Математическое моделирование исторической динамики

После экспериментов с собаками232 и людьми233 исследователи обнаружили, что беспомощность вызывают не сами неприятные события, а безрезультатность попыток их избежать в течение достаточно длительного времени. Беспомощность возникает „тогда, когда человек…, пытающийся решить некоторую поведенческую

проблему, не находит никакой системы в том, как реагируют окружающие на его действия, и никто ему не помогает обнаружить эту систему”234. Непреодолимость преграды заучивается как беспомощность, вследствие чего активность в поиске решения235 постепенно снижается, а затем полностью исчезает. Таким образом, при постоянном контроле и невозможности преодолеть препятствия индивид обретает свойство выученной беспомощности, которое распространяет на своих соседей236.

Феномен устойчивого отсутствия поисковой реакции наблюдается у всех высших животных. Однако, у людей он обладает свойством транзитивности: благодаря их социальности, беспомощность легко переносится с одних ситуаций на другие. В более мягкой форме он представлен установкой „на избегание неудач”. Она представляет собой уход в оборону или отступление, как следствие опыта непреодолимости встречаемых проблем и трудностей. Благодаря этому явлению, многие ценные идеи теряются и пропадают, если не несут быстрого решения насущных проблем. По этой причине общество не поддержит новую идею, реализация которой не гарантирует быстрого и эффективного удовлетворения текущих потребностей237.

Другой причиной этого является такая метафизическая сущность, как онтологизированная зависть или„тяготение к равенству в ничтожестве”238. Она впервые выделена и описана у А.Токвиля и присутствует в ранних работах К. Маркса, который предостерегал от „абстрактного отрицания всего мира культуры и цивилизации”. Среднестатистический индивид нуждается в самоуважении и постоянно обеспокоен своим „имиджем”. Если начинает осозновать свою внутреннюю несостоятельность, он, объединившись с подобными себе, направляет усилия против нарушителей порядка, которые проявляют „демонстрационный эффект”. В случае успеха этот процесс приобретает иррациональное значение для победителей и может перерасти в метапотребность239 и/или стать стереотипом поведения240. В обоих случаях человеческое объединение ввергается в процесс самораспада, сопровождающийся снижением уровней социальности вплоть до полной десоциализации. Упрощение системы приводит к тому, что основой взаимоотношений становятся не этические нормы, а законы этологии.

Когда личность, сообщество и общество в целом ведут себя неадекватно своим возможностям, уровень их материального благосостояния падает. Это становится причиной снижения возможности для творчества на общественном уровне, вслед за которым в этой сфере происходит сокращение активности индивидов. Следовательно, регресс общества, вырождение сообщества и деградация личности являются признаком их несвободы на уровнях удовлетворения высших потребностей и ментальности.

Важным следствием теоремы о неизбежности эксплуатации является то, что наличие избыточного ресурса на низжих уровнях иерархии труда уменьшает предложение труда вплоть до его исчерпания. Возможность производить больше, не подвигает людей производить больше. Этот парадокс заложен в ментальности человека, как биологического организма, – нет никакого смысла делать больше, чем необходимо для расширенного воспроизводства семьи, длительного отдыха241 и/или удовлетворения иных потребностей и метапотребностей. Даже в современном обществе накопленный тяжелым трудом излишек будет растрачен с целью удовлетворения высших потребностей уважения242, творчества или игры. В других случаях лишний труд представляет собой потребность в самовыражении в соответствии с конкретной иерархией потребностей243. В результате избыток ресурсов и/или возможностей приводит к снижению производительности иерархии труда и становится трагичным для развития общества и/или личности, задерживая или останавливая их развитие.

Социальная леность определяется244, как „тенденция людей прилагать меньше усилий в том случае, когда они объединяют усилия ради общей цели, нежели при индивидуальной ответственности”. При совместнном добровольном не творческом труде245, устойчиво удовлетворяющего физиологические потребности индивида, который уверен в собственной безопасности, он без контроля над объемом личного труда постепенно снижает свою производительность246. Данные о том, что коллективный труд вдвое ниже суммы результатов отдельных работников247 известно с конца XIX века. В 70-80-е годы ХХ века в Массачусетсе были проведены серии точных экспериментов, которая подтвердили этот факт248. „В экспериментах по социальной лености люди обычно уверены, что их оценивают только тогда, когда они действуют в одиночку. Групповая ситуация (перетягивание каната, овации и т. п.) уменьшает боязнь оценки”249 и порождает “проблему безбилетника”250, индивида, который пытается сэкономить свои силы, уменшив свой вклад в общее дело. Он представляет собой элемент иерархии труда, который потребляет продукт, стремясь ничего не дать взамен

Любопытно, что результаты массачусетских экспериментов251 выявили психологические факторы, вызывающие фасилитацию252. Она представляет собой „эффект повышения эффективности деятельности в том случае, когда за работающим наблюдают. Социальная фасциляция характерна для относительно простых видов деятельности” и возникает при „актуализации в сознании образа соперника, надзирателя или простого наблюдателя. Его наличие положительно влияет на количественные характеристики деятельности и отрицательно на качественные, соответственно повышая результативность относительно простых видов деятельности и затрудняя выполнение трудных действий и решение сложных задач”. Согласно теории потребностей индивид, ведущий трудовую деятельность, не удовлетворен уровнем своей безопасности II.  В этой ситуации он начинает трудиться интенсивнее, компенсируя тревогу.

В случаях, когда труд не является простым и требует творческого подхода ощущение тревоги нарушает концентрацию действий и мышления253, затрудняя процесс. Таким образом, явление фасилитации и опыты, связанные с её изучением, подтверждают, что для любого творческого и умственного рутинного труда требуется удовлетворение потребности в безопасности II. Для организации простого рутинного труда наоборот наличие опасности является стимулирующим фактором. Исследования подтвердили, что при совместном простом, рутинном труде люди254 начинают работать хуже без индивидуального контроля, что можно интерпретирвать как удовлетворение потребности в безопасности.

Другим эффектом социальной фасилитации является ускорение работы при потребности в самореализации. Она255 проявляется в росте творческой активности при положительной и даже нейтральной реакции окружения. Феномен этого явления заключается в том, что, находясь в одиночестве, исследователь может отвлекаться, расслабляться и рассеиваться. По этой причине стороннее наблюдение, заинтересованное и сочувственное256, творческому труду не мешает и может способствовать работе, особенно если носитель нуждается в уважении.

§13. ОБЩЕСТВЕННАЯ СОЛИДАРНОСТЬ

„Unus pro omnibus, omnes pro uno”257

Вследствие граничной демаркации, группового поведения и его унификации в рамках иерархии труда члены сообщества действовуют как независимые агенты, которые различаются по их способности к коллективному действию или коллективной солидарностью. Эта способность является результатом соединения мотиваций и поведений отдельных индивидов, определяемых их положением в иерархиях труда и проистекающей из этого степенью удовлетворённости потребностей. В результате этого рациональность одиночки, стремящегося удовлетворить свои потребности, порождает его иррациональность внутри сообществ, действующих в общих интересах. Возникшая вследствие разделения труда иерархия труда добивается коллективного участия своих членов в пассивной или активной формах. Общественно востребованный рутинный труд и особенности пирамиды потребностей порождают социальное неравенство и классы.  Сочетание эгоцентрического и группоцентрического поведения индивидов порождает рациональность общества.

Одним из главных элементов этого процесса является трансформации потребностей индивида в самореализации и уважении на уровне группы в престиж и накопление избытычного продукта в пределах общества. Они образуются вследствие особых свойств или способностей индивида в пределах иерархии труда. По мере её развития они видоизменяют свои формы, превращаясь в специальные процедуры и/или институты, которые позволяют компенсировать отсутствие „таланта” возмещением эквивалентным размером материальных благ, представляющих собой „накопленный” труд, порождая социальное неравенство.

Примеров подобному явлению множество, начиная с первоначального значения указанного термина, который характеризовал способность индивида к реципрокации, т.е. возможность нести определённые затраты или повинности в пользу своей общины без материальной компенсации в большем объёме, чем остальные. Подобный «альтруизм» на уровне индивида сам по себе иррационален, но уже уровнем выше становится полезен для него, поскольку даёт определённые привилегии в распределении избыточного продукта и/или позволяет реализовать его высшие потребности и метапотребности. Наиболее распространённым проявлением такого является имущественный ценз для избирателей или почётный титул, звание или номинальная должность.

Преследуя свои эгоистичные цели в рамках „кувшина потребностей”, индивиды обладают чувством солидарности, по крайней мере, с некоторыми другими людьми. Эта „преддоговорная солидарность”258 выделяется современной социологией в качесте базиса общественных систем, которые, в свою очередь, состоят из малых групп. Изучением их поведения занимается дисциплина групповой динамики259, которая выделяет четыре механизма, удерживающим группу индивидов вместе: взаимность, наказание, родственный отбор и групповой отбор и их сочетание.

Взаимность, как механизм отношений доверия и сотрудничества260, возникает в иерархиях труда между двумя рациональными личностями при условии, что они взаимодействуют длительное время. В соответствии с социологическими исследованиями люди в группе меньше бездельничают, если:

1. Задача трудна261, притягательна, увлекательна. В случае трудной и интересной задачи люди могут воспринимать собственный вклад как незаменимый262.

2. Одни члены группы считают своих коллег ненадежными или неспособными к продуктивной деятельности263, они работают более интенсивно. Дополнительные стимулы и/или необходимость достичь определенных стандартов способствует коллективным усилиям группы264 или в случае межгруппового соревнования265.

3. Их члены – друзья, а не чужие люди266.

В рамках „кувшина потребностей” сплочение при решении первой задачи происходит как результат267 самореализации. Во втором случае происходит то же самое, но уровнем ниже и заключается в потребности профессионального статуса. Эта мотивация имеет в основе чаще чувство новизны и по достижении нужного уровня этот мотив исчезает или перетекает в „кризис среднего возраста”. „Межгрупповое соревнование” так же проистекает из стремления к новизне и обусловлено энтузиазмом творческого процесса, но чаще одной кратковременной ситуацией.

В первых двух ситуациях триггером мотивации к интенсификации труда становится „поведенческая идеология”, которая представлена в качестве „истинной” причины появления прибавочного продукта. „Идеология состоит из набора индивидуальных убеждений и ценностей, которые влияют на поведение”268. Её основная задача обоснование достигнутого разделения труда и необходимости эксплуатации, т.е. изъятия его излишков у непосредственных производителей. Общественное сознание здесь играет роль механизма, который стимулирует перманентный постоянный труд. Производство избыточного продукта важно не само по себе, а представляет собой стремление высшего уровня иерархии труда к его воспроизводству в прежних и/или больших объёмах, чем прежде для последующего перераспределения. Следовательно, сила духовного влияния на поведение cоциального индивида может быть измерена максимальной суммой, которую они готовы отдавать на общее благо без возражения, как это делали древние греки в демократических полисах типа Афин.

Идеология осуществляет в иерархии труда функцию обоснования и поддержания солидарности. Она содержит в себе теологический, пропагандистский и агитационный аспекты, которые имитирует у членов иерархии удовлетворение потребности в уважении, самореализации и даже некоторые метапотребности в форме игры или символического признания заслуг (укрепления престижа). В отсутствии угроз и вызовов воспитательно-идеологическая „работа” становится важным фактором принуждения к продолжению труда при больших избытках прибавочного продукта и удовлетворении базовых потребностей индивидов. Её суть состоит в том, что все элементы в иерархии должна работать, а не обсуждать, нужна или не нужна выполняемая ими работа.

Необходимость включения идеологического механизма в иерархию труда вызвано конфликтом между различными её уровнями. Его активизация стимулируется недостатком ресурса для управления и сохранения управления или только потенциальной угрозой этого. Вследствие этого основные усилия общества посредством идеологической мобилизации общества на борьбу с социальной леностью и иждивенцами-„безбилетниками”, которая преподносится, как „гражданский долг”. Победа в этом конфликте автоматически гарантирует верхнему уровню иерархии труда реализацию потребностей, а для системы – жизнеспособность.

Поскольку необъяснимость своего существования и собственная слабость перед мало предсказуемыми или не предсказуемыми обстоятельствами и явлениями присуща индивидуальному сознанию, оно становится одним из оснований веры в некие высшие и непознаваемые силы. На них люди в группе и по отдельности надеются, и пытаются умилостивить, обеспечив мнимую защиту. Естественно, что все успехи и бедствия своего сообщества они связывают с этими кумирами. Вследствие этого сверхестественные силы автоматически персонифицируют сложившуюся иерархию труда, включая „поведенческую идеологию”. Связав её с волей богов, верхний уровень иерархии усиливает свою арнументацию в споре с оппонентами. В случаях, когда это не срабатывает, подключается механизм насилия.

Наказание, как средство для поддержания норм, зависит от начальной численности индивидов, принуждающих всех соблюдать этнические нормы, точнее её принцип (метанорму), проистекает из группового поведения. Если в начальный момент имелось слишком мало «мстителей», противостоящих „насильникам”, то их соблюдение прекращается269, как это произошло в средневековой Исландии. Дальнейшее моделирование показало, что при определённых условиях появляется разделение обязанностей: группа „смотрителей” принуждает «уклонистов» соблюдать нормы, и этот контроль может осуществлятся только над ограниченным числом индивидов. В случае превышения этого порога происходит ликвидация норм и метанорм, а сам социум скатывается к анархии (хаосу), после чего устанавливается другой порядок. Другим следствием стала необходимость регламентации самих „смотрителей”270, склонных использовать насилие. Её отсутствие приводило к тому, что сообщество меняло свои этические нормы и превращалось в деспотию, на вершине которой оказывались прежние „смотрители”. Однако, сравнительные данные не подтверждают гипотезу о том, что общество может быть основано исключительно на принуждении271.

Родственный отбор является частью эволюционного механизма человеческой социальности и описан третьей ситуацией. Она отражает видоизменённую потребность индивида в любви и принадлежности в виде древней родовую традицию. Её корни кроются в родительском инстинкте. Близкое к нему понятие дружбы на основе духовности может оказаться выше, чем физическая близость в семье, родственные связи или отношения в случайной группе. Независимо от своей природы коллективистская, общинная. родственная или индивидуально-дружеская связь имеет одинаковое важное последствие – реципрокацию труда272. Это объясняет тот факт, что “женщины в меньшей степени проявляют социальную леность, чем мужчины”273.

Формы группового отбора различаются границей между своими и чужаками. В настоящее время существуют две точки зрения на групповой отбор: одна акцентирует его биологическую („генетическую”) сторону274, другая выделяет культурный275 аспект, описанные математическими моделями и эмпирическими данными. С системной точки зрения, обе позиции недалеки друг от друга, поскольку природа синхронизации личности и коллектива в них одинакова, а разница проявляется, главным образом, в информационном акценте. Cолидаристское поведение может эволюционировать под влиянием ряда механизмов многоуровневого отбора: родственного и группового отбора, которые действуют на генетические и/или культурные черты.

В качестве метода предадаптации для культурного группового отбора выступает конформистская передача культурных черт276, например: «когда вы в Риме, поступайте как римляне». Использование этого подхода выгодно уже тем, что социум обладает большей информированностью и опытом, чем отдельный индивид. Побочный эффект конформизма состоит в том, что он уменьшает культурные вариации, что чревато потерей многообразия, необходимого системе. Идеология и базирующееся на ней право защищают сообщество от дезертирства (методы обнаружения „безбилетников” и нормы их наказания), в то время как конформизм является механизмом, гарантирующим, что члены группы будут соблюдать нормы и одинаковым образом реагировать на сходные поведенческие стимулы, что понижает фенотипическую вариабельность в пределах группы. Возникающие при этом уравнительные институты (единобрачие, ранжирование) понижают внутригрупповую фенотипическую вариабельность, и, следовательно, силу индивидуального отбора.

Механизмы отбора подвержены энтропии, последствия которой часто недооценивают исследователи, сводя их к генетическому вырождению. Одновременно с этим происходит процесс «стандартизации» индивидов, входящих в сообщество, где происходит отбор, и способствует снижению информационного разнообразия. Геродот277 в свою „Историю” включил притчу о тиранах Фрасибуле Милетском и Периандре, где иносказательно описывает этот способ: «Надо только отрезать все самые высокие колосья». Следует также отметить, что серп Фрасибула, как правило, не противоречит интересам большинства членов общества, которые, опасаясь за своё будущее, боятся перемен. Инертность в отношении новизны напрямую связана с дном кувшина Маслоу: новизна ведёт к изменению граничных условий базовых потребностей, а большинство зрелых членов общества пессимистически оценивают свою способность адаптироваться к будущему, что вполне разумно.

Исторические хроники дают несколько видов количественных данных, которые пригодны для измерения целостности социума278. Для большинства исторических периодов и обществ может быть также количественно определена предельная норма эксплуатации. Однако, она не может быть принята в расчёт, поскольку имеет при товарообмене и редистрибуции различную природу. Групповой отбор, и особенно его культурный вариант, изученный Бойдом и Ричерсоном, имеет разумное теоретическое и эмпирическое обоснование, и могут использоваться в качестве модели для оценки солидарности в больших человеческих группах.

Солидарность определяется пропорцией коллективистов в сообществе и силой их солидарности, плотностью и природой социальных сетей, в пределах которых функционируют индивиды, способностью выявлять и наказывать дезертиров (включая нормы высшего уровня для тех, кто игнорирует нормы) и способностью к самоорганизации (например, выбор лидера и повиновение ему). В последующем будем основываться на гипотезе о том, что целостность любого социума определяется его способность к коллективному действию, а степень доверия к ней со стороны остальных членов определяет пределы её власти.

§14. ИНСТРУМЕНТАЛЬНЫЙ КОЛЛЕКТИВИЗМ (АСАБИЯ)

„Обычно коллективизм процветает там, где люди постоянно сталкиваются с всеобщими бедствиями” (Д.Мейерс)

Современный коллективизм является культурным продолжением древнего коллективизма и представляет собой добровольную и сознательную симпатию и реципрокативные отношения сблизившихся личностей. Он принципиально отличается от своей ранней формы. Практически все земледельческие культуры с энеолита до начала ХХ века были коллективистскими. Хозяйство рода и/или патриархальной семьи было коллективным, что означало практически полное пребыванию единицы в общей среде, которой являлась общая традиция. Она была обязательна для членов сообщества. Её основу составляет инструментальный коллективизм, основанный на потребности не столько удовлетворения текущего голода, сколько голода потенциального. Главной задачей этой пусть примитивной иерархии труда была минимизация риска гибели популяции. Наиболее ранние практики таких сообществ были настроены на самосохранение в условиях, близких к грани выживания. Эти выработанные в присваивающем хозяйственном укладе правила обеспечили сохранению, распространению и развитию homo sapiens, вытеснивших агрессивных поздних неандертальцев.

Инструментальный коллективизм связан с поддержанием и защитой традиций крестьянской общины. Он проистекает из форм родовой реципрокации и распространяется на квазиродовую и/или соседскую общину. В этом смысле утрата близких родственных отношений компенсируется жесткими традиционными правилами общинной культуры. Подобные нормы поведения и сплочение во временные группы279 воспроизводятся и в современном обществе в чрезвычайных ситуациях280. При исчезновении причины или интеграции всей или части такой группы в другое сообщество они быстро распадаются в связи с типологическим различием индивидов. В общине этого не происходит вследствие отсутствия многообразия.

„Крестьянство всегда на грани, его существование неопределенно и зависимо от капризов погоды, капризов приходящего из города „начальства”, решения которого

всегда непонятны и чужды. Угроза голода почти постоянна из-за периодического дефицита продовольствия. Как следствие такого существования – урезанные нормы потребления, постоянные унижения и обременительная зависимость.  Местные традиции агрикультуры, ориентированные на снижение риска неурожая, являются следствием этого положения. Крестьянская община в прямом смысле борется с обеспечением минимального дохода и снижения рисков остаться без продуктов с целью сохранениясуществования”281. Эти росийские реалии начала ХХ века объясняют феномен коллективистской экономики как этики выживания. Её основой может быть только очень сильная мотивация, вызванная потребностью в безопасности. В архаичном обществе это постоянное выживание на грани голода равнозначное в современном мире постоянному „всеобщему бедствию”282. Преодолеть его может только интенсивный совместный труд, основанный на реципрокации. Таким образом, воля к жизни и спасению является одним из важнейших стимулов принуждения не только личности, но и коллектива.

Сельское общество до начала технологического283 перевооружения аграрного хозяйства, функционирует как конформистская и уравнительная система, в которой остракизму подвергается всякий сильно выделяющийся человек, особенно, менее удачливый. Жесткие правила поведения в подобном сообществе препятствует не только отклонению от трудовой и иных норм поведения, но и любым отличиям в личном хозяйстве, как в плохую, что вполне естественно, так и творческую, положительную сторону. Нерадивый работник всегда будет иметь низкий доход и бедное хозяйство. Вместе с тем, когда требуется совместный труд, то он работает не хуже других, ибо стремится удовлетворить свою потребность в уважении, поскольку негласное равенство труда ценится в сообществе, а его члены тщательно следят друг за другом. Таким образом, обоюдная фасилитация членов общины поддерживает её стабильность. В чрезвычайных условиях она играет решающую роль в сохранении общественной солидарности.

При снижении частоты или отсутствии ЧП периодический добровольный труд получает совершено другую мотивацию, основанную на традиции, алгоритмически описанной ОСС. Хотя мотивация исчезает, приобретённая привычка к подчинению нормам сообщества и обоюдная фасилитация вынуждают их принимать участие в общественных акциях284, чем пользуются вышестоящие иерархии. По мере удлинения благополучнгог периода наступает „скука”285, вследствие чего доля традиционно мотивированных индивидов, работающих старательно, снижается. Одновременно с этим возрастает доля иждивенцев, которые различными способами пытаются уменьшить объём своей „благотворительности”.

Изначальная причина этого явления кроется в социальной лености, которая со временем  возрастает. Через некоторое время ряды иждивенцев пополняют другие члены сообщества, которые уже сознательно286 нарушают установившийся порядок. Поскольку они свои действия скрывают, имитируя активность, сообщество их некоторое время просто не замечает. Когда их количество достигает некоего критического рубежа, сообщество пытается организовать отпор, который может иметь самые разнообразные последствия. В идеальном варианте ухудшение материального положения ликвидирует существующую форму коллективного труда и заменит её новой, соответствующей „духу времени”.