Грех и шоколад

Сердце Кирана упало, разбивая надежду. Он уже много раз ходил этой дорогой – и предвидел, что ничего путного из этого не выйдет. Если мать действительно застряла здесь, он не знает способа освободить ее. А значит, она продолжит страдать.

Страдать, как страдала при жизни.

Глава 9

Алексис

Что-то – даже не представляю, что – вырвало меня из глубокого сна. Я повертела головой, осматривая свою маленькую комнату. Задернутые шторы мирно висели, подсвеченные сзади тусклым уличным фонарем, торчащим над забором, отгораживающим задний двор. И никакие тени не нарушали безмятежности – значит, никакие злоумышленники за окном не притаились.

Холодный воздух гладил лицо, но сквозняка, намекающего на открытую дверь, не было. Черные тени, как обычно, густыми мутными лужами стояли в углах, лежали тяжелыми драпировками на мебели.

Я глубоко вздохнула. Наверное, меня разбудил какой-то кошмарный сон, которого я уже не помню. Весь вечер разум играл со мной злые шутки. Я вздрагивала от малейшего шума; и каждая тень, падающая на окно, заставляла тревожно вглядываться в сумрак.

Но все в моей комнате было так, как и должно быть. Все. Если незнакомец и вернулся, он за мной не подглядывал.

Влажный лающий кашель разорвал тишину. За первым приступом последовал второй, от которого затряслись стены.

Сердце мое екнуло, и я вскочила с кровати. А мигом позже моя дверь распахнулась.

С худого личика Дейзи на меня смотрели огромные, полные страха глаза.

– Что-то не так, – выдавила она. Эмоции душили ее. – Он не просыпается. Только продолжает кашлять.

Поспешно завернувшись в халат, чтобы вконец не замерзнуть, я бросилась в соседнюю комнату. Маленький ночник проецировал на потолок лесной пейзаж. Дейзи все еще нуждалась в ночнике – чтобы отгонять воспоминания о зверствах жизни. А тему всегда выбирал Мордекай – соответствующую тому, что он сейчас изучал.

Мягкий зеленый свет падал на груду одеял, в которые закопался мальчик. Груду сотрясал влажный кашель: казалось, что легкие Мордекая забиты слизью. Слизью, в которой он может утонуть…

– Пар, – выдохнула я, рванувшись к нему. – Принеси отпариватель.

– Да вот же, включено! – Дейзи ткнула пальцем в старый воздухоочиститель, который я нашла на улице в куче вещей, выставленных в качестве благотворительного пожертвования.

– Отпариватель, – повторила я, осторожно положив ладонь на лоб Мордекая. Холодный и влажный. Жара нет. Слава Богу.

– Точно, точно. Отпариватель.

Девочка выбежала из комнаты.

Я проверила его пульс. Медленный и ровный. По крайней мере с этим все в порядке.

Еще один приступ кашля сильно встряхнул тощее тело. Веки затрепетали, но не открылись.

Обычно такие приступы будили весь дом, начиная с самого Мордекая. И то, что он не просыпается…

– О Господи, – выдохнула я и прижала ладони к его щекам. К глазам подступили горячие слезы. – Пожалуйста, только бы все обошлось. Пожалуйста.

– Вот, – Дейзи влетела в спальню с отпаривателем в руках, в спешке запнувшись о ножку кровати. – У, жеваный гандон на дерьмовой булке!

Я шагнула к ней и схватила отпариватель, не обращая внимания на ругательства. Палец пройдет. А вот то, что происходит с Мордекаем, может и не пройти.

– Ну же, Морди, – из-за паники я едва могла говорить. – Очнись, Морди. Очнись.

– Черт, черт, дерьмо. Блин, как больно, – Дейзи, прихрамывая, вышла из комнаты.

– Мордекай… очнись, – я осторожно потрясла его. Потом тряхнула сильнее. – Хромай обратно и наполни отпариватель! – крикнула я Дейзи. – Я собираюсь его усадить.

– Я принесла сироп от кашля, – Дейзи вернулась, морщась при каждом шаге.

– Включи свет.

– Точно, точно.

Резкий желтый свет залил комнату, и мы обе прищурились. Веки Мордекая вновь дрогнули и на этот раз чуть-чуть приоткрылись. Он тоже щурился.

– Вот так. Хорошо, – я отдала отпариватель Дейзи, взяла бутылочку с сиропом и поставила ее на прикроватный столик. Потом стянула с Мордекая старое ветхое одеяло – и невольно улыбнулась сквозь хлынувшие с новой силой слезы, обнаружив, что паренек плотно завернулся в новое бирюзовое одеяло. Тепло-теплом, но и старых «друзей» он не бросил.

Значит, ему хуже, чем я думала. Сентиментальным он становился только тогда, когда боль становилась нестерпимой.

Я всхлипнула.

– Нам нужно достать эту антиметаморфозную сыворотку, Дейзи, – сказала я, втискивая руку между его спиной и матрасом. – Он… он… – Я не могла произнести это слово. Даже мысленно. Словно на «у».

– Сколько нам нужно? – Она подошла – с белым как мел лицом, с полными ужаса глазами. Я редко плакала в их присутствии, вот она и решила, что раз уж я реву, то пришел конец света. – Сколько у нас есть?

– Триста два доллара. Мне платят по пятницам.

Она подождала, когда я приподниму Мордекая, придавая ему сидячее положение, и поставлю отпариватель на край кровати.

– А как насчет арендной платы?

– У нас закладная, а не аренда, и… банк подождет пару месяцев, прежде чем вышвырнуть нас вон. Когда дела шли туго, они всегда давали моей матери отсрочку. И я попытаюсь получить какую-нибудь сверхурочную работу.

– Твой босс тебя ненавидит. Он не даст тебе и лишнего десятицентовика.

– Тогда я впарю поддельную наркоту твоему дружку. В общем, придумаем что-нибудь.

Мордекай качнулся вперед. Кашель рвал его грудь; парень давился слизью, скопившейся в гортани – и перекрывшей ему воздух. Грудь его бешено и бестолково сотрясалась.

– О Господи, Лекси, он не дышит!

– Помоги мне его выпрямить, – взвыла я, шагнула за спину Мордекаю и потянула его за плечи. – Неважно. Я держу. Включай отпариватель. Поставь на полную мощность.

В спешке она опрокинула очиститель воздуха: паника сделала ее совсем неуклюжей. Вилка прибора, прежде чем найти нужные отверстия и встать на место, стукнулась сперва о стену, потом о пластиковую панель розетки.

Крепко обхватив Мордекая, удерживая его прямо, я опять всхлипнула, на сей раз от облегчения, когда он с хрипом втянул в себя воздух. Дейзи подкрутила регуляторы отпаривателя, едва не сбросив его с кровати, потом подвинула прибор ближе и направила струю пара в лицо Мордекая. Слезы катились по ее щекам и капали на простыню.

Ползли минуты. Я держала Мордекая. Дейзи – отпариватель. Обе мы тихо плакали, пока мальчик боролся за воздух, скручиваемый жестокими приступами кашля. Но наконец – наконец! – влажное бульканье в его груди прекратилось. Дыхание выровнялось.

Он заерзал в моих руках и откашлялся еще раз.

– Ох, слава Богу, – Дейзи обняла его, ненароком заехав мне по лицу.

– Что случилось? – спросила я, боясь отпустить паренька, опасаясь, что он завалится и упадет с кровати.

– Он открыл глаза. Его глаза открыты!

– Что происходит? – тихо спросил Мордекай. От кашля голос его стал скрипучим.

– Дай ему сиропа, – зажатой рукой я слегка подтолкнула Дейзи. – Дай ему сиропа.

– Почему мы не можем просто отвезти его в больницу и притвориться, что у нас есть деньги, пока ему не окажут первую помощь? – спросила Дейзи, отвинчивая крышечку. – Там же не платят вперед. Счета выставляют потом.

– Они проверяют кредитоспособность, – пробормотала я, снедаемая виной. – Я уже пыталась.

– Ладно. Тогда у меня есть другой план. – Дейзи утерлась тыльной стороной ладони, размазав слезы по щекам. – Я найду кого-нибудь с магической медицинской страховкой и выйду за него замуж. Потом заявлю, что Морди на моем иждивении, и мы сможем отвезти его в больницу.

– Твой план нуждается в доработке, – слабо проговорил Мордекай, и я едва сдержала рыдания. Не нужно ему знать, как сильно мы тревожились за него. Он почувствует вину за то, что причиняет нам столько горя. А ему нельзя тратить энергию на что бы то ни было, кроме как на то, чтобы оставаться в живых.

– Мы справимся. Просто потерпи еще несколько дней, Мордекай, и у нас будет лекарство для тебя. – Я рискнула ослабить хватку. Мордекая повело вперед, но он удержался.

– Не знаю, почему мне становится хуже. С последней дозы прошла всего неделя, – пробормотал он.

– Половое созревание, – я погладила его по спине. – В твоем теле прямо сейчас происходят большие изменения, дружище. Может, дело в скачке роста. Я слышала, что твой отец был весьма крупным парнем. На оборотней пубертатный период влияет сильнее, чем на людей.

– У нас нет денег на мою привычку…

Закончить он не успел.

Звонкая пощечина отбросила его ко мне. Дейзи опустилась перед ним на колени. Новые слезы бежали по ее искаженному гневом лицу.

– Не смей так говорить! У нас есть деньги. Остается только их найти. Вы двое – моя семья. Вы мне нужны. Вы оба. Так что не смей сдаваться. Мы достанем эти лекарства. И пошел ты на хрен за то, что напугал меня.

Над нами повисло молчание, липкое, перенасыщенное эмоциями. Я должна была отругать Дейзи за то, что она ударила Мордекая. Должна была накричать на нее за ругань.

Но смех облегчения так и рвался из меня – и я, не сдержавшись, расхохоталась, цепляясь за Мордекая.

– Спасибо, и тебя туда же, – сказал он, потянувшись к ней.

Она была права – нас только трое. Наша семья – все, что есть у нас в этом мире, и для нас просто немыслимо потерять его. Не могли мы его потерять.

Как угодно, любыми средствами – я должна добыть лекарство.

Глава 10

Алексис

С опухшими глазами, вымотанная до предела, поутру я потащила свою усталую задницу на работу. Полностью Мордекай, конечно, не поправился, но сироп облегчил его кашель, позволив крепко уснуть.

Однако ни Дейзи, ни я уже не сомкнули глаз. Обнявшись, мы сидели на кровати Мордекая, неотрывно наблюдая за ним, чтобы удостовериться, что он в порядке.

Стеклянные двери раздвинулись, и в лицо мне пахнуло затхлостью. Кремовые полы сияли под светом ярких потолочных неоновых ламп. Передо мной раскинулся лес вешалок с одеждой; за ними высились полки с нижним бельем. Справа располагались средства личной гигиены, а дальше, в глубине, находился мой отдел – постельных и банных принадлежностей.

Если я работаю в крупнейшей сети магазинов, где есть все – почему я отправилась за одеялом в другую лавку? Потому что данный конкретный магазин принадлежал кучке ненавидящих магию сволочей, управлялся еще одной сволочью, и продукция его разрабатывалась сволочами так, чтобы ломаться и разваливаться через пару месяцев работы, дабы клиенты возвращались за новой порцией. Тем не менее это была работа, в которой я остро нуждалась, поэтому я мирилась с ней.

Что дают – берешь и не ноешь.

Я вздохнула. Ненавижу, когда высказывания матери самовольно лезут мне в голову, портя и без того скверное настроение.

Пробив карточку табельного учета, я направилась в свой отдел – и пару секунд тупо созерцала полнейший разгром, учиненный всего за несколько часов. Коврики для ванной измяты и затоптаны, полотенца скомканы как попало, цвета перемешались, а держатель для зубной щетки валяется на полу разбитый вдребезги – люди такие неряхи, когда знакомятся с товарами дешевого, лишенного индивидуальности магазина.

А может, так же неуважительно они ведут себя и в любом другом месте. Понятия не имею, но если бы Дейзи и Мордекай устраивали такое у нас дома, то получили бы взбучку.

Мысль о Мордекае изгнала праведное раздражение. С тяжелым сердцем я приступила к своим управленческим обязанностям – в отделе, состоящем из одного человека, двигаясь из одного конца секции в другой, прибираясь за посетителями. Завершив проход, я начала все сначала, устраняя все тот же бардак на тех же полках, которые вроде бы только что привела в порядок. Бесконечный цикл, что и говорить.

Через несколько часов моего бездумного оцепенения в кармане завибрировал телефон. Надеясь, что это будильник возвещает о начале ленча, я извлекла мобильник на свет и глянула на экран.

Страх пронзил мое сердце. Звонили из дома, а поскольку Дейзи и Мордекай знали, что мне запрещено пялиться в телефон или отвечать на вызовы в торговом зале, значит, ситуация была чрезвычайной.

– Да? – выдохнула я, торопясь к складу.

– Это я, – в голосе Дейзи звучали страх и решимость. – Он опять за свое, и я не могу его разбудить. Алексис, он умрет, если мы не сделаем что-нибудь. Он и двух дней не продержится. Тебе это известно не хуже, чем мне.

Словно стальные обручи сдавили мне грудь, но я проглотила страх. Делу это не поможет.

– Постарайся усадить его и включи отпариватель. Дай ему средство от кашля. Я попрошу аванс наличными. Так мы выиграем время.

– Это тебе слишком дорого обойдется, – понятия не имею, откуда она узнала, но, поскольку это было правдой, я ничего не сказала. – Кроме того, ты уже пыталась, и тебе отказали. Ты маг, помнишь? Тебе не доверяют. Но этот урод Денни должен мне двести баксов. На том и сыграем. Прихвати там у себя меч или еще что-нибудь. Если я позвоню снова, это будет означать, что все пошло прахом и мы должны дать отпор.

– Нет! Нет, – Я понизила голос, поскольку парень на погрузчике подозрительно зыркнул на меня, и поспешила к огромному штабелю нераспечатанных коробок. В дальнем углу праздно стояла женщина в другой униформе, подпиливала ноготь и мрачно наблюдала за мной. Понятия не имею, что она тут делала. – Я попрошу аванс наличными. Ты согласишься на ту работу у отца Денни.

И, пожалуйста, не зови этого мальчика «уродом» в лицо. Людям это не нравится. Кстати, он ведь мальчик, да? Не взрослый мужчина? Он твой ровесник?

– Если он не заплатит, я назову его уродом! И – да, ему четырнадцать. Почему, думаешь, он купил поддельную травку? Потому что не знает ничего лучше.

– Аргумент. Но… Просто согласись на работу в их семейной ветклинике.

– Лекси, я тебя люблю, но решения ты принимаешь дерьмово…

– Немедленно перестань ругаться!

– …и деньги не растут на деревьях… – голос ее оборвался: на заднем плане раздался хриплый отрывистый кашель. – Черт. Ох черт. Там кровь.

– Что?

Я стиснула мобильник так крепко, что он, казалось, сплавился с моими пальцами и ладонью. Женщина в форме сделала шаг в мою сторону. На лице ее было написано замешательство.

– Он кашляет кровью! Кровью! Что мне делать?

Меня бросило в жар.

– Проклятье. Все к черту. Возьми деньги у Денни. Дома есть бита. Если он заартачится, скажи ему, что я лично набью ему морду. Пожалуйста, не держи на меня зла за это жуткое воспитание.

– А как быть с Морди?

– Я сейчас приеду. Я присмотрю за ним.

Сама того не осознавая, я уже неслась по магазину, направляясь прямиком к кабинету начальства. Добежав, я, задыхаясь, ворвалась внутрь.

Блестящая лысая голова Джейсона Бертрама дернулась, резко повернувшись ко мне. Раздражение его было очевидным: ну как же, пришлось оторваться от такого захватывающего занятия, как раскладывание пасьянса. Конечно, он занят, он ведь начальник. И, конечно, шутить сейчас не стоило. Мне нужно, чтобы он был на моей стороне.

– Извините за вторжение, мистер Бертрам. – Я положила руку на дверной косяк, показывая, что технически я не вторгаюсь в его личное пространство. Мелочь, а все-таки. – Но у меня возникли срочные семейные обстоятельства. Мне нужно уйти на ленч пораньше.

Круглое лицо омрачилось: довольно обычное явление при разговоре со мной. Он и нанял-то меня только потому, что мало кто проявлял желание работать в зоне двойного сообщества.

– До твоего ленча еще… – он посмотрел на часы, – …три часа.

– Два. Я пришла в девять. Но у меня нет выбора. Мой подопечный болен. Нужно, чтобы кто-то присмотрел за ним, пока другая моя подопечная сходит за лекарством.

Карие глаза начальника остались холодными и равнодушными.

– Твой ленч через два часа. Пусть твоя подопечная подождет, пока…

– Он может не протянуть двух часов. Пожалуйста, мистер Бертрам…

– Как не находящаяся в отпуске по болезни или по уходу за больным родственником…

– У меня не бывает таких отпусков. Я не подпадаю под трудовой кодекс, я ведь маг…

– Думаю, тебе следует очень серьезно взглянуть на свою жизнь. Предприятие не может жонглировать расписанием из-за взбалмошного сотрудника.

– Но, мистер Бертрам, всего два часа…

– Довольно. Уйдешь раньше – и можешь подавать заявление об увольнении по собственному желанию.

Губы его сжались в тонкую бесцветную линию.

Несколько секунд я ошарашенно смотрела на гада, приоткрыв рот. Рассудок лихорадочно перебирал варианты занятий, за которые я могу ухватиться, пока не найду другую работу. Потом перед моим мысленным взором мелькнуло больное, измученное лицо Мордекая.

Губы мои скривились в невеселой улыбке.

– Ты – жалкий ублюдок. – Я сорвала с рубашки бейдж с моим именем, подумывая о том, не воткнуть ли булавку начальничку в ногу. Но тогда он мог вызвать копов, а мне это совершенно ни к чему. – Подавись ты своей работой. Кстати, для протокола, я точно знаю, что у меня самый чистый, самый аккуратный отдел во всем этом вшивом магазине. С тех самых пор, как я начала работать, меня регулярно номинируют на звание сотрудника месяца. Посетители отзываются обо мне как о внимательном и вежливом продавце. Всего за полгода я заработала звезду за отличное обслуживание. Звезду, которую, естественно, никогда не видела. – Глаза толстяка расширились, щеки побагровели. – Да, я просматриваю досье. Мне хочется знать, хорошо я работаю или мне нужно совершенствоваться, а поскольку никто тут не удосужился ввести меня в курс дела, мне пришлось заниматься самообразованием. Мы, маги, отличаемся ловкостью и изобретательностью, как тебе, наверное, известно, грязный злобный ублюдок. Надеюсь, за ленчем юркая птичка нагадит тебе на лысину! Возможно, я даже использую свою «суперсилу», чтобы это произошло!

Бертрам шумно втянул в себя воздух, и я едва расслышала сорвавшееся с его бескровных губ слова «ведьма». Уверена, живи мы в эпоху охоты на ведьм, он был бы одним из тех близоруких пуритан-лицемеров, что возглавили бы мое побивание камнями.

А я не ведьма. Я отдала бы свою левую руку за такую магию. Но невежды вроде Джейсона Бертрама – классические чеширы – считают любую женщину, обладающую магией, ведьмой, не желая слышать ничего другого, и каждого готовы убеждать, что огонь – лучший способ избавить от нас мир.

Сказали бы такое элементалю огня. Вот бы тот посмеялся.

Свою последнюю зарплату я получу через двадцать четыре часа. Таков закон в этой зоне – независимо от того, что произошло здесь сейчас.

Ворвавшись в свой дом, я сразу кинулась в комнату подопечных. Обмякший Мордекай лежал на кровати, изо рта его сочилась красная струйка. Дейзи была права. Он умирал.

– Фрэнк, давно ушла Дейзи? – спросила я, снова рванувшись к входной двери, запоздало заметив записку, оставленную на кухонном столе. Хотя не знаю, ушла ли она сразу после разговора со мной, или еще попыталась привести Мордекая в чувство.

– Эта сквернословящая девчонка с кукольным личиком ушла минут пятнадцать назад, – доложил Фрэнк. – Бегом побежала. Знаешь, это противозаконно – не пускать несовершеннолетних в школу. Они нарушают…

– Поняла, поняла. А теперь убирайся с моей лужайки.

Я захлопнула дверь и поспешила к столу, чтобы прочитать торопливо нацарапанную Дейзи записку.

«Времени нет. Взяла твою заначку. Вернусь с лекарством и сдачей».

Моя заначка – то есть все, что у меня было, до последнего цента. Деньги хранились в тайнике, о котором дети знали – как раз на такой случай.

Вернувшись к Мордекаю, я уложила его голову к себе на колени, убедилась, что дыхательные пути не перекрыты и пар попадает в них, и занялась тем единственным, чем могла заняться сейчас.

Стала ждать.

Глава 11

Алексис

Прошла, кажется, целая вечность, прежде чем я услышала, как с грохотом распахнулась входная дверь. Однако взгляд на будильник, стоящий на прикроватном столике, доказал, что дома я пробыла всего полчаса. Этого времени Дейзи определенно не хватило бы ни на что.

В коридорчике, ведущем направо, к кухне, послышались шаги. Шелест, сопровождающийся тихим стуком, наложился на грохот моего сердца, бьющегося о грудную клетку. Кто, черт возьми, вошел только что в мой дом?

Шаги повернули к спальне, и дверь стремительно распахнулась – да так, что ударилась о стену, оставив на ней отпечаток.

В проеме стояла Дейзи: с белым застывшим лицом, обрамленным темными растрепанными волосами. Ее окровавленные пальцы сжимали что-то, чего я не могла разглядеть.

– Я потеряла возможность получить эту работу.

– Что? – выдавила я.

– Оказалось, что ублюдок знал, что наркота поддельная. Он просто хотел со мной позабавиться. У него и денег-то не было. Так что я ударила его по лицу и обыскала его комнату.

Она остановилась у столика и осторожно опустила на него то, что держала в руке.

Сердце мое упало. Антиметаморфозная сыворотка!

– Как ты ее достала? – выдохнула я, охваченная облегчением и страхом.

Она сунула руку в карман и вытащила пачку денег.

– Как он?

– Пульс слабый, но он держится. Как ты это достала? – повторила я.

– Украла, вот как.

– Но… твоя рука…

Общая картина никак не складывалась, и меня немного тревожила мысль о том, как бы то, что она принесла домой, не оказалось похожим на тот просроченный перцовый баллончик.

Дейзи быстро вышла из комнаты и исчезла в ванной. Заскрипел выдвигаемый ящик комода.

– Перетряхивая шмотье этого лживого ублюдка, я нашла припрятанные грязные журнальчики, – крикнула она. Ящик заскрипел снова, и Дейзи вышла в коридор. – И среди них – один для геев. Судя по тому, как был потрясен мой дебил, когда я нашла компромат, журнал действительно не его – и у того дружка, который всучил ему эту стопку, какого-то парня по имени Мартин, имеется свой секрет. Но папаша дебила большой ханжа. Ему бы не понравилось обнаружить у своего сына гей-порно – он бы сразу решил, что его отпрыск голубой. Понимаешь, куда я клоню?

– Так ты его шантажировала? Но ты же сказала, что у него не было денег.

Она положила рядом с ампулой шприц.

– Не было. Но это натолкнуло меня на одну идею. Слушай, давай-ка поменяемся местами. Ненавижу иголки.

Я осторожно выскользнула из-под Мордекая.

– Гей-порно натолкнуло тебя на идею?

– Нет. Ну, да. Натолкнула меня его реакция на гей-порно. Я сказала, что не выдам его, если он отвлечет своего отца ровно настолько, чтобы я смогла войти и украсть что-нибудь из ветеринарного кабинета.

– Но… откуда у ветеринара антиметаморфозная сыворотка?

– Он ветеринар в зоне двойного сообщества. – Дейзи улыбнулась, как бы подчеркивая свою гениальность. – Он держит эту дрянь, чтобы продавать на сторону. Что-то вроде черного рынка для магов, не желающих вливаться в систему. Они заплатят вдвое и без вопросов получат свое ширево. У него куча всего – вакцина для вампиров, чтобы они могли прогуливаться под солнцем, лосьон для фей, чтобы те не разбрасывали повсюду свою пыльцу, а еще…

– Сыворотка, блокирующая зов луны.

Глаза ее блеснули:

– Именно. Штука законная. Кстати, я расколола камеру наблюдения, стерла тряпкой все отпечатки пальцев и украла еще кучу всякого дерьма, чтобы никто не подумал, что приходили за одной-единственной вещью. Правда, там осталось немного моей крови – я перестаралась, разбивая окно, – но это не должно создать проблем. Я не маг, и ущерб невелик. Не стоит он драгоценного времени детектива, и определенно не стоит затрат на анализ крови. Если я не устрою повтор акции, то все будет в порядке.

Моя потянувшаяся к шприцу рука застыла. Я бы ни о чем таком не подумала.

Какого черта девчонка, которая на одиннадцать лет младше меня, настолько лучше во всем разбирается?

Мысли, должно быть, отразились у меня на лице, потому что она закатила глаза и осторожно передвинула руку Мордекая, чтобы мне удобнее было делать укол.

– Я росла в системе, если ты вдруг забыла. Так что то, что я сделала – ангельский поступок по сравнению с выходками некоторых других детдомовцев. Один, например, пытался организовать сеть проституток – ну это так, просто чтобы дать тебе представление. К счастью, я смылась до того, потому что товар был бы весьма востребован. Хотя, уверена, в конце концов парню все равно надрали задницу.

– Мне пришлось уволиться, – выпалила я, рывком извлекая шприц из шуршащего полиэтилена. Нет, нужно сбавить темп, чтобы не напортачить. – Этот жалкий ублюдок не разрешил мне уйти пораньше, вот я и отправилась на долгую, можно сказать, вечную прогулку.

Дейзи вздохнула:

– Вот дерьмо.

– Все у нас будет в порядке. – У меня тряслись руки, и я сделала пару глубоких вдохов. Сейчас, сейчас Мордекаю будет лучше, как только я введу ему сыворотку. – Посмотри, что ты сделала нынче утром. Ты же спасла положение!