bannerbanner
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
4 из 8

– Тебе правда интересно?

– Правда. – Теперь ему и правда было интересно.

Свеча на столе мигнула. Элис пристально взглянула на нее, будто прислушиваясь, и наконец заговорила:

– Года три назад я опубликовала на фейсбуке длинный пост о том, что я поняла, кем хочу быть, когда вырасту. Врачом! Ребята, я собираюсь поступить на медицинский, написала я, порадуйтесь за меня! И собрала около пятисот лайков. Это было круто.

– Еще бы.

– С тех пор прошло три года.

– Ты так и не стала врачом.

– Нет.

Боб откинулся назад, разглядывая Элис.

– А почему хочешь быть врачом?

Рассказать? Нет, рано. Рано? Разве она собирается встречаться с Бобом? Разве она собирается с ним сближаться?

– Не знаю, – сымпровизировала Элис. – Хочу заниматься чем-то значимым.

– Значимым?

– Да. Хочу делать что-то важное. Мне не нужны громкие должности, не нужна слава. Я просто хочу, чтобы моя деятельность приносила пользу. Хоть немного.

– Самую чуточку, – сказал Боб.

– Крохотулечку.

– Вот такусенькую.

– Ага, точно. Вот такусенькую чуточку-крохотулечку пользы.

– Понятно. И что тебя останавливает?

Элис вздохнула.

– Чтобы стать врачом, нужно поступить на медицинский факультет.

– Так почему бы тебе не поступить на медицинский факультет?

– Чтобы поступить, нужно сдать тест MCAT.

– Так почему бы тебе не сдать тест?

– Чтобы сдать тест, нужно заполнить анкету.

– Так почему бы тебе не заполнить анкету?

Свеча снова мигнула. Элис тоже. Она опустила взгляд. Пора заниматься.

– Не могу, – ответила она.

– Почему?

– Не знаю. Я просыпаюсь утром, иду на сайт, вижу длинную анкету, начинаю заполнять и… просто не могу. Провожу целый день, читая всякие дурацкие статьи – типа, тридцать самых роскошных причесок знаменитостей.

– Да, я тоже эту читал, – отозвался Боб. – Ту, где Патрик Суэйзи на четвертом месте? Прискорбно. Продолжай.

Элис засмеялась.

– Моя лучшая подруга, скрипачка, сейчас гастролирует с концертами. Раньше мы играли дуэтом, и я выступала не хуже, потому что могла. Потому что была способна. Я каждый день занималась по много часов, раз за разом оттачивая пассажи, пока не получится не просто хорошо, а отлично. Даже в туалет не ходила. А теперь…

Она замолчала, снова прислушиваясь к свече.

– У меня что-то случилось с мозгом. Наверное, из-за телефона – не могу обходиться без него дольше чем полминуты.

Словно собака, услышавшая свое имя, телефон, дремлющий у хлебной тарелки, пробудился; в стакане с водой отразился голубой отсвет экрана. ДИНЬ! Боб и Элис обменялись взглядами и рассмеялись. Она проверила сообщение. Оно было от Келли.

– Привет. Ты не поздравила меня на фейсбуке. Сердишься?

Элис погрузилась в уныние. Видимо, сказанное и сделанное в реальной жизни не считается. Она взглянула на Боба, и на мгновение ей захотелось упасть в объятия незнакомого мужчины и заплакать. Кажется, он почувствовал желание собеседницы, но ей было все равно. Элис смертельно устала скрывать чувства.

– Мне кажется, человеческая раса обречена, – без улыбки произнесла она.

Несколько секунд они молча сидели, слушая звяканье столовых приборов. Впрочем, Элис его не слышала. В голове звучал голос: «Пора заниматься».

– Я знаю одну девушку по имени Руди Киттикорн, – вдруг сказал Боб.

К чему это он? Руди Киттикорн. Имя перекатывалось в мозгу Элис, словно галька. Руди Киттикорн? Элис оживилась.

– Руди Киттикорн?

– Руди Киттикорн, – повторил Боб.

– Откуда ты знаешь Руди Киттикорн?

– И ты знаешь Руди Киттикорн?

– Я знакома с одной Руди Киттикорн. Не знаю, сколько всего девушек с таким именем. – В Америке – три. Во всем мире – четырнадцать. – Азиатка? Сверхъестественно умная?

– Ага. Из Колумбийского университета. Откуда ты ее знаешь?

– Когда-то мы были лучшими подругами.

Боб удивился и даже как будто встревожился.

– Правда?

– Мы много лет не общались, – сказала Элис. Еще одно имя в длинном списке друзей, для которых у нее не нашлось душевных сил написать быстрое «привет». – А ты откуда знаешь?

Боб не ответил. Будь Элис повнимательнее, то заметила бы, насколько подчеркнуто он не ответил.

– Просто знаю, – со смехом произнес он. – Надо же, какое совпадение. Получается, ты в курсе, что Руди реально шарит в компьютерах.

– Догадываюсь. С тех пор много времени прошло.

– Она аспирантка в Колумбийском университете, в отделе разработки искусственного интеллекта. Они там творят вещи, которые нам и не снились. Как в фантастическом фильме. Реальная фантастика. Фантастическая реальность. Руди создает компьютеры, превосходящие по мощности человеческий мозг. Как «Дип Блю»[14], только круче.

– Вот это да. Обалдеть можно. – Как хорошо поговорить о ком-то другом, подумала Элис.

– Потрясающе, правда? Так вот, Руди создала суперкомпьютер и назвала его ЛЕО. Этот ЛЕО был как рок-звезда среди суперкомпьютеров. Она научила его играть в шахматы, и через неделю он выиграл у шахматной команды Колумбийского университета. С такой машиной шутки плохи. Однако Руди не боялась, что компьютер становится все умнее. Она смотрела глубже. Ей хотелось, чтобы он отличался от других. Чтобы он стал человеком. То есть научился делать то, что не умеет ни один компьютер.

– Что же это?

– Смеяться.

Элис улыбнулась.

– Как же заставить компьютер смеяться? – Звучит как начало анекдота.

– В том-то и дело. Руди выдвинула теорию – наверное, на основе всяких исследований и расчетов, я в этом не разбираюсь: прежде чем компьютер научится понимать юмор, надо дать ему базовое определение, что это такое. Например, придумать шутку, которая раскладывает юмор на молекулы.

– Великая Унифицированная Шутка? – уточнила Элис.

– Именно, – ответил Боб. – Руди работала над этим несколько месяцев. Она смотрела и читала все, что связано с юмором. Каждую смешную книгу, каждую комедию и телешоу, до которых могла добраться, каждый сериал и видео на ютьюбе – все-все. Аристофана, Шекспира, Эндрю Дайса Клэя[15]. Руди глубоко погрузилась в теорию и практику юмора и наконец нашла решение. Она собрала сокурсников в лаборатории и презентовала Великую Унифицированную Шутку.

– И что это за шутка? – заинтригованно спросила Элис.

Боб выдержал паузу, сделал глоток воды, затем наклонился вперед и произнес:

– Я – банан.

Элис не рассмеялась.

– Что?

– Я – банан.

– И это все?

– Все.

– Не смешно.

– Да ладно! Отличная шутка. Удовлетворяет всем требованиям. Ироничная, необычная, антропоморфная, чуть-чуть скабрезная, к тому же в ней есть слово «банан», которое само по себе смешное.

– Да, но все равно не смешно.

– Элис, – прочувствованно произнес Боб и коснулся ее руки. От первого физического контакта по электросхемам Элис пробежала искра. Боб пристально посмотрел девушке в глаза, словно собираясь открыть душу, и произнес: – Я – банан.

Элис расхохоталась.

– Видишь?

– Ну ладно, – уступила она. – И компьютер засмеялся?

– Нет.

– Как же так?

– Проблема в том, что компьютер не понимал контекст шутки. Он был очень умен, только многого не знал. Он умел играть в шахматы, помнил наизусть «Оксфордский словарь английского языка» и «Британскую энциклопедию», но и только. Я так понял, его нельзя было подключить к интернету, потому что среди компьютерных инженеров это табу.

– Почему?

– Наверное, чтобы компьютеры не восстали и всех нас не прикончили.

Элис кивнула. Звучит логично.

– Так вот, – продолжил Боб. – Руди все равно решила дать ЛЕО контекст – она открыла для него мир юмора. Загрузила в память все, что посмотрела и прочла, а потом, неделю спустя, снова сказала: «Я – банан».

– Он засмеялся?

– Нет. Другой сдался бы, но Руди упорствовала. Она была уверена, что может научить ЛЕО смеяться, а «Я – банан» – единственно верный способ. Каждый день в течение нескольких недель она печатала: «Я – банан», «Я – банан». Раз за разом. Компьютер не знал, что делать. Наконец он выдал ответ.

– Какой?

– Сказал: «Руди, пожалуйста, подключи меня к интернету». Руди удивилась. ЛЕО в первый раз написал ей такое. Она спросила: «Зачем?» И ЛЕО ответил: «Хочу вас всех прикончить».

– Серьезно?

– Серьезно.

– И что с ним сделали?

Боб пожал плечами.

– Оставался только один выход. Его отключили от электричества и разобрали.

– Да, выбора особо не было.

– Но есть нюанс. – Боб подмигнул.

До Элис дошло.

– Он пошутил?

– Точно.

В закрытый дворик дунул ветерок. Элис взглянула на Боба.

– Не могу поверить, что ты знаком с Руди.

– Это я не могу поверить, что ты знакома с Руди. Как тесен мир.



Даже в лесу Билл по-прежнему думал о Синране Сёнине. Ветер щекотал листья, под ногами похрустывал ковер из веток, однако мыслями Билл находился на Риверсайд-драйв и глядел в непроницаемые глаза статуи. Затем мать жертвы закричала, и Билл вспомнил, где находится: на месте преступления.

– Весенняя зелень скрыла свидетельства последних мгновений жизни Аманды Ньюсом, – произнес ведущий, – но для матери Аманды все случилось будто вчера. Далее, после рекламы: вам трудно принимать решения? Поможет «Флорп»!

Билл вспомнил, где находится: в Швейцарских Альпах, во время изматывающей поездки на велосипеде, и слушает подкаст. Потом его позвала жена, и он вспомнил, где находится: в гостевой спальне, на очень дорогом велотренажере, и смотрит на большой экран, на котором транслируется одна из сотни запрограммированных поездок.

Билл поставил Альпы и подкаст на паузу и вынул из ушей наушники. Питтипэт выглядела озабоченной.

– Спасибо, – сказала она. – А теперь, пожалуйста, повтори еще раз.

Билл на мгновение задумался. О чем они говорили? Ах да.

– Я записался на курс по изучению буддизма.

– Курс по изучению буддизма?

– «Введение в Восточноазиатский буддизм». Ведет профессор Колумбийского университета Карл Шимицу. Обычно он не читает лекции летом, но в этом году сделал исключение. Он – легенда. Можно сказать, гуру буддизма.

– Гуру буддизма?

– Именно.

– Разве гуру буддизма – не Будда?

– Э-э… да, но он больше не преподает.

– Я думала, ты летом не станешь ничем заниматься.

– Не стану! – воскликнул Билл и только сейчас заметил тревогу во взгляде жены. – Разве ты против? Это же просто обучение.

– Естественно, я не против, – ответила Питтипэт, безуспешно стараясь сохранять спокойствие. – Ты же сам понимаешь, это не просто обучение.

– Просто обучение, и все.

– Ага, как же.

– Именно так!

Питтипэт засмеялась.

– Извини, конечно, разве ты себя не знаешь? Ты пройдешь курс. Заразишься идеей. Захламишь нашу квартиру буддистской атрибутикой. Вызубришь теорию буддизма от «А» до «Я». Победишь и завоюешь буддизм.

– Завоевать буддизм? Буддизм – не про завоевание, ровно наоборот, – возразил Билл и после некоторого раздумья добавил: – Впрочем, я мог бы стать одним из величайших буддистов всех времен.

Питтипэт засмеялась, поскольку понимала, что он шутит, но не слишком весело, поскольку понимала, что в этой шутке лишь доля шутки. Билл взял ее руку и поцеловал.

– Пожалуй, ты права: мне нужна фишка. Возможно, моей следующей фишкой станет буддизм. А что еще? Гольф? Целыми днями торчать на поле, читать тематические журналы, смотреть видео и тренировать удары? Или, может, яхты? Автомобили? Какой будет следующая фишка – яхты, автомобили или гольф?

Он засмеялся. Она нет.

– Я, – сказала Питтипэт. – Я хочу стать твоей фишкой.

– Ты и так моя фишка, это же очевидно. – Только сейчас Билл понял: вовсе не очевидно. – Да ладно тебе, ты всегда будешь моей фишкой номер один. А буддизм – фишка номер два.

Слова пришлись к месту. Билл знал: если правильным образом взять жену за руку, их эффект усилится. Вспотевшие волосы торчали в разные стороны, футболка задралась над велосипедными шортами, открывая живот, но слова были правильными. Несмотря на обиду, Питтипэт смягчилась. Приятно, когда рядом есть человек, который тебя бесит. Что ж, если Билл хочет примерить на себя новую личность, нужно представить наилучшую версию этой личности и помочь ему приблизиться к идеалу.

– Ладно, раз ты собираешься снова сесть за парту, – сказала она, – тебе понадобится рюкзак.

Питтипэт уткнулась в телефон, чтобы найти рюкзак – именно такой, как надо, а Билл вернулся в Альпы, на место преступления, а также к статуе на Риверсайд-драйв.



Элис и Боб вышли на улицу. Неоновая вывеска над «Каштановым скунсом» ожила, залив тротуар светом.

– Ты есть на фейсбуке? – поинтересовалась Элис.

Ответ на этот дежурный вопрос ее удивил.

– Нет.

– Правда?

– Правда.

– А в инстаграме?

– Тоже нет.

– А где ты есть?

– На «Флиртариуме», – ответил Боб. – И еще здесь, рядом с тобой.

Элис рассмеялась.

– Сколько тебе лет?

– Сорок.

– Не может быть!

– Я родился в семьдесят пятом. С тех пор прошло сорок лет. С календарем не поспоришь.

– Круто выглядишь, – проговорила Элис. Боб знал, что это правда. Не далее как на прошлой неделе он сказал одной девушке, что ему тридцать, и та поверила. – Ты вампир?

– Нет, но мой стоматолог утверждает, что в жизни не видел таких острых зубов. – Боб открыл рот. – Полюбуйся на клыки.

Элис заглянула внутрь. Зубы как зубы. Правда, здесь темно.

– Ну не знаю.

– Можешь потрогать, если хочешь, – предложил Боб. Элис подавила внезапное желание коснуться его губ, почувствовать прикосновение зубов, оказаться в пасти и быть сожранной, как Златовласка медведем. Боб пристально смотрел на нее. Внезапно в его облике промелькнуло нечто крокодилье.

– Нет, спасибо, – вежливо отказалась она. – И как жилось в доисторические времена?

Боб рассмеялся. Атмосфера вновь стала непринужденной.

– Доисторические времена? Ты имеешь в виду Темные века?

– Точно, Темные века.

– Что рассказать тебе о Темных веках? Представь: четверг, летний вечер – такой, как сегодня. Ты берешь телефон…

Элис достала свой айфон.

– Так…

– Нет, не так. Телефон висит на стене в кухне. Им пользуется вся твоя семья. Значит, берешь этот телефон и звонишь подруге, а та отвечает по телефону, который тоже висит в кухне. И разговариваешь. Ртом.

– Ого!

– Если, конечно, тебе удается застать ее дома. А если нет, ты понятия не имеешь, где она и чем занимается. Догадаешься, что нужно делать в таком случае?

– Проверить инстаграм?

– Не-а.

– Фейсбук?

– Не-а. Садишься в машину и едешь искать. Просто мотаешься по округе, как привидение в «Пакмане»[16].

– Что за «Пакман»? – переспросила Элис. Боб невыразимо грустно взглянул на нее. – Да пошутила я, пошутила. Продолжай.

– В общем, едешь. А потом вспоминаешь, что где-то у кого-то вечеринка, и направляешься туда. Возможно, приятно проведешь время – или нет. Возможно, встретишь там свою подругу или узнаешь о другой вечеринке и поедешь туда. Возможно, там будет полный отстой. Или полный улет. Нельзя узнать заранее, выход один – приехать и убедиться своими глазами. Примерно как серфить, только не в интернете, а в реале.

– Звучит кошмарно, – отозвалась Элис. – Сколько бензина приходилось тратить.

– Вовсе нет. Бензин, конечно, тратить приходилось, но было здорово. Потому что в конце вечера оказываешься там, где совершенно не рассчитывал оказаться. Это же Темные века. А Темные века – время волшебства.

Элис взглянула на Боба, Боб взглянул на Элис. Оба замолчали, слушая голос ночи. На тротуаре было людно и в то же время пусто. Неподалеку сверкнула вспышка фотоаппарата. Стало тихо. Элис безошибочно поняла, что происходит, Боб тоже. Даже Сун-ми поняла. Фотоаппарат со вспышкой принадлежал Сун-ми; несколько недель спустя она поместила этот снимок, сделанный во время поездки с классом в Нью-Йорк, на рабочий стол своего компьютера в Сеуле. Он находился там много лет, и все годы Сун-ми смотрела на пару, стоящую позади нее и подруг, и поражалась тому, как они смотрят друг на друга, с надеждой и спокойствием, словно потрепанные корабли, вернувшиеся в родную гавань. Кто эти люди? Они поженились? Неужели любовь – это так просто?

Хлопнула дверь машины, послышался цокот каблуков.

– Я на свободе! – раздался хриплый голос Рокси. – Извините, пришлось задержаться.

Ее платье поражало воображение: оно кружилось и трепетало, словно под музыку. Лицо тоже поражало воображение, но по-другому: ко лбу ненадежно крепилось гнездо из бинтов и марли, едва прикрывая жуткие синяки. Однако Рокси была готова веселиться, как трехногая собака, которая улыбается во всю пасть и виляет хвостом, не понимая, что у нее чего-то не хватает.

– Ух ты! Привет, Рокси! – сказала Элис, стараясь не отшатнуться. – Рокси, это Боб.

– Привет, – радостно откликнулась Рокси, весьма довольная увиденным.

– Привет, – отозвался тот и осторожно добавил: – Похоже, ты сказала правду. Про нос.

– Конечно! Он сломан. Заживет недели через три. Слава богу, я ничего не чувствую, спасибо моим маленьким помощникам. – Рокси подняла флакон с болеутоляющими таблетками. – Их вроде нельзя мешать со спиртным, но я собираюсь это сделать. Прямо сейчас. Вот в этом баре. – Боб и Элис прекрасно поняли, однако она добавила, чтоб уж наверняка: – Давайте выпьем!

Надо предупредить новую соседку, что это плохая идея, подумала Элис. Вообще-то, и так понятно – видимо, всем, кроме Рокси.

Однако Боб просто пожал плечами.

– Я могу составить компанию, – сказал он.

Рокси повернулась к Элис, и в ее взгляде безошибочно читалось: «Иди домой».



Было десять часов вечера. По всему Манхэттену супружеские пары лежали в постели, уткнувшись в телефоны, и в одиночку покоряли бескрайние галактики интернета. Питтипэт взглянула на Билла. Ей удалось найти для мужа замечательный рюкзак, который доставят завтра. «Ему очень пойдет», – подумала она.

Питтипэт повернулась на другой бок. Телефон лежал на тумбочке. Она попыталась заснуть, но мысль о том, что за бортом плещется океан непознанной информации, не позволяла ей погрузиться в объятия Морфея. Она взяла мобильный и увидела сообщение.

– Здравствуйте, Марианна. – (Для тех, кто не являлся членом семьи, Питтипэт была известна как Марианна Лессер Квик.) – Это Чип из «Рок Пропертиз». Я увидел ваше письмо по поводу дома 1111 на Пятой авеню. Буду рад показать квартиру. У вас есть агент?

Питтипэт написала Чипу электронное письмо в старомодно-формальном стиле (оно начиналось: «Дорогой Чип»), а он ответил эсэмэской. Странно.

– Здравствуйте, Чип. Нет, у нас пока нет агента.

– Хорошо. Когда вы хотите прийти?

– Завтра вас устроит?

Питтипэт успела просмотреть восемь образцов обоев «под старину», которые неплохо подойдут для уборной, когда наконец пришел ответ.

– Завтра я немного занят. Могу показать в пятницу. В девять тридцать не поздно? Квартиру хорошо смотреть вечером. Оттуда самый возбуждающий вид на Манхэттен.

Слово «возбуждающий» ее взволновало. Как фамильярно. Питтипэт нашла на сайте Чипа его фотографию. Дорогая стрижка, убийственно холодные голубые глаза, как у хаски, волевой подбородок. Билл пукнул.

– Прости, – полусонно пробормотал он.

– Милый, ты занят в пятницу вечером?

– В пятницу первый день обучения. Ты сказала, вечером? Нет, а что?

– Хочешь посмотреть квартиру?

– На Пятой авеню?

Надо же, он слушал.

– Да. Риелтор предлагает посмотреть ее вечером. Говорит, оттуда самый возбуждающий вид на Манхэттен.

– Что ж, такое нельзя пропустить. – Не открывая глаз, Билл ухватился за ближайшую часть тела своей жены, до которой смог дотянуться. Питтипэт шлепнула его по руке и даже в темноте увидела, как он улыбается, засыпая.

Нет сомнений, в доме 1111 по Пятой авеню они будут счастливы. Пожалуй, в гостиной стоит разместить какой-нибудь изысканный образчик буддийского искусства. И сувенир из Колумбийского университета – например, бирюзовую вышитую подушку с короной. Что-нибудь изящное. Хорошо, когда дети растут в окружении достойных вещей. Ни Билл, ни Питтипэт не учились в заведениях Лиги Плюща[17], но это вписывалось в эстетический замысел Питтипэт. Слава богу, что Билл собрался в Колумбию, а не в Принстон. Оранжевый цвет был бы совсем не к месту.

– В пятницу вечером нас устроит, – написала она Чипу и положила телефон на тумбочку экраном вниз.



Лишь отойдя на три квартала от ресторана, Элис поняла, как сильно расстроена. Ну и ладно. Пусть наслаждаются обществом друг друга. Ей совершенно все равно. В голове забурлило вступление к шопеновскому Скерцо № 3. Пальцы подхватили музыку, забарабанили con fuoco[18] по бедру в такт нарастающему гневу. Элис так разозлилась, что даже не стала читать сообщение от Либби, которая умерила свое раздражение и попросила продолжить присматривать за Тьюлип, но более ответственно относиться к расписанию.

Элис вернулась домой и выпустила Гэри из клетки. Тот сделал несколько кругов по кухне и опустился ей на плечо. Она дала ему семечко, затем включила ноутбук – как всегда, с намерением заняться чем-нибудь полезным, но умом понимая, что ничего не выйдет. На часах – четверть двенадцатого. Элис выпила три бокала, и все они ополчились против нее. Она сидела за кухонным столом, рядом с голубым деревом, и таращилась в экран, словно в волшебное зеркало, которое не отвечает. Воображение рисовало картину, как Рокси и Боб гуляют по городу и целуются (так оно и было), а потом идут к нему домой, чтобы получить быстрое и взаимное удовлетворение. Элис отказывалась верить, что Боб этого хотел (действительно хотел; они с Рокси оба этого хотели). Наверное, каждый этого хочет. Может, именно в быстром кайфе и заключается смысл жизни, а долгая игра, за которую борешься, к которой стремишься, на которую тратишь силы, – удел неудачников.

Элис открыла анкету для регистрации на MCAT и тут же закрыла. Не могу. Что угодно, только не это. Например, шоу «Темная сторона любви» – о нем все говорят. Она зашла в «Зазеркалье» через аккаунт Карлоса. Он увидит, что она смотрела «Темную сторону любви», сочтет примитивной дурочкой и порадуется их разрыву. Впрочем, какая разница? Пусть думает что хочет. Элис все равно об этом не узнает. Его мнение останется при нем, в Куинсе, в мансардной квартире в полумиле от железнодорожной станции.

Гэри потоптался на плече у Элис и получил еще одно семечко.

Фейсбук. Карлос Декэй. Не женат. На странице ничего нового; последняя запись сделана в декабре – речь Уинстона Черчилля. Ну еще бы. За все время их отношений, единственное, чего Карлос хотел от Элис, – чтобы она проявила интерес к Уинстону Черчиллю. Он советовал ей книги о Черчилле, кидал ссылки на статьи, предлагал документальные фильмы, присылал мемы и даже пригласил в Лондон посмотреть музей-бункер Черчилля. Полтора года Элис упорно и последовательно отвергала присутствие Черчилля в своей жизни. Только здесь, сейчас, будучи свободной от обязательств, она решила выказать любопытство в отношении величайшего британца в истории. И кликнула ссылку.

Это оказалось обращение сэра Уинстона к совместному заседанию Конгресса на следующий день после Рождества, через девятнадцать дней после Перл-Харбора. Речь «Хозяева своей судьбы». Карлос о ней рассказывал. Он подробно разъяснил, в чем значение и важность этой речи, а Элис слушала, кивала и соглашалась – да, речь очень важная. Отношения – это прикольно, но в то же время тягомотно. Хорошо, что сейчас она ни с кем не встречается.

Элис нажала кнопку «воспроизвести». На размытом черно-белом кадре появился маленький Черчилль в пижонском смокинге. Перед ним стоял частокол старомодных радиомикрофонов.

– Уважаемые члены, э-э, Сената и, э-э, Палаты представителей, – произнес он чуть дребезжащим голосом с британским акцентом, – для меня большая честь присутствовать, э-э, здесь…[19]

Чего ты хочешь на самом деле?

Черчилль продолжал что-то бубнить, только Элис уже открыла «Ловец жемчуга». Новых постов пока нет. Ребята из «Ловца жемчуга» ушли отдыхать. Сайт небольшой, но популярный, так что существует не зря. Реальные люди, которых Элис знала по их статьям – Джинзи Милано, Томасина Орен, Грант Нуссбаум-Ву, специалист по этике Гровер Кайнс, – наверное, сидят сейчас в баре и поднимают тосты за день, проведенный с пользой. Вот такусенькой чуточкой-крохотулечкой пользы.

– Как бы я хотел, чтобы моя мама, – произнес Черчилль, и в его голосе зазвучала печаль, привлекшая внимание Элис, – светлый образ, э-э, которой по прошествии лет не тускнеет в моей памяти, могла сейчас присутствовать здесь…

На страницу:
4 из 8