Пожар Сиболы

Он вдруг жестоко закашлялся. Кажется, легкие заполнились жидкостью, и он выкашливал ее несколько минут. С кашлем пришла наконец и боль, скрутила все тело.

С болью пришел страх.

Глава 2. Элви

Челнок дернулся, бросил Элви Окойе на ремни с такой силой, что вышибло дух, а потом швырнул обратно в мощные объятия амортизатора. Свет мигнул, погас и загорелся снова. Она сглотнула – радостное волнение сменилось животным страхом. Рядом улыбался Эрик Вандерверт – улыбался с тем же полунасмешливым, полузаискивающим выражением, этой усмешкой он ослеплял ее уже шесть месяцев. Фаиз, лежавший напротив, смотрел перед собой, округлив глаза, кожа его стала серой.

– Ничего, – сказала Элви, – все будет хорошо.

Она еще не договорила, а что-то внутри уже съежилось от этих слов. Что происходит, она не знала. Здесь не Земля. Здесь не угадаешь, будет ли все хорошо. И все же она поспешила ободрить их, словно от сказанных слов все могло наладиться. Душераздирающий визг пронизывал плоть челнока, обертона наслаивались друг на друга. Элви почувствовала, как ее тянет влево, шарниры коек-амортизаторов провернулись одновременно, словно танцоры по команде хореографа. Она потеряла Фаиза из вида.

Звуковой сигнал предварил объявление пилота, потом из системы корабельного вещания послышался женский голос:

«Леди и джентльмены, по-видимому, на посадочной площадке серьезные неполадки. Нам на этот раз не удастся выполнить приземление. Мы вернемся на орбиту и подождем в доке “Эдварда Израэля”, пока…»

Женщина замолчала, но шипение включенного канала связи продолжало разноситься по кораблю. Элви подумала, что пилота что-то отвлекло. Корабль дернулся, вздрогнул, и Элви вцепилась в ремни, прижав их к себе. Рядом кто-то громко молился.

«Леди и джентльмены, – снова послышался голос пилота, – боюсь, что авария на посадочной площадке повредила и наш челнок. Не думаю, что нам сейчас удалось бы вернуться на орбиту. Здесь недалеко есть сухое озеро. Видимо, придется использовать его как запасной космодром».

За мгновенным облегчением – площадка приземления все же нашлась! – последовало понимание и настоящий страх:

«Мы разобьемся!»

«Прошу всех оставаться в амортизаторах, – сказала женщина-пилот. – Не отстегивайте поясов и, пожалуйста, следите, чтобы руки и ноги оставались в пределах койки, иначе их может повредить о закраину. Гель придуман не зря. Через пару минут мы спустим вас на поверхность».

Ее натужное, искусственное спокойствие ужасало Элви сильнее, чем испугал бы плач и визг. Эта женщина, как могла, сдерживала панику среди пассажиров. Она бы не стала так стараться, если бы для паники не было причин.

Вес тела опять сместился влево, потом вернулся обратно, а потом Элви стала легкой – челнок снижался. Казалось, падение длилось вечно. Дребезжание и визг усилились до пронзительного воя. Элви закрыла глаза.

– Все будет хорошо, – сказала она себе, – все в порядке.

Удар расколол челнок, как молоток раскалывает хвост омара. Она успела заметить незнакомые звезды в чужом небе, а потом сознание выключилось, словно Бог повернул рубильник.

Несколько столетий назад европейцы пробирались в опустошенную чумой скорлупу Америки на деревянных корабликах под огромными полотняными парусами, доверяясь ветрам и искусству моряков в надежде попасть из знакомого мира в тот, который тогда называли Новым Светом. На целых шесть месяцев религиозные фанатики, авантюристы и отчаявшиеся бедняки отдавались беспощадным волнам Атлантического океана.

Восемнадцать месяцев назад Элви Окойе вылетела со станции Церера по контракту с «Роял-Чартер-Энерджи». «Эдвард Израэль» был большим кораблем. Когда-то, почти три поколения назад, он нес колонистов к Поясу и в систему Юпитера. Когда прилив схлынул и напор экспансии достиг естественных пределов, «Израэль» переоборудовали под водовозное судно. Век колониализма миновал, романтика свободы уступила место будничной жизни – для которой требовались воздух, вода, пища. Десятилетия корабль служил рабочей лошадкой Солнечной системы – а потом открылась «Станция колец». И снова все переменилось. На верфях Буша на станции Тихо уже строилось новое поколение колонистских кораблей, но переоборудовать «Израэль» вышло быстрее.

Впервые ступив на борт, Элви ощутила удивление, надежду и волнение, прислушавшись к гулу вентиляции, увидев изгибы несовременно выглядевших коридоров. Снова настал век приключений, и старый вояка вернулся, наточив меч и до блеска начистив доспехи. Элви понимала, что проецирует на корабль собственные переживания, что такое ощущение говорит не столько о состоянии корабля, сколько о состоянии ее ума, но чувство от этого не тускнело. «Эдвард Израэль» снова стал кораблем колонистов, его трюмы наполнились деталями сборных домов и атмосферными зондами, фабричным оборудованием и рассеивающими фемтоскопами. На корабле летели группы научников и картографов, геологи, гидрологи и прочие, в том числе группа Элви – космозоологи. Докторов здесь было на целый университет, профессоров – на государственную лабораторию. Тысяча человек, считая команду и колонистов.

Летающий город, корабль пилигримов, направляющийся к скалам Плимута, дарвиновский «Бигль» – все в одном. Это было величайшее и прекраснейшее из всех странствий человечества, и Элви заслужила себе место среди направляющихся в экспедицию экзобиологов. Не удивительно, что ей казалось, будто металлокерамика корабля лучится радостью, – вполне простительная иллюзия.

И над всем этим властвовал губернатор Трайинг.

За те месяцы, когда они разгонялись и тормозили, медленно, опасливо проходили сквозь кольца и снова разгонялись и тормозили, Элви видела его несколько раз. И только перед посадкой ей удалось поговорить с губернатором.

Трайинг был легким человеком. Своей кожей цвета черного дерева и белоснежными волосами он напоминал Элви ее дядюшек, а его легкая улыбка ободряла и успокаивала. Элви сидела на обзорной палубе, уверяя себя, что экраны с высоким разрешением – настоящие окна на планету, что свет ее незнакомого солнца в самом деле отражается от широких мутных морей и высоких ледяных облаков и попадает прямо ей в глаза, хотя гравитация торможения доказывала, что корабль еще не вышел на свободную орбиту. Зрелище было удивительным и прекрасным. Один огромный океан с россыпью островов. Большой материк, уютно развалившийся на половине полушария, широкий у экватора и заостряющийся к северу и к югу. Официально этот мир назывался Четвертый Разведчик «Беринга» в память о зонде, впервые установившем его существование. Но в коридорах, кафетериях и тренажерных залах все звали его Новой Террой. Значит, не ее одну захватила романтика.

– О чем задумались, доктор Окойе? – мягко спросил Трайинг, и Элви подскочила. Не заметила, как он вошел. Не видела, что он стоит рядом. Следовало бы поклониться или ответить по форме, но он смотрел так мягко, с таким юмором, что она расслабилась.

– Думаю, заслужила ли я это все, – сказала Элви. – Ведь я скоро увижу первую действительно внеземную биосферу. Узнаю об эволюции такое, что до сих пор считалось непознаваемым. Наверное, в прошлой жизни я была очень-очень хорошей.

На экранах блистала золотом, синевой и всеми оттенками коричневого Новая Терра. Высотные атмосферные вихри закрыли зеленоватыми облаками половину планеты. Элви потянулась к ней. Губернатор хихикнул.

– Вы прославитесь, – сказал он.

Элви моргнула и закашлялась от смеха.

– А ведь, пожалуй, и правда, – сказала она. – Мы делаем такое, чего человечество еще не пробовало.

– Отчасти, – согласился Трайинг, – а отчасти и такое, чем занимались всегда. Надеюсь, история будет к нам снисходительна.

Она не совсем его поняла, но переспросить не успела, потому что вошел Адольфус Мартри. Этот худенький человечек с холодными голубыми глазами возглавлял службу безопасности и был тверд и эффективен – полная противоположность «доброму дядюшке» Трайингу. Мужчины вышли вместе, оставив Элви наедине с миром, который ей предстояло исследовать.

* * *

Тяжелый челнок был не меньше иных кораблей, на которых приходилось летать Элви. На планете для него пришлось выстроить космодром. Челнок нес первые пятьдесят строений, основное оборудование лабораторий и – самое главное – жесткий купол периметра.

Элви просочилась по забитым коридорам челнока, руководствуясь указаниями ручного терминала, который привел ее к отведенной ей койке. Когда на Марсе основывались первые колонии, жесткий купол был вопросом жизни и смерти. Он удерживал воздух и отсекал излучение. На Новой Терре речь шла о предотвращении загрязнений. Лицензия, полученная РЧЭ, требовала, чтобы присутствие корпорации по возможности не оставило следа на планете. Зная, что там уже живут люди, Элви надеялась, что они постарались не потревожить свой участок, – в ином случае сложно будет разобраться во взаимодействии местных организмов с привнесенными извне.

А то и просто невозможно.

– Ты волнуешься?

Фаиз Саркис сидел на койке-амортизаторе, застегивая широкие пояса вокруг талии и груди. Он вырос на Марсе и был высоким, худым и большеголовым, как все обитатели легких миров. В амортизаторе Фаиз, судя по всему, чувствовал себя как дома. Только теперь Элви заметила, что ручной терминал привел ее на место. Она села, гель обхватил бедра и нижнюю часть спины. Ей всегда хотелось сидеть в койке – как ребенку в мелком бассейне. Когда погружаешься в гель, начинает казаться, будто тебя засасывает.

– Просто думаю о будущем, – ответила она, заставив себя лечь. – Много работы предстоит.

– Знаю, – вздохнул Фаиз. – Кончились каникулы. Теперь придется отрабатывать свой хлеб. А все же неплохо покатались. То есть если не считать разгона при полном g.

– На Новой Терре, как ты помнишь, даже немножко больше.

– И не напоминай, – протянул он. – И чего бы нам было не начать с какой-нибудь пробковой планетки с пристойной гравитацией?

– Так жребий пал, – усмехнулась Элви.

– Ну, как только он падет на планету вроде Марса, я переведусь.

– Вместе с половиной Марса.

– Что я, не понимаю? Мне бы что-нибудь с нормальной атмосферой. И с магнитным полем, чтобы не пришлось зарываться в кротовьи норы. Это будет как окончание проекта терраформирования, если бы я до него дожил.

Элви засмеялась. Фаиз числился в геологической и гидрологической группах. Он учился в лучших из внеземных университетов, и за время знакомства Элви успела понять, что его донимали такие же страхи и восторги, как ее, – если не больше. Подошел Эрик Вандерверт, устроился в койке рядом с Элви. Та вежливо улыбнулась ему. За полтора года пути от Цереры между сотрудниками разных групп успело завязаться сколько угодно романтических или хотя бы сексуальных отношений. Элви в них не впутывалась. Она давно поняла, что сочетание работы и секса дает ядовитую и нестабильную смесь.

Эрик кивнул Фаизу и переключился на нее.

– Волнительно, – сказал он.

– Да, – отозвалась она, а Фаиз в своей койке закатил глаза.

Мимо, пробираясь между амортизаторами, прошел Мартри. Его глаза бегали по койкам, поясам, лицам приготовившихся к спуску людей. Элви ему улыбнулась, и он коротко кивнул в ответ. Не враждебно, просто по-деловому. Она видела, как он смерил ее взглядом. Не мужским – скорее, как грузчик проверяет, включены ли магнитные крепления у контейнера, установленного в трюме. Очевидно, удостоверившись, что она правильно пристегнулась, Мартри еще раз кивнул и двинулся дальше. Едва он скрылся, Фаиз захихикал.

– Бедняга на стенку лезет. – Он кивнул вслед Мартри.

– Да ну?

– Он же полтора года нами вертел, так? А теперь мы высаживаемся. А ему – оставаться на орбите. Парень уверен, что мы все поубиваемся у него на глазах.

– Ему хоть не все равно, – заметила Элви. – Тем он мне и нравится.

– Тебе все нравятся, – поддразнил Фаиз. – Это твое больное место.

– А тебе – никто.

– А это – мое, – усмехнулся он.

После звукового сигнала включилась система общего оповещения.

– Леди и джентльмены, меня зовут Патриция Сильва.

Я пилот этой молочной тележки.

Из коек раздался дружный смех.

– Мы отстыкуемся от «Израэля» где-то через десять минут и совершим посадку примерно через пятьдесят. Так что спустя час вам предстоит вдохнуть совершенно новый воздух. На борту у нас губернатор, так что мы позаботимся, чтобы все прошло гладко, – может, сорвем с него какой-нибудь бонус.

Все опять захихикали, даже пилот. Элви ухмыльнулась, Фаиз ответил ей тем же. Эрик прокашлялся.

– Ну, – с наигранным смирением произнес Фаиз, – мы прошли этот путь до конца. Остался последний шаг.

* * *

Она не могла определить, где болит. Боль была слишком велика, она занимала весь мир, поглощала все. Элви осознала, что видит что-то. То ли большую суставчатую крабью ногу, то ли сломанный строительный кран. За ним тянулась плоская равнина озерного дна. У основания конструкции земля становилась неровной. Элви представилось, как кран прополз по темному сухому дну – или рухнул на него. Ее измученный рассудок попытался сопоставить этот образ с обломками челнока, впрочем, безуспешно.

Искусственная конструкция. Руины. Какое-то загадочное строение чужой цивилизации, создавшей протомолекулу и кольца. Теперь оно пусто и заброшено. Элви вдруг ярко вспомнилась художественная выставка, которую она видела в детстве. Там было крупное изображение сброшенного в кювет велосипеда на фоне развалин Глазго. Вся катастрофа в одном образе, лаконичном и красноречивом, как стихотворение.

«Я хотя бы увидела, – подумала она. – Все-таки добралась сюда перед смертью».

Кто-то вытащил ее из разбитого челнока. Повернув голову, она разглядела желто-белые огни стройки и ряды лежащих на земле людей. Кто-то стоял. Кто-то ходил среди раненых и убитых. Она не узнавала ни лиц, ни манеры двигаться. За полтора года на «Израэле» она всех научилась узнавать с первого взгляда, а эти люди были незнакомыми. Значит, местные. Самозахватчики. Нелегалы. В воздухе пахло пылью пожара и тмином.

Видимо, у нее случился провал в памяти, потому что женщина возникла рядом словно в мгновенье ока. На руках у нее была кровь, лицо испачкано грязью и рвотой, чужими.

– Вам сделали перевязку, пока все в порядке. Я дам вам обезболивающее, и постарайтесь не двигаться, пока мы разберемся с вашей ногой, хорошо?

Она была красива суровой красотой. На темных щеках черные точки, разбросанные, как бусинки на вуали. Белые нити вплетаются в черные волны волос – словно лунные блики на воде. Только на Новой Терре не светила луна. Зато светили миллиарды незнакомых звезд.

– Хорошо? – повторила женщина.

– Хорошо, – отозвалась Элви.

– Скажите, с чем вы сейчас согласились?

– Не помню.

Женщина, мягко придерживая Элви за плечи, откинулась назад.

– Торре! Здесь надо будет сделать скан головы. Возможно, сотрясение.

Из темноты ей ответил другой голос – мужской:

– Да, доктор Мертон. Как только закончу с этим.

Доктор Мертон снова повернулась к Элви.

– Если я сейчас встану, вы полежите смирно, пока Торре до вас доберется?

– Да нет, не надо, я могла бы помочь, – сказала Элви.

– Наверняка могли бы, – вздохнула женщина. – Ну, хорошо, давайте его дождемся.

Из темноты выделилась новая тень. Элви по походке узнала Фаиза.

– Займитесь другими, я с ней посижу.

– Спасибо, – поблагодарила доктор Мертон и скрылась.

Фаиз, кряхтя, опустился наземь, поджал ноги. Волосы на его крупной голове ерошились во все стороны. Губы были плотно сжаты. Элви, не думая, взяла его за руку и ощутила, как он мгновенно отпрянул, прежде чем смириться с прикосновением ее пальцев.

– Что случилось? – спросила она.

– Взрыв на посадочной площадке.

– О! – Подумав, она добавила: – Это они?

– Нет. Нет, конечно, не они.

Элви попыталась обдумать услышанное. Если не они, как это могло случиться? Голова у нее прояснилась настолько, что она уже замечала, как путаются мысли. Неприятно, но, наверное, хороший признак.

– Плохо дело?

Она скорее почувствовала, чем увидела, как он пожал плечами.

– Плохо. Единственная сколько-нибудь хорошая новость – что их поселок рядом и врач у них толковый. Практиковалась на Ганимеде. Не окажись наши запасы погребены под парой тонн металла, она могла бы что-то сделать.

– Наша группа?

– Я видел Джорджио, он в порядке. Эрик погиб. Не знаю, что с Софи, но отправлюсь искать, когда у них дойдут руки до тебя.

Эрик погиб. Несколько минут назад он лежал в соседней койке, заигрывал с ней, злил ее. Этого Элви понять не могла.

– Садьям? – спросила она.

– Она же осталась на «Израэле». Ничего с ней не случится.

– Вот и хорошо.

Фаиз пожал ей руку и отпустил. Воздух там, где ладонь была нагрета его пальцами, холодил кожу. Фаиз перевел взгляд с рядов лежащих тел на обломки челнока. Стояла такая кромешная тьма, что Элви видела только силуэт на фоне звезд.

– Губернатор Трайинг не выкарабкался, – сказал он.

– Не выкарабкался?

– Мертвее дохлой крысы. Мы не знаем, кто теперь должен командовать.

Элви ощутила, как слезы набегают на глаза, и боль в груди не имела отношения к ранению. Вспомнилась ласковая улыбка, теплый голос. Его работа только начиналась. Странно: смерть Эрика скользнула по поверхности сознания, как камешек по воде, а смерть губернатора Трайинга зацепила так сильно.

– Жаль, – сказала она.

– Да уж. Мы на чужой планете в полутора годах пути от дома, все припасы разлетелись в щепки размером с зубочистку, и можно поставить приличные деньги на то, что все это – результат саботажа тех самых людей, которые теперь нас лечат. Смерть – это неприятно, но, по крайней мере, просто. Как бы нам еще не позавидовать Трайингу.

– Ты сам не веришь тому, что говоришь. Все будет хорошо.

– Элви, – Фаиз сардонически хмыкнул, – думается мне, не будет.

Глава 3. Хэвлок

– Эй, – уныло позвал из камеры механик, – Хэвлок, ты еще злишься?

– Злиться – не мое дело, Уильямс, – ответил Хэвлок, зависнув над своим столом. Помещение внутренней службы безопасности на «Эдварде Израэле» было тесным. Два стола, восемь камер – то ли офис, то ли карцер. А в невесомости вышедшего на высокую орбиту корабля здесь становилось еще теснее.

– Слушай, я знаю, что позволил себе лишнее, но теперь-то я трезв. Выпустил бы ты меня?

Хэвлок сверился с ручным терминалом.

– Еще пятьдесят минут, и можешь быть свободен. – Брось, Хэвлок. Есть у тебя сердце?

– Ничего не могу поделать, правила есть правила.

Дмитрий Хэвлок тринадцать лет отслужил сотрудником безопасности по контрактам с восемью разными компаниями. «Пинквотер», «Звездная спираль», «Кооперация Эль-Хашем», «Стоун и Сиббетс» и прочими. Поработал недолго даже на «Протоген». Побывал в Поясе, на Земле, на Марсе и на Луне. Тянул лямку на грузовых транспортах по маршрутам Ганимед – Земля. Разбирался с самыми разными проблемами: с бунтами, семейным насилием, наркотрафиком и даже с придурком, у которого была мания воровать чужие носки. Не то чтобы все повидал, но многое. Достаточно, чтобы понять, что всего никогда не увидишь. И признать, что его реакция на кризисную ситуацию зависит больше от партнеров по команде, чем от самого кризиса.

Когда на базе «Афина» пошел вразнос реактор, его напарник запаниковал вместе с начальством, и Хэвлок до сих пор помнил, как страх тогда стиснул ему внутренности. Когда на Церере после гибели водовоза «Кентербери» начались волнения, его напарник держался скорее устало, чем испугано, и Хэвлок воспринимал ситуацию с той же угрюмой покорностью. Когда на «Эбису» обнаружили вирус Нипах и объявили карантин, его босс энергично – и едва ли не с наслаждением – раскладывал корабль, как сложную головоломку, и Хэвлоку тоже передалось чувство удовольствия от выполнения важной работы.

По долгому опыту Хэвлок знал, что люди – в первую очередь общественные животные; сам он был человеком до мозга костей. Казалось бы, куда романтичнее – да и мужественнее, черт побери, – изображать из себя остров в океане, недвижно стоящий под ударами волн бьющихся вокруг эмоций. Но он не был островом и примирился с этим фактом.

Когда сообщили, что площадка, подготовленная для посадки тяжелого челнока, взорвана, и пошли сведения о потерях, Мартри отреагировал вспышкой ярости – и Хэвлок тоже. Все действие разворачивалось на поверхности планеты, так что выплеснуть эту ярость можно было только на «Эдвард Израэль». А все, что происходило на «Израэле», Хэвлок твердо держал в руках.

– Ну пожалуйста, – скулил из камеры Уильямс, – мне переодеться надо. Какая разница, а? Несколько минут.

– Вот и досиживай, если разницы никакой, – сказал Хэвлок. – Сорок пять минут и до свидания. А пока сиди на попе ровно и старайся получить удовольствие.

– Как тут сядешь, когда мы плаваем на орбите.

– Это метафора. Не цепляйся к словам.

Назначение на «Эдвард Израэль» было великолепным контрактом. «Роял-Чартер-Энерджи» отправляла первую настоящую экспедицию в новую систему, открывшуюся благодаря кольцам, и важность этой миссии для компании отражалась в списках бонусов. За каждый день на «Израэле» полагались небывалые сверхурочные – даже за то время, когда корабль грузился и забирал команду с Луны. Полтора года пути, шесть лет до планового возвращения и еще восемнадцать месяцев обратной дороги – все щедро оплачивалось. Это уже был не контракт, а карьера.

И все же Хэвлок колебался, подписывать или нет.

Он видел съемки с Эроса и Ганимеда, видел кровавую баню в так называемой «медленной зоне», когда защитная система пришельцев резко затормозила корабли, убив каждого третьего на борту. Множество ученых и инженеров, набившихся в «Израэль», не позволяли забыть, что корабль отправляется в неведомое. Там могут водиться чудовища.[4]

И вот губернатор Трайинг мертв. Северн Астрапани, статистик, исполнивший классический рай-поп на конкурсе талантов, – мертв. Аманда Чу, флиртовавшая однажды с Хэвлоком, когда оба подвыпили, – мертва. Половина передовой группы – ранена. Весь груз челнока – да и сам челнок – пропал. Тишина, повисшая по всему «Израэлю», походила на момент шока между ударом и болью от него. А затем явились гнев и горе. Не только к команде, но и к Хэвлоку.

Загудел ручной терминал. Сообщение сотрудникам службы безопасности. Имена: Мартри, Вэй, Траян, Смит и он сам. Хэвлок был польщен. Может, он и младший из всех названных, а все же присутствует в списке. Сам факт, что его не забыли, создавал ощущение, будто Хэвлок хоть как-то контролирует события. То, что это иллюзия, его не волновало. Он быстро просмотрел сообщение, кивнул сам себе и набрал код, открывающий камеру. – Повезло тебе, – сказал он, – мне нужно на совещание.

Уильямс выбрался наружу. Его темные с проседью волосы растрепались, кожа выглядела серее обычного.

– Спасибо, – кисло процедил он.

– Больше так не делай, – посоветовал Хэвлок. – Все и так достаточно плохо, чтобы еще разумные люди усугубляли положение.

– Просто пьян был, – ответил механик. – Я ничего такого не думал.

– Знаю, – сказал Хэвлок. – И чтоб это не повторялось, договорились?

Уильямс кивнул, отведя глаза, и, подтянувшись на руках по захватам, отправил себя вдоль трубы к жилой палубе, где его ждала одежда, не порванная и не залитая рвотой. Хэвлок дождался, пока механик скроется, запер помещение и направился к залу совещаний.

Мартри был уже там. Энергия расходилась от этого маленького человечка волнами жара. Хэвлок знал, что шеф безопасности всю жизнь работал в тюрьмах корпораций и на обеспечении производственной секретности высшего класса. Добавьте к этому тот простой факт, что ему под начало отдали весь «Израэль», и станет ясно, почему авторитет дался ему без особых усилий. Плававшие рядом с ним спец по информации Чандра Вэй и зам по полевым операциям Гассан Смит смотрели серьезно и мрачно.

– Хэвлок, – поздоровался Мартри.

– Сэр, – кивнул в ответ Хэвлок, цепляясь за рукоять, чтобы развернуться головой в одну сторону с остальными.

Через несколько секунд внутрь вплыл Рив, заместитель Мартри. Тот кивнул и ему:

– Закрой дверь, Рив.

– А Траян? – спросила Вэй, хотя, судя по голосу, уже догадывалась об ответе.

– Траян погибла в челноке, – ответил Мартри. – Смит, вы повышены в должности.

– Очень жаль, сэр, – отозвался Смит. – Хороший офицер и профи. Нам будет ее недоставать.

– Да, – сказал Мартри. – Итак, мы собрались, чтобы обсудить наш ответ.

– Сбросим на самозахватчиков скалу? – предложила Вэй с юмором, в котором не было ни капли веселья. Мартри тем не менее улыбнулся.

– Пока будем несколько строже держаться предписаний, – сказал он. – Кроме того, там еще наши люди. Я сообщил домой и запросил, каким объемом полномочий располагаю в данном деле. Учитывая обстоятельства, почти не сомневаюсь, что, если до этого дойдет, мы их накроем.