Район плавания от Арктики до Антарктики. Книга 5

Многие пайлоты имеют большой, поистине «золотой» стаж работы. Тот же Чумаков А. Т. проработал 30 лет, с 1983 по 2013 год, что под силу лишь многоопытному творческому человеку с завидным мужеством и смелостью, способному принимать совершенно неординарные решения в конкретных сложнейших ситуациях. Совсем недавно он отметил свой 80-летний юбилей и постоянно интересуется делами компании, демонстрируя, что годы не властны над ним. Первым напарником Владимира Рогулина в лоцманском качестве был Гиро Герман Александрович, в свое время один из лучших капитанов транспортной компании «Востокрыбхолодфлот», кавалер многих государственных наград, воистину настоящий человек и капитан, ставший одним из лучших лоцманов своего времени. В юности был мастером спорта и чемпионом СССР по боксу. Именно у него Владимир перенял основные премудрости лоцманской профессии. В настоящее время вот уже 13 лет напарниками Рогулина являются Смелов Вячеслав Алексеевич, в прошлом капитан-директор плавбазы «Петр Житников», Акимов Владимир Алексеевич, капитан крупных контейнеровозов на своем прежнем поприще, Шмаков Иван Макарович, ранее работавший на рыболовном добывающем флоте. В окружении таких людей, одаренных не только высокими профессиональными, но и глубоко порядочными человеческими качествами участия, сострадания, дружелюбия, искренним желанием прийти на помощь при первом обращении, всегда уютно и комфортно. С ними можно и рюмку водки выпить, как и поделиться радостью и быть уверенным, что и в беде не оставят. Покойный Гиро часто стажировал Владимира в бытность того молодым лоцманом на крупнотоннажных судах и пассажирских лайнерах. Навсегда запала в память его фраза, что любую работу нужно сделать не только безопасно, но и красиво. «Запомни, чем меньше ты работаешь буксирами, тем выше твой класс». В начале своей лоцманской карьеры не раз удивлялся, как красиво и естественно старые лоцманы подводят судно к причалу: две-три команды буксирам, и пароход ошвартован. Такие швартовки вызывали чувство гордости за своих учителей, давали надежду, что и у тебя со временем будет не хуже. Сегодняшние лоцманы со стажем за 20 лет проходили школу тех самых ветеранов и сейчас, спустя два десятка лет, уже сами уподобляясь своим учителям, передают опыт и знания молодым лоцманам. «Жизнь возвращается на круги своя», как говорил третий царь Иудеи Соломон более трех тысяч лет тому назад, а вместе с ней и традиции от поколения к поколению. До сих пор помнятся швартовки во время стажировки с Михальцом Александром Матвеевичем: швартуют «морковку» к 16-му причалу правым бортом: причал все ближе и ближе, и все назойливее мысль: «Матвеевич, пора уже разворачивать судно». Но Матвеевич ждет лишь одного ему известного нужного момента. А вот и команда: «Носовому буксиру на себя, полный. Кормовому на упор, средний». И через несколько минут 180-метровое судно стоит у причала с крепко набитыми швартовыми. В этом нет ни толики самоуверенности, а лишь трезвый, осознанный расчет, и поразительная уверенность чувствовать пароход как самого себя и заранее знать будущую команду, и твердое понимание дальнейшего поведения судна.

Кроме Чумакова А. Т., проработавшего лоцманом 30 лет, по 25 лет проработали Евдокимов В. Д. и Рогулин В. Ф., 23 года – Алексеев К. Э., 22 года – Акимов В. А., а остальные в основном по 15—20 лет. Молодые лоцманы также успели набрать необходимый опыт. Большую роль в совместной деятельности компании играет диспетчерский аппарат, как и судоводители-механики, матросы буксиров-кантовщиков «Богатырь», «Добрыня», «Могучий», «Персей». Для четырех буксиров 15—30 швартовых операций за смену – очень большая нагрузка. Заслуживает большого уважения старший диспетчер Пономарева Ольга Евгеньевна, работающая в порту с 1993 года. Она всегда в курсе всех дел и досконально владеет ситуацией. Для нее не существует неизвестных вопросов, и постоянно меняющаяся обстановка – обычное дело для этой молодой и изящной женщины. Приходится только удивляться, как в такой изящной головке помещается столь громадный объем постоянно меняющейся информации: умение умело распределять работу буксиров, лоцманских катеров, держать связь с постом системы управления движением судов на всей акватории порта и подходах к нему, диспетчерской порта, агентами и одновременно решать множество неотложных вопросов, совместно со старшим смены распределять работу лоцманов, предполагая различные варианты ситуаций. Владимир Рогулин работает с Ольгой Евгеньевной в одной вахте с 2012 года, а знаком более 20 лет.

На буксирах-кантовщиках также работают настоящие профессионалы: капитан б/к «Богатырь» Мешков Юрий Геннадьевич, сменный помощник капитана Болотов Игорь Владимирович – большой мастер своего дела, за штурвалом «Богатыря» с 1994 года, а в портофлоте с 1983 года, безотказный исполнитель самых сложных работ, которые выполняет согласно своей высокой квалификации, как искушенный мастер дела. Капитан б/к «Добрыня» Мороз Владимир Николаевич, сменный помощник Калинин Валерий Федорович. Сменный помощник Рыбин Александр Борисович управляет своим «Добрыней» как одноместным яликом, и неразрешимых задач для него не существует. По характеру добрейшей души человек, и общение с ним, не говоря уже о работе, сплошное удовольствие. Трудно представить на месте сменного помощника буксира-кантовщика молодую хрупкую женщину, но факт остается фактом: Спивак Оксана Владимировна работает на самом мощном современном буксире «Добрыня» и умело справляется с табуном почти в три тысячи лошадей. До этого она работала старшим помощником капитана на транспортных и рыболовецких судах. Помимо всего прочего, занимается парусным спортом и приятна в общении и работе, всегда спокойна и немногословна. Более 30 лет отработал в порту капитан б/к «Могучий» Бондаренко Сергей Никифорович, один из ветеранов портофлота, недавно ушедший на пенсию.

Время течет незаметно и неумолимо, и вчерашние события как-то незримо оказываются далеко позади. Сейчас уже лишь немногие помнят, что суетливый и оживленный Владивосток не так уж и давно был закрытым для иностранцев городом и портом, куда даже свои граждане могли приехать лишь по специальным приглашениям, в противном случае их заворачивали назад или же пограничники забирали с собой для разбирательства: кто, зачем и почему? Открыли для посещения иностранными судами и гражданами город и порт лишь после крушения Советского Союза, в 1992 году, и с тех пор прошло почти 30 лет, а это значит, что подавляющее большинство населения не знает о его относительно недавней закрытости. И только услышав известную песню Владимира Высоцкого: «Открыт закрытый порт Владивосток, но мне туда не надо», – многие в недоумении пожимают плечами. Город всегда был морским и олицетворял вечную тягу романтиков к безбрежности морей и океанов. На его набережных стоял устойчивый запах моря, смешанный с ароматами морских водорослей, выброшенных на берег, который трудно перепутать с какими-то другими запахами. В 90-е годы на Океанском проспекте появилась бронзовая скульптура стильного морячка, столь характерного для 70-х годов, пытающегося поймать такси: в расклешенных джинсах, с сумкой через плечо, из которой выглядывают популярные пластинки, запрещенные ко ввозу в СССР, уверенного в своей неотразимости, где все кричало, что он только что сошел с судна, пришедшего из-за границы. Скульптору в полной мере удалось схватить дух того времени, и сегодня убеленные сединами ветераны обязательно оглянутся, проходя мимо. Это их недавнее прошлое, о котором и напоминает лихой морячок. В 1990 году в городе прошел первый форум стран АТР, на котором тогдашний министр иностранных дел Шеварнадзе заявил, что город откроют в 1993—1996 годах, но на этот раз знаменательное событие произошло значительно быстрее. 20 сентября 1991 года Борис Ельцин подписал указ об открытии Владивостока, которое происходило в два этапа: с 1 января 1992 года город открывался для посещения собственных иногородних граждан и иностранцев, а заход иностранных судов разрешался с 1 ноября 1992 года, что, скорее всего, было связано с обструкциями военных, не желавших показывать базу Тихоокеанского флота и привыкших к собственному спокойствию. А тут ни с того ни с сего иностранцы, которые спят и видят, как бы украсть все наши секреты, тем более что угроза шпиономании десятками лет насаждалась во всей стране. Первым иностранным судном, зашедшим во Владивосток, был сухогруз НАО GIAN, 130-метровой длины, под вьетнамским флагом. Зафрахтованный южнокорейской компанией, он шел из Японии под погрузку чугунных чушек назначением на южнокорейский Пусан. Глава судоходной компании судовладельца, учитывая первый заход иностранного судна в открывающийся порт, сразу же вылетел во Владивосток. Первым лоцманом, ошвартовавшим иностранное судно в порту и вошедшим в историю, стал Чумаков Анатолий Тихонович. По его словам, дело обстояло так: его вызвал к себе капитан порта Полищук Петр Иванович, бывший капитан самого крупного в то время пассажирского судна длиной 205 метров парохода «Советский Союз», доставшегося по репарациям при разделе флота побежденной Германии в послевоенные годы, с клепаным корпусом, стоявшего на постоянной линии Владивосток-Петропавловск-Камчатский. Пароход всегда швартовался у шестого причала морского торгового порта. Полищук известил Чумакова о скором заходе в порт первого иностранца и поручил ему ошвартовать его, обосновывая тем, что лоцман недавно пришел с действующего флота и с английским языком у него полный порядок, не говоря уже о профессиональных лоцманских качествах. С приходом иностранца Анатолий Тихонович, облачившись в морскую форму, поднялся на борт и ошвартовал пароход левым бортом к десятому причалу порта с присущей ему элегантностью на виду у многочисленных встречающих. Важно было показать первым иностранцам, что местные лоцманы не лыком шиты и щи не лаптем хлебают, а являются такими же цивилизованными и умелыми, как и во многих портах мира. Лоцманский дебют в полном смысле удался, впрочем, по-другому и быть не могло, учитывая истинное умение и опыт местного лоцманского содружества. С тех пор лоцманское обслуживание иностранных судов во Владивостоке стало обычным делом и капитаны судов, направляющихся в «город нашенский», никогда не беспокоились о качестве проводки, не сомневаясь в профессиональной выучке местных лоцманов, всегда расставаясь с ними по-доброму с полным удовлетворением от качественно выполненной работы.

Лоцманская служба изначально являлась основополагающим звеном в обеспечении безопасности мореплавания, и чем интенсивнее судоходство, тем более она необходима. Ее развитие на Руси и позже в России шло в тренде мирового судоходства, постепенно приобретая цивилизованные формы и нормы морского права, которое тоже не стояло на месте, развиваясь и совершенствуясь. Петр Первый окончательно заложил законодательную базу и государственный подход к столь нужному делу. Хорошо понимая важность и приоритет лоцманской службы, он фактически выделил лоцманов в отдельную касту с многочисленными льготами, которые закрепили престиж и важность профессии.

И сегодня стоит пожелать современным лоцманам не забывать традиции, выработанные за сотни лет, а молодежи помнить науку своих отцов и дедов, пронесших верность своей сложной и уникальной профессии через многие годы. Ветеранам продолжать трудиться, передавая свой бесценный опыт молодым, не забывая, что и они были такими же всего лишь каких-то 20—30 лет тому назад.

Удачи, здоровья, бодрости и жизнерадостности, памятуя, что «и это пройдет», как было выгравировано на кольце того же иудейского царя Соломона. Прошедшее уже прошло, будущее еще не наступило, и есть только сегодня, время, в котором мы живем со всеми радостями и огорчениями, и пусть обыденность и повседневность никогда не затронут ваши душевные струны, радуйтесь каждому прожитому дню!

По рассказам капитана дальнего плавания Владимира Рогулина

Морская биография

Кто это там сказал про нас,

что мы живем и старимся?

Готов с любым из вас сейчас

вторично в путь отправиться!

Владимир Рогулин родился во Владивостоке в суровое послевоенное время, когда страна только-только отходила от громадных людских потерь и небывалой разрухи. В западных, бывших в оккупации, районах едва налаживалась жизнь, и люди все еще продолжали обитать в землянках. Карточная система также не отменялась, а тут еще неурожайные годы 1946—1947, когда погибло порядка полутора миллионов человек и вернувшимся с фронта миллионам демобилизованных воинов, мечтавшим о сказочной послевоенной жизни, пришлось в этом сильно разочароваться. Страну нужно было поднимать из развалин, засучив рукава, не гнушаясь никаким делом вне зависимости от наград и воинских званий. Конечно, подобная участь далеко не всем пришлась по нраву: молодым полковникам с семилетним образованием и увешанным иконостасом наград нужно было снимать форму и садиться за парту в вечерней школе, а днем работать, как обычным рабочим.

На этом безрадостном фоне Владивосток, как и весь Дальний Восток, выглядел вполне благопристойно: сюда не докатилась прошедшая война, хотя в определенные периоды времени участие Японии в войне почти не подвергалось сомнению, но наша соседка после разгрома немцев под Москвой так и не решилась вступить в большую войну, помня уроки Хасана и Халхин-Гола. С продовольствием в городе также было получше: выручало море, и местные пацаны учились ловить рыбу одновременно с началом первых самостоятельных шагов и умением говорить. Родительский дом находился в Куперовской пади, чуть выше нынешней остановки «Дальпресс», где сейчас находится магазин «Игнат». Морской прибой продолжал свой нескончаемый напев, шурша по песку и мелким камешкам в нескольких сотнях метров от дома, и все летнее время местная толпа сорванцов проводила на берегу, купаясь и ныряя в воды Амурского залива с раннего утра до позднего вечера, пока кожа не покрывалась зелеными пупырышками, и, дрожа от холода, пацаны старались незаметно добраться до дома, чтобы не попасть под горячую отцовскую руку: домашние обязанности еще никто не отменял, а их было предостаточно: огород, вода из ближайшего колодца или колонки с ведрами на коромысле. В случае прогула, когда в избытке чувств и эмоций ребятня забывала о своих домашних обязанностях, приходилось держать ответ дома и уже на следующий день сначала домашние работы, а уже потом море и другие развлечения, которых было предостаточно. Ребятня таскала полные ведра с водой, изгибаясь под их тяжестью так, что к вечеру побаливало все тело и хотелось только прикоснуться к подушке, чтобы тут же забыться в глубоком сне. Так уж водится, мальчишеские компании разбиваются на небольшие, более близкие группы по интересам и, как правило, остаются друзьями на всю жизнь. Самыми близкими друзьями детства у Владимира были Боря Коростелев, ныне Борис Яковлевич, добродушный, никогда не унывающий весельчак, умница и спортсмен, доктор технических наук, первый проректор Дальневосточного университета. Жив, здоров, и дружба продолжается уже более 60 лет.

Вторым был Гена Горский, полная противоположность Борису: спокойный и даже флегматичный, закончив ДВВИМУ, недолго поработал на флоте и уехал с женой в Ростов-на-Дону. Дальнейшая связь, к сожалению, оборвалась. Живя рядом с морем на мысе Кунгасном, обладание своей лодкой было едва ли не обязательным. В семье имелась своя весельная, плоскодонная лодка, которую сделал своими руками дедушка Владимира Тутов Федор Герасимович: красавец-мужчина с буденовскими усами, суровый, но справедливый, умерший в 1968 году от инфаркта. На этой лодке внук с дедом в летнее время почти ежедневно ходили на рыбалку в Амурский залив, и рыбы тогда было неизмеримо больше: камбала, навага, окунь и даже лососевые попадались. После окончания рыбалки дед разрешал внуку понырять с лодки и поплавать. А что это значило для 10-15-летнего подростка, рассказывать не нужно. Скорее всего, с того времени и возникла тяга к морю. Свой первый морской поход Владимир совершил на этой лодке, едва не стоивший жизни всей тройке друзей и преподавший первый, самый важный жизненный урок о том, что море нужно уважать и не совершать необдуманных поступков. Однажды дед разрешил всей неразлучной троице самостоятельно покататься на лодке, хотя и раньше он также позволял им подобное при условии не выходить далеко в залив, но постоянное барахтанье недалеко от берега друзьям уже порядком надоело, и они отважились добраться на веслах до противоположного берега залива – мыса Песчаный. Погода стояла почти идеальная, и расстояние до Песчаного при отличной видимости казалось совсем небольшим. За пару часов добрались до середины залива, но задул ветер, погода стала портиться, и силы были уже не те. Слава богу, хватило ума повернуть обратно, и после нескольких часов борьбы с разгулявшейся непогодой с кровавыми мозолями на ладонях, обессиленные, упали на долгожданный песок родного берега, получив важный жизненный урок. Хорошо, что дед не узнал о неудавшейся попытке покорения Амурского залива, а то бы не избежать заслуженного наказания, скорее всего, последовало бы отлучение от лодки, что означало: прощай, лето. Но выводы сделали сами начинающие мореплаватели, и главным было то, что с морем шутки плохи.

Второе запомнившееся на всю жизнь плавание совершил примерно в те же годы. Старший брат, работавший на дальстроевском пароходе «Феликс Дзержинский», взял своего младшего в рейс на Камчатку, и этот первый в жизни выход в море на настоящем судне окончательно определил дальнейшую судьбу Владимира. Окончив школу, он не раздумывал, куда идти: только в ДВВИМУ на судоводительский факультет, который и закончил в 1971 году, поступив в 1965-м. Женился также во время учебы на пятом курсе. Однажды в свободный вечер попросил своего однокашника Пашу Сулимина познакомить с девушкой, младшей сестрой его жены Надей, что тот вскоре и сделал. Случилось это в День Советской армии 23 февраля 1970 года. Надя работала секретарем у начальника организационно-строевого отдела училища Пивоварова Константина Игнатьевича. При знакомстве сердце екнуло и Владимиру стало ясно, что заднего хода не будет – он по-настоящему влюбился в эту юную 19-летнюю красавицу. 8 мая они сыграли свадьбу и с тех пор живут в мире и согласии уже более 50 лет, а Надя стала не только женой, но и самым верным другом.

Поступивших в училище судоводителей насчитывалось 190 человек, но окончили и получили дипломы лишь 70, то есть путь к знаниям в самом деле оказался тернистым и непосильным почти для двух третей поступивших. Ротным командиром, что-то вроде няньки, был капитан третьего ранга Виктор Андреевич Кортунов по прозвищу «Плафон» из-за своей необъятной лысины. Небольшого роста, с профессиональными плоскими шутками, распространенными в военной среде, которые и отличают их среди других. Но главное, что он был хотя и строг, но справедлив.

Владимир ненавидел рабочую обувь, именуемую презрительным словом «гады», что лишь подчеркивало общее отношение к грубым изделиям из сыромятной кожи, и постоянно ходил в хороших ботинках, вызывая недовольство ротного командира. В конце концов тому тоже надоело это перетягивание каната, и он потребовал: «Рогулин, если завтра на утренний осмотр выйдешь в своих ботинках, получишь четыре наряда вне очереди». Нужно было срочно выходить из создавшейся патовой ситуации: четыре лишних наряда были вовсе ни к чему. С трудом нашел один рабочий ботинок на левую ногу и после долгих поисков по иронии судьбы обнаружил еще один ботинок и тоже на левую ногу. Но делать было нечего и выбирать не приходилось. Надев оба левых ботинка, стал в общую шеренгу, косясь на носки, смотрящие в одну сторону. Подошедший командир промолвил: «Вот видишь, любо-дорого посмотреть». Вся рота, будучи в курсе событий, грохнула от смеха, но удалось избежать внеочередных нарядов, и, продолжая носить хромовые ботинки, наш герой старался не попадаться на глаза ротному.

Преподаватели в училище были замечательными старой закалки капитанами. Разве можно забыть первую в мире женщину-капитана дальнего плавания Анну Ивановну Щетинину, ведущую курс навигации. Во время ее лекций слушатели сидели с открытыми ртами и в навигацию по-настоящему влюбились. Во время небольших отступлений она рассказывала о военном времени, когда ее совсем маленький пароход в составе Балтийского флота эвакуировался с его главной базы в Таллине. При этом о своих заслугах не вспоминала, хотя и следовало. Ведь именно она единственная на своем малыше, забитом до отказа эвакуированными, пошла северным путем, приближаясь к финской границе до острова Гогланд, а затем уже и до Кронштадта без потерь, хотя из общего количества более чем в 41 тысячу человек погибли по разным источникам от 15 до 18 тысяч человек. Залевский Всеволод Вячеславович, преподававший астрономию, известен многим поколениям курсантов. Суровый и требовательный, он был безраздельно влюблен в свой предмет, знал все звездное небо и требовал того же от слушателей. Научил быстро и точно решать астрономические задачи по определению места судна, тем более что тогда никаких спутниковых навигационных систем не было и в помине. Беспрерывно курил, где бы ни находился: создавалось впечатление, что с папиросой он не расставался и во сне. На экзамены ему специально покупали любимые папиросы «Любительские», которые при курении производили настоящую дымовую завесу. Любовь к астрономии и знание предмета привил своим подопечным основательно, сделав прочный задел на будущую профессию, требовал, чтобы курсанты в вечерние и утренние сумерки выходили на улицу и определяли созвездия и названия звезд первой величины. Прошло полсотни лет, и до сих пор помнятся созвездия звездного неба. Но получить у него на экзамене даже четверку было чрезвычайно трудно.

Сентябрь 1965 года, начало занятий первого, недавно набранного курса. Экипаж, которым именовали общежития курсантов, четвертый этаж и четырехместный кубрик с окнами на северную сторону. Зимой ветер с Амурского залива насквозь продувал кубрик, замерзала вода в графине. Спали не раздеваясь, под суконными одеялами, накрывшись сверху шинелью. Тяжело было въехать в новую жизнь, с ограничениями и обязанностями, как и полностью поменять ее уклад. Учеба, наряды, строевая подготовка, холод и полуголодное существование. После первой сессии немалое количество отчисленных, не выдержавших крутую жизненную перемену. Вначале в кубрике вместе с Владимиром разместились Гена Пакусов – деревенский парень, и вскоре выяснился его ошибочный выбор учебного заведения, Юра Елычев – сибиряк, которого хватило лишь на два курса, и Леня Ивлев родом из Шкотовского района Приморья, крепкий, накачанный, небольшого роста, увлекался тяжелой атлетикой и стал впоследствии мастером спорта. Начитанный и хороший рассказчик, быстро приобрел авторитет среди однокурсников. Он также ушел с третьего курса, отслужил в армии, а затем окончил эксплуатационный факультет и институт народного хозяйства, именуемый Плехановским. Сейчас очень крупный бизнесмен, президент градообразующего предприятия в Приморье с численностью более тысячи человек. Истинное благородство никогда ему не изменяло, видимо, родился таким. Много позже, когда Владимир серьезно заболел, он полностью профинансировал его лечение в Южной Корее, за что Рогулин навечно благодарен своему старому товарищу. На его же юбилее тот сказал: «Знаешь, никогда не отмечаю свои дни рождения и никогда не хожу ни к кому, но для тебя делаю исключение, потому что твоя семья – единственные, кто не отвернулся от меня, когда возникли трения с законом. Спасибо тебе!» – и вручил царский подарок.

Окончив училище, 17 апреля 1971 года впервые пошел в рейс третьим помощником капитана на теплоходе «Алданлес» Дальневосточного пароходства, и Владимир до сих пор помнит его первый кассовый отчет, который делал на конторских счетах. Хорошо, что не на древнегреческих абаках. Вряд ли кто из современной молодежи представляет сущность почти древнего «арифмометра», разве что видели в старых фильмах. Но вскоре им на смену пришло тогдашнее чудо инженерной мысли: механический арифмометр «Феликс» – сколько раз рукоятку повернешь, на столько и умножишь.

В 1972 году – третий помощник капитана теплохода «Ясноморск», одного из старых «Андижанов», небольшого твиндекера, но другие современные суда тогда лишь начали поступать. Четвертым помощником был Гена Антохин, улыбчивый, веселый парень, будущий капитан ледокола «Владивосток», высвободивший затертое в ледяной ловушке Антарктиды научно-исследовательское судно «Михаил Сомов». В свои 70 лет он и остался таким же улыбающимся и веселым. «Не стареют душой ветераны!»

В 1974 году Рогулин стал одним из первых в своем выпуске старшим помощником капитана, но тянул старпомовскую лямку целых 16 лет, несмотря на многочисленные рекомендации, членство в КПСС, отсутствие малейших нарушений и безупречные характеристики. На неоднократные вопросы кадровики неизменно отвечали, что он в очереди и не стоит переживать. Диплом капитана дальнего плавания получил в 1986 году, но он долго оставался нереализованным. Работал в 1975 году старшим помощником на пароходе «Мурманск», который относился еще к военной серии судов типа «Эмпайр», близких родственников знаменитых «Либерти», строившихся на американских верфях в коротко рекордные сроки, не более одной недели на каждый, из расчета, что его жизнь ограничится всего лишь одним рейсом с ленд-лизовскими грузами. Но некоторые из ветеранов продолжали работать и через 30 с лишним лет, подтверждая поговорку, что старый конь борозды не испортит. Старое судно стояло на престижной линии «Находка-Джапан Лайн» с месячной стоянкой в портах Японии и такой же после трехдневного перехода в Находке. Капитан Нещадимов Иван Алексеевич, высокий и красивый мужчина под 60 лет, с сединой и добрым сердцем, к своему старпому относился как к родному, подбадривая: «Володя, работай, старайся, и все у тебя получится, будешь настоящим капитаном». Его уже давно нет среди нас, но слова запали глубоко в душу и, по сути дела, стали основным стимулом для достижения цели. Учитывая специфику рейсов на пароходе, в штате находился официальный переводчик японского языка, а неофициально еще и кагэбэшник Хорошавцев. На судне между собой его звали «дядя Вася». Несмотря на его принадлежность к конторе, он производил впечатление добродушного человека, по крайней мере так казалось: соберет японцев в обеденный перерыв на палубе и начинает рассказывать русские анекдоты на японском языке, и, хотя японский юмор сильно отличается от нашего, но ему каким-то образом удавалось донести до слушателей весь скрытый подтекст, столь непривычный для них, и японцы покатывались со смеху. Судно часто посещали представители советского торгпредства вкупе с японскими коллегами и после визита вежливости обращались к старпому с просьбой угостить свежим судовым хлебом, который на всех судах является, вопреки своей кажущейся простоте, настоящим продуктом хлебопекарного искусства, яством, вкусным, пышным, с хрустящей корочкой, и те, кто его не пробовал, могут лишь облизнуть свои пальчики. Востребованы так же, как и в других дипломатических и торговых представительствах за границей, баночная дальневосточная сельдь и полукопченые колбасы. Для пущей верности стоит отметить, что, как правило, почти все просящие работники советских представительств все норовили получить бесплатно, не предлагая ничего взамен. Но с Владимиром произошел редкий, если не небывалый в практике, случай. После обычного одаривания работника торгпредства в Японии он спросил: