому. Я ж тебе сказал: летом – слово не взыскующее.

Исидор. Слово, может, зато смотри благодать какая. Косточки согрелись, солнышку радуемся, водица в озере теплая. А? Давно такой не было. (играет на дудочке).

о. Амвросий. Вот про нее бы тебе и ответить, про водицу.

Исидор. Что же про нее ответить?

о. Амвросий. Ну, Исидор, ну ты впрямь один такой. Ну, когда кап кап кап?

Исидор. Могу, конечно, плюнуть в тебя побольше, будет кап кап кап. Божью росу увидишь.

Амвросий плюется.

о. Амвросий. Тьфу на тебя. К тебе, как к человеку обращаются, а ты собачий сын…

Исидор. Не буду, не буду. Я ж любя. Ну, задавай вопрос свой по-человечески.

о. Амвросий. Спрашиваю. (задумывается) Когда хляби небесные разверзнутся?

Исидор. Когда господу будет угодно.

о. Амвросий. Ты же предсказывал.

Исидор. Я?

о. Амвросий. Исидор, не пугай. Что это ты надо мной смеешься? Я так главному и скажу, глумится, мол, Исидор над бедным монахом.

Исидор. Да что тебе от меня нужно? Говори толком, в ступе воду уж натолок.

Пауза. Амвросий думает.

о. Амвросий. Когда, так сказать, гром и молния уничтожат злые плоды грешного мира?

Исидор: Так что, ты меня о конце света спрашиваешь? Я теперь концом света ведаю? (играет).

о. Амвросий (задыхаясь и крестясь). За такие слова. За такие слова.

Исидор. Ты же их говорил, а не я. Нет, здесь, я вижу, что-то серьезное. Отвечай, когда я конец света предсказывал?

о. Амвросий. Серьезно? Никогда.

Исидор. Ну, вот ты главному так и отвечай «никогда».

о. Амвросий. Так и сказать?

Исидор. Так и скажи.

Амвросий уходит. Исидор стоит в задумчивости, прячет дудочку.

Картина четвертая

Покои настоятеля. Он ходит по комнате. Входит Поликсена. Кланяется. Настоятель протягивает ей руку. Она целует ее истово, но с достоинством.

Настоятель. Что привело тебя ко мне, дочь моя?

Поликсена. Едва смею заговорить с Вами, отец мой. Пришла я за помощью. Не справляюсь с Исидором.

Настоятель. Неужто бьет тебя?

Пауза.

Поликсена. Похожа я на жену битую?

Настоятель. Нет. Тогда что же?

Поликсена. Страшно мне за него.

Настоятель. И чем же помочь тебе?

Поликсена. Прошу о милости великой. Поговорите Вы с Исидором. Все можно уладить, если лад между людьми. Исповедайте его. Грехи не дают ему покою. Как начнет говорить, так всё, что в голову приходит, так всё и выложит. А в голову дьявол, известное дело, в любую щель норовит.

Настоятель. Что ж говорит он?

Поликсена после паузы говорит медленно, взвешивая слова.

Поликсена. Да выдумщик (пауза). Вот и с дождем, не предсказывал он ничего. Просто выдумал, будто слова о. Амвросия текут по нему, как вода. Злого умысла никогда у Исидора не было. Я же не жалуюсь, я помощи у Вас прошу, Христа ради.

Настоятель. Как звать тебя, сестра моя?

Поликсена. Феклой. Это он Поликсену выдумал. А для себя ИсидОра. Ни конца света не предсказывал, ни дождя. Так, что в голову придет, то и выложит.

Настоятель. Живи спокойно, обещаю о твоем деле позаботиться. В конце недели праздник у нас, ну вот к этому сроку, дочь моя, все и образуется.

Поликсена. Не знаю, как и благодарить Вас.

Настоятель протягивает руку. Поликсена целует ее и молча выходит.

Картина пятая

Исидор входит в палаты настоятеля.

Настоятель. Я вызывал тебя, чтоб объявить, что недоволен тобою.

Исидор. Это я понял.

Настоятель. Что же ты понял?

Исидор. Что мною недовольны.

Настоятель. Ты считаешь, что раз ты мирянин, то волен поступать, как заблагорассудится?

Исидор. Нет, не считаю.

Настоятель. Не перебивай. В детстве ты принял крещение и дар Святого Духа в миропомазании. Ты забыл об этом?

Исидор. Нет (достает дудочку, рассматривает ее).

Настоятель. Миропомазание, совершенное Церковью во время твоего крещения, это род рукоположения. Ты получил христианское звание. Всякая твоя молитва – священнодействие в храме твоей души. Взгляни теперь на свои молитвы, на свои поступки и отвечай, достойны ли они священного сана мирянина?

Исидор. Нет, не достойны (прячет дудочку).

Настоятель. Я уж не говорю, что поступки сии совершены в стенах святой обители. Скверну своих поступков сознаешь ли? (пауза) А теперь отвечай, что это ты наболтал?

Исидор. Что это я наболтал?

Настоятель. Чадо моё, ты ведешь себя недостойно. Отвечай, когда тебя спрашивают.

Исидор. Что Вы спрашиваете?

Настоятель. Я спрашиваю, что ты брешешь, когда бегаешь, как собака, по монастырскому двору?

Исидор. Никогда я неправды не говорю.

Настоятель. Хорошо. Объясняю тебе, кто такие прорицатели.

Исидор. Не слыхал такого никогда.

Настоятель. Пророки пророчествовали по откровению. (смотрит на Исидора) Это предсказания святых, а не словоблудие как у тебя.

Исидор. Никогда я словами не заблуждаюсь. Говорю только правду. За что Ты меня и держишь на службе. (Неуверенно) На службе я у Тебя, вроде. (достает дудочку)

Настоятель. Ты? На службе… Ты в своем уме? Да монастырь и держит тебя из милости, кормит тебя, все на тебя работают, а ты вести себя не умеешь. Бог тебе судья. Выбирайся-ка из монастыря вон.

Исидор (прячет дудочку). Как? Куда же я пойду?

Настоятель. Как куда? Куда угодно. Просто, соберись с духом и отправляйся, хочешь по Белозерской дороге, хочешь в Заонежье, а то и в Москву, очень там таких, как ты, ждут.

Исидор. Будьте милостивы. Куда я пойду, с рожденья почти живу здесь, каждое озеро в округе меня в лицо знает, каждый кирпич в стене приветствует… А жена моя как же?

Настоятель. Пошел лабуду с беленой мешать. Каждый кирпич ему улыбается. Сиверское без него пересохнет. Нет, Исидор, это последнее мое слово. Жену с собой забирай.

Исидор. Будьте милостивы. Любое наказанье выдержу, послушанье любое, какое только скажете.

Настоятель. Что? Послушанье? Болтун, недостойный ты раб.

Исидор. Будьте милостивы, благодетель мой. Молиться за Вас день и ночь буду, слова худого не только на устах, но и в мыслях не допущу.

Встает на колени и бьется лбом об пол.

Настоятель. Ладно, ладно, Исидор. (Брезгливо морщится.) Помни только минуту эту, помни слова свои. Заменяю тебе высылку на 5 ударов кнутом и заключение в Белозерской Башне, а срок я впоследствии уточню.

Исидор. Как благодарить Вас?

Кланяется, целует след ступни Настоятеля.

Настоятель (брезгливо подбирает рясу). Мужик ты или… баба?

Исидор. Это вы у Поликсены спросите. Она знает. Я думаю, что мужик, хотя, может, и нет.

Игумен поворачивается к присутствующему при разговоре помощнику.

Настоятель. Под стражу. В тюремный двор.

Исидор низко склоняет голову.

Картина шестая

Прошла неделя. Исидор, наконец, отпущен из каземата.

Поварня. Поликсена моет пол. Входит Исидор, жалкий и больной. На протяжении всей встречи он немногословен и сосредоточен.

Исидор. Поликсена!

Поликсена замирает, потом бросает швабру и выпрямляется.

Исидор. Здравствуй, родная.

Поликсена бросается к нему.

Исидор. Осторожно, может, я заразный.

Поликсена (отступает). Что с тобой?

Исидор. Не волнуйся, кожа вот горит вся. Покоя нет.

Поликсена (отворачивает ворот рубахи Исидора и морщится). Гной.

Исидор. До свадьбы заживет.

Поликсена (тихо, как про себя). Не виновата я.

Пауза.

Исидор. Дурашка, кто ж посмеет плохо о тебе подумать?

Поликсена. Ты. Ты посмеешь, а больше меня никто не любит, значит и не посмеет.

Исидор. Причем тут ты, радость моя. Что заслужил, то получил.

Поликсена. Вот так разговор!

Исидор. Никакого разговора. (пауза) Как тут все? Дождь был?

Поликсена. В самый тот день и начался. Лил, четыре дня не останавливаясь. На пятый снег выпал. Час лежал – растаял.

Исидор. Вот так вот… Ну, мне-то это все ни к чему. А за народ рад.

Поликсена. Слушай, новостей у нас хоть отбавляй. Главная, инок тот молоденький с тех пор так из кельи и не выходил. Замаливает грех. Ни с кем не говорит, только еду ему в келью приносят, кусок хлеба и воды кувшин.

Исидор. Ну, у них свои дела.

Поликсена (тихо). Нет в том моей вины.

Исидор (не слушая). У них свое, у нас свое. Кожу залечить бы мне.

Поликсена. Есть у меня мазь, не пройдет и недели, будешь как новый. Исидор. Буду. Буду. (Садится на пол и любуется Поликсеной. Улыбается, склоняя голову налево, направо). Красавица.

Поликсена отбрасывает швабру, садится на мокрое и берет голову Исидора в руки, укладывая себе на грудь.

Исидор. (Задумавшись, продолжает). Скажи мне, друг мой, по сердцу ли тебе наш?

Поликсена. Правду про тебя говорят – охламон ты, охламоном и останешься. Что ты меня мучаешь, как ребенок, честное слово. Нет у меня к нашему ни любви, ни осужденья. Он не тобой над нами поставлен, не тебе и судить. На порядке этом мир держится, а не удержится, так тебе первому и достанется.

Исидор. За меня не беспокойся, за меня не надо.

Поликсена. Бесстрашный Исидор.

Исидор. Бес, страшный бес? Ты так обо мне и думаешь?

Поликсена. Я говорю, как все люди, а ты готов любое слово вывернуть наизнанку.

Исидор. Никакой изнанки, что ты сказала, то и повторил. А всё-таки, ты не ответила.

Поликсена. Да ты только его силой и силен. Упади он, куда пойдешь? Уж стар другую долю искать.

Исидор. Я, стар? Да ты что, старая, болтаешь? Я еще о-го-го. Жених хоть куда… Ты в сторону-то не уводи. Неужто порядок нравится? Шаг влево, шаг вправо, и – конец тебе! Жизнь твоя висит на нитке, а кто нитку держит? Господь ли?

Поликсена. Ох, Сидор, куда только голова пустая ни заведет. Что за нитку такую выдумал? Или кто тебе сказал про нитку-то?

Исидор. Вот ведь ты вредоносная какая! (очень возмущенно.) Что ж у меня своего ума нет?

Поликсена. Так нехороший он человек, соблазняет бедного Исидора, а расхлебывать нам двоим.

Исидор. Ну, и горазда ты придумывать.

Поликсена. Ладно, хорошо. Успокойся. Нравятся порядки, не нравятся. Конечно, нравятся. Помню я, как в миру. Работаешь с утра до ночи, вертишься, как белка в колесе. Вот, кажется, все дела переделаны, завтра, завтра отдышишься и полегче станет. Не… ет. Туча набежала, бах – всё в прах. Если умом не повредился, значит, молодец. Не по-божьему там, а по-людски. Люди всегда – страх, потому что в каждом с рожденья волчонок нарождается. А уж как пришпилит, так зубастый волк во весь рост – скачок и пасть в крови.

Исидор. Ну, любовь моя, не радуешь ты меня. Смотрю на тебя, чем, значит, покорнее, тем больше камень за пазухой.

Поликсена. Какой камень, о чем ты?

Исидор. Как же. Кругом волки, как без камней?

Поликсена. Ох, Исидор, олух ты Царя Небесного. Да кто ж от волков камнем бережется? И ничего-то ты не понял. Я здесь свободней свободного. Чем тесней у волка клетка, тем меньше вероломства. А свобода – это и есть, когда знаешь, что завтра плохого не будет. Господь тут нас за пазухой держит…

Исидор. Умница ты моя, разумница. Ясно, чем крепче тюрьма, тем дальше сума. Мы с тобой из разного теста. По мне сума – благодать, не сравнить с тюрьмой. А для тебя всё наоборот. Только неправда всё это. Неправда и неправда (достает дудочку).

Поликсена. Ну, Исидор, у тебя сума нейдет с ума. Накаркаешь, и пойдешь незнамо куда. Наиграешься на дуде своей. Пока петух жареный не клюнет, ничего ты не поймешь.

Исидор. Не пойму и не надо (убирает дудочку). Не хочу я такого понятия. Ты мне лучше скажи, что делать будем, когда конец света настанет. Говорят, в Ферапонтове двухлетний ребенок пропал… Из Ростова, я слышал, грамота пришла: может по очереди уходить будем?

Поликсена (качает головой). Ведь Главный запретил. Ты будто веришь, что вот-вот?

Исидор: А ты, будто, нет?

Поликсена. Да верю я, верю. Только веру свою к себе не допускаю. Отдельно она от меня. А серьезно, я на Бога надеюсь.

Исидор. Ну, Бог тебе в помощь. Ой! Вспомнил. Вот радость-то, Поликсена, дружок мой, взгляни, какая радость. (Достает из лаптя монету)

Поликсена. Денушка. Зачем она тебе? Отдай лучше мне.

Исидор. Мне-то незачем, а радость какая! У Исидора денушка. Исидор павой ходит, он богатый.

Поликсена. Отдай лучше мне.

Исидор. Неет. Исидор спокойный, никто его не обидит, он с монетой. Я ее слева от поварни закопаю.

Поликсена. И что, после конца света откопаешь?

Исидор. И откопаю. А кто знает, что это, конец света? Может, ты знаешь?

Поликсена. И знать не хочу.

Исидор. Не сердись, Поликсена, любовь моя. Я тебе денушку завещаю.

Картина седьмая

Прошел месяц его жизни на воле. Поварня. Поликсена месит тесто. Вбегает Исидор.

Исидор (трет на ходу глаза). Что делать, друг мой, глаза замусорил. Потрогай, сколько пыли там да грязи. Как к нашему подошел, так и началось. Туда посмотрю – пыль, сюда – грязь. Труха, щепки, пупки.

Поликсена. Опять за свое, Исидо..ор. Какие ещё пУпки?

Исидор. ПУпки – слова такие круглые, ухватиться не за что, и с дыркой посередине для звука. Как зажужжат, так берегись. Или за горло возьмут, или по голове хлобыстнут. П`упки-то самые опасные. В глаз попадет, – всё, глаз пропал.