В пасти Дракулы

Она всегда с юмором вспоминала свое приключение, где выступила в качестве приманки, вызывая неподдельный смех у своих коллег. Наступил Международный женский день 8 марта. В честь этого знаменательного события в актовом зале проходили торжественные мероприятия с награждением особо отличившихся представительниц прекрасного пола. Старый кадровик с больными легкими, сипло покашливая, тихим голосом зачитывал приказ начальника милиции. Когда очередь дошла до Котовой, кадровый работник решил добавить от себя пару теплых слов, и горько сожалел об этом. Он начал довольно пафосно следующими словами:

– Хочу особо остановиться на Светлане Владимировне Котовой, которая стала заступницей всех женщин города. Она грудью встала на защиту закона…

Тут кадровик осекся, осознав, что ляпнул лишнее. По залу пробежал смешок, Котова с места бросила язвительную реплику:

– Вы это сказали в буквальном смысле?

Тут зал уже не выдержал и разразился хохотом. Начальник милиции сердито махнул на кадровика:

– Садись уж!

Однако мы сильно увлеклись прекрасным полом, теперь познакомимся с мужчинами разыскного отделения. Как уже говорилось, их в отделении было пять человек: Петров Василий, Комков Валентин, Каштанов Иван, Ларионов Александр и Федоров Кирилл. Если первые четыре из списка были молодыми операми, совсем недавно пришедшими в милицию, и о них особо рассказывать-то нечего, то на последнем, на Кирилле Федорове, стоит немного остановиться… Справедливости ради, два слова можно сказать и о некоторых молодых сыщиках. Каштанов и Комков были закадычными друзьями еще со школы милиции. Первый занимался культуризмом, обладал рельефными мышцами, и, соответственно, коллеги прозвали его «Культуристом». Комков же был худощав и тщедушен, но, то ли из-за чувства солидарности, то ли из-за желания быть немного похожим на Шварценеггера из полицейского боевика «Красная жара», видеокассету которого они с другом достали по случаю и регулярно просматривали на досуге, ходил вместе с Каштановым в спортзал. Но, к своему большому разочарованию, вместо ожидаемых гор мышц, еще более подсох в теле. Поэтому все стали звать его «Теоретиком Культуризма». Каштанов был человеком прямолинейным и бескомпромиссным, и его часто использовали как грубую силу при задержании опасных преступников. В такие моменты он озвучивал задерживаемому излюбленную свою фразу из боевика: «Ты можешь хранить молчание, все, что ты скажешь, может обернуться против тебя в суде…» Конечно же, все это говорилось в шутку, но получалось эффектно. Его же друг обладал аналитическим складом ума, хорошо вел документацию, при работе всегда проявлял смекалку и наблюдательность. В повседневной работе по поиску преступников они дополняли друг друга. Был случай. За городом нашли убитую женщину с ножевыми ранениями. Начальник угрозыска приказал отделению розыска составить подробную ориентировку и расклеить в многолюдных местах, чтобы опознать личность убитой. Дело поручили Каштанову. На следующий день во время утренней планерки руководитель возмущенно зачитывал перед личным составом уголовного розыска опус Каштанова:

«… на теле несчастной жертвы зияли огромные дыры, причиненные ножом или чем-то еще, возможно острым колюще-режущим предметом. Убиенная от рук жестокого изувера женщина терпела страшные муки, прежде чем истечь кровью…»

Прочитав всю ориентировку, начальник угрозыска бросил гневный взгляд на Каштанова:

– Тебе бы книги писать, а не заниматься раскрытием преступлений. Немедленно содрать со всех мест все ориентировки, пока какой-нибудь корреспондентишка не увидел и не поднял нас на смех! Через полчаса жду на утверждение новую ориентировку!

Комков быстро составил правильную текстовку, тем самым спас своего друга от взыскания.

А Федорову был сорок один год, капитан милиции, в отделении его по праву можно было считать «старослужащим». Он когда-то работал вместе с Журавлевым, с тех пор их связывала настоящая мужская дружба. Карьерный рост нисколько не волновал Федорова, он не стремился стать руководителем, а всецело посвятил себя разыскной работе, даже не мечтая о переводе к «тяжам» или в другое подразделение. А свою работу Федоров возвел в ранг искусства. Задерживал он объявленных в розыск преступников самыми разнообразными способами, о существовании которых некоторые молодые сыщики даже и не подозревали. Например, ловля разыскиваемых при получении талона на винно-водочные изделия. Граждане получали эти талоны в жилищных конторах, причем они выдавались конкретному человеку при предъявлении паспорта с пропиской по месту жительства. Федоров сразу смекнул, что никто, даже разыскиваемый преступник, не откажется от причитающегося ему квитка для покупки двух бутылок красненького и бутылки водки. Поэтому сыщик нашел общий язык с работниками жилтреста и предоставил им списки беглых преступников. Скоро все жаждущие испить горячительного попали в расставленные сети милиции. Ловил сыщик преступников и посредством телефона. Сейчас бы его назвали пранкером, а тогда такого слова не было и в помине. Он звонил родным разыскиваемого, в отношении которых имелись неопровержимые доказательства в том, что они скрывают беглеца, и хриплым голосом представлялся, что он от уголовного авторитета (называлось известное имя из преступного мира) и хочет поговорить с их родственником. Родные сначала сопротивлялись, утверждая, что не знают, где сейчас скрывается их беглый родственник. Тогда Федоров грозно изрекал:

– Тогда его в тюрьме встретят подобающим образом. Все вопросы надо порешать, пока он на воле, иначе я не ручаюсь за его жизнь и здоровье.

Родственники, немного поломавшись, осторожно интересовались:

– Если мы его случайно увидим, то что передать?

– Пусть позвонит по такому-то номеру.

– Хорошо, передадим.

Вскоре звонил испуганный разыскиваемый, Федоров тем же хриплым голосом приказывал ему явиться в условленное место, где его и задерживал.

Когда отменили талонную систему и возле винных магазинов образовались километровые очереди, Федоров под видом бродяги, одевшись в тряпье, словил не одного преступника.

Итак, Журавлеву предстояло работать с этим замечательным коллективом неопределенное время, поскольку никто не давал гарантию, что на очередной диспансеризации его не комиссуют, отправив на заслуженный отдых.

2

С этого времени с отделения розыска к «тяжам» перестали поступать материалы о пропавших гражданах, где наличествовали веские основания, что человек стал жертвой преступления. Журавлев со своей командой сам доводил дело до логического конца, в кабинете разыскников часто можно было застать следователей прокуратуры, которые вели уголовные дела по убийствам. Начальник угрозыска не мог нарадоваться такому положению дел, часто награждая журавлевских (так иногда называли сотрудников отделения) денежными премиями за раскрытие конкретных уголовных дел, возбужденных по случаям убийств с последующим сокрытием тел потерпевших.

Журавлев продолжал приходить домой поздно вечерами, иногда и ночью, на что жена однажды досадливо заметила:

– Ну и что изменилось в твоей работе? Также продолжаешь себя истязать.

Но изменение в его графике работы все же произошло – дежурный по управлению перестал его поднимать по ночам, когда совершалось убийство или обнаруживался криминальный труп – это было делом «тяжей». Сердце стало тревожить реже и реже, и сыщик решил, что здоровье потихоньку идет на поправку.

Наступил девяносто второй год. Грядущей весной семья ждала возвращения старшего сына Виктора из армии, а младший Александр оканчивал третий курс строительного факультета, умудрившись летом на практике поработать помощником прораба.

Если раньше Журавлев спал чутко и всегда вскакивал ночью с кровати, когда звонил телефон, то на этот раз он прослушал звонок и проснулся только тогда, когда Кристина подняла трубку и, узнав какую-то тревожную весть, громко вскрикнула:

– Когда это произошло?!

Журавлев резко присел на кровати, в это время жена, прижав телефонную трубку к груди, срывающимся голосом сообщила плохую новость:

– Костя, Агнию Петровну убили!

Большакова Агния была мамой Полины – подруги Кристины еще со школьной скамьи. В советское время Большакова являлась ведущим специалистом по линии Госснаба, была решительным и волевым человеком, имела влиятельных друзей из партийной номенклатуры, да и сама состояла в партии. Сейчас ей было далеко за шестьдесят, но она продолжала оставаться бойкой и энергичной женщиной, с виду никто бы ей не дал и шестидесяти лет. Когда в стране все стало рушиться, огромные складские площадки Госснаба перешли в частные руки, она устроилась там продавцом и по совместительству охранником. Ушлый предприниматель в одном из складов устроил коммерческий магазинчик и круглосуточно торговал вино-водочными изделиями, объясняя это тем, что ему нужны «живые деньги» для оплаты труда наемных рабочих. А таких у него было человек двадцать с лишним.

Журавлевы дружили с большой семьей Большаковых, не раз бывали у них в гостях, отмечая праздники или дни рождения.

Сыщик, вскочив на ноги, потянул руку к жене, и спросил шепотом:

– Кто звонит?

– Полина.

Поднеся трубку к уху, Журавлев услышал всхлипывания женщины.

– Полина, это я, Константин. Что случилось?

– Маму убили, – сквозь плач сообщила она.

– Кто?!

– Не знаю.

– А как это произошло?

– В магазине. Она ночью торговала, неизвестные зашли и убили.

– А кто тебе об этом сказал?

– Позвонил мой двоюродный брат.

– Который?

– Василий. Ты, наверное, его не знаешь, он у нас бывал редко.

– А он откуда узнал?

– Мама устроила его грузчиком на складах, он ночью пошел разгружать фуру и нашел ее убитую.

– Ладно, Полина, держи себя в руках, а я позвоню дежурному и все разузнаю. Жди, я перезвоню.

Дежурный по управлению рассказал следующее:

– Звонок поступил в час сорок. Гражданин Серегин сообщил, что приехал работать на складах и обнаружил свою тетю убитой. Предварительно установлено, что похищены деньги, вскрыты два сейфа. Сейчас допрашивают дирекцию и бухгалтера, сумму уточним попозже.

– А как убили?

– Проникающие ножевые в грудную клетку.

– Вот сволочи! – непроизвольно воскликнул оперативник. – Зачем старую женщину убивать! Связали бы и забрали, что хотели.

– Да не говори, – изрек дежурный офицер. – Мы тоже сидим и ругаемся. Из-за каких-то денег лишить пожилого человека жизни, да еще и ножом. Однозначно отморозки, наркоманы.

– Какие-нибудь наметки имеются?

– Пока никаких.

– А кто работает?

– Поднял «тяжей», троих. Они на месте, жду от них доклада.

Положив трубку, Журавлев обратился к жене:

– Кристина, ты помнишь Василия, который приходится двоюродным братом Полине?

– Конечно, это же Серегины. Василий на два года старше меня, если мне сорок один, то ему сорок три. Его мама Полина Петровна – старшая сестра Агнии Петровны, которая в ее честь назвала свою дочку Полиной.

– Одногодок мне, – в задумчивости произнес сыщик. – Он и обнаружил убитую тетю.

– Ужасно, – промолвила Кристина. – Бедный Василий, натерпелся, наверное, страху.

– А кто он такой? – поинтересовался Журавлев. – Что-то я его не помню вообще.

– Да как тебе сказать, – призадумалась женщина. – В одно время сильно пил, даже успел посидеть на зоне. С работы уволился, болтался без дела, пока Агния Петровна не устроила его на складах грузчиком.

– Ладно, Кристина, «тяжи» уже работают на месте происшествия, с утра все разузнаю. К тому времени более-менее разъяснится, что все-таки случилось на этих складах. А теперь позвони Полине и попытайся ее успокоить, объясни, что буду держать дело на контроле.

3

Утром, когда Журавлев пришел на работу, прямиком заглянул к «тяжам», где застал дежурного опера Семена Макарова. Тот, увидев своего бывшего коллегу, бросил ручку на стол, отвлекшись от какой-то писанины и смешливо поинтересовался:

– Все тянет к родному отделу? Никак не можешь успокоиться, хочешь узнать по ночному трупу?

– Да, Сеня, она моя знакомая, – кивнул Журавлев. – Родные ночью выходили на меня. Расскажи обстоятельства дела.

– Серьезно? А по какой линии?

– Она мама подруги моей жены. Хорошая была женщина.

– Жалко ее… – с грустью произнес Макаров и протянул лист бумаги. – На, прочти справку о проделанной работе, там я все подробно изложил. А я пошел к шефу на сдачу дежурства.

Оставшись в кабинете, оперативник стал читать документ:

Справка

по факту убийства гражданки Большаковой А. П.

23 января 1992 г. город Якутск.

23 января 1992 года в 1 ч.40 мин. в дежурную часть Управления города Якутска поступило телефонное сообщение от гражданина Серегина Василия Владимировича о том, что на бывших складах Госснаба, принадлежащих частному предпринимателю, обнаружен труп Большаковой Агнии Петровны,1927 года рождения, уроженки Костромской области, проживающей по ул. Лермонтова.

При выезде на место происшествия установлено следующее: склады принадлежат предпринимателю Шайхутдинову, который занимается поставками продуктов питания и винно-водочных изделий. В одном из складских помещений он соорудил круглосуточный магазин, где в основном продавались винно-водочные изделия. Продавцов трое, они меняют друг друга через каждые двое суток, им же вменяются обязанности по охране складских помещений. Большакова заступила на работу 22 января в девять часов утра. Днем она постоянно была в магазине, ее видели рабочие, некоторые даже разговаривали с ней, покупая после рабочего дня спиртное. В 18 часов 30 минут склады были закрыты, рабочие ушли по домам. Вечером Шайхутдинов предупредил Большакову, что ночью прибудут две фуры со спиртным и будут разгружаться и, чтобы она к этому времени открыла склад. К прибытию фур примерно в час ночи водитель Шайхутдинова собрал из дома грузчиков в количестве четырех человек и привез на базу, а двое грузчиков прибыли на своей машине. Их Большакова не встретила, хотя должна была открыть склад, дверь магазина была закрыта изнутри. Один из грузчиков ( В.Серегин) через задний ход проник в помещение и обнаружил Большакову мертвой. На ее голову был надет целлофановый пакет, руки связаны назад скотчем, на груди обнаружены три ножевых ранения. В помещении магазина находятся два сейфа – один маленький для продавца, а второй большой – предприятия. Оба сейфа вскрыты, оттуда пропали деньги в сумме примерно 670 тысяч рублей. По горячим следам установить преступников не удалось, подозреваемых по делу нет.

Ст. оперуполномоченный

капитан милиции С.К. Макаров.

«Вот оскал капитализма, – с горечью подумал Журавлев. – Пожилая женщина сутки торчит за прилавком, да еще и охраняет склады. Интересно, сколько ей платили, что она согласилась на такие кабальные условия труда? А преступники наварились неплохо, отхватили денег на целую машину».

Справка не полностью отражала то, что хотел узнать Журавлев, поэтому он решил дождаться Макарова и уточнить некоторые детали преступления.

Макаров, открыв дверь, с ходу поинтересовался:

– Недостаточно? Появились какие-то вопросы?

Журавлев недоуменно развел руками:

– Вот, Сеня, сижу и думаю. Как пожилая женщина сутки торгует, да еще и охраняет склады? Это же невозможно!

– Не совсем так, – объяснил оперативник. – Она днем сидит в магазине, отпускает спиртное в основном оптовикам, районникам, а в девять вечера закрывается изнутри и торгует с окошечка, а в перерывах отдыхает на диване. А ночью никто сильно не беспокоит – в округе несколько точек по продаже спиртным, они расположены в более удобных для покупателя местах, поэтому до склада редко кто доходит. Вот такая вот петрушка.

– А-аа, тогда понятно, – протянул Журавлев и задал следующий вопрос: – Какова давность смерти?

– Судебный медик говорит, что не более четырех часов назад. Осмотр мы начали в три, значит, где-то в одиннадцать вечера. Ну, от силы в десять…

– Причина смерти?

– Ножевые.

– Нож обнаружен?

– Нет.

– Случаем не задохнулась?

– Нет, целлофановый пакет был накинут на голову свободно, под ним можно было дышать.

– А почему надели этот пакет? Хотели, чтобы она кого-то не опознала?

– Я тоже об этом подумал. Если пришли с намерением убить, чего проще зарезать жертву ножом, не водружая на ее голову мешок. Непонятно…

– Какие-нибудь следы изъяты?

– Особо нет. Изъяли целлофановый пакет, там могут остаться следы пальцев, если, конечно, преступник или преступники работали без перчаток. Нашли несколько отпечатков на сейфах, но принадлежат ли они преступникам, неизвестно. Поэтому у всех, кто был вхож в этот магазин, будем снимать дактилоскопию, чтобы исключить их из списка подозреваемых. У потерпевшей и у Серегина дактилоскопические карты уже сняли на месте, осталось человек десять, сегодня с них тоже соберем пальчики.

– А следы обуви?

– Ничего нет. Вызвали кинолога, но собака, понюхав полы, фыркнула и не стала дальше работать. Только тогда мы заметили, что полы посыпаны перцем.

– Как вскрыты сейфы?

– Их сейфами-то называть трудно, – усмехнулся Макаров, указав на свой шкаф. – Такие же металлические ящики. Маленький сейф открыли ключом, а большой чем-то отжали, орудие преступления мы на месте не обнаружили.

– Не густо, – разочарованно протянул Журавлев. – Какие-то отморозки, уважающий себя преступник женщину бы не тронул – связал и оставил бы живой.

– Или наркоши какие, – добавил Макаров и уверенно отметил: – Что ж, будем вычислять.

– Ладно, спасибо за сведения, пойду ориентировать своих, – бросил Журавлев, направляясь к выходу. – Может быть, просочится какая-никакая информация.

Вечером жена встретила его тревожным взглядом:

– Костя, что-нибудь прояснилось?

– Нет, Кристина, пока абсолютно неочевидное преступление. Ребята работают, не теряют надежды, что поймают преступника или преступников.

– А их было несколько человек?

– Неизвестно Кристина, ничего неизвестно. Как Полина?

– Убивается, конечно. Я после работы заходила к ним – удручающая обстановка. Как смогла, попыталась утешить ее, но разве при таком горе утешишь?

– Похороны когда?

– Послезавтра. Директор базы поможет с деньгами и предоставит машину. Ты пойдешь со мной?

– Послезавтра? – призадумался Журавлев. – Пойду. С утра отпрошусь у руководства.

Утром Журавлев был у «тяжей». Встретил его тот же Макаров.

– Сеня, какие-нибудь наметки по делу появились? – спросил он у опера.

– Ничего пока нет, – разочарованно помотал головой сыщик. – Вчера откатали пальчики у десятерых, в том числе и у руководства – ни одни не совпадают со следами пальцев на сейфах.

– Значит, можно полагать, что пальчики на сейфе оставил преступник, – допустил Журавлев и поинтересовался: – А на целлофановом пакете?

– Там размазанные следы. Все обнаруженные пальчики мы отдали в ИЦ (информационный центр, где накапливаются дактилоскопические карты всех подучетных элементов), результатов пока нет.

– Сеня, а сколько грузчиков работают на складе?

– Двадцать три.

– Надо бы их всех проверить по пальцам.

– Мы этим как раз и занимаемся. Завтра с утра всех вызвали, чтобы снять дактилоскопию.

– Спасибо, Семен, работайте, – поблагодарил Журавлев сыщика и, прежде чем расстаться, заметил: – Вы не уповайте лишь на эти пальчики, которые, может быть, оставлены вовсе и не преступниками.

– Мы особо и не надеемся на них, – ответил оперативник. – Сразу работаем по нескольким версиям, озадачили свою агентуру, привлекли участковых, подключили общественность. Если это совершили местные отморозки, информация должна где-то проскользнуть.

На похоронах народу было много, пришли бывшие коллеги, соратники по партийной работе, подруги. Четырехкомнатная квартира была переполнена до отказа. Постояв возле гроба, Журавлев шепотом спросил жену:

– Покажи мне, где племянник Василий.

Кристина, поискав глазами, кивком головы указала на мужчину, отрешенно стоящего у изголовья гроба.

– Ни разу не видел раньше, – шепнул он жене.

– Я же говорю, что он бывал у тети редко.

– Хотел бы перекинуться с ним словечком. Кристина, ты не сможешь ему шепнуть, чтобы он вышел в коридор? Я бы его подождал там.

Жена кивнула и стала пробираться сквозь столпившихся людей в сторону Серегина. Когда Кристина подошла к нему и шепнула на ухо, тот бросил резкий взгляд на Журавлева, немного постоял в задумчивости, а затем стал пробираться к выходу. Увидев это, оперативник тоже потянулся к двери.

В коридоре Журавлев протянул руку Серегину и представился:

– Будем знакомы. Меня зовут Константин, я из уголовного розыска.

Мужчина настороженно подал руку.

– Василий. Фамилия Серегин.

– Если не ошибаюсь, вы являетесь племянником убитой? – спросил его сыщик.

– Да, племянник. Она младшая сестра моей мамы.

– В тот день вы общались со своей тетей?

– Меня же уже допросили, я там все изложил, – с недовольством ответил Серегин. – У нас такое горе, а вы тут учиняете допрос.

– Это никоим образом не допрос, – ответил оперативник. – Я просто хочу уточнить кое-какие моменты.

– Давайте поговорим после похорон, я сейчас не в состоянии сосредоточиться, – отказался от дальнейшего разговора мужчина. – Мне надо побыть возле тети, проводить ее в последний путь, ведь она всегда была добра ко мне.

– Хорошо, идите, – кивнул сыщик. – Побеседуем попозже.

4

На следующий день Журавлев по обыкновению зашел к «тяжам», где уже другой сыщик, Геннадий Ковалев, сообщил, что они дактилоскопировали всех рабочих кроме одного и, что его зовут Слепневым Борисом, проживающим по улице Дзержинского.

– Он не выходит на работу уже несколько дней, – объяснил опер. – Мы съездили к нему домой, жена говорит, что двадцать четвертого января он в семь тридцать поехал на работу и больше не возвращался. Она уже подала заявление о розыске мужа. Материалы должны быть уже у вас.

– Вот это поворот! – удивленно вскрикнул Журавлев. – А он судимый?!

– Нет, мы пробили его на судимость, там все чисто. Надеялись в информационном центре взять его дактилоскопическую карту, но тщетно, он не попадал в поле зрения милиции.

– Так он же первый подозреваемый в деле! – нетерпеливо воскликнул оперативник. – Что говорит жена насчет того, где был муж в ночь с двадцать третьего на двадцать четвертое?

– С ней еще толком не разговаривали, сегодня вызвали на допрос.

– Во сколько она должна подойти?

– В десять.

Журавлев глянул на часы – была половина девятого. Прежде чем выйти из кабинета, он предупредил оперативника:

– В десять буду, послушаю, что она говорит.

Прежде чем выйти к начальнику угрозыска на утреннюю планерку, Журавлев распорядился, обращаясь к своему заместителю:

– Клара Тимофеевна, к нам должен поступить материал по факту пропажи Слепнева. Узнайте в секретариате, поступил ли он.

Когда Журавлев вернулся в кабинет, Силина протянула ему лист бумаги:

– Тут и материала-то как такового нет – заявление на одном листе.

Журавлев взял бумагу и стал читать:

Начальнику Управления милиции

от гр-ки Слепневой Мариетты Кирилловны,

проживающей в городе Якутске

по улице Дзержинского.

Заявление

Прошу принять меры к розыску моего мужа Слепнева Б.Н., который 24 января 1992 года ушел из дома и до сих пор не вернулся. Раньше никогда без предупреждения не уходил, не злоупотребляет спиртными. Где он может находиться, я не могу сказать.

Слепнева М.К.

27 января 1992 года.

Дав указание Силиной, чтобы та завела разыскное дело по факту исчезновения гражданина Слепнева, Журавлев направился к «тяжам».

В кабинете находились несколько оперативников, которые, изредка позевывая, лениво перебирали свои бумаги перед грядущим днем. Он стал разговаривать с Макаровым:

– Сеня, материал в отношении Слепнева поступил к нам, я уже дал указание, чтобы завели разыскное дело. Очень интересно все-таки пропал человек. Есть веские основания полагать, что он каким-то боком причастен к преступлению или что-то знает. Только почему скрылся раньше времени, ведь его же никто пока не подозревал? На его месте я бы сначала присмотрелся, может быть, милиция и не дозналась про меня, ходил бы на работу, все вынюхивал, пока не почувствовал опасность быть разоблаченным. Побег – это самая крайняя мера, ведь надолго не скроешься, все равно поймают – это дело времени.

– Может быть с деньгами и слинял, – предположил Макаров. – На шестьсот с лишним тысяч полгода можно жить припеваючи, а если экономить, вполне допустимо растянуть эти деньги на целых полтора-два года. Кстати, тут есть над чем подумать: в ночь на двадцать третье он на своей машине «Москвич» приехал на базу, чтобы разгружать фуру. Вместе с ним приехал Серегин…