Иди как можно дальше. Роман

– Никто не способен на такие фокусы. Тут все серьезнее. Знаете ли Вы, что незадолго до Вашего освобождения я видел сына?

– А разве он не погиб в Чечне несколько лет назад?

– Да, их отряд попал в засаду, – голос сенатора дрогнул. – Но недавно в кафе, где мы завтракали с Германом, зашла молодая пара. В молодом человеке я признал уже взрослого сына. Да, именно узнал. Ошибки быть не могло. Он тоже меня узнал и поспешил уйти.

– Возможно ли это? Может быть, все-таки Вы обознались?

Вдруг зазвучала мелодия танго. Она приятно разливалась по залу, люди перешептывались, женщины улыбались. Красивый мужской голос по-испански пел о несчастной любви, о страсти, которая до сих пор еще жива в его сердце. Несколько пар вышли на площадку и стали танцевать. Все это выглядело эффектно. Мужчины в черных дорогих костюмах, в галстуках, в начищенных до блеска ботинках. Женщины в великолепных и неповторяющихся вечерних платьях. Их белые шеи, блеск драгоценностей, открытые вырезы на груди и обнаженные стройные ноги в элегантных туфлях на высоком каблуке… Все это завораживало, околдовывало даже самого безучастного зрителя. Дмитрий Борисович был вынужден вернуться к столику сенатора.

– Ой, сдаюсь, братцы! – поднял он руки вверх.

Он уводил с площадки Анну, но было видно, что она еще хочет танцевать. С тоской и даже ревностью оглядывалась она на других дам, выделывающих удачные па. Ей хотелось быть звездой этого вечера. Тем более, она надела на себя яркое красное платье, которое словно маковый опиум, опьяняюще действовало на любого мужчину, в поле зрения которого она попадала. Она с нескрываемым восторгом искала на диванах достойного ей партера для танго и, как только взгляд у нее, словно случайно, упал на революционера, сразу бросилась к нему. Адам вздрогнул и отвернулся, предпочитая общество сенатора. Но тот, поддаваясь умоляющим взглядам Анны, отложил сигару в сторону и сказал:

– Может быть, молодой человек желает доставить девушке удовольствие? А нам, старикам, есть о чем поговорить, не правда ли? – подмигнул он Дмитрию Борисовичу, считая вопрос решенным.

Да и возражать в этой ситуации было нелепо.

– Жарко, Боже! Как жарко… – затрепетала она, обмахиваясь веером. – Ну, вставайте же, вставайте! Небо, звезды, молоко звезд, и я танцую. Глаза закрыты, ничего лишнего, движения точны, словно бросок кобры, словно кошачья поступь, все почти идеально, – шептала она Адаму, нежно касаясь его мочки уха, почти гипнотизируя его. – Пожалуй, я даже слышу скрипку, мелодию любви и грусти, большой грусти. Слышу, как катится слеза по твоей щеке. Как жар твоих губ обжигает, и вкус рома во рту… Сладкий, манящий. Раз, два, три, четыре, пять…. Раз, два, три. Моя нежная рука ложится тебе на плечо, твоя ладонь на моей влажной спине. И ты ведешь, ведешь. Мы словно на острие кинжала, острого как взгляд леопарда, мы на кончике пламени, все обжигающего и всепрощающего… О жарко!

– Ты безупречна, – вымолвил невольно Адам.

Тем временем, старики любовались танцами молодых.

– Васенька! – позвал Дмитрий Борисович проходившего мимо официанта, – принеси нам беленькой и нормальной закуски. Меня мутит от этой ирландской квашни.

Официант выпрямился по стойке «смирно», но вовремя опомнился.

– У Вас, Дмитрий Борисович кругом свои люди, – заметил сенатор. – Надеюсь, и на том свете найдутся.

– Вы все шутите, Айрат Тахирович, а я помирать пока не собираюсь.

Кружась по танцполу, Адам удивлялся, откуда у него взялась такая безупречная техника. Раньше он плохо танцевал, но теперь, обнимая и кружа Анну, он превосходил самого себя. Скорее всего, причина была в женщине. Анна прекрасно чувствовала партнера, и он отвечал ей взаимностью. Их сердца бились в один такт. Все угадывалось с первого порыва. То Анна была холодна и непреступна, то, словно взрываясь, шла навстречу, излучая всю свою страсть к партнеру. Алое платье развевалось, словно обрызгивая все вокруг горячей страстной кровью, обнажались стройные красивые ноги. Революционер вел эту, несомненно, красивую женщину по залу, невольно гордясь тем, что она с ним, чувствуя, как с восхищением смотрит на них публика. А Анна, смеясь, подчинялась его воле, его взгляду, точнее делала вид, что подчиняется, и это подкупало его, он чувствовал в ней равность и даже силу, поражался тем, как она легко угадывала и исполняла все, что он желал.

Официант принес графинчик водки и тарелку с солеными огурцами. Дмитрий Борисович пил один, сенатор отказался, сославшись на запрет врачей.

– Не думал, что революционеры умеют так танцевать! – заметил Дмитрий Борисович с нескрываемой завистью, наливая себе до краев.

– Ни что красивое им не чуждо…

– Я все хотел Вас спросить, – крякнул он, не закусывая, – Айрат Тахирович, зачем Вам этот цирк?

Сенатор ответил не сразу. Ему никогда не нравился этот Дмитрий Борисович, но общие темные дела заставляли его скрывать свое раздражение, притворяться партнером и даже другом. Пожалуй, это лицемерие отравляла его душу не менее, чем гибель единственного сына.

– Эна, моего дорого сына, я не смог спасти, а его, – и он указал в сторону революционера, – еще смогу.

Дмитрий Борисович знал о трагедии в семье Мидиевых, поэтому не стал продолжать эту тему. Своеволие сенатора, граничащее с потерей инстинкта самосохранения, особенно в последние дни раздражало бывшего чекиста.

– Если хотите мое мнение, Айрат Тахирович, то мне не нравится ваша затея. Этот тип живет у Вас, его влияние растет. Я не верю в его исправление и какие-то нотки благодарности. Сколько волка не корми, он все равно в лес смотрит. Мне уже докладывают, что этот возомнивший себя новым миссией уже диктует свои предпочтения к кухне, сейчас он танцует с Вашими женщинами, а завтра будет настаивать, чтобы Вы внесли ряд поправок в закон о митингах и чрезвычайном положении. Да и это поправимо, но, черт возьми, что скажут люди, а я говорю про серьезных людей, когда речь пойдет о переделе собственности, тех несметных богатств, по его мнению украденной у народа в годы развала СССР и становлении России на капиталистические рельсы. Право, это современный Распутин! А мы хорошо помним, к чему привели все эти свистопляски в октябре 1917 – го.

– Я устал, Дима, – тяжело вздохнул сенатор и положил руку на плечо чекисту. – Кругом одни проходимцы. Этот, по крайней мере, я знаю, на что способен. Да, мы наворовали и это хорошо знаем, но наши дети и потомки наших детей уже не будут чувствовать муки совести, хотя и среди нас, мастодонтов, большинство не знает, что это такое, но все же есть понимание, – и сенатор ударил себя кулаком в грудь. – Есть понимание перед Господом, да, да, Дима, перед Господом, что все это богатство нам досталось нечестно, и это нужно признать. Представь, что когда-нибудь вот эти дети детей наших возомнят себя богами, сверхлюдьми. И чтобы сохраниться им у власти и держать народ в подчинении, им достаточно будет развратить рабов своих до животного, почти стадного состояния, и бить плеткой, загоняя то на одну, то на другую гору удовлетворения своих животных потребностей. Как легко превратить людей в недумающее тупое стадо, мы знаем. Мы видим прекрасные примеры этому наших братьев на Западе. Через разрушение семьи и ее вековых моральных устоев, через стравливание религий, через внедрение ювенальной юстиции и узаконивание права одних решать судьбу других, через школьное образование по тупым и нелогичным учебникам, придуманным для папуасов, через псевдонауку, которая давно уже превратилась в преступный бизнес, через продажные СМИ, этих легавых злобных псов, ждущих команду «фас» и любителей развешивания лапши на уши… Наконец, через кино с попкорном, где в каждом фильме главный герой ущемленный педик или страдающий от расизма негр. Все это скоро будет и у нас. И это человекообразное, жирное, не имеющее уже никакого сакрального смысла стадо будет счастливым и безропотным. А дети наших детей, пастухи этого стада будут радоваться, но недолго, ибо сами напьются крови да насытятся, и захочется им крови избранных, себе подобных, и пожрут они себя сами, и разбежится это стадо по горам без пастыря, и тоже погибнет. И тогда уже ничто не спасет человечество от самоуничтожения. А вот он, он, – и сенатор показал в сторону танцующего танго революционера, – остановит этот самоубийственный путь.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.