Литературный тур де Франс. Мир книг накануне Французской революции

Карьеру Фаварже, судя по всему, можно счесть историей успеха, хотя проследить за ним до и после того времени, когда он работал на STN, достаточно сложно14. Первое письмо в его папке датировано 2 сентября 1775 года. Ему было двадцать шесть лет, и он прислал в «Общество» отчет из Женевы, где пытался утрясти проблемы с оплатой со стороны нескольких местных книготорговцев. Результатом наниматели, видимо, остались довольны, поскольку в августе 1776‐го отправили его в долгую поездку – продавать книги и налаживать связи с розничными торговцами в Савойе, Дофине, Лионне и Бургундии. В 1777‐м он совершил две краткие поездки во Франш-Конте и в западную Швейцарию, прежде всего с целью отыскать новые источники бумаги. В 1778 году он отправился в пятимесячное путешествие по Франции, которое и стало темой этой книги. Кроме того, в марте 1782‐го и в феврале 1783‐го он еще дважды ездил по делам STN. В первый раз речь шла о попытке спасти спекулятивную сделку в Женеве относительно сочинений Руссо, что не увенчалось успехом. Во втором случае – надо было изменить условия договора с другим женевским издателем об издании «Философской истории» (Histoire philosophique) Рейналя, а затем восстановить контрабандный маршрут из Безансона. Опыт и возраст дали Фаварже право брать на себя более ответственные поручения. Тем временем «Общество» все глубже увязало в долгах. В 1784 году оно временно приостановило платежи, а затем было реорганизовано под новым руководством, чтобы вести дела пусть и с меньшим размахом, но зато имея возможность распродавать уже изданные книги. К тому времени двое из троих директоров STN, Абрам Боссе де Люз и Жан-Эли Бертран, уже умерли. Фредерик-Самюэль Остервальд остался членом совета директоров, но уже не в качестве основного партнера. Ему было семьдесят, а Фаварже, которого он нанял десять лет тому назад, исполнилось тридцать четыре. Продолжая работать на STN, Фаварже вложил деньги в бакалейную торговлю, которую его брат Самюэль открыл в 1776 году. Документы не содержат конкретных сведений, но, исходя из имеющейся в них информации, можно предположить, что в конечном счете он присоединился к брату как полноправный партнер и в 1783 году оставил мир книг15.

Единственный документ, в котором изложены те условия, на которых Фаварже был принят на работу в STN, – это контракт, подписанный 18 декабря 1776 года, но и он самым удручающим образом неясен в деталях. Речь там идет всего лишь о том, что он должен отработать три года в качестве commis и получить 400 нёвшательских франков (сумма, равная 572 турским ливрам) за 1777 год, 450 франков (643 ливра 10 су) за 1778‐й и 550 франков (786 ливров 10 су) за 1779‐й, если STN останется довольно его работой16. Поскольку Фаварже взяли на работу прямиком из деревни – «с поля, которое я пахал», как он сказал Рансону, – и он должен был обучаться ремеслу непосредственно за работой, в контракте не уточнялись его обязанности17. К счастью, более четкое представление об отношениях между издателем и торговым представителем можно получить из досье человека, который сменил Фаварже в этой должности, Жакоба-Франсуа Борнана.

Борнан впервые связался с STN в августе 1769 года, сразу после того, как узнал о существовании издательства. Он прислал из Лозанны письмо, в котором предложил свои услуги в качестве клерка, «способного вести переписку, следить за поставками, вести бухгалтерию и делать необходимую работу в типографии»18. Сразу нёвшательцы нанять его не смогли, но предложили ему соответствующую должность в 1783 году, скорее всего, подыскивая замену Фаварже. 26 августа Борнан подписал контракт, в котором было оговорено, что он проработает три года в качестве commis и будет получать 840 нёвшательских франков (1200 турских ливров) в год и в конце первого года премию, при условии «взаимного удовлетворения»19. Плата была существенно выше, чем в случае Фаварже, – возможно, потому, что Борнан был старше и опытнее. Прежде всего, он должен был заниматься «книготорговым делом, получать и отправлять партии книг и вести соответствующий учет, при этом посвящая свободное время таким обычным конторским обязанностям, как переписка и помощь в ведении счетных книг». Дополнительно в контракте было прописано, что ему придется совершать поездки в интересах STN и что условия каждой такой поездки будут оговариваться особо, «ко взаимной выгоде сторон».

Что именно под этим имелось в виду, стало ясно через шесть месяцев после того, как Борнан приступил к своим обязанностям: ему были даны формальные инструкции касательно поездки, маршрут которой должен был охватить Германию и Италию, хотя STN отказалось от этого плана – когда он совершил предварительное турне по Французской Швейцарии и Восточной Франции. В те времена «Общество» изо всех сил старалось не оказаться на грани банкротства и привести в порядок свои дела, распродавая накопившийся на складах товар. Борнан получил официальные полномочия поверенного и мог свободно действовать от имени издательства: инструктаж как раз и нужен был для того, чтобы обозначить основные задачи и требования. Если покупатель был готов заплатить сразу – векселем на предъявителя, который можно было немедленно обналичить, – то Борнан мог скинуть тридцать процентов с обычной цены, а если клиент упирался, то и все тридцать пять. При прочих сделках ему полагалось принимать векселя сроком от восьми до двенадцати месяцев и предлагать скидку в один процент за каждый месяц, если вексель будет предъявлен к оплате раньше оговоренного срока. Ему следовало возить с собой каталог и сверяться с ним перед сделкой, поскольку после каждого наименования в нем значилась минимальная цена, приемлемая для STN, и количество имевшихся в запасе экземпляров. Кроме того, ему доверяли осуществлять бартерные сделки – то есть обменивать книги, которые были в наличии на складе «Общества», на книги, имевшиеся у других издательств и оптовых торговцев, предварительно достигнув максимально выгодного соглашения. Обмен играл важную роль в издательском деле, что и было особо оговорено в инструкциях: «В обменах нет ничего обременительного для нас; напротив, они помогают нам сбывать наш товар, добавляя ему разнообразия, что ведет к прибыли, на которую без подобных сделок мы бы рассчитывать не могли. Но такие сделки требуют всей возможной проницательности и всего благоразумия, на которые способен господин Борнан. Итак, мы оставляем ему полную свободу действий в заключении сделок такого рода».

Вопрос о том, почему именно обмены были настолько важны для издателей, мы обсудим позже. Сейчас достаточно будет сказать, что всякий, кто брался за обменные операции, должен был обладать глубоким знанием книжного дела. Меняя книги, которые имел в избытке, на книги, которые он был в состоянии продать, издатель мог разнообразить предложение и ускорить оборот. Но он мог неверно оценить спрос или не предусмотреть каких-то привходящих обстоятельств: если, например, цену на книги, полученные путем обмена, сбивал выход нового пиратского издания или сами книги оказывались напечатаны плохо и на дешевой бумаге, могла произойти катастрофа. Здесь, как и во всех других аспектах своей деятельности, торговому представителю приходилось быть экспертом в оценке не только рынка, но и людей. В инструкциях, полученных Борнаном от STN, говорилось, что он должен присылать характеристику на каждого встреченного им книготорговца, в особенности же на тех, с кем до сей поры ему иметь дело не доводилось. Причем информация должна была касаться не только финансовой достаточности, но и нравственных качеств потенциального клиента. Говоря короче, хороший торговый представитель должен был сочетать в себе качества психолога, экономиста и специалиста по журналистским расследованиям (как мы бы сказали сегодня) вдобавок к мастерскому владению искусством продавать книги.

В случае Фаварже цели путешествия были обозначены в инструкциях, которые директора STN записали на первых страницах его дневника. Как и в дневниках других коммивояжеров, такого рода инструкции содержали одновременно и маршрут, и указания, как вести дела «Общества» в каждом месте, где Фаварже останавливался. Однако тот тур де Франс, в который отправили Фаварже, был самым амбициозным из всех путешествий, когда-либо предпринятых в интересах STN. Поэтому директивы касательно него дают нам примечательное краткое описание того, как обстояли дела в книжной торговли в 1778 году. Эти инструкции занимают тридцать шесть страниц. В самом начале клерк – юный Шварц, если судить по почерку, – поместил список городов, которые необходимо посетить, и перечислил адреса корреспондентов STN в каждом из них. Затем он резюмировал наиболее важные сведения из досье на каждого из этих людей и передал дневник Остервальду, который вписал собственные замечания в пробелах между отдельными пунктами. Эти заметки касались более сложных вопросов и оказались настолько развернутыми, что Остервальду пришлось добавить еще один список инструкций, в который, видимо, он вставил и то, что ему сказали Боссе и Бертран на темы, особенно занимавшие их, такие как получение векселей и заказ материалов для типографии. Таким образом, инструкции превратились в конечном счете в своеобразный палимпсест: вставленные и вычеркнутые фразы, заметка, наползающая на заметку, отсылки и напоминания, втиснутые разным почерком между строк и вынесенные на поля.

Основные остановки на пути Фаварже по Франции. Скотт Уокер. Картографический отдел Гарвардской библиотеки

Задачи Фаварже были ясно очерчены. По большей части они обладали каждая своей спецификой – улаживать вопрос об оплате счета в одном городе, обхаживать члена chambre syndicale в другом. Речь шла о тех же заданиях, что и в его предыдущих, более коротких поездках, – нужно было договориться с контрабандистами, найти партию бумаги, разведать финансовые обстоятельства очередного клиента, не говоря уже о главном, о продаже книг. Но появилась и новая тема. STN расширило типографию и получило возможность самостоятельно печатать огромные, in quatro, тома «Энциклопедии» и спешно подыскивало новые рынки сбыта. Спрос на книги, казалось, начал расти, особенно в таких жанрах, как путевая проза, роман, труды по истории и по некоторым естественно-научным дисциплинам, а также на livres philosophiques, как книгопродавцы называли любые строжайше запрещенные книги. У STN уже были свои устоявшиеся отношения с торговцами во всех крупных французских городах, но издательство намеревалось расширить сеть сбыта и увеличить то, что сейчас именуется «долей рынка». На последних страницах инструкций директора подытожили задачи, которые ставились перед Фаварже в этой поездке, и сделали особый акцент на его обязанности «собирать сведения обо всех книгопродавцах, в особенности о тех, с которыми вы ранее не были знакомы, и заключать четко оговоренные соглашения об условиях продаж».

Сам маршрут, проложенный STN для Фаварже, уже свидетельствовал о желании завоевать новые позиции. Ему предстояло пересечь Юрские горы, через ущелье, именуемое местными жителями «Бургундской дырой», подняться по крутой дороге в Валь-де-Травер, пересечь французскую границу недалеко от Понтарлье, уладить кое-какие дела в Бурк-ан-Брес, а затем выполнить ряд особых поручений во время пребывания в Лионе. После остановок во Вьене и Гренобле он должен спуститься по долине Роны и обойти все магазины на юге. Далее ему надлежало следовать по главному торговому пути, пролегающему вдоль Каналь-дю-Миди из Марселя в Бордо, потом направиться на север в Ла-Рошель и продолжить путешествие по Западной Франции через Пуатье и долину Луары. После чего он должен был добраться до богатых книжных рынков Лотарингии через Монтаржи, Санс и Труа (в итоге случилось так, что эту, последнюю, часть поездки «Общество» решило отменить). Ожидалось, что он сможет собрать богатый урожай заказов в Бар-ле-Дюк, Вердене, Меце, Нанси и Люневиле. Затем он вернулся бы через Эльзас по Рейну в Базель. Используя свою стратегическую позицию в Нёвшателе между Рейном и Роной, совет директоров STN с вожделением смотрел на огромный рынок сбыта вдоль обеих великих рек и прозревал безграничное расширение своего предприятия.

Глава 2

Понтарлье. Пересечение границы и контрабанда

Прибыв в Понтарлье, первый город по ту сторону франко-швейцарской границы, Фаварже отправил срочное письмо в нёвшательскую головную контору. Он не собирался писать так скоро, едва уехав из дому, но на самом рубеже Франции совершил важное открытие. Он остановился в Сен-Сюльписе, на швейцарской стороне границы, для того чтобы провести деловые переговоры с братьями Мёрон, фирмой commissionnaires – перевозчиков или агентов по доставке. Их STN часто нанимало для того, чтобы переправить свой груз на первом этапе пути из Швейцарии во Францию. Впрочем, на тот момент «Общество» гораздо чаще поручало эту задачу Жану-Франсуа Пиону, конкурировавшему с братьями Мёрон агенту, который вел дела из Понтарлье. В ходе переговоров с Фаварже один из братьев случайно проговорился об одном весьма значительном обстоятельстве: они только что переправили через границу пять пятисотфунтовых тюков с томами «Энциклопедии», изданными in octavo.

Для того чтобы понять, почему Фаварже поспешил тут же поделиться этими сведениями с Нёвшателем, – а также для того, чтобы представить себе природу контрабанды как основную сферу профессиональной деятельности, – необходимо знать, как в XVIII веке клиенту доставляли книги. Иногда издатели использовали в качестве тары для них бочки или небольшие ящики (ballots), но гораздо чаще книги перевозились в несброшюрованном виде, в листах, которые складывались вместе и соединялись в большие связки, или тюки (balles). Лист представлял собой базовую счетную единицу для издателей, когда те определяли стоимость набора и печати, а иногда и при назначении окончательной цены на книгу. (Один лист для тома in octavo, покрытый печатью с обеих сторон, содержал шестнадцать страниц текста, которые следовало затем сложить в тетрадь и сшить с другими тетрадями, в результате чего и получалась книга, которую затем переплетал розничный торговец или же сам клиент.) Чтобы сократить транспортные расходы, следовало собирать тюки весом никак не менее пятидесяти фунтов, а зачастую их делали и по сотне фунтов и больше20. В качестве защитного слоя использовалось сено, которое, в свою очередь, оборачивалось грубыми макулатурными листами (maculature). Упаковав каждый тюк, его обвязывали толстым шнуром, помечали надписанными поверх упаковки метками (marques)21 и грузили в фургоны, каждый из которых тянула целая упряжка лошадей. Погрузка требовала определенных навыков: возчик должен был так укладывать тюки, чтобы минимизировать эффект трения от упаковочных веревок, а также со всем возможным тщанием укрыть весь груз просмоленной парусиной для защиты от дождя и снега. Книготорговцы часто жаловались на ущерб, причиненный при небрежной доставке, и требовали от поставщиков, чтобы те заменили поврежденные листы (défets) другими, которые специально печатали про запас22. Без потерь переправить пять пятисотфунтовых тюков Encyclopédies через границу было делом весьма непростым, и не только в силу трудностей, связанных с необходимостью провести тяжелые фургоны, запряженные когда парой, когда четверкой лошадей, вверх по Валь-де-Травер, по утопавшим в грязи горным дорогам, где стоило одной из лошадей поскользнуться, и беды не избежать, – но и в силу того, что сами книги были вне закона.

Городок Ле-Веррьер. Гравюра на дереве. «Нёвшательский истинный Хромой вестник» («Le véritable Messager boiteux de Neuchâtel»). 1856

Их нелегальность не имела ничего общего с крамольными идеями, рассеянными по тексту. В 1778 году «Энциклопедия» пугала французские власти далеко не так сильно, как это было в 1750‐х. Фактически Управление книготорговли (Direction de la librairie) уже разрешило парижскому издателю по имени Шарль-Жозеф Панкук выпустить ее новое издание, и он сформировал консорциум, в который вошло и STN, для того чтобы подготовить к печати текст, включающий четырехтомное Приложение, в относительно дорогом формате in quatro: в общей сложности было издано тридцать шесть томов плюс три тома иллюстраций. Его конкуренты, консорциум, в который вошли издательские дома Лозанны и Берна, тут же воспроизвели этот текст в более дешевом формате in octavo. Конкуренция на французском рынке между издателями in quatro и издателями in octavo спровоцировала яростную торговую войну, которая началась именно на франко-швейцарской границе, под Понтарлье. Обнаружив, что братья Мёрон контрабандой перевезли через границу груз «Энциклопедий» in octavo, Фаварже тем самым подал сигнал к контратаке. Но как же Мёронам удалось провернуть этот трюк?23

Фаварже сделал все, что было в его силах, чтобы выведать ответ на этот вопрос у самих встреченных им в Сен-Сюльписе братьев Мёрон, но единственный ответ, которого он от них добился, звучал так: «Мы знаем, как подставить друзьям плечо в трудную минуту, – если это настоящие друзья». Звучало довольно уклончиво, но сам ответ сулил, в перспективе, нечто более важное, чем возможность натравить полицию на след крупной партии вражеских «Энциклопедий». Он предполагал наличие на французской границе лазейки, дорога через которую могла бы вести прямо в Париж и в другие города в центре Франции. До того как Фаварже оказался в Понтарлье, регулярные досмотры на границе и на французских дорогах вынуждали STN отправлять бóльшую часть своих книг через Лион и далее по окружному южному пути, вместо того чтобы везти их напрямую в Безансон, Дижон и города Северной Франции. Несмотря на все интриги и на бесконечный поток писем, издательству так и не удалось достичь своей главной логистической цели: открыть северо-западный проход к неисчерпаемым рынкам Парижского бассейна.

В распоряжении STN было множество возможных путей – вниз по Рейну и Роне или различные сухопутные маршруты, а отрезок пути между Лионом и Парижем был относительно недорогим и безопасным. И тем не менее нёвшательцам был нужен северо-западный проход, не только для того, чтобы сократить время и стоимость поставок, но и для большего удобства контрабандных операций. Все попытки провезти товар мимо лионских инспекторов рано или поздно заканчивались провалом. Подпольный маршрут через Понтарлье и Дижон мог не только разгрузить лионское направление; в перспективе на него можно было рассчитывать как на главный канал, по которому страждущие нелегальной литературы читатели центральной и северной Франции смогут получать желаемое.

Хотя Фаварже едва ли нуждался в том, чтобы ему лишний раз об этом напоминали, Остервальд счел необходимым оставить нужное указание в его дневнике, на первой же странице инструкций: по прибытии в Понтарлье ему надлежало расспросить Жана-Франсуа Пиона о том, насколько реальна возможность провозить тюки с книгами через Безансон, не раздражая тамошние власти, и вообще «собирать всю возможную информацию на границе и далее в пути следования». Обронив – как бы между делом – в разговоре с Фаварже приведенные выше слова, Мёрон дал понять, что его фирме удалось отыскать некую щель в барьере, созданном вдоль франко-швейцарской границы на пути нелегальной литературы. Он подчеркнул профессионализм братьев Мёрон и уколол STN за то, что оно предпочло отдавать заказы их соперникам по ту сторону границы. Искушение похвастаться удачной операцией перед Фаварже оказалось непреодолимым – с возможным расчетом на то, что это заставит STN отказаться от услуг Пиона и вернуться к прежнему партнерству. Понятно, что изъяснялся Мёрон исключительно недомолвками. Ни о маршруте следования, ни о том, как им удалось миновать границу, он не сказал ни полслова.

Сразу по прибытии в Понтарлье Фаварже отправился в штаб-квартиру Пиона. Там он застал только сына хозяина, который остался за старшего, тогда как отец отправился по делам в Безансон. Молодой Пион поведал, что он не может ничего сказать наверняка о незаконных поставках Encyclopédie, но что он обратил внимание на несколько таможенных закладных (acquits à caution), которые недавно были погашены (déchargés) в Дижоне и вернулись через Понтарлье на таможню в приграничной деревушке под названием Фрамбур. Acquits à caution представляли собой ключевой инструмент, которым пользовался Генеральный откуп (Ferme générale) – могущественная финансовая организация, сосредоточившая в своих руках таможенные сборы и косвенное налогообложение некоторых товаров в пользу короны и располагавшая даже собственными вооруженными силами. Когда возчик приезжал на таможенный пункт (формально это учреждение именовалось бюро прибытия, bureau d’ entrée), чиновник из Ferme выписывал ему таможенную квитанцию (acquit à caution). Этот сопроводительный документ затем гасился другим чиновником в палате синдиков (chambre syndicale), то есть в головной конторе книготорговой гильдии, по прибытии груза в заранее обозначенную столицу провинции (город прибытия, ville d’ entrée) – и после того, как чиновник досматривал груз. Потом груз можно было направлять в конечный пункт назначения, а возчик возвращал квитанцию вместе с приложенным к нему свидетельством о разгрузке (certificat de décharge) на тот таможенный пункт, где документ был выписан24.

С первого взгляда может показаться, что во все более бюрократизировавшейся французской монархии эти процедуры были всего лишь бумажной волокитой, но от того, как исполнялись такого рода формальности, зачастую зависело очень многое. Каким-то образом братья Мёрон умудрились заполучить таможенную квитанцию на нелегальную партию «Энциклопедий» in octavo, а издатели этой книги, в свою очередь, сумели убедить Жана-Батиста Капеля, синдика дижонской chambre syndicale, придать этим документам официальный статус, выписав свидетельство о разгрузке, – и таким образом открыли своим книгам дорогу к подписчикам, причем дорогу вполне законную. Фаварже обо всем этом доложил в STN; STN уведомило Панкука; Панкук сообщил тревожную новость в правительственную службу, отвечавшую за книжную торговлю; и в скором времени вся партия была конфискована. Это была величайшая победа в «энциклопедических войнах» 1770‐х годов: цена вопроса составляла сотни тысяч ливров. Кроме того, она, пусть на время, открыла брешь в системе контроля за распространением книг, поскольку прежде дижонская палата синдиков не обладала правом гасить квитанции. Капель сделал это тайком, и в результате STN, желая развить достигнутый успех, в скором времени связалось с ним, надеясь, что «за деньги он сможет и нам оказать такую же любезность».

Этот эпизод с «Энциклопедией» может послужить примером более широкого явления – бурной деятельности различных посредников, которые брали на себя доставку книг из одной страны в другую. Такие passeurs – контрабандисты и разношерстная компания их соучастников – населяли приграничные зоны: пространства, которые нуждаются в специальном исследовании, причем не только в силу их важности для международных отношений, но и в силу того, что там сложились весьма специфические культуры25.

Когда Фаварже проехал через Фрамбур, крохотный пограничный пункт между Швейцарией и Францией, затерянный в Юрских горах, он в очередной раз очутился на чужой территории, оказавшись под властью французского короля, а также всех тех законов, обычаев и религиозных практик, которые и делали эту страну чужой. Но на вид пейзаж был точно таким же – гранитные утесы поверх заросших елью склонов и глубокие зеленые долины. Деревни тоже казались знакомыми – разбросанные вдоль разбитых горных дорог толстостенные дома с крутыми, крытыми дранкой крышами. Да и люди говорили на том же самом французском диалекте, медленном и певучем. Все было привычно jurassien, «юрским» – и все же было другим.

Границы – явление неоднозначное, какими бы четкими они ни выглядели на карте. Для путешественника, который их пересекает, пограничная линия оказывается размытой, и различия между соседними странами обретают множество плавно перетекающих друг в друга оттенков, геологических, политических, экономических и культурных. Государственные власти часто пытались отгородиться от соседей, но в местах пересечения границы путешественники все равно оказываются в переходных зонах, как бывает в международных аэропортах. Эти зоны кажутся удивительно похожими друг на друга, вплоть до униформы служащих, которые проверяют паспорта. Пребывание в переходной зоне предполагает множество проверок, которым вещи подлежат наравне с людьми, потому что после перехода один набор правил сменяется на другой, а между областями действия тех и других правил наступает состояние неопределенности. Здесь можно отступать от большинства правил или даже нарушать их, и поэтому в приграничных районах плодятся различного рода посредники, наживающиеся на пересечении границы. Будь это настоящие passeurs, обычные проводники или денежные менялы, все эти посредники составляют человеческое своеобразие местного ландшафта.