Герои «СМЕРШ»

«Наиболее характерным является упрощённый метод вербовки, – докладывал В.С. Абакумову 4 января 1942 года начальник Особого отдела НКВД Калининского фронта старший майор госбезопасности Н.Г. Ханников[43]. – После 2–3 допросов, обработки в направлении “неизбежного поражения Советского Союза”, обещания выдать хорошее вознаграждение вербуемый направляется для выполнения задания. В целом ряде случаев вербовка оформляется без подписки. У вербуемого предварительно отбираются все известные ему данные о частях Красной Армии. Имеются также факты, когда согласие на вербовку даётся под угрозой расстрела»[44].

Технология простейшая, и потому через линию фронта чуть ли не сплошным потоком шли воистину «одноразовые», неподготовленные агенты – мол, кто-то из них да и выполнит задание. Но ни его, ни тем более прочих – не жалко.

А ведь выполнение и одного лишь задания – типа подрыва склада боеприпасов или отравления колодца с питьевой водой – могло обернуться большой бедой. Вот и трудились военные контрразведчики, прекрасно сознавая, что если без разведки армия слепа, то без военной контрразведки она беззащитна.

Уточним, что «Вновь образованное Управление особых отделов (УОО) НКВД СССР представляло собой самостоятельную структуру в составе Наркомата внутренних дел, которой подчинялись все особые отделы фронтов, округов (военных, пограничных, внутренних войск), армий, корпусов, дивизий, бригад и отдельных гарнизонов»[45].

Комиссару госбезопасности 3 ранга Абакумову нужно было налаживать и курировать всю эту работу, руководить ею. Ясно, что эффективно делать это с Лубянки не представлялось возможным.

«На фронтах Виктор Семёнович бывал часто, в кабинете засиживаться не любил и предпочитал лично знакомиться с работой своих подчинённых непосредственно в боевой обстановке. Такие поездки лишь добавляли ему авторитета, которого и без того хватало с лихвой. При этом Абакумов был сильным и смелым человеком, причём его смелость и, если хотите, даже храбрость не была показной…

В годы войны начальник контрразведки не однажды рисковал своей жизнью. Его машину атаковал “мессершмитт” в районе Великих Лук на Калининском фронте. И только чудо спасло Абакумова и его охрану от неминуемой гибели. Машина была в буквальном смысле изрешечена»[46].

Впрочем, Великие Луки – это зима 1942/43 годов, а перед тем были не только победа под Москвой, когда пришедшая в себя Красная армия сумела отбросить на полторы сотни километров непобедимые, как казалось, гитлеровские полчища, но и Харьковская катастрофа, и прорыв немцев к Кавказу и Сталинграду. Именно тогда, 28 июля 1942 года, Верховный Главнокомандующий И.В. Сталин подписал приказ № 227 «О принятии мер по укреплению порядка и повышению дисциплины в войсках», вошедший в историю как «Ни шагу назад!».

В этом документе, в частности, говорилось:

«1. <…> в. Сформировать в пределах фронта от одного до трёх (см. по обстановке) штрафных батальонов (по 800 человек), куда направлять средних и старших командиров и соответствующих политработников всех родов войск, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, поставить их на трудные участки фронта, чтобы дать им возможность искупить кровью свои преступления перед Родиной. <…>

2. <…>б. Сформировать в пределах армии 3–5 хорошо вооружённых заградительных отряда (до 200 человек в каждом), поставить их в непосредственном тылу неустойчивых дивизий и обязать их в случае паники и беспорядочного отхода частей дивизии расстреливать на месте паникёров и трусов и тем самым помочь честным бойцам дивизии выполнить долг перед Родиной.

в. Сформировать в пределах армии от 5 до 10 (смотря по обстановке) штрафных рот (от 150 до 200 человек в каждой), куда направлять рядовых бойцов и младших командиров, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, и поставить их на трудные участки армии, чтобы дать им возможность искупить кровью свои преступления перед Родиной. <…>»[47]

Обратим, во-первых, внимание на то, что в данном приказе не звучат ни аббревиатура НКВД, ни словосочетание «особый отдел» – всё это были чисто армейские дела, хотя и под соответствующим контролем; во-вторых, «штрафные батальоны», столь романтизированные поэтами-песенниками, таковыми, как видим, на самом деле не являлись. Теперь возвращаемся к нашей теме.

«На всех фронтах, за исключением Сталинградского, за формирование заградотрядов отвечали военные советы фронтов, которым они и были непосредственно подчинены. На Сталинградском фронте военные советы формировали заградотряды совместно с особыми отделами, поэтому последние имели двойное подчинение. Проблемой создания заградительных отрядов на Сталинградском фронте занимался лично руководитель Управления особых отделов НКВД СССР В.С. Абакумов. Он прибыл в Сталинград, ориентировочно, 3 августа 1942 г. с большой группой руководящих работников…»[48]

Делаем паузу и уточняем, что в тот самый день, прорвав оборону 51-й армии, передовые части немецкой 4-й танковой армии вышли к реке Аксай, угрожая левому флангу и коммуникациям 64-й армии.

«После беседы с командующим фронтом и членом Военного совета В.С. Абакумов сформировал три оперативные группы, которые выехали в армии, чтобы выяснить обстановку на местах и проверить работу по созданию заградительных отрядов…

В период нахождения В.С. Абакумова в войсках противник 7 августа 1942 г. прорвал оборону и вышел на правый берег р. Дон в районе Калач – Камышин – Пятиизбянская. Ряд соединений 62-й армии оказался отрезан противником, который принимал меры к окружению всей армии и овладению переправами в районе Калача, подвергая боевые порядки наших войск непрерывной массированной бомбардировке с воздуха. <…>

О сложившейся обстановке, недостатках управления войсками, действиях органов военной контрразведки фронта В.С. Абакумов в течение 8 – 11 августа докладывал шифротелеграммами наркому внутренних дел СССР Л.П. Берии. Несмотря на трагичность сложившейся обстановки, превосходство противника в авиации и танках, части и соединения Красной армии, как следует из докладов, стремились до последнего удерживать свои позиции и не отступать без приказа… Перед возвращением в Москву В.С. Абакумов потребовал от подчинённых, чтобы информация о положении на Сталинградском фронте поступала в Управление особых отделов НКВД СССР ежедневно, при этом она должна была содержать исключительно правдивые и объективные сведения. Необходимо отметить, что руководство Управления выдвигало подобное требование и к руководству особых отделов других фронтов»[49].

Сам Виктор Семёнович в эти дни работал в войсках двух основных сталинградских армий – 62-й и 64-й.

Кстати, когда он находился в одном из корпусов, возник вопрос, в чьих руках находится близлежащая станция: командир корпуса намеревался её атаковать, но Абакумов видел, что над ней кружатся немецкие самолёты, а значит, наоборот, следовало ждать в том направлении атаки гитлеровцев. Комиссар госбезопасности решил самостоятельно прояснить обстановку – и отправился к станции на своей машине. При этом он сказал командиру корпуса, что если там находятся немцы, то он вступит с ними в бой, и в этом случае приказывает открыть по его машине артиллерийский огонь – попадать в плен ему было нельзя.

По счастью, станция была занята нашими войсками. Однако командир корпуса получил прекрасный урок того, как нужно организовывать разведку и что следует знать абсолютно всё происходящее на вверенном ему участке.

Нет сомнения, что работа по контрразведывательному обеспечению войск была проведена очень серьёзная и, что называется, с большим заделом: когда 19 ноября того же 1942 года началось контрнаступление советских войск под Сталинградом, для гитлеровского командования это оказалось совершенной неожиданностью. А ведь окажись один-единственный вражеский агент на должности какого-нибудь штабного писаря – и всё! Но таковых не было. Контрразведка надёжно обеспечила безопасность сталинградских штабов.

Впрочем, «острые мероприятия» военным контрразведчикам приходилось проводить не только на фронте, но и в тылу – даже в Москве, и главный военный контрразведчик и тут не оставался в стороне. Анна Кузьминична Зиберова[50], сотрудница Смерша, вспоминала, как в 1943 году в центре Москвы брали немецкого радиста:

«Сделано всё было молниеносно, так что прохожие не успели даже сообразить, что произошло. Абакумов и Збраилов[51] стояли на углу у Архитектурного института, Абакумов направился вслед за машиной – на Лубянку, а Збраилов подошёл к нам, похвалил за чёткую работу. Старший группы “наружки” поинтересовался у Збраилова, кто стоял с ним рядом. Когда услышал, что Абакумов, растерялся, что не узнал его, и сказал, что тот всё время интересовался, как идут дела, а он послал его на три буквы. “Что теперь мне будет?” – загоревал он. Збраилов засмеялся и ответил, что ничего не будет, так как Абакумов и сам нервничал. Абакумов и Збраилов часто присутствовали при задержании особо опасных преступников»[52].

Скажем честно: далеко не каждый начальник оставил бы без последствий подобное происшествие. Понять состояние сотрудника мог только настоящий профессионал и адекватный человек. Вообще, про положительные человеческие качества Виктора Семёновича вспоминали многие его подчинённые.

Старший лейтенант Зинаида Павловна Алексеева, бывшая во время войны секретарём Виктора Семёновича, говорила нам так:

– Он людей любил, о своих сотрудниках заботился, уважал их, какие бы должности они ни занимали. Он порядочный, человечный человек был!

Предельно просто и понятно.

И вот, кстати, информация, также характеризующая Абакумова – как, впрочем, и работу его ведомства:

«Материалы военной цензуры часто служили основой для подготовки важных аналитических документов, характеризующих положение в тылу страны и на фронте. Органы безопасности неоднократно обращали внимание политического и военного руководства на неблагополучное положение в ряде районов страны, оказывавшее негативное влияние на боеспособность воинов Красной армии и флота. Так, в начале 1942 г. В.С. Абакумов в записке в ЦК ВКП(б) и НКО СССР на имя А.А. Андреева[53] и Л.З. Мехлиса[54] сообщал: “При проверке писем, идущих в Действующую армию, военной цензурой в конце декабря 1941 г. и начале января 1942 г. продолжают отмечать значительное количество жалоб семей военнослужащих на плохие материально-бытовые условия и отсутствие внимания к их нуждам со стороны местных гражданских и военных органов. Такие жалобы отмечаются по Ярославской, Московской, Ивановской, Калининской, Молотовской, Горьковской, Кировской, Свердловской, Омской, Челябинской и Чкаловской областям”»[55].

К сожалению, подобные документы не вызывают интереса у тех, кто с пеной у рта «изобличает» сегодня «зверства» Смерша и всех вообще органов безопасности, а ведь чекисты немало сделали, чтобы помочь семьям воюющих командиров и красноармейцев навести порядок в тылу.

Хотя, конечно, были и ретивые сотрудники – такие бывают во все времена, – спешившие обвинить в антисоветской агитации и авторов, и получателей писем, которые делились своим горем или сомнениями с товарищами. «Задокументировано» немало случаев отмены вышестоящими органами подобных необоснованных решений и даже привлечения к ответственности тех самых не в меру бдительных сотрудников…

Победа в Сталинградской битве положила начало коренному перелому в Великой Отечественной войне – война двинулась на запад. Между тем советское руководство понимало, что перелом этот следует закрепить в сознании людей, чётко отделить прошлое от настоящего и будущего. Именно по этой причине армия изменила свой внешний вид: были введены погоны, командиры переименованы в офицеров, осуществлён ряд оргштатных преобразований.

Ещё более серьёзные перемены произошли в органах безопасности. 14 апреля 1943 года НКВД СССР вновь был разделён на НКВД и НКГБ, а 19 числа того же месяца впервые прозвучало зловещее слово «Смерш». Именно зловещее, так оно и было задумано.

Воистину хрестоматийным стал рассказ генерал-майора Сергея Захаровича Острякова[56] о том совещании у Верховного, где родилось это название.

«Предложения были разные. Большинство склонялось к тому, чтобы это наименование сделать максимально кратким и составить его из начальных букв широко известного тогда лозунга “Смерть немецким шпионам!”. Получилось что-то вроде “Смернеш”. В заключение Сталин отметил:

– А почему, собственно говоря, речь должна идти только о немецких шпионах? Разве другие разведки не работают против нашей армии? Давайте назовём “Смерть шпионам”, а сокращённо “Смерш”…»[57]

Гораздо менее известно, что принятию решения о создании Смерша предшествовала серьёзная подготовка и что идея была не просто «спущена сверху», но изначально проработана на самых различных уровнях.

«За день до решения вопроса о создании НКГБ, т. е. 13 апреля 1943 г., кабинет председателя ГКО И.В. Сталина в одно и то же время посетили и провели там более двух часов члены ГКО В.М. Молотов[58], Г.М. Маленков[59], Л.П. Берия, заместитель наркома внутренних дел В.Н. Меркулов, заместитель наркома обороны и начальник ГлавПУ РККА А.С. Щербаков[60], только что назначенный заместителем наркома обороны по кадрам Ф.И. Голиков[61], а также семь руководителей особых отделов фронтов. Эту группу возглавлял замнаркома внутренних дел, начальник Управления особых отделов НКВД В.С. Абакумов. На заседании шла речь о выделении военной контрразведки из системы НКВД и придании ей определённого статуса в рамках военного ведомства»[62].

К тому же с начала апреля в Москве работала созданная по инициативе Абакумова комиссия УОО по решению вопросов по подготовке нормативных документов для реорганизации Особых отделов. В состав «группы разработчиков» вошло не только по одному представителю особых отделов каждого фронта и военного округа, но и представители от каждой штатной должности – начиная от старшего оперуполномоченного до заместителя начальника особого отдела фронта и округа, а также – представитель от особых отделов Военно-морского флота.

«Комиссия работала десять дней. Заседания комиссии проходили ежедневно с 13.00 до 24 часов в кабинете И.Я. Бабича[63], иногда в этих заседаниях принимал участие и В.С. Абакумов. Обсуждения выносимых на заседания вопросов всегда проходили активно… Комиссия разработала все основные нормативные документы: Положения о военной контрразведке НКО “Смерш”, необходимые приказы, наставления и инструкции, структуру органов военной контрразведки. Разработанная комиссией структура Главного управления контрразведки НКО “Смерш”, фронтовых, армейских, корпусных и дивизионных органов контрразведки и флотов была не громоздкой, эффективной, позволявшей обеспечивать чёткую работу всех звеньев Военной контрразведки сверху донизу»[64], – вспоминал полковник Иван Яковлевич Леонов, представлявший в той комиссии Карельский фронт.

«Смерш не появился из ниоткуда, он стоял в полном смысле слова на плечах своих предшественников, впитав в себя всё самое положительное из опыта российской и советской контрразведки, представляя собой сгусток концентрированной, направленной энергии мастерства, профессионализма, мужества, полной самоотдачи, отсутствия лишних бюрократических пут и ограничений, немыслимых для военного времени, где промедление – смерть не только одного оперативника, но тысяч солдат и офицеров, – считает доктор юридических наук А.Г. Шаваев. – До Смерша надо было дорасти не только военным контрразведчикам, а прежде всего военно-политическому руководству страны…»[65]

Но что это такое – Главное управление контрразведки «Смерш» Народного комиссариата обороны СССР?

Если в двух словах, то особая, совершенно автономная структура Наркомата обороны, обеспечивающая безопасность армии.

Если же официально, то в Постановлении ГКО было указано так:

«1. Главное управление контрразведки НКО (“Смерш” – Смерть шпионам), созданное на базе бывшего Управления особых отделов НКВД СССР, входит в состав Народного комиссариата обороны.

Начальник Главного управления контрразведки НКО (“Смерш”) является заместителем народного комиссара обороны, подчинён непосредственно народному комиссару обороны и выполняет только его распоряжения.

2. Органы “Смерш” являются централизованной организацией: на фронтах и в округах органы “Смерш” (управления “Смерш” НКО фронтов и отделы “Смерш” НКО армий, корпусов, дивизий, бригад, военных округов и других соединений и учреждений Красной армии) подчиняются только своим вышестоящим органам…»[66]

Это очень важный момент: подчинение смершевцев только своему начальству. Ведь в первые два года войны, когда военная контрразведка входила в состав НКВД, в соответствующем постановлении ГКО было указано:

«Подчинить Управление особых отделов и особые отделы Народному комиссариату внутренних дел, а уполномоченного особотдела в полку и особотдела в дивизии одновременно подчинить соответственно комиссару полка и комиссару дивизии»[67].

Вот и получалось, что если контрразведчики главной своей задачей считали противодействие спецслужбам противника, то политработников больше всего «интересовали спецсообщения о борьбе с дезертирством, членовредительством, иными преступлениями со стороны военнослужащих, об итогах расследований разного рода чрезвычайных происшествий, фактах морально-бытового разложения отдельных офицеров и генералов, недостатках в тыловом обеспечении войск и т. д.»[68]. Стоит ли объяснять, насколько осложняло работу такое двойное подчинение? Слава Богу, эти трудности остались позади!

Начальником ГУКР «Смерш» и, соответственно, заместителем наркома обороны был назначен комиссар государственной безопасности 2 ранга – это звание, соответствующее армейскому генерал-полковнику, было присвоено ему ещё 4 февраля 1943 года – Виктор Семёнович Абакумов.

Как рассказывала секретарь-машинистка штабного отдела ГУКР «Смерш» Валентина Андреевна Воробьёва, «многие сотрудники с неподдельной искренностью выражали чувство радости, что после расформирования Управления особых отделов НКВД начальником Главного управления контрразведки “Смерш” оставили Виктора Семёновича Абакумова, в которого была вера как в строгого, требовательного, но заботливого “отца семейства”.

Встречи с ним до сих пор стоят перед глазами, и в них он – высокий, стройный, подтянутый и яркий…»[69].

– В тот период отношение к нему было самое положительное, – вспоминает генерал-лейтенант Иван Лаврентьевич Устинов[70]. – Все знали, что человек это очень решительный. Одна только ссылка на его фамилию – по любым документам – приводила к немедленному их исполнению не только нами, но и войсковым командованием. Сказано: «Указание Абакумова» – значит, делать надо. И никаких! Мы же знали, что он лично докладывает Сталину, как его заместитель…

«Во многом секрет успехов Смерша таится в управленческих аспектах – быстродействующих формах и методах реагирования и воздействия на оперативную обстановку, неограниченные возможности концентрации и манёвра силами и средствами контрразведки и армии, уход от формальной рутины и перебрасывающей ответственность переписки, исключение двойных стандартов мышления, искоренение оптимистической статистики, реальная, не приукрашиваемая оценка событий и фактов, нацеленность на результат и спрос за результат, нехарактерная для военного периода стабильность руководящих кадров»[71]. Эту работу наладил именно Абакумов, который не боялся «нестандартных методов», дерзко отходил от устоявшихся традиций.

К примеру, считается, что отношение к военнослужащим, побывавшим в немецком плену, было весьма негативным. Мол, во всех них лично товарищ Сталин видел предателей. Хотя факты свидетельствуют, что это не совсем так: даже ряд генералов, которые в 41-м не сумели пробиться со своими войсками из окружения и оказались в гитлеровских концлагерях, продолжали службу в послевоенное время. Разумеется, всех вышедших из окружения или освобождённых из плена тщательно проверяли, на что были вполне обоснованные причины. Немало говорится о людях, «сменивших гитлеровские лагеря на сталинские», но, обычно, без особых подробностей – между тем, думается, далеко не все они оказались на Колыме абсолютно безвинно… Так вот, «по инициативе В.С. Абакумова органы госбезопасности добились правовой возможности освобождать от ответственности за шпионаж тех агентов противника, кто добровольно явился с повинной, не желая выполнять задания германской и иных разведок»[72]. То есть речь идёт не просто о бывших военнопленных, но о людях, давших согласие работать на противника!

В результате, во-первых, была выиграна «война в четвёртом измерении» – небывалое ранее противоборство в эфире, во-вторых, практически полностью была парализована деятельность гитлеровских разведывательных школ, выпускники которых, распропагандированные зафронтовыми агентами Смерша, являлись в советскую контрразведку сразу по переброске через линию фронта.

«Всего со дня создания ГУКР “Смерш” НКО в апреле 1943 г. и до конца <этого же> года было проведено 30 радиоигр, о чём В.С. Абакумов доложил И.В. Сталину и В.М. Молотову запиской от 15 января 1944 г. В результате этих игр были арестованы 40 агентов противника, изъято более 500 килограммов взрывчатки, 13 ящиков винтовочных патронов и много других материальных средств для проведения шпионской и диверсионной работы в тылу Красной армии.

Свидетельством успешности действий военной контрразведки является тот факт, что участвовавших в радиоиграх агентов противника, перевербованных сотрудниками органов “Смерш”, немцы наградили орденами и медалями, а пятерых – даже дважды. Что касается ГУКР НКО “Смерш”, то около 10 секретных сотрудников из числа вышеуказанных агентов были удостоены советских наград»[73].

«Всего за годы Великой Отечественной войны органами военной контрразведки было проведено свыше 180 радиоигр с противником, ставших, по сути, единой “Большой игрой” в эфире. Во время радиоигр было выявлено и обезврежено свыше 400 агентов и официальных сотрудников немецкой разведки»[74].

Не менее впечатляющие данные можно привести и в отношении зафронтовой работы:

«За первые десять месяцев существования ГУКР “Смерш” в германские разведывательные органы и школы было внедрено 75 агентов, из них 38, то есть половина, возвратились, успешно выполнив свои задачи. Они представили сведения на 359 сотрудников германской военной разведки и на 978 шпионов и диверсантов, подготавливаемых для переброски в наш тыл. В итоге 176 разведчиков противника были арестованы, 85 явились с повинной, а пятеро завербованных сотрудников германской разведки оставались работать в своих подразделениях по заданию Смерша. Под влиянием нашей агентуры ряды власовской “Русской освободительной армии” покинули 1202 человека»[75].

«В период с 1 сентября 1943 по 1 октября 1944 г. фронтовыми управлениями Смерша было заброшено на вражескую территорию 10 групп, включающих в себя 78 человек (31 оперработник, 33 агента и 14 радистов). Им удалось привлечь к сотрудничеству 142 человека. Шестеро агентов внедрились в немецкие разведорганы. Было выявлено также 15 агентов противника»[76].

Шестеро агентов, внедрённых в разведорганы противника за год, – это много или мало? Не вдаваясь в тонкости, уточним, что гитлеровцам не удалось внедрить в нашу разведку ни одного «своего человека» – в первую очередь это опять-таки заслуга сотрудников и руководства Смерша.

Можно рассказать и о других направлениях работы контрразведки – «фильтрации» побывавших в плену военнослужащих, поиске вражеской агентуры в нашем тылу, но мы ограничимся такой весьма показательной информацией: «Количественные и качественные показатели работы Смерша, даже после самой их тщательной партийно-прокурорской ревизии на предмет соответствия истине и закону, остались не превзойдёнными ни одной из спецслужб времён Второй мировой войны: 43 477 разоблачённых агентов противника, 183 радиоигры…»[77]

Да, это, разумеется, успех всей службы, но это, в частности, и большая заслуга её организатора и единственного руководителя – Виктора Семёновича Абакумова. Сталин не поскупился на награды для своего заместителя: три ордена Красного Знамени (впрочем, один – довоенный и один послевоенный), ордена Суворова 1-й и 2-й степени, орден Кутузова 1-й степени и орден Красной Звезды. Хотя высшую награду Страны Советов – орден Ленина – он не получил. А вот генерал-лейтенант Фитин, несмотря на очень серьёзные успехи советской внешней разведки, к своему довоенному ордену Красного Знамени за все четыре года войны добавил лишь второй такой орден и орден Красной Звезды. И всё!

Что называется, «аппаратчиков», пребывавших в Центре, Верховный награждал не слишком щедро – в отличие от тех сотрудников, которые находились в непосредственной близи от фронта. Хотя Абакумов, даже будучи заместителем самого Сталина (скажем так), на Лубянке не засиживался.

«В 1944 г. “Виллис” Виктора Семёновича обстреляли бандеровцы. Это произошло в тылу тринадцатой армии 1-го Украинского фронта. Но в этот раз ранили адъютанта начальника контрразведки. И снова Виктора Семёновича спасло чудо»[78].