Мыс Конушинская Корга

Валерий Бронников

Мыс Конушинская Корга

Валерий Бронников родился 1 апреля 1949 года в с. Заяцкий Мыс на южном берегу Белого моря. По образованию инженер-механик по самолётам и двигателям, работал по своей профессии более 50 лет, автор многих произведений прозы и стихов, а также детской литературы. Член творческого объединения «Вашка».

От автора:

О повести ёмко и коротко сказала Тамара Сараева:

«Настоящая красивая повесть о Крайнем севере, о людях, их труде, заботах, охоте, рыбалке и несении службы.

Временами при чтении становится просто страшно, когда в шторм Чайкина не отпустила сына с малознакомыми людьми в море, а моряки в тот раз погибли. Или, когда старший брат увлёк младшего на плоту переплыть залив, случиться могло всё что угодно. Море людей забирает бесцеремонно и безжалостно».

Эта повесть об одной из многочисленных метеорологических станций, расположенных вдали от людей и посёлков. В трудные послевоенные годы люди умудрялись жить и выживать почти без связи и транспорта в суровых климатических условиях Заполярья, растить и воспитывать детей, учить в школе, уметь находить между собой психологическую совместимость, проявлять доброту и взаимопомощь, добывать недостающее пропитание, а в целом оказывать огромную помощь всем, кто нуждается в сводках погоды и прогнозах на просторах необозримой тундры и других краях Великой страны.

С уважением к читателям: Валерий Бронников.

Мыс Конушинская Корга сверху выглядел, как ястребиный клюв, выдаваясь далеко в Белое море и образуя своеобразную бухту, где порой во время шторма отстаивались рыболовецкие шхуны и прочие суда, застигнутые непогодой в пути.

Морские течения выбрасывали в этом месте на берег различный хлам в виде брёвен, другого деревянного плавника, остатков бывших судов, огромных торфяных бугров и другой разной мелочи от живых рыб и их скелетов, крабов, медуз, сетных поплавков и до разного хлама, выбрасываемого с морских судов в море. Всё это застревало в валунах и гальке, собранных в этом месте громоздящимися льдинами при приливах и отливах. А сам мыс, являясь препятствием для течения, вызывал вокруг себя бурлящий поток, особенно при отливах, с образующимися огромными волнами даже в штиль. Мыс этот не единственный, на конце он имел три «головы», как у дракона. Две из них: Большой мыс и Маленький образовывали внутри бухту, а третий мыс безымянный затапливался водой во время приливов.

Так выглядит мыс на спутниковой карте в двадцатых годах двадцать первого века.

«Тело» Корги имело площадь более футбольного поля с внутренней лахтой, заливаемой при полном приливе водой.

С середины двадцатого века вёлся здесь лов беломорской селедки, особенно в самые трудные военные и послевоенные годы, когда стране недоставало продовольствия и использовалась любая возможность пополнить закрома за счёт морских запасов.

Рыболовецкий колхоз забросил сюда на двухмачтовых ботах всё необходимое для лова рыбы и маломальского обустройства для временного жилья.

На Конушинской Корге имелась метеорологическая станция, но располагалась она не на мысе, а на тундровой торфяной возвышенности. На весь штат возведён один дом с жилыми и служебными помещениями. В стороне располагалась метеорологическая площадка для наблюдений за погодой. Вот и весь комплекс застройки! А дальше располагалась необъятная тундра с ерой, низкорослым кустарником, и болотами на много вёрст.

Так выглядел мыс в середине двадцатого века.

Виктор Алексеевич Чайкин – начальник метеостанции. Он здесь и Верховный правитель, и главная рабочая сила, и судья, и прокурор, и вообще человек, который принимает решения и отвечает за существование самой станции. Начальство далеко, пешком не дойти и быстро не приехать. Связь только по радиостанции, которая появилась совсем недавно, да имеется обычный полевой телефон для связи с ближайшими посёлками, на который надежды совсем мало. Любая пролетающая куропатка зачастую обрывает провод, и тогда телефонная связь вовсе отсутствует.

Главный заместитель из постоянного штатного состава – жена Елизавета. Остальные штатные члены временные и подолгу в этом забытом Богом месте не задерживаются. Война закончилась, в приказном порядке здесь оставить работать никто не может, а добровольно сюда не каждый захочет поехать. Для такой жизни годятся больше люди холостые и не требовательные к бытовым и прочим условиям.

У Чайкиных здесь имелась семья из шести человек. Четверо детей только-только подрастали, а в школу ходил только один и тот на зиму переселялся к бабушке в деревню за несколько сотен километров.

Елизавета Дмитриевна что-то рассматривала через волномер в море. Волномер – это тот же бинокль, только с одним окуляром и закреплённый стационарно, чтобы имелась возможность снимать показания высоты волн.

– Витя, – сказала она, когда зашла домой, – По морю движется целая флотилия лодок и, похоже, намеревается прийти прямо к нам.

– Может, рыбаки. Груз завезли давно, а рыбаки пока в поле зрения не попадали. Лето короткое, им надо не только наловить рыбы, но и обустроиться. Жилья хорошего нет и вообще ничего нет, только то, что лежит на Корге в куче под брезентом. Как они тут будут приноравливаться к нормальной жизни – не знаю. На станции лишнего места нет, ну, один-два человека могут разместиться, а тут целый флот! Правда, склад, который построен ранее, от ветра защитить может.

– Не наше это дело. Их кто-то послал, тот и должен за всё отвечать. Время не простое, страна разорена, продовольствия нет. Рыбаки живут по всему побережью. Слухами земля полнится. Мы хоть и живём обособленно без связи с внешним миром, но слухи всё равно доходят. Пусть приспосабливаются! Зимой они тут жить не будут, а летом холостые парни могут жить и в палатке. Будут жить, как наш Ванька, приспособился и живёт на станции. Работник он не ахти какой, но работу выполняет, не жалуется.

– Приспособятся, раз едут, значит, знают зачем и для чего, – заключил Виктор.

Между тем флот приближался. Можно без бинокля разглядеть карбаса под парусами. На улице почти полный штиль, паруса обвисли. Люди в лодках гребли вёслами, помогая судам продвигаться вперёд. Иван Сахаров и ребятишки отправились на мыс поглядеть на гостей. Иван оказался здесь после школы. Сначала его приняли на летний сезон, а потом он и сам не захотел покидать станцию и остался работать штатным сотрудником без специального образования. Парень и сам чувствовал, что где-то пристраиваться надо. Специальность вдали от города не приобрести, а бедность матери не позволяла куда-либо ехать. Отец после войны не вернулся, а на руках у матери ещё двое, кроме него. Многие семьи остались без отцов. Забирала мужчин не только война, но и обычный морской промысел. Нет-нет да кто-нибудь исчезал навечно в ходе промысла. Колхозу «Полярный» дано задание увеличить объём добываемых морепродуктов. Сверху спустили план, который надо как-то выполнять. Пришлось колхозному начальству сколачивать новые бригады и распределять их по всему побережью Белого моря, вплоть до Кольского полуострова и островов Шпицбергена, а уж про Канин Нос и говорить нечего. Тут промысловые суда обосновались давно, ловили рыбу сетями-дрифтерами, продольниками, неводами и другими способами, добывая не только сельдь, корюшку, сайку, навагу, но и треску, сёмгу, морского зверя, белух и вообще всё, что даёт море.

– Я насчитал двадцать четыре карбаса! – воскликнул самый старший из детей Вовка, – А остальная мелюзга, – показал он на младших братьев и сестрёнку, – И считать не умеет.

У нас никогда не было столько кораблей!

– Не было, теперь будут, – здраво рассудил Иван, – Бота к нам приходят, самоходные плоскодонные баржи приходят, на карбасе тоже человек приезжал из деревни. Теперь целая армада пришла.

Карбаса между тем стали причаливать к берегу, но не со стороны бухты, а прямо из моря. Люди тут же выходили и дружно по одному стали затягивать свои «корабли» на берег, чтобы морской прилив на полной воде не унёс их в море.

– А у нас все пристают в бухте, там почти нет волн, – сказал на всякий случай Иван.

– Мы пока не знаем, где тут бухта, – ответил рослый мужчина и спросил, – Начальство у вас имеется?

– Начальник станции есть, он там, – махнул Иван рукой в сторону метеостанции.

–Тогда ведите наших делегатов к нему, надо доложиться.

Длинный окликнул:

– Сима, сходи на станцию и возьми с собой ещё одного человека, доложите о нашем

прибытии.

Сима Макурин имел непревзойдённый авторитет, сам белокурый, среднего роста, не красавец и не урод. Он имел непревзойдённый талант заядлого гармониста, балалаечника и балагура. Знакомиться и что-нибудь выпрашивать посылали непременно его. Уж он-то мог найти нужный подход к человеку, разговорить и незаметно перетянуть на свою сторону.

Так уж он устроен и не хотел менять свои способности. Даже бригадир не вступал с ним в спор и не командовал, понимая, что люди будут на стороне Макурина в любом вопросе.

Труд рыбака-помора тяжёл и порой неблагодарен. Находясь вдали от своих семей и являясь главными кормильцами, они оставляли все заботы по дому жене и детям. А забот таких всегда немало: содержание скота, обработка земли, заготовка кормов для личного хозяйства. Женщины со всем хозяйством управлялись и воспитывали детей.

А на промысле мужчина занимался главным делом – выполнял план по заготовке даров моря. Ложилось на его плечи и всё нехитрое хозяйство рыбака: приведение в нужное состояние всей добытой продукции, обустройство жилья, питание, ремонт снастей и много всего прочего вплоть до ремонта одежды.

Макурин с лёгкостью согласился идти на переговоры.

– А где тут у вас женщины? Я пришёл свататься, – огорошил он вышедшего на крыльцо начальника станции, – Меня зовут Сима Макурин, иначе Анисим, а как Вас величать?

– Виктор Алексеевич, я начальник станции. Вижу, что вас немало и прибыли, видать, с серьёзными намерениями.

– Так точно, будем добывать морскую продукцию, а пришли мы познакомиться и доложиться начальству. Мало ли что! Мы всё же здесь гости, а вы хозяева. С Вашего разрешения мы на Корге будем обустраиваться.

– Пожалуйста, у нас там ничего нет, только в воде стоят рейки, они вряд ли вам помешают. А чего пристали с морского берега? Там в шторм очень неуютно. Лучше суда держать в бухте.

– Мы пока не знаем, где лучше, если покажете – будем благодарны, я могу даже в знак благодарности сыграть на балалайке.

– Я потом подойду и всё покажу. А где же вы собираетесь ночевать?

– Построим избы, пока переночуем в палатках, а потом всё сделаем. Мы будем заниматься промыслом и одновременно строить. Можно к Вам обращаться за помощью? Иногда гвоздь понадобится или ещё что.

– Обращайтесь! Что в наших силах – поможем, только прошу не хулиганить.

– Нет, мы не хулиганы и не разбойники, а рыбаки. У нас дома крепкие нормальные семьи, а наша профессия передаётся из поколения в поколение, соблюдается семейная преемственность. Работаем по установившемуся циклу, строго по расписанию моря и в свои сроки. Из года в год по одному и тому же расписанию. А дисциплина у нас на высоком уровне, без разрешения старших ничего не делается, напрасно не беспокойтесь! Правда, без праздников не обходимся, но это, как у всех.

Макурин даже перевёл дух, выпалив одним махом весь ответ на интересующий вопрос. А потом сказал:

– Ну, мы пока пойдём, доложились, а остальное всё в процессе, чай, будем соседями.

Виктор обратил внимание на обувь Макурина: на ногах обуты резиновые калоши с шерстяными носками, так ходят дома по двору, но это никак не обувь рыбака. Макурин всем своим видом показывал, что находится дома и нынешняя командировка ему нисколько не в тягость.

С началом морского прилива Виктор Алексеевич пошёл к рыбакам. За ним увязались и дети. Ему и в самом деле хотелось посмотреть, как поставлены карбаса, иначе может быть беда, если подует ветер с моря.

Беспокойство Чайкина оказалось напрасным. Все лодки оказались затянуты за максимальную приливную черту или заплёсток, как называют поморы эту морскую метку.

– Потом будем затягивать воротом, его на днях изготовим.

Виктор Алексеевич оглянулся. Возле него стоял высокий худощавый человек, который продолжил:

– Я тут у них за бригадира, Николай, – сказал он и протянул руку, – Войско большое, нужен хозяйский присмотр, а за карбасы не беспокойся, мы люди привычные и с морем знакомы. Вы можете подсказать, как тут и что в ваших владениях. Мы со временем и сами всё увидим, но лучше, если знать все причуды заранее.

Виктор повёл Николая вдоль Большого мыса, рассказывая о всех течениях, отмелях и всех тонкостях судовождения в районе мыса. Прибывшие мужики на них поглядывали, но занимались каждый своим делом, без напоминаний и руководящих указаний. Стучали и топоры, возвещая о начале строительства.

– Ещё Вы мне нужны, как предсказатель погоды. Нам прогнозы очень нужны и жизненно необходимы. Наши судёнышки не могут выходить в море в любую погоду.

– За этим дело не станет. Всё, что о погоде знаю, буду передавать вам и из личного опыта тоже. Мы ведём только наблюдение, а прогнозы поступают из Архангельска, но связь здесь сами знаете какая.

– Хорошо. У нас сейчас два карбаса уйдут выставлять сети, пока только для пропитания. Лов начнём с завтрашнего дня. Теперь, Виктор, расскажи, где тут обитают белухи?

– Этих животных здесь очень много. Селёдку они ловят там, – Виктор указал рукой направление, – В полукилометре от берега огромные отмели, там и гуляют белухи, но не в любую погоду. Они тоже не любят смену погоды и шторма.

– А кто же это любит! Хотя, если рассудить, шторм иногда приносит удачу, если вдребезги не изуродует снасти. Белухи тоже без всякого шторма проделывают огромные дыры в наших снастях. Они повадились ловить селёдку уже пойманную, в сетях, чтобы не утруждаться. Ну, ладно, Виктор, я пойду работать, ещё увидимся.

Они разошлись в разные стороны.

Рабочий режим рыбака-помора шел по строгому графику: в начале года заканчивалась наважья паутина и сразу начинался промысел тюленя, май-июль – лов корюшки, сельди, затем лов семги и белухи, а осенью снова выезд на наважью

путину. И так из года в год. Профессия передавалась от отца к сыну, из

поколения в поколение. Оплата труда рыбаков-поморов всегда зависела только

от конечного результата и распределялась среди работников строго по долям-паям, в зависимости от профессиональных способностей и вложенного труда,

и никогда не вызывала споров и нареканий. Дисциплина стояла на первом месте, авторитет старших для молодежи беспрекословен, он завоевывался большим и тяжелым трудом.

Сегодня рыбаки являлись не только рыбаками, а и плотниками, и поварами, и грузчиками, и ремонтниками. Каждый знал своё дело и чем надо заниматься в этот момент – Виктор Алексеевич это увидел сразу и решил им не мешать и не отвлекать на разговоры. Он ушёл обратно на метеостанцию.

Почти на полной воде в бухту пришёл бот. С него выгрузили какой-то пиломатериал и другой груз. До позднего вечера на Корге шла кажущаяся суматоха, а потом движение прекратилось, люди легли отдыхать.

Рано утром на метеостанцию пришёл посыльный узнать погоду на ближайшие сутки. Чайкин сам лично объяснил, что смены погоды пока не ожидается, но может появиться и несколько усилиться ветер, ближе к обеду. Гонец тут же исчез, убежав доложить бригадиру. Ещё через час несколько карбасов отчалили от берега и удалились в море. На берегу продолжилось строительство. Строились сразу две избы: одна общая, очень вместительная, и другая совсем маленькая – это Сима Макурин решил уединиться и жить отдельно в своём «доме». Дело спорилось быстро, видать, рыбаки не первый раз этим занимались.

После обеда Николай сам пришёл на метеостанцию.

– Виктор Алексеевич, – обратился он, – Завтра мы планируем заняться ловом белухи. Нам надо бы знать погоду на ближайшие два-три дня. Выйдут на лов все карбасы, иначе мы не выполним план и наше пребывание здесь будет бесполезным.

– Точный прогноз я дать не могу, но по всем признакам смены погоды пока не наблюдается. Сейчас лето, в это время года у нас спокойно. Как же вы её будете ловить?

– У нас для этого всё есть. Я уже высмотрел, где у вас этот зверь резвится, думаю, что всё получится. В море выйдем всем своим флотом, а вечером приходите смотреть на улов. Невод у нас длиной всего полтора километра, поэтому грузим его на все суда частями, сшиваем прямо в море. Обратно надо везти не только невод, но и улов, что-то в карбасах, что-то на буксире, но привезти надо всё. Карбасы вместительные, но и людей много, а ещё оснастка, оружие, одним словом, лов весёлый и артельный, каждый знает своё место в общем строю, свои обязанности. Без взаимопонимания и взаимовыручки ничего не получится, особенно, когда начинает меняться погода, дует ветер и играет волна.

Они ещё побеседовали минут пять, и Николай ушёл, заторопился к неоконченным делам.

Начальник метеостанции знал на отлично море, все признаки смены погоды, досконально всё о приливах и отливах, сам умел управляться в море на шлюпке с вёслами и парусом; он знал в ближайшей округе весь животный мир, растения, имел представление о морских запасах; он умел, в конце концов, управлять своим коллективом, но не имел ни малейшего представления о лове белух с помощью огромного парусного флота, снабжённого орудиями лова и одновременно армадой людей. Сам он умел добывать зверя, рыбу, птицу, но, в основном, для своего пропитания, сдавая излишки заготовителям. Метеорологическая станция снабжалась продовольствием один раз в год, как, впрочем, и другие подобные станции, маяки и другие точки на карте. Частично продовольствие добывалось своим трудом, благо в пустынной тундре птицы и зверья хватало. Рыбой полны озёра, а про море и говорить нечего. Одна беда – отсутствовали орудия лова, которые правдами и неправдами приходилось изготавливать самому или что-то добывать через знакомых в деревнях или на морских судах. Куропаток можно в избытке ловить силками из конского волоса. А где взять волос, если в радиусе многих километров нет ни одного коня? И так во всём.

Ныне приехали рыбаки. Виктор Алексеевич уже знал, что кое-чему можно научиться у них, а, если повезёт, разжиться орудиями лова. Он, конечно же, тоже поможет всем, чем сможет.

Штат метеостанции большой и состоит из пяти человек, но трое из этих пяти женщины, а Иван совсем ещё пацан. Получается, что добытчик на станции один начальник. Виктор обзавёлся хорошими знакомыми среди оленеводов, которые время от времени навещали станцию. Они в тундре находились дома, но некоторые проблемы со снабжением у них тоже имелись. Оленеводы запасались оптом в магазинах, когда находились от них недалеко, или на таких точках, как эта метеостанция, где имелся годовой запас муки, сахара, масла. Существовал установленный временем бартер – мешок муки на тушу оленя. Все оставались довольны и при своих интересах. Этот порядок заведён издавна, никто не хотел его менять.

Илья Лаптандер из ближайшего к станции чума вообще был частым гостем у них дома. Его чум располагался всего в десятке километров, поэтому он заезжал и по делу, и без дела. Его оленья упряжка сама знала дорогу, не раз бороздившая еру по одному и тому же маршруту. Нарты легко скользили по низкорослому кустарнику без существенного сопротивления полозьям. Илья брал с собой жену Акулину. Они заходили без стука к Чайкиным и располагались у входа прямо на полу, ожидая, когда хозяин освободится. Упряжка стояла тоже у входа, только с наружной стороны. Гостившие собаки располагались возле упряжки, но к местному Тузику не подходили – как-никак, а он здесь хозяин. Дети к упряжке тоже не подходили, остерегаясь гостивших собак, которые лениво, но зорко за ними наблюдали. А потом следовало в доме долгое чаепитие за самоваром, если не находилось ничего другого. Бывало, что и находилось: время от времени созревала огромная бутыль с брагой. Тогда угощение гостей затягивалось, пока не покажется дно у бутыли.

– Илья, Ильяван, нать емдать, – увещевала Акулина, пытаясь привести в чувство мужа, который, устроившись у порога отдыхать, никак в чувство не приходил.

Заканчивалось всё тем, что Илью общими усилиями грузили на нарты и упряжка отчаливала к себе домой в чум под руководством Акулины.

Другие сотрудники станции, если их не приглашали к Чайкиным, стояли по очереди на вахте и занимались своими делами.

Ранним утром на Корге кипела работа: весь дружный коллектив рыбаков стягивал в воду суда и занимался погрузкой снастей и припасов. Выход в море рассчитывали так, чтобы морское течение служило хорошим помощником, особенно при возвращении, когда необходимо буксировать улов.

Невод начинали выставлять полукругом в километре от берега на пути миграции белух. Все части невода сшивались одновременно, образовывая огромный котёл. Даже издалека слышался невообразимый гвалт голосов, крики. После установки невода организовывалось круглосуточное дежурство в ожидании захода зверя в устье и, когда такое всё же случалось, вход быстро перекрывался. В этот раз зверя долго ждать не пришлось. Белухи шли над отмелью своим обычным маршрутом, не ожидая каких-либо препятствий на своём пути. Обычную сеть они за препятствие не считали, проделывая в ней огромные дыры и хватая на ходу селёдку. Невод из крепких верёвок оказался им не по силам. Они зашли внутрь, но упёрлись в стенку, которую никак не преодолеть. Пока они крутились внутри, ища выход, «ворота» захлопнулись и началось невообразимое представление. Зверь искал выход, а люди в это время в азарте его отстреливали из карабинов, брали на гарпун. В многоголосом шуме со стороны не понять, что происходило, но, тем не менее, суеты никакой не возникало. Все убитые туши зверя в конечном итоге прочно пришвартованы к карбасам, невод расшит и погружен, команда расселась по своим рабочим местам и карбасы медленно на вёсельном ходу стали продвигаться к берегу. Морской прилив охотно в этом людям помогал, оставалось только выдерживать направление, чтобы причалить к берегу в нужном месте.

Сима Макурин объявил:

– Я насчитал семьдесят три туши. Улов у нас удачный, но и работы не убавилось, а прибавилось. Грустно, но к работе нам не привыкать. Заработок у нас уже есть. Не зря нас прозвали «белушниками».

С ним соглашались, но в разговор особо не вступали. Команда карбаса налегала на вёсла, понимая, что львиная часть работы впереди, хватит на всю ночь и ещё останется.

Оказалось, что на берегу промысловиков ждут. Пришёл весь коллектив метеостанции, кроме Елизаветы, которая выполняла трудовую вахту. Даже дети бегали по берегу и резвились в ожидании рыбаков. Огромное количество белух вблизи оказалось невиданным зрелищем. Промысловики продолжали трудиться, вытаскивая промысловые суда за линию прибоя. А затем часть людей переключилась на белух, а часть отправилась готовить праздничный по случаю улова ужин. Разделка туш белух процесс долгий и трудоёмкий, поэтому зрители стали уходить обратно на станцию. Первыми пошли обратно женщины, хотя Сима Макурин настойчиво просил их остаться на ужин и предлагал свои услуги поиграть на балалайке.

– Поиграешь, когда у тебя будет свой дом, – сказала ему метеонаблюдатель Венера. Я девушка незамужняя, могу послушать балалайку. В женихи ты не годишься, а какой из тебя музыкант, пока не знаю.

– Как это я не гожусь в женихи! – возмутился Сима.

– Ты жених у своей жены, а мы девушки строгие и чужих женихов отваживаем. Так и знай!

– Ну, ты наверно и вредная! – искренне сказал Сима, даже не попрощавшись.

Затем ушёл Иван. А Виктор Алексеевич долго разговаривал с Николаем, но вскоре и он пошёл обратно, дети потянулись за отцом, не решаясь оставаться среди незнакомых людей, хотя смотреть на белух оказалось очень увлекательным развлечением для их однообразной жизни.

Николай назначил на разделку животных опытных людей, не забыв выделить им время на сон и отдых, а все остальные после отдыха занялись опять строительством и хозяйственными делами.

У Симы изба росла не по дням, а по часам. Маленькая и компактная, она неуклонно стремилась к завершению. Сам он оказался неплохим плотником, виртуозно работал топором. Помогал ему товарищ, которого Сима любезно пригласил к себе жить, в своё временное жилище. Они устраивались на ночлег в своей избе, пока без крыши над головой, но на удобных нарах. Внутри раньше готовой избы появились нары, стол и лавки. О герметичности стен и прочих премудростях сильно никто не заботился. Изба могла быть даже фанерной, лишь бы не доставал ветер. Жилище, можно сказать, временное и сезонное. Рыбаки уедут, а все сооружения останутся стоять на мысе, продуваемом всеми ветрами, застывающем зимой, как огромная сосулька среди нагромождения торосов. Избы будут напоминать в этом пустынном зимой месте о стоянке человека, хотя зимой кроме работников метеостанции, никаких гостей не предвидится, разве что крайняя необходимость заставит какого-нибудь человека путешествовать «проездом» до жилого селения, оставаясь по пути на ночлег в жилых и нежилых избах.