Жизнь Колдуна. Книга первая

– Ну и что? – пожала плечами неспесивая гостья. – Ты же, говорят, колдун. Вот ты меня колдовству обучишь, я пальцами щелкну и пожалуйте – и дом прибран, и еда готова!

– Знаешь, я то колдун, а вот ты…, – невеста не дала ему закончить:

– Коли ты колдун, то я, за тебя замуж вышедши, кто буду? – вытаращилась она на собеседника.

– Кто? – тупо спросил он.

– Жена колдуна – колдунья! Экий ты недогадливый!

– А-а! – покивал головой мужчина. – Это я не додумал!

– А раз я колдунья, то и колдовать научусь! – безапелляционно заявила Манька. – Тебя, кстати, как звать-то, а то Колдун, жених…, – уточнила она.

– Тимофеем меня звать, – потупился Тимофей.

– Тиша, значит! – кивнула собеседница. – Ничего, сойдёт!

– Спасибо на добром слове! – хмыкнул новоявленный Тиша. – Слушай, Мань, а пока ты научишься колдовать, кто за домом-то следить будет? – выдал «козыря» Колдун, но невеста была не из пугливых:

– Ты и будешь! Ты же уже умеешь? Ничего, не переломишься ещё маленько поколдовать! – постановила будущая ведьма. – А пока ты с домом управляисся, я с папкой на твоей автомобиле в город буду ездить за ленточками и конфетами!

– Эва как! – открыл рот жених. – А деньги где возьмёшь?

– Так ты мне и дашь! Ты же за лечение плату берешь? Вот мне и будешь ее отдавать! Тебе она зачем? – смерила взглядом Колдуна. – Мужикам деньги оставлять нельзя, их сразу на всякую дурь тянет – так мама говорит, теща твоя будущая!

– Еще и теща! – покачал головой Тимофей. – За что ж мне такая напасть?

– Чаво? – прислушалась девочка.

– Ничаво! – буркнул Колдун. – Пойду я.

– Куды это? – прищурилась невеста.

– Во двор. Дров наколю, – доложился жених.

– Это правильно! Экий ты хозяйственный! – похвалила Манька.

– Угу, сам удивляюсь! – выдал Колдун и выскочил за дверь. К обеду, однако, пришлось возвращаться в дом и поить невесту лекарствами. Она повертела в руках старую кружку:

– Надыть посуду нам новую купить, слышь? – Колдун усердно молчал. – И ковер на полу истерся совсем! Новый нужон! – тормошила его гостья.

– Ты, звезда моя, давай-ка руки иди мой. Счас есть будем, – откосил хозяин.

– А что у нас за еда? – приподняла брови Манька.

– Мясо. Жаренное, – пояснил Тимофей.

– Ты одно мясо ешь? – уточнила невеста. Он подтолкнул ее к умывальнику и буркнул:

– Много мяса!

Ел Колдун угрюмо, стараясь не смотреть на «будущую половину». Она же не замолкала ни на секунду, то бесцеремонно толкая его в плечо, то прижимаясь к локтю сопливым носом. Тимофей торопливо дожевал и поднялся:

– Спасибо за беседу! Пойду я!

Немедленно последовал уже привычный вопрос:

– Куды?

– Вот удово-то, прости Господи! – ругнулся Колдун и чуть не бегом выскочил в сени. Отдышавшись уже на улице, он хотел было отправиться снова колоть дрова, лишь бы не сидеть дома, но тут послышался стук в ворота.

«Кого там ещё принесло?» – недобро сощурился обычно благодушный хозяин.

– Тимофей Филипыч, ты дома? – послышался женский голос.

– Марья! – Колдун прошагал через двор, отпер калитку и выглянул наружу. – Здравствуй! Проходи! Как сынишка-то? Полегчало?

– Да полегчало, только тут дело такое…, – гостья засмущалась. – Малой мой, я не доглядела, а он мешочек с травами стащил и по всей избе рассыпал! Может дашь ещё, Тимофей Филипыч? – просительно пробормотала она.

– Да, конечно, Марья! Об чем разговор? Пойдем в дом, я сейчас смешаю и… – договорить он не успел потому, что из калитки раздался надрывный писк:

– Это что ещё за халда?! – Колдун невольно вздрогнул и оглянулся. Мария тоже уставилась на малявку.

– Это ты что же, от невесты убег, чтобы с девками шушукаться? – уперла руки в бока девчонка.

– Маня! – громко сказал Колдун.

– Что – Маня? Ты чего это голос повышаешь, а? – заблажила та. – Думаешь, спужаюсь тебя что ли? Экий кобелина! Невеста в доме больная, а он тут…

– Маня, твою мать! – Тимофей уже зарычал, но в это время засмеялась Марья:

– Какие страсти тут у тебя!

– Страсти-мордасти! – ругнулся хозяин. – Повешусь скоро на ёлке!

– Ой-ли! От такой красоты вешаться! – заливалась Марья, не в силах унять смех, который усиливался с каждым выпадом ревнивой «соперницы». Колдун не знал, что сказать, чтобы Манька унялась и, в конце концов, схватив ее за руку, другой припечатал увесистый шлепок пониже спины, отчего ругань сменилась истошным ревом.

– Иди в дом, холера! – рявкнул Колдун и, закрыв калитку, махнул Марье рукой:

– Идем!

Смешав в новом мешочке необходимые травы, он отдал их гостье и пошел ее провожать. Из спальни слышался вой вперемешку с по-настоящему бабьими причитаниями. Мария улыбалась и подшучивала над Колдуном, но тот мрачно молчал лишь под конец выдавив:

– Маш, ты же через их деревню пойдешь? Зайди к Сергеевичу, скажи, чтоб он приехал ее забрал! А то я чокнусь скоро!

Женщина покивала, попрощалась и не спеша отправилась в обратный путь. Тимофей пошел в дом. Манька сидела за столом и всхлипывала. Он налил ей воды и сказал примирительно:

– На, попей! Будет уже!

– Че – будет? Че – будет? – тихонько завелась по-новой девчонка. – Ты ить меня в самую сердцу ранил! – визгливо выкрикнула она.

– В какую сердцу, мелкота?! – взъярился Колдун. – Где она у тебя, сердца-то?

– Вот тут! – ткнула себя Манька в грудь и вытерла сопли рукавом.

– О, Господи! – вздохнул хозяин. – Завтра папка твой приедет, – перевел он разговор.

– И че? – подняла глаза невеста.

– Ниче! Домой поедешь! – приговорил Тимофей.

– Как домой? – переполошилась Манька. – А свадьба када?

– Вот у батьки-то и спроси! А то он ещё согласия не даст! – перевел стрелки Колдун, но не тут-то было:

– Не переживай! Папка дозволит! – уверенно заявила невеста.

– А я весь испереживался прям! – буркнул Тимофей.

– Чаво?

– Ничаво! – отвернулся Колдун. – С чего он согласится-то, говорю?

– Он всегда мне все дозволяет, Тиша! – начала новый бесконечный монолог Манька. – Я вот чего не попрошу – все мне привозит! Платочек попросила – привез! Ленточку – привез! Котенка просила с городу – тоже приволок, правда, с помойки. На помойке, говорит, подобрал. Ну, и тебя, кака разница, тоже позволит! – подвела она итог.

– Ну, да! – кивнул Колдун, невольно взглянув на себя в зеркало у рукомойника. – Кака разница, что кот помойный, что я!

Невеста его не слушала, рассуждая, как они будут жить – поживать. Тимофею хотелось завыть и казалось, что завтра не наступит никогда. Он сложил в сумку Манькины вещи и травы для отваров с запиской, какую когда пить. Очень хотелось заткнуть уши, чтобы не слышать жужжащего писклявого голоса, но тогда пришлось бы оставить дела, так как руки будут заняты.

Накрыв стол, он накормил «будущую жену» и увидев, что она уже клюет носом, уговорил идти спать, а затем убрав со стола и закрыв двери, негромко включил телевизор и немного отвлекся, слушая вести из большого мира. Незаметно уснул и сам.

Проснулся от того, что в доме кто-то ходил. Приподнявшись, он увидел Маньку, таскавшую из комнаты в кухню книги.

– Ты чего делаешь, Мань? – хриплым голосом спросил Колдун.

– О, проснулся, наконец! – затараторила та. – Невеста тут уж с рассвета работает, а он дрыхнет. Я и золу из печи уже выгребла да за калитку утащила, только замок там не закрыла – в руках-то ведро! – она опять скрылась на кухне.

Колдун вскочил и прошлепал босыми ногами следом. Возле стола стопками лежали книги, а в печке подозрительно весело полыхал огонь.

– Ты что, книги в печь кинула? – он неверяще уставился в безмятежное Манькино лицо.

– А чего они столько места занимают у нас в доме, Тишь? – пожала плечами новая хозяйка. – Мама говорит, проку с книг никакого, тока пыль собирают! У нас завсегда старые книжки на растопку идут! А газеты – в нужник!

– Ах, ты, маленькая дрянь! – заорал Тимофей. И в это время в двери вбежал Сергеевич, как всегда торопливый и шустрый.

– Чаво тут? – захлопал он глазами и пояснил свое вторжение, – тама калитка нараспашку!

– Ничаво! – взвился Колдун. – Твоя малявка мне книги пожгла в печке, твою мать!

– Каки книги? Эти что ли? – зачастил Сергеевич. – Эка беда! Чаво с ними ишо делать-то? – продолжал бубнить он, оттирая дочку к двери. – Я тебе таких, хошь, из сараю десять штук притащу! Оне у нас какой год стоять!

– Езжай! – рыкнул Тимофей.

– Чаво?

– Езжай, говорю, Сергеевич! – повторил хозяин. – И эту свою забери с глаз моих!

Манька выбралась из-за отца:

– Папа, мы с Тишей жаницца собрались. Он у тебя согласия просить хотел! – запищала она. – Ты ведь согласисся? А, папа? Я уж, как невеста в доме обживаться начала, всякий хлам сжигать!

Колдун перевел на нее тяжёлый взгляд. Сергеевич заторопился:

– Пойдем, пойдем, невеста, где вещи-то твои?

– А чаво их забирать-то? – упёрлась девчонка. – Ить скоро поженимса, все одно назад волочь!

Отец смущённо глянул на хозяина и вытолкал, наконец, дочь из дверей:

– Ты уж не обессудь, Филипыч! – негромко повинился он. – Я тебе говорил про нее… надыть было дома лечить! – и спохватился, – ой, деньгу-то забыл отдать, погоди, счас!..

– Езжай, Сергеевич! – остановил его Колдун. – Увези это удово из моего дома, пока я в сознании!

– Дык… а с деньгами-то как? – не понял собеседник.

– Не надо! Тестю на халяву! – мрачно пошутил Тимофей и вышел во двор, а потом и за калитку, вслед за гостями.

Телега уезжала прочь, а писклявый голос продолжал звенеть:

«Ты не переживай, любый мой, я папку уговорю, вот увидишь, уговорю! И приеду! Обязательно приеду, Ти-иша-а-а!».

«Не допусти, Господь!» – пробормотал Колдун, тщательно запирая калитку: «Не допусти, Господь!».

Рассказ третий. Господин из аптеки

Колдун мотался по городу на своем запыленном «Чероки». Он отыскивал аптеки. Ему позарез нужны были пипетки, но – какое-то проклятие – их нигде не было! То уже закончились, то еще не завезли. В одном месте три последних штуки забрала бабуля прямо перед ним.

«Твою мать!» – ругнулся Тимофей и снова прыгнул за руль. В загашнике имелась только одна пипетка, которую он умолил, упросил достать из витрины. Наконец, подъехав к, уже и со счета сбился какой аптеке, он поймал удачу за хвост и заказал сразу тридцать штук. Молоденькая фармацевт удивленно засмеялась:

– Куда вам столько? – на что Колдун, добродушно улыбаясь, ответствовал:

– Знахарь я, звезда моя. Ушки-глазки больным закапываю, вот и покупаю сразу на полгода-год.

Аптекарша строго нахмурилась:

– А вы в курсе, что занятие ваше противозаконное?

– Угу! – покивал головой покупатель. – Только я в таком месте живу, где закон – тайга, хозяин – медведь, а слово «поликлиника» считается ругательным! – пояснил он, рассчитался, спрятал драгоценную добычу в карман и, развернувшись, встретился взглядом с мрачным, дорого одетым господином, что внимательно прислушивался к их разговору. За спиной господина переминались два здоровяка с грубыми физиономиями.

Почувствовав исходящий от троицы нездоровый интерес и несколько негативные эмоции, Колдун скромно потупил взор и вышел из аптеки. Авто он оставил на другой стороне неширокой улицы и сейчас, подойдя к краю тротуара, не торопясь пережидал поток машин, чтобы пересечь дорогу. Неожиданно в бок ему уперлось что-то твердое, а в ухо шелестнул грозный голос:

«Не дергайся! Иди вот сюда, к лимузину!» – Тимофей покорно вздохнул и пошел. В боку было больно от сильно давящего ствола «Беретты», но он терпел и молчал. Когда его, открыв блестящую дверь, затолкали в салон, Колдун некоторое время посидел, моргая, привыкая к полумраку после ослепительного летнего дня. Разобрав, наконец, что напротив сидит тот самый господин из аптеки, Тимофей кивнул и улыбнулся:

– Здрав будь, мил-человек!

Тот не спешил отвечать, сосредоточенно разглядывая Колдуна. Рядом с ним сидел один из охранников, направив на гостя пистолет и ловя каждое неверное движение. Тимофей покосился на ствол и вспомнив, как в детстве зачитывался повестью «Портфель капитана Румба», негромко выдал:

– Ты все равно в меня не выстрелишь!

Крепыш напрягся:

– Чей-та?

– А у тебя в стволе торчит морковка! – стрелок непроизвольно повернул пистолет и воззрился на него. Колдун, не сдержавшись, хрюкнул, а второй охранник и шофер, сидящие впереди, заржали, как застоявшиеся жеребцы.

Крепыш, став пунцовым, метнулся было к обидчику, но был остановлен легким взмахом руки хозяина:

– Я слышал, ты сказал, что знахарствуешь?

Колдун внимательно присмотрелся к собеседнику и кивнул:

– Есть такое дело!

– И что, удачно лечишь?

Тимофей пожал плечами:

– Пока не один не помер.

Господин замолчал. Тимофей покосился на крепыша и его пистолет. Тот снова взялся наливаться кровью.

– А ты, случаем, не шарлатан? – снова нарушил молчание хозяин. Тимофей поскреб макушку:

– А зачем шарлатану тридцать пипеток?

– Логично… какие болезни лечишь?

– Всякие, окромя сердешных! – перешел на деревенский сленг Колдун. Собеседник уставился на него не мигая:

– Не издевайся! Тут дело серьёзное!

– Да что ты, мил-человек! Рази я издеваюсь? – распахнул глаза Тимофей и, посерьезнев, добавил, – под «Береттой» кто ж издевается? Ты говорил бы прямо – что надо? А то во мне твой пинчер уже скоро дыру прожжет взглядом! – кивнул он на крепыша.

– Ты онкологию запущенную лечишь? – решился хозяин. Тимофей пожевал губами:

– Это смотря кому!

– То есть? – потребовал объяснений собеседник.

– Есть такие, кто сам себя в могилу загоняет. Жить не хотят. Тем я не помощник. Только силы зря тратить! – откликнулся Колдун.

– А если хочет жить? – уточнил господин.

– Тогда можно! – пожал плечами Тимофей. – Впрочем, заверять в успехе не стану. Ты уж сам смотри…, – помолчал и с ехидцей добавил, – …благодетель!

Благодетель поморщился:

– За плату не переживай! Поможешь – озолочу!

– Угу! – кивнул Колдун. – А то я, грешным делом решил, что вознаграждением отсутствие ствола у пуза будет!

Господин перевел взгляд на продолжавшего держать на мушке Тимофея крепыша и продолжил:

– Тебя как звать-то, знахарь?

– Тимофей Филиппович! – отрекомендовался Колдун.

– А меня Максим Петрович! – кивнул собеседник.

– Очинна приятственно! – снова зазубоскалил знахарь. – Только, не в обиду будь сказано, Максим Петрович, ты сам на такой диагноз не тянешь, а твои спутники и подавно… так кого лечить будем? – поинтересовался он.

– Отец у меня! – угрюмо сказал хозяин. – Отродясь в поликлинику не ходил, людям в белых халатах не верит!

– Наш человек! – кивнул Тимофей.

– Ага! – согласился Максим Петрович. – А тут запропадал, сознания лишился. На «скорой» увезли и, пожалуйста – рак, четвертая стадия. И так-то почти никаких шансов, так он и от последних отмахивается, дескать, лучше помру, чем эскулапам на растерзание себя отдам!

– А мне, значит, отдаст? – заинтересовался Колдун.

– Отдаст! – подтвердил собеседник. – Он травки-муравки и прочую муру народную только и уважает, – добавил он. Тимофей собрался было взъерепениться на «муру», но потом передумал. У человека горе, ни к чему из себя клоуна лепить.

– И где же он, отец твой, находится? – взялся уточнять Колдун.

– Дома, – ответил хозяин. – Я ему комнату под палату оборудовал, сиделок нанял… только толку? – безнадежно махнул он рукой. – Лекарства-то не принимает! От боли кричит и не принимает! Железный он, понимаешь?

– Понимаю! – покивал Тимофей. – В общем, давай так – ты мне адрес черкни, я все необходимое возьму и завтра к тебе прикачу с утречка пораньше! – подвел он итог.

– Нет, мил-человек! – передразнил Тимофея собеседник. – Никуда ты не пойдешь и отвезу я тебя сам! А барахлишко твое, какое надо из дома, ребятки мои привезут. Ты мне адрес-то черкни! – закончил он с ехидцей. Тимофей погрустнел:

«И что за народ нынче?» – принялся он размышлять: «Не понимущий какой-то! Говорят им – завтра! А они, как в песне: „Нет, нет, нет, нет, мы хотим сегодня!“. Ну, ничего, перехотите!» – он мягко повернулся к крепышу и протянул руку:

– Дай! – тот, завороженно глядя на Колдуна, развернул пистолет рукоятью вперед и послушно протянул. – А теперь выйди! – приказал Тимофей. – И вы двое тоже! – глянул на второго охранника и шофера. Через мгновение, оставшись наедине с немного побледневшим хозяином, Колдун посмотрел на него и сказал, – ну, чего сидишь, как столп соляной? Адрес будешь писать или как? – добавил он и бросил оружие Максиму Петровичу на колени.

Выбравшись из лимузина, Тимофей перешел таки дорогу, сел за руль и поехал домой. По пути завернул в какой-то задрипанный магазинчик, где затарился мукой, дрожжами, сахаром и чаем. Хлеб он предпочитал печь сам в русской печи раз в неделю. А мясом и прочими деревенскими разносолами его обеспечивали болящие. Денег-то у деревенских особо не водилось, зато натурпродукта – хоть отбавляй. Наличность, в основном, приходила от приезжих, прослышавших, что живет в дремучем лесу такой Колдун, что от любой хвори по щелчку пальцев вылечит.

Вот теперь новый клиент нарисовался. Дай Бог, чтобы старику удалось помочь, а то сынуля у него шибко нервный. Придется потом в Рембо играть, чтобы ноги унести.

«Ох-о-хо, жизня поломатая!» – вздохнул Колдун и отправился к родному порогу.

Утром, собрав целую сумку трав, настоев и примочек, Тимофей выехал за ворота, закрыл их, пришпилил на калитку записку: «Дома нет. Лечу недужного на выезде. Буду через недельку-другую. Колдун» – чтобы пациенты ворота не ломали и, помолясь, отправился на заработки.

Приехав в элитный поселок, пройдя досмотр на въезде и в указанной в бумажке усадьбе (или как она там теперь называлась: коттедж, вилла, особняк?) он со своей облезлой сумкой потащился в дом вслед за охранником. Долго ли, коротко ли, его провели, наконец, к больному. Измученный, совершенно черный и ослабевший дед лежал на какой-то невероятных размеров кровати и слабо стонал.

Сиделка пыталась напоить его водой, но получалось плохо – глотал тот с трудом и задыхался. Тимофей поставил ношу в уголок, подошел к помощнице, взял кружку из ее рук и проговорил:

«Ну-ка, звезда моя, погуляй маненечко, дай умному человеку осмотр провести!» – женщина вытаращила на него сильно подведенные глаза и, кажется, хотела возражать, но в это время в комнату вошел Максим Петрович и знаком подтвердил Тимофеево распоряжение.

Дед глядел на него из под полуопущенных век. Колдун проверил его энергетический запас, удостоверился, что дедуля не так плох, как кажется и принялся за дело, положив руки на брюшную полость. Откуда-то из глубины чужого подсознания всплыла туманная мысль, быстро оформившаяся в жуткое сожаление:

«Если бы я все начал сначала, я бы…» – Колдун убрал руки и помотал головой, возвращаясь в свой Мир.

– Ну, что? – с надеждой глянул на него сын. Тимофей поморгал глазами и, вздохнув, поманил вопрошающего из комнаты. В соседней гостиной он присел на диван, мало чем уступающий по размерам дедовой кровати:

– Ну, что? – повторил сын болезного.

– Ну, что, Максим Петрович, вылечить твоего батю можно, но есть один момент…

Максим Петрович остро взглянул:

– Я же говорил: вылечишь – озолочу!

Тимофей, искавший подходящие слова для объяснения проблемы на потолке, вздрогнул:

– А?

– Сколько тебе нужно? – уже совсем хмуро спросил сын. Тимофей захлопал глазами:

– Ты, батюшко, не о том думаешь, об чем я тебе толкую! – наконец, выдал он. – Деньги я, конечно, возьму, не откажусь, только разговор об этом будет, когда дедок твой с койки поднимется.

– Тогда о чем ты говоришь? – поинтересовался хозяин.

– Говорю я о том, что твой папенька загоняет себя в угол из-за того, что несчастлив!

– Что значит – несчастлив? – недобро уставился на Колдуна собеседник. – Я ему все! И машину купил, и дом для него выстроил, и все, что хочет! Чего еще-то?

Тимофей вздохнул:

– Экий ты материалист! Купил, выстроил, подарил… воли ты ему не даешь, вот что!

– Это как?

– Да вот так! Дед твой всю жизнь хотел пчеловодом быть!

– Что? – вытаращил глаза Максим Петрович.

– Пчеловодом, говорю! – повторил Тимофей. – Ну, твою мать, тем, кто пчел в ульях держит!

– Я знаю, кто такой пчеловод! – рявкнул хозяин.

– А чего тогда?

– Зачем?

– Зачем? Зачем ты в лимузине ездишь?

– Затем, что мне хочется! – пробурчал Максим Петрович.

– Угу! – согласился Колдун. – А ему, вишь ты, хочется шляпу с накомарником, холщовые штаны и рубаху и мед выгонять… так-то!

– И что? – спросил хозяин. Тимофей посмотрел на него, как на дурного:

– И все! Чего еще-то? Отпусти батю на волю! Пусть он живет, как он хочет, а не так, как ты! Стесняется он тебе правду сказать, что ему простая жизнь ближе. А твои дворцы-машины он не приемлет.

– А болезнь? – вконец растерявшись спросил Максим Петрович.

– А болезнь я подлечу, но важно, чтоб его потом обратно не затянуло! – и Тимофей, решив, что достаточно молол языком, поднялся и вернулся к больному, оставив совершенно сбитого с толку хозяина одного.

Дни потекли однообразно. Колдун с утра подпитывал Петра Васильевича, распорядившегося, чтоб его звали дед Петр, энергией, затем готовил травки и, наказав сиделкам, что и когда поить, отправлялся в самую любимую часть господского дома – кухню. Там царствовала великолепнейшая из всех встреченных Колдуном за долгую жизнь женщин, тетка Катерина. Она жарила ему его любимое мясо так, что оно было нежным и невероятно вкусным и никогда не задавала глупого вопроса, который набил Тимофею оскомину:

«А ты что, одно мясо ешь?».

Тимофей, в благодарность, веселил ее байками из своей знахарской практики. Поев, он возвращался к больному, осматривал оживающего понемногу деда и уходил в свою комнату, где до одурения смотрел телевизор, не признавая интернет и прочие глупости достойными внимания. Телефона у него не было. Как-то давно он поддался соблазну и завел тогда еще мобильник. Номер дал одному пациенту. В итоге, спустя месяц, он засыпал под орущий телефон и просыпался под него же. Походив два дня с гудящей от недосыпания головой, мобильник Колдун затолкал в ведро с водой, а потом выкинул в нужник. Клиентов у него и так хватало. Без рекламы и телефонов.

Наконец, однажды утром, до планового обхода, к нему в комнату пришел сам Максим Петрович. Тимофей сидел на постели без рубахи и занимался чрезвычайно важным делом – пытался спиной поймать солнечного зайчика, прыгающего по кровати. Услышав стук и пригласив гостя, (он был уверен, что это охранник пришел звать его на ковер) он продолжал свое увлекательное занятие, пока хозяин не кашлянул.

Тимофей оглянулся, несколько смутился, пробормотал: «Пардон!», оделся и уставился на вошедшего.

– Я, Тимофей Филиппович, хотел спросить… – до странности несмело заговорил грозный босс.

– Об чем? – наклонил голову Колдун.

– Отцу я могу… – уткнулся взглядом в пол хозяин, – …могу так прямо все выложить? Или надо как-то обиняком?

Тимофей приподнял брови:

– Будь проще, Максим Петрович! Пока ты реверансы раскланиваешь, дед твой и не поймет ничего, а поймет, так не поверит в счастье свое! Скажи, что я тебе песню эту пропел, а потом уж о нюансах договориться легче. Ты, главное, авторитетом не дави! – посоветовал Колдун. Максим Петрович грустно поднял глаза:

– Знаешь что, Колдун?

– Что? – уставился на собеседника Тимофей.

– Ты ведь и меня до кишок вывернул, не только отца моего! – ответил тот.

– Это ты об чем? – снова сбился на простой говор Колдун.

– Я об том… – грустно пошутил хозяин, – …что, как и батя, устал от жизни этой! – он обвел рукой вокруг. – Вот тут она у меня, сил нет!

Тимофей посмотрел с интересом:

– Так чего ты в нее уперся? Продай все, деньги в тайник спрячь, домик купите с батей с ульями да и живите! – предложил он.

– Как у тебя все просто! – невесело хмыкнул Максим Петрович.

– Да оно и есть просто! – пожал плечами Колдун. – Только захотеть надо по-настоящему. А если жалко положение да состояние, так чего? Жди пока тебя также, как батьку скрутит. Мне, к примеру, от такого один прибыток! – заключил Тимофей.

– Что с отцом-то? – переменил тему босс.

– Ну, что? Как я и говорил, физически почти здоров, можно уже травками обходиться, но нужно моральный дух укрепить обнадеживающим известием – это я про дом с ульями! – пояснил Колдун.

– Ясно! – кивнул Максим Петрович и достал из внутреннего кармана конверт:

– Вот, держи! Спасибо тебе!

– Благодарствую! – Тимофей, не открывая, сунул конверт в свою видавшую виды сумку. Хозяин поднял брови:

– Ты бы хоть посчитал!

– Не сребролюбив, сколько заплатили – столько и заслужил. Я сейчас сиделкам распишу, какие отвары, когда подавать да и поеду, пожалуй? – он вопросительно взглянул на Максима Петровича. Тот кивнул, но потом спросил: