Шуттовская рота

Рота обнадеживающе внимала его словам, будто и в самом деле хотела, чтобы он оказался прав.

– А теперь давайте перейдем к конкретным примерам и посмотрим, что получится. Да, действительно, трехметровая стена представляет непростую задачку.

Он махнул в сторону названного препятствия, и легионеры согласно кивнули, некоторые с кривыми усмешками.

– Хотя преодолеть ее совсем не сложно, если у вас есть соответствующие рост и сила. Но если этого нет, вы непременно застрянете. Это касается только каждого в отдельности и ко всем нам не относится. Мы представляем единый отряд и не оставим своих товарищей перед этой стеной только потому, что у них не хватает роста. Забудьте о том, что это ваше препятствие, и начинайте думать, что это препятствие наше, мы все должны преодолеть его. Если, например, кто-то смог оказаться на самом верху и остается там, протягивая руку идущим вслед, то им будет чуть-чуть легче преодолеть эту преграду. Еще лучше, если кто-то из вас с солидной комплекцией использует свои плечи как ступени, позволяя другим с ходу преодолевать препятствие. Опять-таки задача состоит в том, чтобы максимально использовать возможности каждого, не позволяя вашим недостаткам победить вас.

Теперь улыбались уже многие. Неукротимая энергия командира вливалась в них, и легионеры начали ощущать, что им под силу справиться с любой задачей.

– Или другой пример, – продолжил Шутт. – Среди вас есть такие, кто гораздо слабее других. Или возьмите синтианцев – они слишком малоподвижны. Ну, быть слабым – еще не самый большой недостаток, особенно если это заложено в особенностях физического строения организма. И ваши слабые товарищи не должны страдать от этого больше, чем вы страдаете, например, от того, что не можете летать. Это, конечно, представляет определенную проблему, и мы должны помогать им, потому что это наши товарищи по отряду. Если возникнет ситуация на учениях или в бою, когда время будет решающим фактором, то, чтобы они не отстали, необходимо помочь им, даже если для этого придется удвоить собственную ношу. Помните, что наша цель – стать умелыми солдатами, и мы должны сделать все необходимое, чтобы справиться с этой задачей. А теперь давайте поближе посмотрим на некоторые из этих преград…

И он широким шагом направился в сторону препятствий, относившихся к разряду, именуемому «ямы», а легионеры тесной толпой пошли следом. Дойдя до первой преграды, Шутт повернулся к солдатам, и на этот раз первые ряды опустились без всякой просьбы с его стороны.

Препятствие представляло собой траншею шириной метра четыре, почти до краев заполненную ужасающего вида смесью из вязкой слизи, морских водорослей и грязной воды. Над ней была укреплена арматура, с которой свисали три крепкие веревки. С их помощью легионеры должны были перемахнуть через траншею и продолжить движение, то есть выполнить маневр, который на самом деле был значительно сложнее, чем казался внешне.

– Я уже заметил, что преодоление этого участка всегда вызывает затруднения, – сказал Шутт. – Пока некоторые из вас думают, как бы заставить своих приятелей броситься через эту преграду первыми, хочу отметить, что главная трудность заключается в том, что трех веревок явно недостаточно, чтобы поддерживать нормальный темп переправы.

Он помолчал и внимательно посмотрел на воду в траншее.

– Я прекрасно представляю, как вы гордитесь своей новой формой, но допустим, что сейчас у нас условия, приближенные к боевым, а во время боя не очень-то приходится беспокоиться о сохранности формы. Кто-нибудь из вас может сказать, как глубока эта траншея?

Легионеры переглянулись, но командир, казалось, и не надеялся получить ответ.

– Во время боя, запомните, после инициативы самое важное – информация. И рассудительность. Сержант Бренди!

– Да, сэр.

– Не могли бы вы продемонстрировать роте самый быстрый способ определения глубины этой траншеи?

Легионеры зажмурились, изумленные предложением капитана, но не на шутку перепуганная старший сержант колебалась всего лишь какой-то миг, прежде чем приступить к исполнению приказа. В хрустящей форме и сверкающих сапогах она сделала широкий шаг и смело ринулась в траншею. Обнаружив, что навозная жижа едва доходит до ее весьма объемистой груди, она с достоинством двинулась вброд к противоположному берегу, представляя зрелище, величием ничуть не уступающее вхождению в порт линкора «Бисмарк».

Лейтенант Армстронг, всегда завидовавший выдержке старшего сержанта, сейчас даже не старался скрыть усмешку, в восторге подталкивая локтем лейтенанта Рембрандт. К несчастью, Шутт это заметил.

– Лейтенант!

– Сэр?

Младшие офицеры внутренне содрогнулись, когда капитан резко кивнул в сторону траншеи, но были вынуждены последовать примеру старшего сержанта. Два комплекта офицерских мундиров окунулись в жидкую грязь, в то время как остальная рота с восторгом наблюдала за этой картиной.

– Как вы могли только что видеть, – спокойно заметил командир, – на самом деле гораздо проще перейти это препятствие вброд, чем выстраиваться в очередь к веревкам. А сейчас, если вы последуете за мной, мы перейдем к другой задаче. Запомните, какой глубины эта траншея, и помогите своим низкорослым товарищам.

С этими словами он повернулся и шагнул в траншею, а добравшись до противоположного ее края, ухватился за руку, которую протянула ему Бренди. Легионеры ринулись следом, словно стая леммингов, сгорая от любопытства, что же еще «прячет в рукаве» их командир.

Следующая преграда была похожа на предыдущую, только траншея была шире и через нее были перекинуты три бревна. Шутт не колеблясь вскочил на одно из бревен и быстро перебежал на другой конец траншеи, поманив за собой покрытого болотной грязью Армстронга.

– Это препятствие не такое уж и сложное, – прокричал он с другого берега, – если проявить достаточно сноровки. Разумеется, некоторые из вас справятся с этой задачей, но даже более подготовленным бойцам удерживать равновесие на такой переправе довольно непросто. Так что опять необходимо как-то приспособить окружающие условия к нашим нуждам… Клыканини! Можешь ты приподнять это бревно с той стороны?

Почти семи футов роста, волтон был едва ли не самой сильной и импозантной личностью во всей роте, особенно принимая во внимание тот факт, что его густая щетина, выступающие клыки и уродливой формы голова придавали ему сходство не то с африканским кабаном, не то с неким порождением Франкенштейна. Выйдя вперед, он подхватил один конец бревна, второй подняли Шутт и Армстронг, и вместе они подкатили его вплотную к бревну, лежавшему посередине. Еще немного усилий, и третье бревно легло рядом с двумя другими.

– Вот так переходить будет значительно легче, – сказал Шутт, выходя на середину импровизированного моста и проверяя ногой его устойчивость, – но бревна будут раскачиваться и могут разойтись, если мы все разом ринемся по ним. Есть у кого-нибудь веревка?

Веревки ни у кого не оказалось.

– Ну ладно. Зато я знаю, у вас есть ножи. И пусть не очень высокого качества, в данной ситуации сгодятся и они. Рвач?

– Я здесь, капитан!

– Возьми себе помощника и отправляйтесь с ним за веревками.

– Сэр?

– Соображай, солдат! Мне кажется, что несколько вполне подходящих веревок ты можешь найти позади, на нашем предыдущем препятствии. Разумеется, если постараться для всей роты не покажется тебе отступлением от твоих общеизвестных принципов.

Гиканье и радостные возгласы были ответом на эти слова, поскольку ни для кого не было секретом, что Рвач обычно прихватывал все, что плохо лежало, если, конечно, оно не было прибито гвоздями или приковано цепью.

– А пока мы ждем, – обратился к солдатам Шутт, жестом приказывая им замолчать, – может, у кого есть идеи относительно того, как нам взять следующее препятствие? Ну, давайте предложения?

Если бы судьба была к нему снисходительна, Песивец наверняка не дежурил бы в холле отеля в тот момент, когда туда ввалилась рота после схватки с полосой препятствий.

Первым вошел Рвач, хотя, честно говоря, его было трудно узнать сквозь липкую слизь и засохшую грязь, что спекшейся коркой покрывали его форму. Но настроение его было явно приподнятым, судя по тому, как он бросил комок мокрых купюр на стол дежурного и сгреб кипу газет с соседнего столика.

– Эй, Супермалявка! – обратился он через дверь к следовавшей за ним фигуре, узнать которую можно было только по росту, а точнее, по полному отсутствию такового. – Хватай газеты! Ты же знаешь, что сказал капитан. Если эти бабуины извозят холл, мы все будем платить за уборку из собственного жалованья.

Управляющий с интересом наблюдал за тем, как эти двое раскладывали газеты между входной дверью и лифтами, едва успев к тому моменту, когда пред его глазами предстала первая волна легионеров.

– А ты видел физиономию Бренди, когда капитан сказал…

– Я тебе скажу, что даже не мечтал когда-нибудь увидеть…

– Эй, Спесивец! Лучше бы позвонил в прачечную, чтобы они поскорее прислали кого-нибудь. У нас есть для них немного сверхурочной работы!

Управляющий под общий смех, последовавший за этим замечанием, попытался выдать свою самую обворожительную улыбку, несмотря на то что было упомянуто столь ненавистное ему прозвище, но она превратилась в натянутую гримасу.

– Что до меня, я бы пропустил стаканчик, и даже не один.

– Сначала приведи себя в порядок. Не хватало еще, чтобы всякие гражды смотрели на нас в таком виде!

Одна из фигур отделилась от общей ликующей массы и приблизилась к столу дежурного.

– Послушайте-ка, Песивец! Не могли бы вы распорядиться, чтобы открыли какой-нибудь номер с бассейном? Рота собирается немного развлечься, и, думаю, будет гораздо лучше для всех, если они будут делать это в бассейне, вместо того чтобы нагрянуть в бар или ресторан.

Управляющий на этот раз даже не пытался скрыть ужас, застывший на его лице. Если бы этот разговор не состоялся, Песивец никогда бы не узнал Шутта в стоящей перед ним облепленной грязью фигуре. Его разум отказывался совместить социальную принадлежность Шутта и тренировки, при которых приходится валяться в грязи вместе с рядовыми солдатами.

– Бассейн? – словно эхо едва слышно повторил он, не в силах оторвать глаз от перепачканного грязью командира.

Шутт перехватил его взгляд, но истолковал его по-своему.

– Не беспокойтесь, Песивец, – сказал он с усмешкой. – Я уверен, что каждый из них, прежде чем отправиться туда, примет душ. – Он указал на застеленный газетами холл. – Пускай для них дороговато платить за чистку ковров, но, уверяю вас, вычистить бассейн они не откажутся.

– Надеюсь, что нет.

– Да, и еще, не могли бы вы попросить прислугу доставить на каждый этаж по одной упаковке пива? За мой счет, разумеется.

– Это все будет за ваш счет, мистер Шутт, – заметил Песивец, постепенно приходя в себя.

Командир повернулся было, чтобы уйти, но опять наклонился к столу, не в силах в приливе энтузиазма удержаться от разговора.

– Знаете, Песивец, пусть это будет для них сюрпризом. Пусть им обязательно скажут, что это поздравление от командира. Должен признаться, мне бы очень хотелось, чтобы вы могли видеть их сегодня. Это надо бы проверить, но мне кажется, что еще ни одна рота не проделывала такой тренировки за один день.

– Кажется, сегодня они на подъеме, – согласился управляющий, просто поддерживая дружеский характер разговора.

– Точно. Знаете, мы сегодня проделали каждое упражнение чуть ли не по дюжине раз! И они, пожалуй, продолжали бы и дальше, если б я не сказал, что на сегодня хватит.

– Но зачем вам это надо? Я имею в виду…

– Тренировки должны сыграть важную роль в перевоспитании, – гордо пояснил Шутт, и на его лице, даже сквозь покрывавшую его грязь, промелькнула улыбка. – Да, это мне кое о чем напомнило. Надо позвонить в строительную компанию и выяснить, смогут ли они послать туда бригаду прямо сегодня и начать работы.

– Похоже… ваши ребята в полном порядке.

– Да, это так. Хотя я немного беспокоюсь о синтианцах. Они просто не могут быстро передвигаться без посторонней помощи. Необходимо найти какой-то способ помочь им, пока они совсем не впали в уныние.

Песивец подыскивал подходящий ответ, когда заметил, что к их беседе прислушиваются еще двое.

– Уиллард? Ты?

Шутт повернулся и тут же расплылся в улыбке, узнав женщину-репортера, чье интервью послужило причиной звонка из штаб-квартиры. Ей было не больше двадцати, у нее были мягкие вьющиеся волосы и тело с довольно пышными формами, которых не мог скрыть даже строгий покрой ее костюма.

– Привет, Дженни. Удивлен, что ты узнала меня в таком виде.

– Да я и не узнала, это Сидни убедил меня, что это ты. Очень трудно обмануть голофотографа. – Она усмехнулась, делая жест в сторону напарника. – Он специализируется на отлове знаменитостей, которые путешествуют, прибегая к маскировке.

– Да, для этого действительно нужен талант, – сказал капитан, заставляя себя улыбнуться. Ему никогда не нравились эти востроглазые голофотографы, шныряющие вокруг известных людей словно стервятники над обессилевшим животным. А этот крепкий, широкоплечий, с копной волнистых волос любитель голографической съемки, что стоял так близко к Дженни, ему не нравился особенно. Он источал атмосферу непринужденности, всегда служившую предметом зависти для таких людей, как Шутт, которые даже не надеялись обрести подобное качество. – Очень рад познакомиться с вами. Сидни.

Фотограф обнажил в улыбке зубы, пожимая руку.

– Итак, чем могу служить вам сегодня, Дженни? Мне кажется, мы вряд ли сможем придумать что-то еще сверх той статьи, которую вы написали, пока мы учились преодолевать водные преграды.

Но какой бы ни был скрыт сарказм в этих словах, он оказался буквально затоплен потоками энтузиазма молодой репортерши.

– Ну, наш редактор попросил сделать серию небольших еженедельных очерков о вас, с фотографиями… если, конечно, вы не будете возражать. Я надеялась, что мы могли бы побеседовать и сделать несколько снимков или хотя бы договориться о встрече в удобное для вас время.

– Понятно. К сожалению, как раз сейчас я выгляжу далеко не самым подходящим образом. – Шутт жестом указал на свой грязный костюм. – Мы сегодня весь день проводили проверочные учения…

– В самом деле? Это может быть удачной темой для статьи…

– …а кроме того, – продолжил капитан, – я предпочел бы, чтобы вы сделали несколько очерков о самой роте. Я уверен, что общественности это более интересно, чем рассказ о ее командире.

– Я… думаю, – нерешительно заговорила репортер, по-видимому, все еще не желая отказываться от возможности провести вечер за беседой с капитаном, – мы могли бы попытаться преподнести этот материал как взгляд со стороны на вас и вашу деятельность.

– Прекрасно. Будем считать вопрос решенным. Сейчас посмотрим, что можно сделать для вас в этом плане… Рвач! Бренди!

Он махнул рукой двум легионерам, направлявшимся от лифтов в сторону бара, и они тут же присоединились к беседе.

– Вот эти двое очень заинтересованы в том, чтобы написать очерк о нашем тренировочном курсе, – объяснил он. – Я буду только рад, если вы поможете удовлетворить их интерес.

– И даже сделают голо? – воскликнул Рвач, заметив голографическое оборудование. – Хо! Это здорово! Разумеется, капитан.

– Гм-м-м… вся беда в том, что сейчас по их виду не скажешь, что они прошли через нечто подобное, – осторожно заметила репортер.

Оба легионера, разумеется, уже успели принять душ и сменить одежду, и кроме мокрых волос, ничто не напоминало о недавних учениях.

– Ну, с этим не будет проблем, – торопливо заявил Рвач. – Мы можем просто махнуть наверх и переодеться в грязную форму, а уж тогда…

– А еще лучше, – спокойно проговорила Бренди, поглядывая на голофотографа, чья привлекательность не ускользнула от ее внимания, – мы можем просто выйти в парк и там окунуться в фонтан. Я не вполне уверена, что общественность действительно захочет видеть, какими грязными на самом деле мы были на этих учениях.

Голофотограф бросил оценивающий взгляд на шикарные формы старшего сержанта и пихнул локтем репортершу.

– Это было бы просто чудесно, – заявил он. – Пошли?

Когда группа направилась к выходу из отеля, Шутт отозвал фотографа в сторону.

– Гм… Сидни? Мы оба знаем, что энтузиазм Дженни может позволить ей увлечь за собой весь Легион, если уж она взялась за дело. Я в этом случае полагаюсь на вас, думаю, вы более способны сохранять голову на плечах.

– Что вы имеете в виду?..

– Скажем так, с вашей стороны будет очень разумным спрашивать разрешения у легионеров фотографировать их, и уж тем более – помещать в новостях их фотографии. Некоторые из них поступили на службу в Легион лишь для того, чтобы расстаться со своим прошлым.

– Это действительно так? – Фотограф начал озираться по сторонам, но Шутт еще не закончил.

– И если они сами не разобьют ваш аппарат о вашу голову, когда вы попытаетесь сделать их фотографии, я буду считать своим долгом лично позаботиться о вашей карьере. Надеюсь, мы поняли друг друга?

Сидни встретил пристальный взгляд капитана, и то, что он увидел в его глазах, убедило его, что сейчас не самый подходящий момент превозносить свободу печати.

– Да, мистер Шутт, – сказал он, отдавая честь, и сделал это совсем не в шутку.

Шутт одним глазом издали наблюдал за теми шалостями, что творили взрослые люди во время этого спектакля с фотографированием. С гораздо большим интересом он следил за ватагой ребятишек, которые прервали катание на своих планирующих досках, чтобы посмотреть на происходящее. После того как репортер в пятый раз отогнала их от места съемки, даже пригрозив вызвать полицию, дети продолжили свои обычные игры, возможно, более оживленные от близости голофотографа.

Хотя планирующие доски наиболее устойчиво вели себя над твердой гладкой поверхностью, например над тротуарами, они могли быть использованы где угодно, в любых условиях, и дети с гордостью демонстрировали свое умение управлять ими в самой неблагоприятной обстановке. Они перелетали на них через спинки парковых скамеек и пересекали заросшие травой холмистые лужайки. Их любимым приемом было нестись вниз по склону прямо к какому-нибудь барьеру, например ограде, а затем в последний момент взмывать высоко вверх, перелетая через ограду и приземляясь, совершенно случайно, прямо посреди фонтана, который фотограф использовал в качестве заднего плана. К сожалению, как выяснилось, над водой доски двигались еще быстрее, и детям не составляло никакого труда пересечь фонтан и исчезнуть прежде, чем репортер могла успеть что-либо крикнуть, выражая свое недовольство.

Шутт некоторое время внимательно наблюдал за ними, а затем неторопливо направился туда, где они собрались тесной гурьбой, видимо, обсуждая очередной удачный маневр. Дети следили за его приближением, готовые кинуться врассыпную по соседним аллеям, но капитан улыбнулся и сделал успокаивающий знак, чтобы они оставались на месте, пока он не приблизится на расстояние, вполне приемлемое для ведения переговоров.

– А вы чего хотите, мистер? – с вызовом спросил один из ребят, явно лидер компании. – Тоже прикидываете, как бы окунуться в фонтан?

Шутт уныло усмехнулся, поддерживая взрыв всеобщего смеха. Он так и не позаботился привести себя в порядок, а потому выглядел куда хуже этих мальчишек.

– Мне было бы очень интересно услышать от вас кое-что об этих ваших досках, – сказал он. – Трудно ими управлять?

Дети переглянулись, будто разрываясь между любовью к своим доскам и наслаждением подшутить над взрослым. В конце концов победили доски.

– Поначалу они ведут себя немного капризно, – изложил свою точку зрения один паренек. – Надо научиться держать центр тяжести как можно ниже, иначе они вас просто выбросят.

– С небольшой практикой…

– А если практика будет большая?..

– Вы сможете выделывать на них все, что угодно…

– Не хотите ли попробовать?

– Раз уж вы уловили суть дела…

Теперь, когда барьер в общении был сломан, информация хлынула потоком, и дети наперебой старались рассказать все, что знали о предмете своего обожания. Шутт некоторое время слушал их, а затем махнул рукой, призывая к тишине.

– Что мне на самом деле хотелось бы знать, – сказал он тоном заговорщика, который заставил детей еще плотнее сбиться в кучу, – так это вот что: как, по-вашему, смогли бы вы научить гонять на такой доске синтианца? И вообще вы хоть раз в жизни видели синтианца?

Глава 8

Дневник, запись № 091

Несомненные успехи роты на проверочных учениях, а также гордость новой формой, похоже, и были поворотным моментом в отношениях между легионерами. Все как один, они стали проникаться уверенностью своего нового командира в том, что вместе они так или иначе, не важно, но справятся с любым заданием.

Словно дети, получившие новую игрушку, легионеры оставили давнюю привычку не покидать в свободные от дежурства часы своего жилища и вместо этого ошивались в колонии в поисках приключений, где им могли пригодиться обретенные методы сотрудничества, независимо от их уместности в том или ином случае! В результате многие местные жители утвердились во мнении, что этот ставший совершенно другим отряд был новой воинской частью, присланной сюда в порядке осуществления очередного проекта из разряда «мирных миссий» или «помощи гражданскому населению». Беда в том, что не всегда их развлечения проходили в рамках законности, а это отнимало немало времени у моего шефа, который был вынужден вести переговоры с местными властями по каждому такому случаю.

Если оставить в стороне эти факты, то почти все свое время он тратил на то, чтобы как можно лучше познакомиться с каждым из легионеров, дабы подготовить внутреннюю реорганизацию роты по принципу «двоек». Разумеется, все его попытки вскрыли только то, что я уже подозревал с того самого момента, когда он получил это назначение: легионеры, которых направляли в роту «Омега», были отнюдь не самыми легкими объектами воспитания во всей вселенной.

– Не будете возражать, если я составлю вам компанию?

Супермалявка оторвалась от завтрака и обнаружила своего командира, который стоял около ее стола. Пожав плечами, она молча указала на свободный стул напротив.

Нельзя сказать, что эта маленькая девушка была непривлекательной, хотя и красавицей ее тоже трудно было назвать. Крупные веснушки, рассыпанные по щекам и носу, в сочетании с сердцевидной формой лица и шапкой коротких каштановых волос придавали ей сходство с эльфом.

Шутт медленно помешивал кофе, пытаясь трансформировать мысли в слова.

– Я несколько раз пытался поговорить с тобой, – начал было он, но Супермалявка жестом остановила его, не позволяя начать разговор, пока не прожевала и не проглотила то, что было у нее во рту.

– Давайте чуть-чуть сэкономим ваше время, капитан. Это касается моих драк, верно?

– Ну… можно сказать и так… да. Но мне кажется, с твоей стороны это нечто большее, чем просто участие в драках.

– Драки. – Маленький легионер вздохнула. – Если бы я была выше ростом, это было бы просто выяснением отношений. Ну, хорошо. Позвольте мне кое-что объяснить вам, сэр.

За разговором она забыла о еде.

– Я была самым маленьким ребенком в семье, из всех девяти детей – не самым младшим, а самым низкорослым. Взрослые в нашей семье работали, и дети обычно были предоставлены сами себе и, естественно, не признавали ни демократии, ни дипломатии. Если сам не можешь за себя постоять, никто тебе не поможет, и так ты и будешь козлом отпущения. Разумеется, будучи самой маленькой, я должна была драться чаще других, чтобы избежать оскорблений и излишней домашней работы. Знаете, каково это иметь сестру, которая младше тебя на пять лет, но то и дело норовит тебя поколотить?

Шутт был поражен такой откровенностью и не знал, что ответить. К счастью, Супермалявка продолжила, не дожидаясь его реакции.

– Как бы там ни было, но я принадлежу к тому типу людей, которые бросаются на любого, кто их оскорбляет. Видите ли, с моим ростом опасно ждать, когда противник нападет первым, иначе все кончится, не начавшись. Нужно опередить противника, чтобы иметь хотя бы шанс взять верх.

Она сделала паузу, чтобы глотнуть кофе, а затем решительно вытерла рот салфеткой.

– Мне кажется, сэр, все, о чем я вам рассказала, это как раз и есть то самое, что вы можете наблюдать. Я согласна, мои постоянные драки не украшают нашу жизнь, но это очень старая привычка, и я не могу поручиться, что смогу от нее избавиться. Если это и в самом деле вас беспокоит, я могу написать прошение о переводе. Видит Бог, это будет не в первый раз.

Несмотря на всю свою уравновешенность, Шутт был захвачен врасплох откровенностью маленького легионера. Он обнаружил вдруг, что сочувствует Супермалявке.