Код Гагарина

– Конечно.

– Какое именно?

Студент пожал плечами.

– А тебе не все ли равно?

Эльвира подняла пистолет.

Над ночной степью повисла глубокая тишина. Лишь где-то вдалеке стрекотали ночные насекомые, да на пределе слышимости доносился шум одинокого двигателя. Все молчали и не шевелиись, даже Курач замер, словно языческий идол.

И ствол пистолета пошел вниз.

– Валите мешки в яму, – распорядилась Эльвира. – Скоро рассвет. Надо успеть замаскировать здесь все.

* * *

Когда я проснулся, негромкие голоса с кухни дали мне понять, что Эльвира и Игорь что-то обсуждают. Курач еще похрапывал. Часы показывали около десяти утра, но я чувствовал себя усталым и невыспавшимся. И все же через какое-то время присоединился к обсуждению.

– Мы тут как раз изучаем, где ты мог ошибиться, – сказала Эльвира. – И никак не можем понять, почему Монин вместо девяти дней пути все-таки считает правильным число шестьдесят три. Третий отрезок упирается в восточный берег высохшего Большого Арала, но вместо Муйнака потом мы поворачиваем к Аральску…

У меня были мысли относительно всего этого, а если говорить честно, то это были даже и не мои идеи, а Татьянины, но есть ли смысл делиться ими с Эльвирой и этим проходимцем? Грамотно он вчера свою шкуру сохранил… Интересно, застрелила бы его Эльвира или нет, если бы он говорил чуть менее убедительно? Если бы он оказался по своему развитию на уровне такого же дикаря, как Иван Курочкин и «пацаны», закопанные нами вчера в алтайской степи?

Внешне, конечно, он не выглядел интеллигентом ни на йоту. Пресловутые тюремные «университеты» накладывают определенный отпечаток на всех. Правда, иные студенты из нормальных, обычных университетов зачастую выглядят так же. Но при этом Игорь сам, по своей воле тянулся к знаниям – библиотеку на «малолетке» он проштудировал с толком. Именно он заметил мне, что я зря посчитал невежественным безвестного англоязычного географа – под словом «Bulgaria» в той записке он подразумевал отнюдь не современное государство на Балканах, а древнее Поволжье, называемое, как ни странно, Булгарией… Чуть позже я узнал, что в личных планах Игоря, которыми он поделился с Эльвирой, было получение высшего образования и плюс (если повезет) аспирантура. Человек хотел круто изменить свою жизнь и, похоже, Эльвира ему поверила. При этом, конечно, ее мало интересовали моральные принципы Студента, а их он менять как раз не особо и стремился. Вот такая своеобразная личность влилась в нашу компанию взамен исчезнувшего Монина.

Игорь был склонен верить Монину. Эльвира – тоже. Я – нет. Мне казалось, что Аркадий создал «дезу» намеренно, и так же намеренно подставил Студенту карман своего жилета, в котором он обычно ходил в магазин. Аральск явно был направлением подложным.

– Ты когда собираешься к американцам? – поинтересовалась у меня Эльвира. – Надо им слить информацию про Монина. А заодно и про новые обстоятельства.

– Куда их стоит направить?

– Да в тот же Муйнак, например, тем более, там все равно что-то ищут… В принципе все одно – на запад отсюда, примерно в одну сторону и на одно расстояние… Ты ведь наверняка рассказал Кэсси про то, чем и где занимается бывший научный руководитель Геннадия?

Да, Кэсси я поставил об этом в известность, как ни обидно такое сознавать…

– Давайте еще раз пробежим эту карту, – сказал я, уводя тему в более конкретное русло. – Надо убедительно обосновать направление на Муйнак. Как это лучше сделать?

– Да легко, – сказал Игорь, шагая измерителем по карте, точно как Папанов в «Бриллиантовой руке». Это что у нас тогда получается? Через Рубцовск, по степям через Караганду и Байконур, на запад, к побережью Аральского моря… Тысяча восемьсот девяносто километров, потом резко на юг, еще двести сорок… Ну, не совсем рядом с городом, но в пределах пары часов езды… Там дороги-то есть, интересно?

Краем глаза я наблюдал за Эльвирой. «Киллер-квин» прислушивалась внимательно к словам Игоря. Прихлопнет она при случае этого Студента, подумал я. Руками Курача, скорее всего.

– Знаете, я думаю, не нужно излишне подробно давать обоснование этому числу, – сказала Эльвира. – Достаточно того, что американцы тоже наверняка рассматривали версию с Аралом. Подтверждение в виде распечатки из монинского блокнота им можно отдать. И черт с ними. Хотят – пусть едут в Аралкум. Не хотят – пусть торчат здесь или вообще убираются к себе в Штаты. Мне они надоели.

– У них за главного Виктор Баранов, – сказал Студент. – А этот тип упертый. Его уже вышибли из Москвы в свое время, отобрали бизнес, даже сажали, а он снова на плаву оказался. С кем-то договорился и купил обанкротившийся аэропорт на аукционе, который, вообще-то не для него был устроен… Думал, что ему дадут застроить территорию, а фиг там – Москва землю не отдает, и теперь у него положение то еще. Деньги вложены, и даже не потеряны, но не работают. И вернуть их вроде бы реально, но для этого надо еще больше денег, а столько даже у него нету…

– Да знают все эту историю, – махнула рукой Эльвира. – Не о нем речь… Андрей, ты не тяни, сгоняй в Славгород и попробуй закинуть эту информацию Виктору. И не надо ничего придумывать, ты им скажешь чистую правду. И про Монина, как он случайно помог нам, и про то, как он исчез, видимо, решив самостоятельно добраться до золота…

– И про вчерашний замес рассказывать, конечно, не надо, – донесся голос проснувшегося Курача. Он стоял в проеме двери и зевал во всю пасть.

Эльвира без приязни посмотрела на Ивана. Не знаю, что она думала про него, но чем дальше, тем все сильнее я полагал, что из всего нынешнего окружения «киллер-квин» наиболее терпимо относится ко мне. Может, она действительно чувствовала что-то вроде вины за историю с Татьяной, к примеру. А может, между нами что-то произошло? «Терапия», конечно, не секс, но процесс вполне интимный и меняющий суть отношений. Хотя, конечно, с этой женщиной ничего нельзя знать определенно. Она опасна и непредсказуема. И, если честно, я не очень горел желанием держаться рядом с ней…

– Про это я рассказывать точно не буду, – заверил я всех троих.

…О Баранове я что-то тоже слышал. Начинал он, как и многие удачливые бизнесмены в лихие девяностые, с темных делишек. Мотаться в Китай или гонять машины из Владивостока, подобно мне, он не захотел… И, возможно, правильно сделал. Потому что сейчас такие как я, вернулись к тому же, с чего начинали, а кто был без особых комплексов, тот ворочал заводами и пароходами… Правда, Баранова действительно судьба здорово била и ломала, даже враз лишила почти всего состояния и посадила за решетку, да и вообще – богатые тоже плачут… Обычно, конечно, крокодильими слезами. Жаль мне его не было – денег у него все равно поболе осталось, чем у меня можно найти. С таким капиталом я вряд ли начал бы в авантюры кидаться: купил бы пару квартир в Москве, да сдавал их, а сам забрал бы Таньку, да уехал в Гоа или куда там сейчас все российские бездельники навострились… Правда, через месяц взвыл бы от тоски и скуки – уверен на сто процентов.

– Значит, Аркадий Монин просто так взял и неожиданно исчез? – Виктор недоверчиво буравил меня своими осьминожьими глазами.

– Именно, – сказал я.

– Он точно не заметил, что его блокнот изучили посторонние? – спросила Кэсси с неменьшим недоверием.

– Студент уверяет, что не заметил.

– Да этому уголовнику тоже верить, – скептически проскрипел Виктор, сам-то схлопотавший срок однажды.

И все-таки солгулианцы, все четверо, похоже, проглотили эту дезу. Они вполне предсказуемо сопоставили нынешнее место работы бывшего научного руководителя Геннадия, который и сейчас, видимо, где-то там копал черепа, с информацией, выловленной Студентом. Меня это тоже устраивало.

– Я всегда говорил, что не здесь правильный ориентир, – заявил Бэрримор.

Какие были основания у Ричарда так считать, я не знал. Может, это ему так подсказали магические практики? Но, наверное, они не всегда срабатывают – вон, перекопали же американцы впустую весь участок в Шатунихе.

– Я еду с вами, – сказал я утвердительно.

– Конечно, – произнесла Кэсси. – Завтра.

– Не надо тянуть время, – сказал Старлинг. – В этом городе есть аэропорт?

– Не знаю, – ответил Виктор. – Раньше, может, и был…

– А почему сейчас нет?

– Да кому сейчас нужны маленькие аэропорты? – со знанием дела сказал Баранов. – У людей все равно нет денег, чтобы летать.

– Но ведь большие аэропорты у вас есть, – не сдавался брат Дэвид.

– Ну так в больших городах и жизнь другая… И люди тоже другие. Самолетами летают бизнесмены. И туристы за границу… Тоже бизнесмены в своем большинстве. Остальным-то зачем летать и куда? Пусть дома сидят, работают…

– У нас в Юконе по всем Северным территориям и Аляске летают… И не только бизнесмены, – сказал брат Ричард.

– Да в Штатах и на Западе и Юге много мест, куда даже «грейхаунд» не ходит… – добавил брат Дэвид. – Только небольшие самолеты добираются. Все, даже реднеки летают постоянно.

Виктор пожал плечами. Что будешь делать с этими американцами – ну тупые ведь… Не хотят понимать, что авиация – это транспорт для уважаемых людей из больших городов, а вовсе не для каких-то никому не интересных крестьян из глухих деревень, которых и на карте-то не найти…

– Ладно, в любом случае туда надо как-то добираться, – сказала Кэсси. – На автобусах ведь можно хоть куда доехать.

– Конечно, это не «грейхаунд», но ездить можно, – согласился Виктор. – А может, на твоем транспорте поедем? – обратился он ко мне.

– До Арала? Да ни в коем случае! Он туда не доедет, – сказал я с непритворным ужасом, потому что враз представил себе жару июльских солончаков при отсутствии кондиционера. – Надо менять масло, стойки, колодки… Да и вообще, ушатали мне машину с этими гонками по степям.

В этом была доля правды – машина действительно в последние дни погоняла прилично и нуждалась в хорошем профилактическом техобслуживании.

– Андрей, отвези Кэсси на автовокзал, – сказал Виктор. – Изучите заодно расписание прямо на месте. Я давно убедился, что чем дальше от больших городов, тем непредсказуемее работа транспорта…

Ехать было всего несколько минут. Но мы почти ни слова не сказали друг другу. Да и на самом автовокзале не так много и общались, все больше по делу – даты, время, стыковочные пункты… Я вспоминал, что раньше действительно, над местными степями (да и не только над ними) каждый день поднимались сотни Ан-2 и десятки Ан-24. Разве было плохо летать студентам хоть на каждые выходные домой в районы области? Разве было плохо летать бабкам из деревни в город пусть не каждые выходные, но раз в месяц, чтобы поглядеть на внуков? Большие самолеты, конечно, нужны… Хотя странно, если подумать: кругом прогресс и всякие нанотехнологии, а «немагистральный» транспорт становится все менее доступным, словно кто-то преследует цель все большего отчуждения людей в провинции. Бангкок и Прага сейчас стали ближе, чем какое-нибудь Колпашево или Северное…

– Поезжай пока, наплети там своим что-нибудь, – сказала Кэсси. – Я сама доберусь до хостела… Они, кстати, собираются брать тебя с собой?

– Хороший вопрос.

– Я знаю, – слегка улыбнулась Сандра Омельченко. – Тогда до завтра?

– Пока… – сказал я, открывая дверь машины.

– Андрей…

– Что?

– Ты же не сердишься на меня, верно?

– Нет, – сказал я с вымученной улыбкой, похожей, наверное, на гримасу. – Ладно, я поехал.

И тронул машину. Выворачивая на дорогу, посмотрел в зеркало и увидел красивую рыжеволосую женщину, смотрящую мне вслед. Я помянул черта и погнал в Яровое. Надо было действительно разобраться, как и куда я поеду… И вообще, надо было что-то делать. Надо было переламывать эту ситуацию, похожую не то на кафкианский «Замок», не то на «Улитку на склоне» Стругацких.

… Квартира оказалась запертой. В прохладном подъезде было тихо. Входные двери не хлопали, ни музыки, ни грохота не было сейчас слышно. Возможно, большая часть квартир сдана отдыхающим, которые торчали на озере или отдыхали еще каким-то образом… Отдыхающие меня как раз и не интересовали. Мне было интересно, куда подевались Эльвира, Игорь и Иван, причем все втроем. Не на пляж же потащились? Двадцать второй или сорок второй… А впрочем, почему бы нет? Это вполне допустимо, хотя и объясняется сложно.

Я прогулялся до кафе на сорок втором причале, где пообедал в одиночестве и без суеты. Неспешно и основательно. Очень хотелось выпить попутно чего-нибудь покрепче, но ключ от машины в кармане бриджей напоминал, что этого делать никак нельзя… Прогулявшись пешком до сорок второго и вернувшись затем к временному обиталищу, я понял, что там по-прежнему никого нет. Было более чем удивительно, что молчит мой телефон. Я набрал номер Эльвиры. Абонент недоступен… Вот еще новости… Позвонил Курачу, а затем и Студенту. И когда протокол джи-эс-эм дал мне понять, что оба абонента находятся вне зоны досягаемости, я понял, что оказался ненужным этой компании…

В Яровом мне было «ловить» больше нечего. С очень странным ощущением то ли потери, то ли обиды, я отправился в Славгород… И там оказалось примерно то, что я и предполагал: четверка солгулианцев не далее как час тому назад спешно снялась с якоря и покинула странный хостел, не оставив мне ни ответа, ни привета. Ну что ж, не очень-то и хотелось.

Куда ни кинь, выходило, что поиски сокровищ то ли древних язычников, то ли средневековых татар должны продолжаться дальше без меня. Наверное, оно и к лучшему. Мне эта история не нравилась с самого начала. Да я, если честно, не верил в нее. Ну, скажем так, не проникся. Выкурив сигаретку и постаравшись избавиться от чувства разочарования, я сел в авто и отправился в Селекционный за Татьяной. Пора было возвращаться домой… В конце концов, впечатлений мы набрались надолго. Я уж точно.

…Поставив, как обычно, «Тойоту» впритирку к забору, я прошел по дворику к дому и попробовал потянуть на себя тяжелую мохнатую дверь. Она не поддавалась – видно, Татьяна решила на всякий случай запираться. Мало ли, вдруг и правда кочевники…

Я попинал в глухой войлок обивки, и меня услышали. Дверь приотворилась на длину цепочки, и Таня осторожно выглянула в сени. Такие меры, наверное, можно было предпринимать, чтобы печенеги не смогли вот так сразу ворваться в дом.

Моя гражданская жена открыла дверь, впуская меня внутрь, и я сразу же понял по виду Татьяны: что-то случилось.

– Ты чего такая загадочная? – спросил я.

Таня была удивительно серьезна. Она не шутила, не подкалывала меня, не кидалась мне на шею и не колотила меня кулачками (а она порой это делает весьма чувствительно – когда есть за что… то есть, часто). И была одета в блузку с юбкой – будто на городской улице среди людей. Хозяйка хаты, что ли, пришла?

– Кто здесь? – спросил я.

– Заходи, увидишь, – сказала Таня.

Я прошел в комнату. Да, это явно была не хозяйка дома. Я даже близко не угадал. Но этого человека совсем не ожидал тут увидеть.

– Добрый день, – сухо поздоровался я.

И услышал ответное приветствие.

* * *

…Когда Аркадий Монин произвел свой момент истины, над алтайской степью уже опустилась теплая июльская ночь. В комнате горел неяркий ночник, старая утварь хаты казалась еще более старой, чем была на самом деле, и мне временами даже чудилось, что на дворе сейчас восемнадцатый век, изба освещается восковыми свечами, а автомобили и интернет еще не придуманы… Да и без них неплохо, если подумать.

– Геннадий, что называется, увлекся, и потерял осторожность? – спросил я риторически

– Именно. Если человек проявляет ненужную строптивость, то появляются очень большие проблемы. Ратаев не просто так ездил в Узбекистан, я вот что скажу. В Ташкенте еще недавно находились самые лучшие и интересные архивы документов – именно туда они вывозились во времена Великой Отечественной. Там и оставались до распада Советского Союза. А потом узбекам стало на эти архивы наплевать, а официально возвращать их в Россию никому в девяностые годы было не нужно, и тогда за ними потянулись авантюристы. За небольшие, в общем-то, деньги кое-кто находил даже неопубликованные стихи Маяковского, написанные поэтом собственноручно. Ратаев и его руководитель Кунцев тоже покопались в ташкентских закромах изрядно. Профессор нашел для себя свою «золотую жилу» – сейчас он разрабатывает ее на дне высохшего Аральского моря. Ратаев нашел другое. А именно – записки князя Гагарина, генерал-губернатора Сибири. Шифр, который мы все так увлеченно разбирали, тоже придуман князем. Гагарин держал в руках Золотую бабу. Причем на территории вашей дачи, только в те годы, конечно.

– С трудом верю! – сказал я. – Что Гагарин забыл в Шатунихе?

Аркадий достал свою толстую записную книжку и заговорил дальше, очевидно, пересказывая текст в небольшом изложении:

– После учреждения губерний в 1708 году князь Матвей Гагарин был назначен губернатором Сибирской губернии, хотя официальное звание губернатора было присвоено ему 6 марта 1711 года. В середине того же года Гагарин выехал в Сибирь.

В числе прочего, Матвей Гагарин представил Петру проект строительства Иртышской линии военных укреплений от Тобольска до Яркенда – джунгарского города у озера Зайсан. Мол, джунгары часто нападают на новые русские поселения, угоняют скот, сжигают посевы хлебов, запасы сена, а то и целые деревни. При этом взимают дань с подданных России – барабинских татар.

Петр, как известно, одобрил сей дерзкий прожект, и с 1713 по 1717 силами сибирских казаков на Иртыше заложили Ямышевскую и Железинскую крепости, а на Оби – Белоярскую крепость и Чаусский острог, на радость местным купцам, чьими силами строился приличный по меркам того времени торговый град Колывань. А недалеко от впадения Чауса в Обь, близ живописного чистого яра, возвели особняк, удивлявший всех размахом заказчика. Современники описывали резиденцию князя так: «Построил себе дворец неслыханной роскоши, всюду бриллианты, сапфиры, серебрянная посуда, серебрянные подковы у лошадей, потолок – не потолок, а стеклянный аквариум, рыбы там плавают».

– Но ведь князь Гагарин в район Чауса приезжал всего пару раз, да и то буквально на несколько дней. Зачем ему такая роскошь?

– Мы не можем сейчас даже представить, сколько у него было денег. Он владел состоянием, сопоставимым с казной всей Российской империи. На него работала вся Сибирь с ее золотом, серебром, пушниной, медью и солью. А также с китайским шелком, с китайским же фарфором и еще черт знает с чем. Для такого человека построить дворец с гигантским аквариумом на диком берегу Оби было раз плюнуть.

– А как содержать его во время отсутствия хозяина?

– Да запросто. На то был управляющий, был дворецкий и плюс куча челяди, которая обслуживала резиденцию с тем учетом, что князь в любой момент мог свалиться как снег на голову и велеть запрягать выезд или устраивать прием в честь кого-нибудь из своих колыванских приятелей… Он же князь, не забывай – это практически тот же принц или герцог. Да еще с кучей денег. Хоть мы и говорим сейчас о диком расслоении между богатыми и бедными, но тогдашнего величия приближенных к императорам великих держав, наш ум просто не в состоянии сегодня вместить…

Монин спрятал книжку и сказал:

– Стена, ушедшая под землю на вашем дачном участке – остатки этой резиденции. Именно там Гагарин и прятал Золотую бабу. Зачем – теперь трудно сказать с уверенностью. Может, он действительно был великим стяжателем. Может, хотел прославиться как человек, отыскавший подобную вещь. Но из Шатунихи незадолго до своего ареста он увез Золотую бабу на территорию нынешней республики Алтай, а вовсе не Кулунды или – тем более! – Приаралья. Куда сейчас рванули американцы… Не без моей помощи, прошу заметить!

Монин даже захихикал, если не ошибаюсь, впервые на моей памяти. Неприятный он все-таки тип…

– Зачем вы пришли сюда? – спросил я.

– Ну, я же объяснил Татьяне…

– Объясните мне, – сказал я. – Для меня ведь это неизвестно пока что.

Вместо ответа Монин продемонстрировал мне протез своей руки.

– Видите?.. Куда я с этой культяпкой… Я, конечно, не настолько слаб здоровьем, как это иногда изображал для Эльвиры, но с одной рукой я Золотую бабу не смогу заполучить…

– Погоди… – сказал я. – Что значит «заполучить»? Вы что же, не на церковь сейчас работаете?

– А вы как думаете? – осклабился Монин. – Меня, как и вас, интересует только материальная составляющая артефакта. Ратаев хотел прославиться или уж не знаю что сделать – это его право и его проблемы. Покойный Столяров вообще плохо понимал, что делает. Солгулианцы преследуют свои мистические цели. Баранов, конечно, материалист, но он давно с ними, и я думаю, что он уже свихнулся.

– А Эльвира? – спросила Таня.

– С Эльвирой мне не по пути, сами понимаете.

– Почему? – удивился я.

– Э, так вы, похоже, не все еще знаете… – протянул Монин. – Помните Артема Буканцева? Да, того, которого убили в собственной машине?

– Я думаю, что сама Эльвира его и шлепнула, – сказал я. – И Павла, видимо, тоже она.

Монин покачал головой.

– Ничего подобного. Эльвира не занимается уголовщиной. На нее работают уголовники, это правда – вы и сами видели. Работают плохо. Тоже видели. Так вот, Эльвира и Артем – это одна шайка. Вначале Эльвира играла руководящую и направляющую роль при Ратаеве, будучи его женой. У нее ничего не вышло. Это вы тоже знаете. Потом, когда Геннадий исчез, его начали искать. В том числе через нашу организацию. И с помощью Павла, который оказался излишне эмоциональным и неуправляемым. Тоже ничего не вышло.

– Кто же убил Артема и Павла?

– Павла – шайка Гуцула, – уверенно заявил Монин. – Чтобы не успел поделиться информацией с церковью, поскольку его не вовремя начали одолевать муки совести… Но потом появился ты, – Аркадий обратился в мою сторону. – Пока ты был нужен, то находился в полной безопасности. Потом американцы прикончили Артема и, вполне возможно, собрались повесить его смерть на тебя. Хотя, вероятно, это им и не особенно нужно было. А теперь, после твоего демарша, я даже удивляюсь, почему ты еще жив.

Татьяна сделала движение всем телом, но промолчала.

– Но с другой стороны, наши дела обстоят как нельзя лучше, – продолжил Монин. – И Эльвира, и Баранов направлены по ложному следу, а мы, зная теперь точно, где находится Ратаев, отправимся туда… И Золотая баба будет наша.

Я услышал Татьянин вздох. Да, она действительно хотела заниматься этим делом. Рассчитывала ли она на куш? Думала о мирской славе? Или просто заразилась золотой лихорадкой?

– И все-таки, Аркадий, – я решил напомнить о некоторых недосказанных моментах. – Изложите ваш план. Мне по-прежнему не все ясно.

– Завтра утром мы выедем в Горно-Алтайск… Нет, лучше в Бийск. Нам не помешает хотя бы символически расквартироваться. Тоже снимем домик, как и вы здесь… И выедем оттуда в горы, за Чемал… Машина у тебя очень проходимая, мне понравилась…

Похоже, жариться в железном ящике, раскаленном от алтайского солнца в июле, мне придется еще долго, подумал я. Может, и правда, что-то нам посветит, чем черт не шутит…

– Деревень там немного – всего три. Правда, названия «Вранки» мы с Татьяной так и не обнаружили. Но я уверен, что там было либо что-то переименовано, либо «Вранки» – это название неофициальное. Так или иначе, Ратаев находится там. В этом я почти уверен.

– Можно глупый вопрос? – сказал я.

– Да сколько угодно.

– Почему вы все – и вы, и Эльвира, и Баранов – так уверены, что Ратаев сидит где-то в глухом лабазе, держит в зубах Золотую бабу и ждет не дождется, когда к нему придут, чтобы его отобрать? Почему он не попытается сам ее как-то «реализовать» – дурацкое слово в данной ситуации, но другого я не подберу. Почему бы Геннадию не заявить о своей находке, если он настолько «ботаник», что не может распорядиться ей материально? Пусть хотя бы прославится…

Монин сморщился, и показался мне совсем старым.

– Ратаев – фанатик, – глухо и, как мне показалось, без особой охоты, произнес Аркадий.

– От кого же он фанатеет? – спросила Таня.

– После того, как мы все благополучно пережили две тысячи двенадцатый год, никто уже больше не верит в Апокалипсис или конец света по майя или лемурийцам (я даже вздрогнул). Вы знаете о легендах города Бийска?

…Городские легенды… Я не то что бы верил в них, но без особого отторжения воспринимал современные сказки о «ночном народце», обитающем в подземельях Лондона, о вампирах, терроризирующих окраины Бухареста или о Големе, пугающем прохожих на ночных улицах Праги. Но в более близкие мифологемы по времени и расстоянию верить я не мог. Вроде того троллейбуса из Новосибирска, который управлялся живым мертвецом и поздними вечерами подбирал загулявших горожан… А они потом навсегда исчезали. Впрочем, Бийск – город очень старый. Говорят, даже с катакомбами. Еще петровских времен. Что еще я знаю про Бийск?.. В школьные годы, помню, когда мы учились курить, более старшие и опытные товарищи не рекомендовали покупать папиросы бийской фабрики. Когда-то на въезде в город находилась стела, где советского периода герб, изображающий слияние рек, перед названием города подозрительно напоминал букву «У» Жизнеутверждающий топоним, ничего не скажешь… Вспомнилась еще одна игра слов, уже не такая мрачная, была вынесена в заголовок какого-то скандального материала еще во времена бумажных газет: «Лес Бийский».