После комы

   В коридоре пахло блинчиками. Суббота. Мама часто готовила блинчики по субботам.

   С радостной улыбкой я въехала на кухню. Но за плитой стоял отец, в фартуке. Он в этот момент отдирал лопаткой кривой блинчик от сковородки, чтобы его перевернуть.

– Папа? А где мама?

   Он резко развернулся. Лицо его было рассеянным. Он стал смотреть по сторонам. Потом нашел что сказать:

– На работе.

– В субботу?

   Папа забросил на плечо полотенце и отвернулся от меня к плите.

– Ну, там совещание какое-то. Коллоквиум. Я не помню.

   Это было странно. Они все вели себя странно. Раньше такого не было. Я точно не помню что было в прошлом, но чувствую – по-другому.

– Почему ты не одел кольцо?

– Надел.

– Пап?!

   Он достал тарелку, отложил на нее пару блинчиков из стопки и поставил тарелку в центр стола.

– На вот, поешь. Так много вопросов задаешь. Утро субботы. Зачем мне надевать кольцо?

– Затем, что раньше ты всегда ходил с кольцом. Мама всегда надевает. А я еще в больнице заметила, что ты был без кольца.

– Аня, тебе сгущенку или сметану? – задал вопрос папа.

– Такое чувство, что ты хочешь закрыть тему?

– Почему чувство? Так и есть. Ешь давай, – с этим словами он поставил на стол передо мной и сгущенку, и сметану.

   Когда папа вернулся к приготовлению блинчиков, я набрала мамин номер.

– Привет! А ты где сейчас?

– Эээ, в магазине. Что-то случилось? Я нужна?

– Что-то тихо там, в магазине.

– Ну, это маленький магазинчик. Тихий такой. Тебе купить что-то?

– А потом ты что делаешь?

– К вам приду. Домой в смысле. Аня, что за звонки, расспросы?

– И у тебя сегодня нет собраний на работе?

– Нет. Аня, ты мне объяснишь что происходит?

– Неа. Дома поговорим, – сказала я и выключила телефон.

   Папа задумчиво посмотрел на меня.

– Вы от меня что-то скрываете. И я скоро узнаю что именно.

   Но мама приехала только вечером.

   ***

   Мы сидели в комнате перед телевизором, смотрели сериал на Netflix. Филипп сказал, что такое сейчас все смотрят и что, если я пролежала пять лет в коме, это не значит, что нужно продолжать оставаться такой древней.

   Я набираюсь сил и теперь уже могу посидеть вечером с семьей, а не вырубаться, как раньше.

   Мы уже третий день смотрим сериал «Бумажный дом». Начали с первой серии ради меня, т.к. они его уже давно посмотрели и рьяно ждали нового сезона. Но ради меня были готовы вспомнить все и начать с первой серии.

   Мамин телефон зазвонил. Он постоянно звонил. Она выходила и только потом брала трубку. Раньше я этого почти не замечала. Но сейчас бросилось в глаза. И она была не очень рада нашим вечерним посиделкам. Постоянно пыталась отправить меня спать пораньше.

   Вот и сейчас она вернулась в комнату, вздохнула, посмотрела на нас всех и заявила:

– Аня, ты не устала?

– Нет.

– Может быть на сегодня хватит впечатлений? Доктор сказал постепенно вливаться в эмоциональную жизнь, а не вот так махом. Думаю, смотреть про грабителей – это не самая лучшая идея.

   Папа нахмурился. Филипп встал и вышел, громко хлопнув дверью. Мама растерянно посмотрела на закрытую дверь, на папу, на меня и прошептала:

– Ладно, хотите, тогда смотрите свой сериал, а я съезжу к тете Ларисе. Надо с ней поболтать.

– Сейчас?

   Мама пожала плечами.

– Почему нет?

– Потому что твоя дочь недавно чуть не умерла! Она вообще-то много лет лежала в коме! В коме! Ты знаешь что это такое? А теперь вместо вечерних наших посиделок, ты хочешь ехать к тете Ларисе. Что ты за человек?

– Аня, не только ведь у тебя бывают проблемы…

   Я крутанулась на кресле, чтобы встать напротив и видеть ее лицо

– «Проблемы»? Так ты называешь мою почти смерть?

– Аня…

– Скажи ей, – промямлил отец. Он сидел в кресле, скрючившись, закрыв глаза руками.

– Ну? Что ты должна мне сказать?

– Александр, не время…

   Вдруг папа вскочил и встал на середину комнаты.

– А когда будет время? Хм? Подскажи-ка?

– Прекрати! – прикрикнула на него мама.

– Нет. Слышишь? Мне надоело ее обманывать. Либо ты расскажешь, либо я.

– Мам, пап, что происходит?

   Папа зло процедил:

– Даю тебе пять минут. Иначе все расскажу я.

   Он вышел из комнаты. Хлопнула входная дверь. В этой незнакомой жизни папа курит на лестничной клетке, а потом долго намывает руки, будто хочет смыть с себя не только запах.

   Мама вздохнула. Походила по кругу, заламывая руки. Потом села на диван.

– Аня, я не знаю как это сказать. Я не знаю как такое вообще говорить. Об этом не пишут в книгах по психологии… В общем, я…

   Я подъехала к ней и посмотрела в ее напряженное лицо. Она будто постарела на двадцать лет, а не на те пять лет, что меня не было рядом.

– Аня, когда ты впала в кому, мы все очень страдали. Нам было тяжело: папе, Филиппу, мне. Мы… каждый из нас пытался справиться с этим по своему. Принять твою болезнь.

– И?

– А потом, потом мы с папой стали отдаляться друг от друга. Нам было непросто.

– Вам и сейчас непросто.

– Мы мало общались, мы все горевали. Мы боялись за тебя, волновались за Филиппа. Мы постоянно бегали между работой и больницей. Все наши разговоры сводились к тому, кто что прочитал про кому. И мы не заметили, как из семьи мы превратились в группу людей, замороченных на медицине…

– Я могу вас понять.

– Послушай. Для отношений между мужчиной и женщиной это очень плохо. Мы больше не были с твоим папой вместе. Мы отдалились. И я… Я встретила другого мужчину.

– Что?

– Да. Так бывает. Мы с твоим папой развелись и я вышла замуж.

– Чтоооооо?

– Аня, я понимаю, это сложно понять…

– Как… как ты вообще так просто это говоришь?

– Ну, я не хотела. Вот так. Но твой отец настоял, чтобы я все рассказала.

– Ах, теперь он – мой ОТЕЦ! А ты кто? Где ты живешь?

– Со своим мужем. Я должна рассказать…

– Я не хочу ничего знать про него. И знакомиться с ним. И не говори про него. Ни слова!

– Хорошо. Не буду. Но ты должна знать…

– Ничего! Я не хочу ничего знать про тебя и твоего мужика!

– Аня, у тебя есть сестра. Эмма.

   Горло онемело. Я смотрела на свою мать вытаращенными глазами.

– Ты должна знать. Ты можешь не признавать моего мужа, но сестру… Эмме два года. Я не думала, что так все обернется…

– Ты не думала? Ты вообще не думала. Ни обо мне, ни о папе, ни о Филиппе! Только о себе!

   Мама усмехнулась. И быстро стерла слезы, выскочившие из глаз.

– Да кольцо переодевала для кого все это время? Боялась, что ты заметишь, что оно другое. И вдруг тебе станет плохо.

   Я глубоко дышала. Ярость плавилась в солнечном сплетении густым медом и обволакивала пространство вокруг.

– Не то что этот, – мама махнула головой в сторону коридора, – кольцо после развода выкинул, а, когда ты очнулась, не захотел другое купить и носить. Сказал: «пусть Аника все про тебя знает».

   Я закрыла уши, прошептав:

– Ты. Мне. Отвратительна.

– Потому что ему плевать на твое здоровье. Жалости хочет. Но не получит. Слышишь, Аника?!

   Мама снова пришла в себя. Тон голоса вновь отдавал учительскими нотками. Даже сквозь плотно прижатые ладони к ушным раковинам, я слышала каждое слово матери.

   Она похлопала меня по коленке. Я этого не почувствовала, но увидела. Встала со словами:

– Меня Эмма ждет. Фух, хоть можно не скрывать теперь. Позвоню Давиду. Я люблю тебя, моя непутевая Аника.

   Мама поцеловала меня в макушку и вышла. Папа вернулся ровно через минуту после того, как его бывшая жена перешагнула порог квартиры.

– Все наладится. Мы будем хорошо и дружно жить, – неуверенно бросил папа и побежал в ванную.

   Я засекла время. Он выключил кран через четырнадцать минут. Вода все смоет, папа?

Глава 3

   Мама съехала с квартиры. Вернее, съехала она еще раньше, перед разводом. Но, как только я очнулась, мама придумала вернуться в квартиру и сымитировать семью с картинки на майонезе. По ее словам она хотела рассказать, только позже, когда у меня будут силы услышать правду. Но какая вера ее словам теперь? После разоблачения плести можно что угодно уже.

   Теперь мама не скрывает и ночует только у себя дома. Приезжает по субботам, когда Давид выходной и может побыть с Эммой. Раньше по субботам мама забирала к себе Филиппа. Сейчас мы делим мамино время на двоих. Его это бесит. Мне нравится.

– Ты все неправильно делаешь, – брат легонько толкает маму локтем. Она стоит на коленях рядом с маленьким столиком, где они пятнадцать минут назад рассыпали кинетический песок и возились с ним, пока я читала книгу, лежа на кровати.

– Почему? – искренне удивилась мама.

– Ты лепишь какую-то свою башенку, не так, как на картинке, – обиженно пробурчал под нос Филипп.

– Включаю фантазию, сынок! И тебе не помешало бы! Зачем нам повторять образец? – спросила мама, взяв крышку от коробки с песком в руки. – Давай сделаем свой замок, а?

   Филипп аккуратно забрал коробку у мамы из рук и поставил на противоположный край стола, прислонив к стене.

– Нет, – без эмоционально произнес брат, продолжая лепить часовню.

   Мама вздохнула, стряхнула с коленей крошки песка и встала. Заметив меня, подошла и села на кровать.

– Что читаешь?

– Так, ничего особенного…

   Мама не удовлетворилась этим ответом и ухватилась за угол обложки.

– Так-так, «Счастья хватит на всех». Современная?

– Не классика, да.

– Откуда взяла? – настойчиво расспрашивала мама.

– По интернету заказала.

– Почему именно эту книгу?

– А, так это Юлю Волкодав. Я ее ролики смотрела на ютубе еще до комы. Она тогда тоже книжки писала, только никто ее не издавал. А сейчас видишь как, – я помахала перед мамой книгой, – поднялась!

   Мама ухмыльнулась. Было видно, что хочет что-то сказать, но сдерживается. В конце концов, она перевела тему:

– А папа твой где? Когда я прихожу, его всегда нет.

– Откуда мне знать, он не отчитывается, – вяло ответила я. Не хотелось вообще участвовать в этом диалоге, но Филипп был слишком увлечен песком, а мама пришла ради нашего совместного общения. На сколько я это понимала. И общалась я тоже так, как могла, иногда лениво отпуская замечания из-за книжки.

   Мама встала и устало сказала:

– Пойду что ли рогалики с повидлом сделаю…

   Филипп вскинул руки вверх.

– Ура! Рогалики! С яблочным джемом!

– Да, тем самым, – ответила мама усталым голосом, посмотрев время на телефоне. – Испеку рогалики и чай попьем.

   Она вышла. Филипп продолжил строить замок. А я подумала, как она, наверное, устала жить на два дома. Сейчас она приготовит еду нам, а потом поскачет в метро, пересядет на кольцевую, а там до Курского вокзала. Откуда ходят электрички в квартиру, которую они взяли вместе с Давидом в ипотеку.

   Когда она приедет домой, будет уже темно. Давид будет усталый и вымотанный дочкой. Эмма будет без остановки плакать – соскучилась по мамочке.

   А в той квартире все тоже – готовка и чай, чтобы только накормить всех, напоить, слово доброе сказать, а потом уложить. А после этого можно и самой – лечь головой на подушку, чтобы через минуту забыться во сне, где опять готовка, уборка и так по кругу.

   Я вздрогнула. Реальный мир пугал. Прогладила книжную страницу и продолжила чтение.

   ***

   Костя приходил через день и делал мне массаж. Особенно старался над ногами, но я ничего не чувствовала.

   Вот и сейчас он усиленно мнет пятку правой ноги, а я смотрю в потолок, на небо, и мечтаю оказаться в докомном мире.

– Как адаптация? – спросил медбрат.

– Нормально, – безучастно ответила я.

– Точно? – усомнился Костя.

– Ага.

   Медбрат перешел выше и начал тереть икру. Я это поняла по его движениям, а не ощущениям.

– Занимаешься с психологом?

– Да, она классная, – усмехнулась я.

– Музыку разрешает слушать?

– Откуда знаешь?

– У нее методы такие. Мне другие пациенты рассказывают. С теми, кто не открывается, она пробует формат «я твой друг».  А по тебе не похоже, что ты первому встречному все про себя выложишь.

– Хм… не люблю тех, кто сплетничает. Ай, – Костя неожиданно для меня начал массировать кисть.

– Они просто делятся со мной. Больше им сказать некому. Кто поймет больных детей?

   Я удивленно посмотрела на медбрата. В книжках наподобие «Марианны» автор написала бы про такие глаза ореховые.

– Их родители, например, – вяло поспорила я.

   Костя рассмеялся.

– Родители так боятся за своих детей, что отпрыски этот страх кожей чувствуют. Они лучше умрут от боли, чем огорчат маму или папу своим признанием.

   Костя подобрался к ключице. Стало больно и приятно.

– Моим родителям все равно. Они живут своей жизнью. У мамы вообще другая семья. И новая дочь. Эмма.

– Ммм, – так Костя пресекал отклонения от разговора от основной темы, моего здоровья.

   Я закрыла глаза. Мои глаза поменяли цвет. Необычно. Удивительно. Сколько процентов людей на земле столкнулись с изменением цвета глаз? А с комой?

– Тук-тук, – сказал папа за дверью. Он никогда не стучал, но всегда озвучивал стук. Мне это нравилось, потому что мама врывалась в комнату, считая, что все пространство принадлежит ей, а двери – эту шутка какая-то.

– Войдите, – после паузы сказал Константин, на дождавшись, когда я отвечу.

   Судя по звуку, папа вошел. Костя массировал шею.

– Привет, Костик! – радостно воскликнул папа.

– Добрый день, Александр Владимирович!

– Ой, сколько раз я тебе говорил – для тебя просто Александр. Никаких отчеств.

   Я отца не видела, но хорошо представила, как он морщится, как он пытается быть молодежью на ты.

– Аника, меня на работу вызвали. Сейчас Филипп подойдет и я отъеду. Вы вдвоем справитесь?

   Я открыла один глаз и посмотрела на него. Он переминался с ноги на ногу, будто я – преподаватель, а он – нерадивый ученик.

– Конечно, – ответила я и прикрыла глаз, – делай что хочешь. Мама же делает что хочет. Почему ты не можешь?!

   Но папе будто было все равно на мою провокацию, он издали крикнул «пока, дорогая» и выпрыгнул из комнаты.

– Видишь? – укоризненно спросила медбрата.

– Все не то, чем кажется, – философски возразил Костик.

   ***

   Дни шли своим чередом. Я начинала адаптироваться к своему состоянию здоровья. Филипп постоянно пропадал у друзей. Мама жила жизнью своей новой семьи. Папа пропадал на работе, даже на выходных туда заскакивал. Оно и понятно, что еще делать свободному мужчине, который привык проводить время так, как ему говорила жена. А теперь ее нет рядом и что делать дома непонятно.

   Со мной папа старался особо не пересекаться. Дома мы почти не разговаривали, он был занят домашними делами, но зато мы всегда общались в машине, когда он возил меня на процедуры в больницу.

   Ездили в больницу мы раз в неделю. Там у меня брали общий анализ крови и проводили поверхностный осмотр. Потом я шла на АФК. Это как ЛФК, только не лечебная физкультура, а адаптивная. Название будто подсказывало мне, что меня не лечат, а лишь адаптирую к жизни в этом теле.

   Сегодня как раз день поездки в больницу. Папа с утра ушел за продуктами и пока не вернулся. Я люблю такие вылазки из квартиры, они вносят разнообразие в рутину инвалида. Потому что мне уже надоело ездить по квартире в коляске и пытаться придумать себе развлечение.

– Тррр, – завибрировал телефон. Я остановилась, взяла его с колен и увидела папу на экране.

– Да? – неуверенно спросила я. Не люблю звонки. Если есть что сказать, лучше написать. А вот звонить нужно в крайнем случае, если уже караул случился.

– Милая, прости, меня тут на работу вызвали…

– В воскресенье?

– Да, ты же знаешь мое начальство, – уверенно сказал он. Но я не знала его руководство. Потому что не спрашивала, а, когда они с мамой что-то обсуждали, то не вслушивалась. У взрослых свои скучные дела. Детям не до них.

– Аника? – спросил папа с легким напряжением. Видимо не в первый раз меня зовет. Но я была занята, силилась вспомнить кем он работает.

– Аня! Ты вообще меня слышишь?! – рявкнул папа в телефон так, что чуть не выронила мобильный.

– Да? Прости, я отвлеклась. Так что ты сказал?

   Было слышно как папа набрал воздух в грудь.

– В больницу тебя отвезет Костя. Я обо всем договорился. Он будет дома через полчаса. Будь готова.

– Эм… А кто меня вернет обратно?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.