Возрождение, или Граната в руках обезьяны

– Обломайся, оно ни при чем, – возразил я себе.

– Но все же…

Да здравствует пятый пункт! Вскочил на ноги, побежал к полному «мешку» и с размаху надавил кольцом в тёмное пятнышко. Снова все повторилось. «Дым, вонь, огонь». Нет дыма, и огня не было, но зато, облитый содержимом, я несся к озеру волоча пустую оболочку. По дороге весело поливая траву только съеденным содержимым своего желудка. Настроение было приподнятое – сам в дерме, но улыбка до ушей. Зачем они мне, я не знал, просто хотел показать деду.

Закончился еще один день. Ночь, луна и тишина. Снова рассвет. Оставаться причин уже не было:

еда закончилась (настрелять негде, да и нечем);

два дня пути (дотянуть бы ноги голодным);

звери не беспокоят (скучно);

робот не появлялся (наверное, знает, что я здесь);

любопытство (в подземелье не пускают, наверху уже не интересно);

Напоследок нарвал проводов, как поднять. Возле каждого «мешка» они лежали кругами и образовывали кольца вокруг центра «города». Положил оболочки в мешок, странная вещь всё-таки, освободившись от содержимого, они сжались до малых размеров, как на младенца, и места не заняли, можно спрятать в кулаке.

Обратный путь прошел тяжело, через болота. Речку переплывал по несколько раз, перенося проволоку. Ночь сырая и холодная, не то что возле входа, не давала выспаться. В селенье добрался ближе к вечеру. Своим появлением перепугав половину населения, особенно когда малыши закричали «дух идет». Тогда я понял, что могли наговорить воины про духов, схвативших меня.

Через день я слег. Меня бил озноб, то бросало в жар, заставляя желать снять с себя кожу, то холод, от которого не чувствовал тепла огня. Три дня лихорадило, волхв поил травами, читал заклинания и гонял духов, пока я не уснул, как в бездну провалился.

. . .

– Ну наконец-то очнулся, – вздохнул Следопыт.

– Заставил нас поволноваться, – добавил Зверобой

– Как мы тебя повезли бы и что сказали бы деду, если бы не довезли?

– Засолили покрепче, надеюсь? Соли много привезли. Ладно, все позади, просто пока проволоку переплавлял через речку, пришлось пять раз плыть туда-обратно, – ответил я.

– Конечно, умник, мудрец такой! А привязать кусок и перетянуть на другой берег слабо?

– Молодой и глупый, не быть тебе Эйнштейном, – засмеялись радостно.

– Ладно, хорошо, что не духи схватили, – и снова смех.

Зашел волхв Старомир. Все притихли.

– Так, кажись оклемался. Покормить не забыли гоготуны? Вам лишь бы поржать.

– Да он только и очнулся.

– А ты рассказывай, что приключилось, какую хворь принес с собой?

– Да это он реку … – начал было Следопыт.

– Цыц! – рявкнул волхв. – Не тебя спрашивают.

Я рассказал все по порядку, что видел, как дернул колечко, про робота, про переправу, как таскал проволоку. Не сказал только про комбинезоны людей, что взял с собой.

– М-да, ты мог простудиться, а мог и заразиться от трупных останков. Ну, думаю, обошлось, а тех трусов, что тебя бросили, я накажу.

– Не надо, это моя вина. После ожившего робота и моего крика никто не ступил бы туда, не зная, что случилось, еще и отмывался очень долго, спасибо, оставили мой мешок, а то пришлось бы догонять их.

– Значит, еду оставили, а сами наутек. Тем более накажу, – смягчив свой гнев, заулыбался старец.

– Жаль, что в подземелье нельзя больше спускаться, а то наверху, кроме проволоки, ничего нет, – с грустью добавил я.

– Хватит и этого, еще лучше, чтобы не открывались совсем, любая вещь может принести как добро, так и зло. Вот нож, например, или лекарственные травы, стоит немного переборщить, – задумчиво произнес волхв.

Помолчав немного, добавил:

– Есть древняя присказка: граната в руках обезьяны.

– А что такое граната? – перебил я.

– Не знаю. Наверное, самое страшное что-то.

– А обезьяна?

– Это ты, несмышлёныш. Хватаешь все, не зная, к чему могут привести последствия.

– Светлич говорил, что это плод, который стреляет семенами в разные стороны, все разом, а обезьяна лохматое чудище, которое знает, где их брать, она их носит недозрелыми и бросает в жертвы, убивая всех, иногда и себя, если плод перегрелся в руке, – предположил Зверобой.

– Интересная трактовка, мне дед говорил, что это высушенный кал огромной обезьяны, который при ударе взрывается как, гриб-дьмуховец, а сама обезьяна грызла камни для пищеварения, отчего в кале прессовались мелкая галька, – окончил Старомир и ушел, глубоко задумавшись сам над своими словами.

На меня также навалилась тревога. Наше гробовое молчание разрядил вошедший Ярик.

– О, ожил. Ну слава богу. Что с тобой было?

Все как по команде дружно засмеялись.

– И он туда же. Начинай снова свою сказку Эйншейн.

– Нет, хватит, теперь ваша очередь, как ваш там поход за солью, Спас не подвел?

– О, не хватало нам Донжуана, он лучше нашего рассказал бы.

– Столько хохмы от Спасителя твоего.

– Да и сам бы он добавил бы чего, – наперебой загомонили все разом.

– Короче, – сказал Следопыт. – Приехали туда очень быстро.

– Да я только успевал бежать впереди с солью. Спас чуть не задавил меня, когда я споткнулся о корень, – вставил Зверобой.

– Гордись, бык молодец, никого не признавал, шел только за тобой.

– Да ну тебя.

– А этот тигр, бывало, выскочит сзади. Перескакивая через куст, так шарахнет Спаса, а тот галопом на меня.

Все дружно рассмеялись.

– Да ну вас, вам смешно, а каково мне лежать меж ног громадины? А он еще поднял хвост и лепешками бросался, брызги в стороны.

Еще громче заржали мы.

– Да успел я увернуться. Только, перекатываясь, я в другие влезал.

Все, смехотерапия меня свалила, я качался по полу в судорогах, как представил себе картину, как Зверобой перекатывался, изворачиваясь от лепешек, как от меча грозного противника.

– Когда приехали туда, представление продолжилось. Спас, увидев соль (а там вся пещера из соли), стал просто грызть ее, как мы только его не уговаривали, даже на тигра не обращал внимания. Тогда поводырь натравил тигра по серьезному, и тот со всего размаху вскочил на быка и запустил когти, кусать, правда, не стал. Что там было! Спас издал боевой рев, крутанулся на спину, перекатился с боку на бок, изрядно помяв обидчика своей тушей. Тот наконец отцепил когти и треснул лапой по морде. Это был предел бешенства. У быка налились кровью глаза, из ноздрей повалил пар, еще немного – и огонь появился бы. Опустив рога, рванул к тигру, но кошка есть кошка, она вскочила на дерево и струей залила ему глаза. Озверев окончательно, зубр отходил назад и с разгона врезался в ствол, стараясь стрясти обидчика. Дерево росло на обрыве берега моря, годами подмытое водой, не выдержало натиска монстра, рухнуло вниз, увлекая за собой камни и землю, на которой стоял бык. Корни меж камней тянулись далеко от дерева, один из них хлестнул быка меж ног, и тот от боли прыгнул следом за тигром. Охладившись немного, они дружно вышли из воды, поглядев друг на друга, издали каждый свой боевой клич, умчались в лес, до самой ночи они бесились, ревя, затем пришли бок о бок, как лучшие товарищи.

– Назавтра, проехавши полдня, Спас снова повернул к соли, – вставил Следопыт. – Зверобой, взяв мешочек соли, снова шел впереди, выделяя ему по щепотке. Так прошли день. Спустя еще день его одолела жажда, всю воду выпил, бурдюки были пусты еще вчера. Спас рвался к воде, благо она была впереди. Он продолжал переть повозку, не останавливаясь, обломав колеса, потеряв немного соли, он как санки тащил, не глядя на ночь.

– Ничем нельзя было остановить этого монстра, бежал с немалым грузом до самой речки. Здесь, испивши водицы вдоволь, раздул бока, словно беременный десятком телят. Проехавши немного, Спас открыл пальбу таким фонтаном, – снова смех.

– Во-во, теперь и вам досталось, – засмеялся Зверобой. – Представляешь, поднимается хвост, я сразу понял, спрыгнул на землю, а эти зеваки еще веткой пырнуть хотели для хохмы, ну и получили свое.

– Но если бы не мы, то пришлось бы выкинуть всю соль. Мы заслонили собой ценнейший продукт, – хватаясь за живот, сказал Следопыт.

– Нет, вы бежали, как трусы, только один воин рискнул жизнью, раскинувши шкуру оленя, закрыл ею и собой соль.

– Но первый удар отразили мы.

Ржачка не прекращалась до глубокой ночи. Надорвав животы, уже собрались расходиться, только улеглись, как появился не запылился, нет, скорее, запылился Донжуан. Он предстал пред нами, как новорожденный, без одежды, весь исцарапан, не было живого места на теле. Немного отдышавшись, он продолжил смехопанораму.

– Покутил в этом селе пару дней после вашего отъезда, мне подсказал один воин, увижу – морду набью, что в соседнем селении совсем не осталось воинов, погибли, сражаясь с северным монстром, – начал свой рассказ Донжуан.

– Ну я, конечно, туда, и правда одни девицы. Вот гульнул так гульнул, разрывали на части. И вдруг вернулись мужья, они это время мамонта тянули. Чуть ноги успел унести, даже одеться не успел, гнались за мной с полдня. Тогда, видя, что не уйти от возмездия, прыгнул вбок, в малинник с крапивой. Правда не подрассчитал, малинник с крапивой оказался семечками, а вот дальше рос ежевичник, и я, держа хозяйство в руках, шагов сто ломился, затем залег. Преследователи постояли, посвистели, но за мной не полезли, – весело закончил свой рассказ Донжуан.

–А обойти они не могли?

– Не-а, я лежал в центре, да и не видели, в каком месте я залег.

– Хорошо, женилку не оторвал. Будет, за что повесить тебя в следующий раз, – уколол Следопыт.

– Пролежав так до ночи, стал выбираться, забежал я в состоянии аффекта, адреналин, во! Боли не чувствовал, а вот назад это был сущий кошмар. Кое-как раздвигая ветки зарослей, я метр за метром почти до утра выбирался. Пришел в селенье, подождал до ночи. У вас здесь такой шум, думал, что гулянка какая-то или воины ищут меня, куда мне голому, замерз совсем, а что у вас здесь приключилось, а?

– Нет, только не сейчас, завтра, а то меня точно лихорадка убьет, если не от болезни, так от смеха, – попросился я, держась за живот.

К утру, принеся медвежью шкуру, всеми усилиями размяли, отскоблили и пошили новую одежду для Донжуана, правда, ноги и руки его были похожи на деревья, где медведь точит когти, разодраны, покрылись сплошной кровавой коркой.

Еще погостив пару дней, ждали, пока я наберусь сил. Да и Донжуан залечит тело, ноги сильно опухли. Волхв прознал о проделках, в мазь добавил какую-то траву, отчего ноги и руки Донжуана стали зеленые-зеленые, а женилка и задница ярко-синие.

Отъезд. В глазах грусть, пока из шалаша не появился Донжуан, смех прошелся по толпе. Расставание сразу пошло веселей, все друг друга благодарили, мы за гостеприимство, за металл и соль. Они также за соль и металл, только перекованный.

Но больше всех внимания заслужил Донжуан, он как ни в чем не бывало расхаживал зеленым человечком, иногда в шутку пугал маленьких детей. Старомир лично пожал ему руку и шепнул на ухо:

– За всю двухсотлетнюю свою жизнь я не видел такого весельчака. Значит, человечество оживает, и злые дикарские манеры исчезают. Когда человек смеется, жизнь продолжается. Спасибо тебе огромное, – и поклонился в пояс.

Донжуан, растроганный вниманием старца, отвесил поклон до земли, оголив свой зад публике, да и не только зад. Шкуры у него были пошиты юбкой, а он привык к штанам, толпа рявкнула дружным смехом, увидев синий зад. Ничего не понимая, повернулся и отвесил поклон всей братии, готовясь произнести речь, но, видя неумолкающий смех толпы, понял, повернулся к старцу. Он лежал на земле, чуть дыша, заходясь от смеха.

За околицей Донжуан, как будто споткнувшись за корягу, снова показал свой зад, и снова взревела толпа. Уже обоз скрылся за лесом, но рогот в селении не умолкал.

Дорога домой.

На веселой ноте мы шли третий день, Спас вез уже сам. Шел быстрым шагом, рядом бежал тигр. Так проводил он нас до широкого поля, что-то прорычав, лизнув в морду зубра, повернул назад. Бык постоял немного, заревел что есть сил и рысцой побежал вперед, так расстались закадычные друзья, как-то грустно стало на душе. Все, от селения остались одни воспоминания да полная повозка стратегического запаса. Еще несколько дней было спокойно. И вот в один солнечный хороший денек (а может, и не хороший) появились преследователи, стая волков шла по пятам, внаглую подходя на расстояние выстрела стрелы. Двоих убили, но стрелы не вернуть, а идти далеко, надо что-то придумать, дать бой, силы неравны. Ночью волки, атаковав нас, наткнулись на проволоку, больше лезть не хотели. Днем, окружив кольцом, сопровождали нас. Когда отстрелили еще с пяток, их меньше не стало, Спас стал очень нервный, ревел через каждых пять минут, что в свою очередь раздражало волков, собирая всех со всей округи.

Утром следующего дня кольцо волков не сдвинулось с места, несмотря на наше движение, пришлось остановится. Как по древнейшему писателю Чернышевскому, стоял один вопрос: «Что делать?». Расставляя провода, я вспомнил про кабель из долины предков. Быстренько размотав его, предложил всем снять с его «корку». Затем его расплели и получили очень тонкие и довольно прочные нити из металла. Привязав за стрелы, сидя за ограждением, открыли стрельбу. Первые выстрелы принесли успех, три волка пали. Вернув стрелы, снова сделали выстрел, два подранка рванули в лес, порвав провода, унесли стрелы с собой, а вот третий, убегая, протянул провод по ограждению, вспыхнули искры, и волк упал замертво. Тогда, подключив второй конец нити к ограждению, стреляли уже стрелами без зазубрин и крючков на наконечниках. Это был триумф! Раненые волки падали, пораженные током, и через пару секунд лишались жизни. Мы вытягивали стрелы легко и снова отправляли в полет, поражая очередную жертву. Стая сильно поредела, отступив подальше, взяла нас в осаду. И снова вопрос: «Что делать?». Так прошел день. Снова на вой вожаков ночью пришли новые стаи. Они научились собираться вместе, когда добыча большая, и есть что делить.

Мы сидели возле костра молча, мысли блуждали и не находили выхода из этого лабиринта. Зверобой встал, потянулся:

– Так, надо идти сражаться, пока они не собрались со всей Земли, пора размять свои кости, показать силушку богатырскую, негоже воину прятаться за хлипкими стенами из проволоки.

– Они порвут нас, сил хватит, да и Спаса угонят в лес и распорют животину. Жаль помощничка, – заступился Донжуан.

– Рыжик и ты, Донжуан, останетесь, как только мы со Зверобоем ввяжемся в бой, налегке бегите домой, а затем с воинами вернетесь за повозкой. Всем не выжить, а без воды ослабнем, все равно кранты, – поддержал идею сражения Следопыт.

– Так не пойдет, – сказал я. – Если воевать, то с умом. Я предлагаю свою тактику на живца.

– За неимением других вариантов, то сойдет и эта. Живцом буду я, без обсуждений, – произнес, как отрезал, Зверобой, выслушав мое предложение. – Я по выносливее и не потею, что в нашем варианте немаловажно.

Все засмеялись. Стратегия была такова. Зверобоя сначала обмотали тканью из конопли, затем уязвимые места кожей и поверх обмотали голым проводом. Спасу сделали подгузник из медвежьей шкуры. Протянули лапы меж задних ног под живот, а вторую пару развернули по бокам и завязали веревкой на спине. Такой живот волку сразу не взять. Смастерили и намордник. Только здесь он не выдержал, стал вырываться и поломал оглобли в телеге (волки сразу встрепенулись).

– Рыжик, подключай провода, теперь и я буду роботом, работать от магической силы.

– Ты постоянно кричи, – попросил я. – Мы будем знать, живой или нет, затем выпустим Спаса.

– Громко не надо, а то волки разбегутся, – подбодрил Донжуан.

– Хорошо, как умолкну, так Спаса и отпускай. Только не забывай крутить без остановки, даже если замолчу, мне уже будет все равно, и волкам станет также все равно, – улыбнулся Зверобой. – Да не жалей, чем сильней ударишь, тем целее буду я.

На том и порешили. Взяв с собой два коротких ножа, робот-Зверобой шагнул за забор. Я покрутил ручку, Зверобой не повернулся, ток к нему не проник. Он шел навстречу своей смерти. Поравнявшись с проволокой, волки ринулись на него валом. Что там творилось, сказать трудно. Поначалу видно, как мелькали ножи, волки отпрыгивали от удара током. Зверобой упал, и волки накрыли его целиком, но из-под этой кучи был слышен злорадный смех, леденящий душу. Донжуан и Следопыт стреляли, не жалея стрел. Волки редели очень быстро. Вдруг Зверобой замолк, Спас как будто знал свой выход. А может, просто не выдержали нервы, рванул спасать друга. Легко перемахнул через проволоку, ввязался в драку. Для начала он отвлек стаю в сторону от Зверобоя. Он, как гладиаторский боец, применял свои коронные приемы, то падал на бок и перекатывался, давя убийц друга. То бил грудью, подымаясь на задние ноги и задирая высоко голову, подставляя соблазнительную шею в густой шерсти довольным волкам, затем падал на зазевавшихся, не сообразивших отпрыгнуть в сторону.

Парочка волков, оклемавшись от удара током, выскочила из куста прямо к Донжуану, тот в свою очередь бежал на выручку к Спасу, увидев своего преследователя, он с разбегу, встав на наклоненную голову быка, вскочил на спину, там обхватив за шею грызущего «паразита», свалился с ним на землю, а преследователь, не ожидая такого поворота событий, влетел на рога, Спас на лету припечатал его к рядом растущему дереву. Второго подоспевшего, мотнув головой, Спас отправил в полет. Волк, летя, как снаряд, потерявший управление, сшиб меня с ног. Пока я, очнувшись, вылезал из-под туши, бой закончился. Спас, как и в прошлый раз, бегал в лесу, гоняя подранков. Следопыт разгребал груду тел, освобождая Зверобоя. Он лежал ниц, на лице застыла гримаса от боли и веселой улыбки. Аккуратно подняв на руки, понесли к костру. Быстренько обрезали обрывки кожи и раскрутили ткань, он был почти цел, учитывая атаку десятка волков. Множество укусов, но рваных ран не было, скорее всего, он не выдержал боли и потерял сознание. Я плакал, ревел, как дитя.

– Это я его убил своей жужжалкой, я виноват. Надо было слабее крутить.

– Ты не мог, ни одного провода не лежало на теле, а вот если бы перестал крутить, итог был бы другой, – утешал Следопыт, отнимая очередной кусок ткани. – Мы бы полегли все.

– Он даже не вспотел, чтоб пробило током. Надо натереть его мазью, у меня еще осталось, – предложил Донжуан.

– Нет, только не мазь, – сквозь боль, очнувшись, прошипел Зверобой.

Все дружно закатились смехом.

Вскоре вернулся Спас, его было не узнать, морда и ноги оборваны, одна сплошная рана залита кровью, немного постояв, рухнул наземь. Здесь Донжуана никто не останавливал, сваей мазью мазал все, что можно. К утру зубр стоял на зеленых ногах и, как его лекарь, с синей попой. От повозки Спас не отказался, правда, тянул тяжеловато, мы шли рядом и помогали толкать ее, только Зверобою не разрешили вставать.

Через три дня вышли к реке, Спас совсем занемог.

– Переплыть он не сможет.

– Но нельзя его бросить, он теперь один из нас, – с испугом произнес я.

– Никто и не думает, двое уйдут за подмогой, а двое останутся здесь. Груз большой, без него все одно не свезем.

− Оставаться опасно, на этой стороне волки не родные, дикие какие-то, лучше на нашем берегу разделяться, – предложил Следопыт.

– Давайте разбивать ночлег, а то есть хочется, что переночевать негде, – сострил Донжуан. – Утром разберемся, что почем.

Я походил вдоль реки, собрал сочной зеленой травы и обратил внимание на то, что река делала небольшой поворот и была очень широка. Раз широка, значит, и не глубока. Раздевшись, вошел в воду, она обожгла леденящим холодом, но я упорно шел на тот берег, не доходя метров тридцать, ушел под воду. Вернулся в лагерь, отдал траву Спасу, он ел ее с жадностью, вокруг она пожелтела.

– Мужики, я нашел брод, там за поворотом она шире и мельче, останется тридцать метров переплыть. Думаю, Спас переплывет.

– Так у него рост повыше твоего, может, и перейдет.

– Нет, глубина резкая, порядком.

– Ладно, пойду обследую, только мяса мне оставьте, оглоеды, – сказал Следопыт.

Уже стемнело, когда появился Следопыт.

– Если эти 30 шагов не преодолеет быстро, то выбраться уже будет негде, далее крутой берег начинается.

– А что ты говорил по поводу проволоки, когда Эйнштейн тащил ее на себе через реку? Не мог привязать, перетянуть? – напомнил разговор Зверобоя Донжуан.

– Ну и?

– Завязать быку за рога. Завести в воду, мы переплываем и последние метры дотащим.

– Эврика! – крикнул Зверобой.

– А что это – эврика? – спросил я.

– Да был такой умник, изобретатель в древнейшие времена.

– Нет, его звали Архимедом, а кричал он «эврика», когда что-то получалось, – встрял в разговор Следопыт.

– Не дурите голову, его жену звали Эврика, и он звал ее к себе, когда нужно было испытать очередное изобретение. Опыты проводил на ней, – высказал свою версию Донжуан.

– Послушайте, чего ломаем головы? Мы же все равно собирались к телеге прикручивать бревна, чтобы она не тонула с грузом, вот вторым рейсом и Спаса перевезем, – предложил я.

– На телегу он не влезет, еще разломает своим весом, построим для него отдельный плот, – сказал Зверобой.

Светало. Всю ночь, да и сейчас, лило не переставая, мелкий, противный дождь. Зазвенела пила, и к обеду повозка и плот были на воде. Вначале привязали к телеге веревку, нарастили проволокой, чтобы хватило на тот берег. Все четверо дружно вошли в воду, до толкали до глубины, сбросили большой камень (заякорились) и, оставив меня, поплыли на тот берег, прихватив конец веревки. Когда доплыли, я обрезал якорь и ушел на берег до Спаса. Воинам пришлось добре приналечь, чтобы дотянуть до берега телегу. Спас ревел на берегу, прощаясь с нами, но увидел мое возвращение, протрубил клич победы. Ребята вернулись с веревкой, привязали к плоту, но Спас отказывался ступать на него. Долго уговаривали и хлебом, и солью, ни в какую.

– Давай оставим и медленно пойдем в воду, – предложил Зверобой.

Пройдя шагов двадцать, зубр не выдержал, прыжком вскочил на плот.

– Ну наконец-то, его светлость Спаситель соизволил ступить на борт речного лайнера, – крикнул я.

Сразу потянули за веревку, я шел рядом с быком, удерживая плот от сноса течением, пока не добрались до критической отметки, то есть мне по шею.

Воины вышли на берег и налегли на канат. Вот и берег близко, но то ли вес не рассчитали, то ли узел развязался, бревна разошлись в разные стороны под необычным пассажиром, и он рухнул в воду, преодолев полпути глубокого места. Река уносила его от пологого берега, бык был слишком слаб, чтобы бороться с ней.

– Я говорил, что надо еще одну за рога привязать, – крикнул Донжуан на бегу. – Да держите вы конец веревки от плота!

По берегу догнал привязанное бревно от плота, плывущее по течению, и прыгнул в воду, отвязал веревку, доплыл до Спаса и набросил ее на рога.

Зверобой первый подхватил веревку, но только смог лишь немного притормозить заплыв, подоспел и Следопыт. Мы с Донжуаном плыли рядом, поддерживая морду над водой, которая все норовила уйти под воду своими ноздрями, когда на берегу делали очередной рывок. Это не всегда удавалось, и я просто зажимал их. Пока нас придерживали с берега, течение само помогло прибить компанию к нему. Зубр лежал весь в воде, положив мне голову на колени, только по шею мы смогли его вытянуть. Пролежав довольно долго, Спас на передних коленках выполз из воды.

– Я тебя никому не дам в обиду, – гладя ему морду, сказал я.

Поддерживая разговор, зубр протрубил прямо мне в ухо.

На своем берегу решили задержаться на денек. Время прибытия мы опережали, назад шли, срезая повороты. Знали, где завалы и овраги, а где и болото. Еще благодаря Спасу, который до сих пор вез нас резвой трусцой. Дождь портил весь отдых, только нашему гиганту нипочем, поднявшись на ноги, он бродил вдоль берега, наедая бока. Следопыт ушел разведать дорогу попрямей, а Зверобой и Донжуан пристрелили лося, нашего, наших лесов. По такому случаю остались еще на другой день, залечивать раны.

Дальше дорога выдалась спокойная, родные леса нас оберегали, в селение прибыли к вечеру. Донжуан, как обычно, любил помпезность, которая сама собой рождалась у него в голове. Уговорил меня въехать в деревню верхом на зубре.

– Как на древней картинке, человек на лихом скакуне.

– Только скакун еле ноги тащит.

– Загнать рог в одно место сил у него еще хватит.

– Жаль, мази больше нет, а старая немного смылась.

– Вот еще шкуру подвязать.

– Да-да, еще соли и воды, вот компания была бы, Спас разноцветный, в трусах, на рогах Рыжик, мы в дерьме.