Вечер трудного дня

Юрий. Лучше я вызову врача.

Фиона не отвечает. Он снова прикладывает мокрое полотенце к ее лбу. Смотрит на нее и слушает, как из ее легких доносится страшный хрип и стоны. Трогает ее руку.

Юрий. Ты вся горишь. (Она не отвечает.) Я люблю тебя.

Фиона отворачивается от него, ложится на бок. Юрий идет к телефону и набирает номер скорой.

Юрий. Алло, можно скорую к дому… Девушка… Жар, кашель, хрип в легких. Хорошо, я жду.

Юрий вешает трубку, смотрит на Фиону.

Юрий (шепотом). Черт…

Он садится за стол. Стучит по клавишам пишущей машинки, каждый раз посматривая на Фиону, когда та кашляет и стонет от боли.

Действие восьмое (Юрий, Евгений, Ангелина)

Квартира Юрия. На полу все также безмятежно стоят стопки книг, лежат диски, матрас. На матрасе сидят Юрий и Евгений. Молчат. Изредка делают глотки кофе.

Евгений. Почему она ушла из дома, и ты даже не пытался ее остановить? Позвонил бы ей, узнал, что случилось…

Юрий (качает головой). Понимаешь, это уже не в первый раз так. Она часто выходит из равновесия по любому поводу.

Евгений. По любому поводу? Не понимаю.

Юрий. А вспомни какой она была в школе. (Евгений кивает, улыбается, вспоминая школьные дни). Мы окончили школу, повзрослели… хотя бы настолько, чтобы можно было понять, какой… Она даже говорила, что любит меня. Поначалу. Я даже не понимаю с чего все началось. Когда продал первую книгу? Первый рассказ? Было ли начало этому? Может я просто не замечал всего, потому что погружаля с головой в свои идеи, в свои фантазии, в свои безумные книги.

Евгений. Да, читая твои книги, невольно можно сойти с ума. И задумываешься о психике написавшего все это.

Юрий. Врачи предупреждали, что курить ей нельзя, что у нее слабые легкие. Она тогда едва не умерла!

Евгений. Да, помню. А ты еще куришь?

Юрий. А чайки еще дрыщут на нас с высоты птичьего полета?

Евгений. Ни чего так не успокаивает как сигареты.

Мужчины закуривают сигареты Евгения. Юрий глубоко вдыхает дым и заходится в нервном кашле.

Юрий. Крепкие.

Евгений. Да.

Юрий. Я курю легкие. Подумал, что это очень хороший способ бросить. (Затягивается вновь, на этот раз не кашляет.) Но все равно курю легкие. Фиона всегда любила крепкие.

Евгений. Ты знал, что она снова курит?

Юрий. Нет.

Евгений. Но ты мог и не заметить.

Юрий. Ты прав. (Смотрит на рабочий стол.) Я многое мог не заметить, пока находился в прострации в момент…

Евгений. Ладно, друг. Крепись. Как ни как, а она девочка сильная. Врачи быстро поставят ее на ноги. Ведь это всего лишь воспаление легких.

Юрий оглядывает свою комнату. Допивает кофе и бросает в кружку сигарету.

Евгений (встает). Знаешь, уже поздно…

Юрий. Спасибо что помог.

Евгений. Писатели хлипкие натуры, ведь так?! Умеют только пить, курить и отдаваться музе. Давай, я пошел.

Юрий закрыв за другом дверь, идет к рабочему столу. Маленький уголок писателя, где свободно рушится барьер реальности и можно вмиг оказаться в придуманном мире. Что писателю нужно для этого? Печатная машинка, бумага и тишина.

Он некоторое время раздумывает. Потом пишет. Его выражение лица часто меняется, этакое зеркало мыслей: серьезное, раздумывающее, веселое, спокойное, снова серьезное…

Когда он оканчивает писать, просматривает рукопись. Улыбается. Потом подходит к телефону и набирает чей-то номер.

Ангелина. Алло?

Юрий. Это я, не помешал?

Ангелина. Ни в коем разе. Ты уже свыкся с мыслью, что ты уже не мелкая рыбка в океане писательского мира?

Юрий. Мне как-то не хватает времени думать об этом… Я только что начал еще одну книгу. Она короткая. Повесть…

Ангелина. Правда? Отлично.

Юрий. Ты как-то не особо радуешься.

Ангелина. Критики обосрали твою книгу. Прости… у меня нет других слов.

Юрий. Мне все равно что говорят критики. Они всегда были свиньями.

Ангелина. Ни одной положительной рецензии. Ты понимаешь?

Юрий. Но ты же сама упрекала меня в том, что я сильно переживаю о том, что скажут критики…

Ангелина. Сейчас дело серьезное. На столько серьезное, что и думать не хочется. Продажа не идет. Многие магазины возвращают книги обратно! Что случилось?

Юрий. Ты книгу читала перед тем как отправить в издательство?

Ангелина. Да…

Юрий. И ты сама говорила, что книга удачно написана. Или это не так?

Ангелина. Я действительно так думаю, но мне с трудом удалось продать права на нее за ТАКИЕ деньги. А теперь ты даже не представляешь какие они понесут убытки! НЕ тысячи, скорей всего МИЛЛИОНЫ! Можешь представить себе это?!

Юрий (вздыхая). Мне отправлять тебе повесть или придется искать другого агента?

Ангелина. Конечно отправляй. Может, получится вытащить тебя из глубокой задницы, в которую умудрился попасть…

Юрий. Мне кажется вторая книга не хуже первой. В чем-то даже лучше.

Ангелина ничего не ответила. Юрий повесил трубку. Сел на стул, придвинулся ближе к столу и положил рукопись перед собой. Смотрел на так, как будто видел впервые, и пытался запомнить, как она выглядит сейчас, словно больше никогда не увидит.

Юрий. Они всегда так говорят. (Он провел пальцами по титульному листу.) Ничего им не нравится и ничего хорошего они о тебе не скажут, даже если напишешь поистине хорошую книгу. Твои книги уже никому не нужны, Юрий. Ты одинок. Ты застрял.

Отталкивает от себя рукопись, и та превращается в лесенку, словно колода карт в умелых руках крупье… Смеется, но тут что-то (что-то в его усталой душе) обрывается, и он начинает плакать.

Действие девятое (месяц спустя)

Сигарета тлеет зажатая между пальцев. Пепел падает на стол, Юрий этого не замечает. Он сидит в шортах и смотрит на пишущую машинку и девственно белый лист бумаги. Он не написал ни одной строчки. Он посмотрел на истлевшую сигарету и бросил ее в пепельницу. Одним пальцем нехотя стукнул несколько клавиш.

Юрий. Конец.

Издает сдавленный смешок.

Юрий. Это… гребаный… конец… Нет идей и нет веселья, есть безумье и безделье….

Напевая искаженные строки Джека Торренса, он идет к матрасу и ложится, включает магнитофон.

Юрий. Нет идей и нет веселья… (Он смеется, хихикает, прикрывает рот рукой.) Но есть безумство и безделье!

Звонит телефон, но он не подходит к нему. Юрий ждет. Срабатывает автоответчик.

Автоответчик. Извините, сейчас Юрия и Фионы нет дома, или они не хотят отвечать на звонок. Оставьте сообщение после гудка и, может быть, мы вам перезвоним.

Ангелина. Юрий? Юрий, ты дома? Что с твоим сотовым? Мне нужно с тобой поговорить…

Юрий недоверчиво смотрит на телефон.

Ангелина. Хотя по телефону сказать будет проще. (Какой-то треск бумаг на заднем фоне.) Твоя повесть, которую ты мне отправил неделю назад… Я все хотела тебе позвонить, но дел невпроворот с новым автором… В общем я почитала ее…

Юрий, в предвкушении новостей, прислушивался к каждому слову.

Ангелина. Ничего подобного я еще не читала… Поверь мне трудно говорить, но я должна. Прочитав ее, отправила по факсу редактору. Он сказал, что более гнусной вещи еще не видел. Я не должна тебе, конечно же, ничего говорить такого, но ты даже не представляешь, что я сейчас чувствую.

Юрий схватил с пола кружку и запустил ее в телефон, но промахнулся. Ангелина попрощается с ним и желает удачи. Он нервно ходит по комнате.

Юрий. Ублюдки… Грязные подонки… скоты… засранцы…

Он спотыкается о стул. В ярости он отбрасывает его и тот падает на пишущую машинку и стопку бумаг, сбивает на пол пепельницу. Юрий в ужасе смотрит на произошедшее. Бросается к столу и расчищает свое место. Рассматривает пишущую машинку и ставит на место.

Юрий. О, Господь египетский, чуть не разбил. Чуть не разбил… Может быть, именно так сходят с ума? Может быть… все начинается с этого?

В комнату заходит Евгений с пакетом, на котором изображен монах.

Юрий. Евгений! Друг мой! Как у тебя дела? Проходи, будь как дома…

Евгений (рассеянно). Ты что не слышал, как я стучал. Что-то уж больно ты в хорошем настроении.

Юрий. Проходи, садись. Пить будешь?

Евгений. Нет спасибо. Я узнал, что случилось с твоими родителями…

Юрий садится на стул. Евгений подходит к другу и кладет руку ему на плече.

Евгений. Мне очень жаль. Если бы водитель такси был трезв… то…

Юрий. Не нужно ничего говорить.

Евгений. Я сегодня навестил Фиону. Чувствует себя превосходно, сигареты и алкоголь видеть не может. Скоро будет выписываться.

Юрий закрыл ладонями глаза.

Евгений. Ангелина сказала, что ты совсем не выходишь из дома. Совсем расклеился, но оно и понятно… Вот я и решил навестить тебя и купить что-нибудь съестное.

Евгений. Вот (он достает из пакета еду), на первое время. Я подумал… Мне жаль, что все так получилось. Честное слово жаль…

Юрий (встает, кричит на Евгения) Жаль? Тебе жаль! Да что ты понимаешь под этим словом? Жаль! Мои родители умерли, моя девушка была одной ногой в могиле, а теперь видеть меня не желает! А ты приходишь сюда и говоришь, что тебе жаль. Посмотри на меня! Как я себя чувствую? У меня теперь нет работы, я не могу писать, если и пишу, то это стопроцентный бред! Я-не-могу-писать! Ни единого слова! Тебе меня жаль?

Пока Юрий орал, Евгений отошел на безопасное расстояние, ожидая худшего. Поднял левую руку, как будто защищался от крика.

Евгений. Я не знаю, что сказать. Мне действит…

Юрий. Убирайся! Убирайся из моего дома!

Евгений (тоже крича). Да что с тобой твориться? Ты что с ума сошел? Ведешь себя как ненормальный!

Юрий (делая шаг в сторону Евгения). Убирайся.

Евгений, не говоря больше ни слова вышел из дома. Юрий сел на матрас и обхватил голову руками, покачиваясь взад-вперед.

Голос. Нет идей и нет веселья? Есть безумье и безделье…

Юрий. Ты… Ты тоже убирайся!

Голос. Нет идей… (Юрий встал с матраса и направился к рабочему столу.) И нет веселья, есть безумье…

Юрий. Есть безумье и безделье.

Голос. Ха-ха-ха! Есть безумье, Юрий, есть безумье и безделье. Ха-ха-ха, Юрий! Ха-ха-ха…

Юрий взял пакет с изображением монаха и осмотрел его. Монах держит бутылку, название легко читалось: «Дом Периньон».

Голос. Безумье… Безумьебезумье… безумьехахахабезумьеюрий…

Юрий поставил пакет на пол и посмотрел на чистый лист бумаги, заправленный в каретку. Поправил стопку листов рядом с печатной машинкой, пачку сигарет с зажигалкой и пепельницу.

Юрий. Все имеется. Все готово. (Берет сигарету, подкуривает и выдыхает сизое облако над печатной машинкой.) И идея есть.

Не докурив сигарету, аккуратно кладет ее на край пепельницы. Кладет руки на печатную машинку в готовности приступить к обыденному для него времяпрепровождению. Он не улыбался, не смеялся как раньше. Его лицо было серьезным и сосредоточенным. Лицо школьника, пытающегося решить сложную задачу в короткие сроки. Он лишь боялся, что все его мысли могут развеяться, как сигаретный дым… Поэтому он подгонял себя, бубня под нос одно и то же слово.

Юрий. Быстрее… быстрее…

Выдернул листик из каретки, бегло читает содержимое. Бросает его на пол. Заправив новый, продолжает печатать.

Юрий. Им… ничего… не нравится… никогда не нравились… мои работы. Скоты, ублюдкивыродки! (Крикнул он, пригрозил кому-то кулаком).

Он нашел идею, самую важную идею из всех описываемых им. Он боялся, что потеряет ее так же легко, как своих родителей, как свою девушку, друга и возможность публиковаться.

Юрий. Но они меня не проведут. Никто больше не скажет, что я пытался их одурачить.

В комнату входит Монах, подходит к столу и не обращая внимания на Юрия, достает из пакета «Дом Периньон». Садится на матрас и пьет шампанское с горла.

Юрий. Но сейчас … О, да, сейчас! У меня есть хорооооошая идея! Отлииииичная! (Он складывает пальцы так, будто хочет покреститься, прикладывает их к губам и причмокивает.) Вот такая книга!

Монах. Поздравляю, а выпить не хочешь?

Юрий. Выпить? Нет, у меня слишком много дел.

Монах (делает еще один глоток и рассматривает этикетку). Отличное шампанское. Ты ведь пьешь его, когда твоя книга закончена, ведь так?

Юрий. Да-да… И курю (Юрий оглядывается и одаривает своего друга улыбкой).

Монах. Ну-ну… печатай дальше. Потом дашь почитать. Хотя я и так знаю, что ты там настукиваешь.

Юрий. Быстрее…

Монах. Ну, я исчезну ненадолго. Потом встретимся, Юрок (оставляет бутылку и уходит).

Секундой позже Юрий выдергивает листок из печатной машинки и, расхаживая по комнате, читает.

Юрий. Отлично… Отлично, хорошо получилось… да… отлично…

Садится на матрас. Видит бутылку, начинает пить, пить и читать. Осушив бутылку, бросает ее на пол.

Действие десятое (Фиона)

Просыпается и бродит по комнате в поисках сигарет.

Юрий. Сигареты?! Уинстон, ты где? Лучшие сигареты на свете… Уинстон!

Находит свои сигареты на столе, а на лице появляются благодарная улыбка пьяницы. Лезет в пачку, но не может вытащить ни одной. Тогда он злится и разрывает пачку на две части. Сигареты словно ушные палочки разлетаются по полу.

Юрий. Уинстон…

Он падает на колени, берет одну сигарету и закуривает. Проверяет бутылку шампанского. Бутылка есть, но содержимого нет. К его телу приклеились фольга и крошка табака. Комната завалена исписанными листами бумаги. Спотыкается о стул, садится.

Юрий. Как холодно… как холодно в этой пустой квартире.

Садится и продолжает печатать. Проходит время. Нагибается вперед, читает свое творение.

Юрий. Я гений… Я гребаный гений!

И продолжает печатать, пока не раздается телефонный звонок.

Он смотрит в сторону телефона. Автоответчик: «Извините, сейчас Юрия и Фионы нет дома, или они не хотят отвечать на звонок. Оставьте сообщение после гудка и, может быть, мы вам перезвоним». Когда голос Фионы, записанный на пленку, обрывается, раздается сигнал. И снова голос Фионы.

Фиона. Юрий, я знаю, что ты дома, просто пишешь или не хочешь отвечать на звонок. Ну ладно, не важно. Я звоню тебе почти каждый день. Да, я могла прийти к тебе домой и поговорить… Просто хотела, чтобы ты… Ты знаешь… Я больше не хочу встречаться с тобой. Не могу видеться. Прощай! Именно из-за этого слова я тебе звонила почти каждый день. Он просил не говорить, но я скажу… Я с Женей. Он очень милый человек… Я понимаю, тебе, наверное, больно это слышать. Прощай…

На этом Фиона повесила трубку. Юрий смотрит на телефон, но ничего не говорит, так же, как и его выражение лица и глаз. Он продолжает печать.

Акт третий

Действие одиннадцатое (гений)

Юрий сидит на стуле. Курит сигарету и держит в руках бутылку пива.

Юрий. Нет идей, и нет веселья. Есть безумье и безделье.

Он делает несколько глотков из бутылки.

Юрий. Юрия нет. Монаха тоже. Только страх и мурашки по коже.

На столе лежит огромная кипа бумаг, страниц семьсот, а может и вся тысяча… Листы А4 и исписанные блокноты. Набирает номер телефона.

Ангелина. Алло?

Юрий. Привет, Ангелина.

Ангелина. Юра? Зачем ты?.. Что случилось?!

Юрий. Я написал книгу.

Ангелина. Опять…

Юрий. Отправлю тебе. Получишь вечером, и сможешь с ней ознакомиться.

Ангелина. Ты забыл? Контракта больше нет…

Юрий. Я хочу, чтобы ты ее прочла!

Долгое молчание.

Ангелина. Что с тобой? У тебя голос какой-то… ни такой. Все хорошо?

Юрий. Все так, как должно быть. Потому что нет идей и нет веселья. Но есть гребаное безумье и великое безделье…

Ангелина. Хорошая рукопись?

Юрий. Я не знаю. Поэтому требую, чтобы ты ее прочла.

Ангелина. Юра…

Юрий. Она придет к тебе сегодня вечером.

Ангелина. Но…

Он повесил трубку не дав Ангелине договорить. Упаковав роман в пакет с монахом, запечатал скотчем. Как раз раздался звонок в дверь. Юрий открыл дверь и передал рукопись курьеру. Подходит к печатной машинке. Гладит ее.

Юрий. Жаль не «Дом Периньон», но… (Осушает бутылку пива и ставит на стол.) Нет идей и нет веселья. Юрия нет и… Это самый тяжелый день в моей гребаной жизни…

Потом подходит к окну и открывает его. Занавеска колышется на сквозняке. Он оглядывается, хочет еще что-то сказать, но в зале гаснет свет. Тишина. Только звуки улицы.

Действие двенадцатое (исход)

В комнате Юрия Экономка подметает пол и собирает листы отправляя их в мусорное ведро. Звонит телефона. Кто-то звонит долго и настойчиво. Из динамика телефона раздается голос Фионы, оповещающий звонящего, что дома никого нет или хозяева не хотят отвечать. Экономка смотрит на телефон с подозрением. После сигнала раздается женский голос.

Ангелина. Юра! Юра, черт тебя дери, возьми трубку! Твоя новая книга!.. Блеск! Шикарно! Ты гений… Твою мать, ты гений…

Экономка продолжает подметать. Занавес опускается.

Конец.

Июль, 2007 год