Лия Брайнс – профессор магЗоологии, или Всем женщинам свойственны недостатки…

– Вы правы, профессор Брайнс! – признался Вайс.

– Есть еще варианты, кто может быть «золотоносным» представителем из мира магживотных, или только у сэра Лорвуда есть свое мнение? – спросила я.

Видимо, лето уже во всю наступило в этих юных умах – все остальные сидящие в лекторном зале молчали и смотрели на меня, хлопая глазами, и даже не могли ничего придумать на ходу.

– Может, леди Норвелл? – обратилась я к аккуратной и красивой девушке.

Ее блузка всегда застегнута на все пуговицы, на голове строгий пучок, из которого не выбивалось ни одного волоска – полная противоположность Вайсу Лорвуду. Оттого они и тянулись друг к другу, а приближаясь отталкивались, что печально. Их соперничество и борьба мне только на руку – это подстегивало их к учебе, а примут ли они друг друга, таких разных и не похожих, таких, какие есть, от них только и зависит.

– Возможно, прядильщик? – предположила Тея Норвелл.

Я на радостях снова хлопнула в ладоши, от чего мои большие черепаховые очки съехали на кончик носа. Мне пришлось аккуратно их вернуть на место, а миру четкость, так сказать.

– В точку, леди Норвелл. Земляной Пещерный Прядильщик – один из представителей данного списка, несущий значимый вклад в экономику такой страны, как Гидай. Только в их горах водится это насекомое. Вы знаете, каким образом, леди Норвелл?

Она слабо кивнула и принялась рассказывать довольно подробно о предложенном ею прядильщике. Из-за того, что Земляной Пещерный Прядильщик больше нигде не обитал, Гидай получал исключительную возможность единолично экспортировать последствия жизнедеятельности гусеницы этого «золотоносного» насекомого, что приносило огромный доход. На определенным этапе развития гусеница прядильщика оплетает себя коконом. А достигнув необходимых метаморфоз внутри него, она покидает этот кокон уже полноценным прядильщиком. Именно из сотканных и покинутых гусеницей коконов получается невероятная ноская, но нежная ткань, которая в последствии и приносит «золото» Гидаю. Особенность такой ткани не только в повышенной прочности, но и в отпечатке земли, который словно вплетен в нити такой ткани (по до сих пор неизвестным науке причинам). Данное обстоятельство придает очень полезное свойство самой ткани – грязеупорность.

Это как раз один из очень занимательных неизученных феноменов – как именно гусеницам удается оставлять отпечаток стихии земли на неживом предмете, да еще с таким долгосрочным эффектом. Многие ученые бьются, чтобы повторить полезный эффект, но пока что безуспешно.

Качество такой износостойкой, приятной телу и грязеотталкивающей одежды в приоритете над альтернативным выбором одежды, но цена такая кусачая, что не каждый может себе позволить возможность оставаться всегда чистеньким.

Я дополнила ответ Теи Норвелл более четкой информацией, а затем рассказала и об остальных животных, входящих в сегодняшнюю тему, таких как Лазурная Драконовидная Ящерица – еще одно уникальное животное, обитающее в диких лесах Гидая, Южной Ниреи, Кайлинда, Въетака, Ундии и даже Манилии. Мало того что сами животные являются потомками вымерших до нынешней эры драконов, Лазурные Драконовидные Ящерицы единственные сохранили способность летать среди пресмыкающихся, чем уже вызывают небывалый интерес среди ученых, так еще и скорлупки яиц этих реликтовых животных – настоящее сокровище.

Популяция этих животных чрезвычайна мала, а природа умна и хитра. Она позаботилась о своих подопечных и дала детенышам Драконовидной Рептилии самую прочную скорлупу – алмазную. Самочка откладывает алмазное яйцо, а малыш только сам способен выбраться из такой надежной защиты, и никто другой ему помочь не в силах. Таким образом природа-затейница обезопасила потомство ценных животных. После вылупления малыша оба родителя учат летать и всем другим премудростям выживания в дикой природе.

Драконовидные Ящерицы носят отпечаток воды, а название «Лазурная» – из-за удивительного насыщенно-синего цвета чешуи, что тоже намекает на принадлежность к водной стихии, поэтому для кладки рептилиям необходим какой-либо водоем. Эти животные тщательно охраняются, но приручить и одомашнить их не удалось. Жизнь в неволе оказалась для них губительна.

Выбравшиеся из яйца детеныши в дальнейшем не нуждаются в алмазной защите, и семья не возвращается к гнезду. Оставшиеся разломанные скорлупки собирают профессионалы своего дела, чем и зарабатывают. Эта работа опасна, но прибыльна. Развилась целая отрасль по добыче алмазных скорлупок, но не все представители рода человеческого честны и законопослушны, встречаются и те, кто готов погубить родителей и целую кладку ради своего богатства.

Еще я поведала о вкладе домашних животных в сельское хозяйство и в нашу жизнь, хоть и не «золото», но без них было бы не так вкусно, сытно и тепло. Я так же рассказала о шкурах некоторых пресмыкающихся, используемых в погоне за модой, не забыла упомянуть о новейшем веянье – улиточной маске для лица с новыми полученными мною уточнениями, и закончила я, конечно, рассказом о нашей Бэлле (Огненной Полосатой Гиене) и ее уникальной огнеупорной шкуре. В самом конце лекции я предложила студентам сходить и посмотреть на нее своими глазами в свободное время, строго запретив им совать руки куда не следует.

Примерно так же прошло время лекции и со следующим потоком второкурсников, с единственным исключением, что с этими тринадцатью студентами теплых отношений не сложилось, поэтому без всяких расшаркиваний я просто рассказала материал, а об их способности к его усваиванию я узнаю на экзамене, о чем, собственно, и предупредила всех сидящих в аудитории. Затем я настоятельно рекомендовала посетить наш академический зверинец, чтобы посмотреть на одну из «золотоносных» животных.

Пришло время небольшой передышки и обеда. Я заглянула в преподавательскую, где пока еще никого не было, и быстренько заполнила все необходимые сводки по второму курсу, после положила их нашей заведующей кафедрой на стол. А я, схватив свой пиджак, понеслась в столовую. Наверняка, там были уже и сэр Барри, и его дочь. Я на всей скорости (несчастной улитки, постоянно мной упоминаемой) неслась пообедать. Натертые места на ступнях, все еще помнящие вчерашнюю охоту, неизменно мне об этом напоминали.

Ворвавшись в шумную столовую – туда, где обсуживали преподавателей, я обнаружила, что забыла свой портфель, а в нем и деньги на обед. Это заставило мой левый глаз нервно дергаться, но не только это печальное открытие принуждало веко сокращаться в судороге, а еще одно увиденное новшество. За нашим столиком, где обычно сидели магЗоологи и магХимики (супружеская пара Роксов объединила два этих направления), теперь сидел никто иной как Серхио Кроуэлл собственной персоной, с темными волосами, завязанными в низкий хвост, в дорогущем костюме цвета ночи, качество которого видно было даже мне.

Вот как знала, что его упоминание не к добру. В столовой отсутствовала только леди Лаиса, вероятно, она уже убежала встречать сына. Зато все остальные дамы (от мала до велика) сидели чуть ли не на голове у сэра Кроуэлла. Это обстоятельство портило настроение у мужской половины наших преподавателей, если судить по их хмурым лицам. У самого Серхио лицо выражало абсолютное безразличие. Он по всем правилам этикета отбивался от бесконечно задаваемых вопросов наших любопытных женщин. Только Барри Рокс со своей женой вели себя так же, как и всегда, то есть были полностью поглощены друг другом. Им редко удавалось побыть вместе, потому что оба много работали и дело свое любили, даже обеденный перерыв эта достойная пара использовала для того, чтобы насладиться друг другом.

Я уже хотела развернуться, чтобы никем не замеченной спокойно удалиться в преподавательскую и посвятить свое время чтению, а предаться чревоугодию можно и позже, но я не успела.

– Профессор Брайнс! – приятным баритоном воскликнул Серхио, откровенно радуясь и улыбаясь во все аристократические зубы. – Мы только Вас и ждали. Что же вы стоите в дверях? Проходите. О, что же это я, где мои манеры? Давайте я за Вами поухаживаю.

Серхио Кроуэлл выскочил из-за стола и приблизился ко мне, но на этом он не остановился, а сопроводил меня к раздаточному столу и принялся выбирать для меня вкусности по своему усмотрению, не удосужившись узнать мои предпочтения.

Я стремительно краснела от того, что не смогу все это оплатить, даже если и вернусь за своим позабытым портфелем. Но не только это меня смущало, а еще то, что при всем желании в меня бы не поместилось такое количество разнообразных блюд.

Когда повариха озвучила цену, мои рыжие волосы встали дыбом, а красным было не только лицо, но уже и шея. Она ждала каких-то действий именно от меня, а я, вскинув голову и посмотрев Серхио в глаза, четко произнесла:

– У меня нет такой суммы.

Своими словами я сильно удивила мужчину. Несмотря на все свое аристократическое умение тщательно скрывать истинные чувства, в этот миг Серхио дал слабину. Его брови взлетели, выдавая настоящие эмоции, но почти сразу же на лицо вернулась небрежная легкость. Он достал из кармана счетную книжку, расписался на чеке и оставил его с выписанной суммой, которую назвала работница столовой. Чек можно было обналичить в любом банке.

А мне на ухо он злобно прошептал:

– Как Вы могли подумать, что я позволю леди оплатить обед самой?!

На этом изыскании настоящие эмоции скрылись куда подальше, а мужчина галантно продолжал ухаживать за мной – донес поднос до стола. На вид Серхио Кроуэлл был абсолютно спокоен. Аристократ посадил меня на свое место, потому что оно было единственным свободным, самостоятельно принес для себя стул (не поленился же) и устроился напротив, видимо, для того, чтобы прожигать меня своими голубыми глазищами все это время, демонстрируя во всей красе только мне, насколько он был не доволен моим поведением и сомнением в его аристократичности и мужественности.

– Я столько не съем, Серхио, вероятно, вы тоже проголодались… Угощайтесь, – произнесла я, когда мне надоели леденящие душу взгляды, убивающие напрочь весь аппетит.

Большую часть блюд я передвинула к нему, оставив себе только сэндвич с курицей и овощной суп. За нашим столом царила такая тишина, что ее можно было есть вместо обеда. Все пристально наблюдали за нами двумя, даже супруги Рокс изменили своим привычкам и тоже присоединились к слежению за каждым нашим взмахом ресниц.

– Приятного аппетита, – довольно чопорно сказала я и опустила свой взгляд в тарелку, чтобы не видеть назойливое поведение присутствующих. Жаль, что перестать ощущать их взгляды так просто не получалось, а все благодаря непрошенному аристократу. Зачем он только появился здесь, только принес разлад в коллектив, а ведь здесь было так приятно работать… до этого момента.

Я так и не подняла глаз, пока все не доела, а когда осмелилась посмотреть на человека, который и внес сумятицу в привычную рабочую обстановку, то заметила, как он очень мило и часто работал ложкой и, казалось, что ел с потрясающим аппетитом и удовольствием. Все сидящие, конечно же, обратили на это внимание. Когда Серхио доел, я не удержалась, в отличие от остальных, и спросила:

– Вкусно?

Он не ожидал ни моего вопроса, ни того, что пища была на самом деле вкусна, но ответил предельно честно:

– На удивление – очень! Кофе?

За его предложением, как я решила, скрылась очередная секундная слабость и трещина в его «маске».

– С удовольствием, – ответила я, дав ему возможность сбежать. Но я не рассчитала, что таким широким жестом подставляю под удар себя.

Как только Серхио удалился на приличное расстояние, так далеко, чтобы ему было не слышно преподавателей, прозвучал вопрос от Ларины с выраженной и крайне недовольной интонацией:

– Что у вас с ним?

Моментально от всей женской половины полетели подобные вопросы, вплоть до того, спим ли мы вместе, и множество неприятных взглядов, от завистливых до жалостливых. Честно говоря, я по-настоящему растерялась от неожиданного натиска и давления, таких неуместных слов и неправильных взглядов. Еще это противное любопытство – желание засунуть свой нос в чужую жизнь… в своей бы разбирались. Я довольно грубо ответила, желая сразу поставить на место всех желающих выяснить то, что их совсем не касается:

– Спим или же нет, Вы об этом не узнаете!

Не дожидаясь реакции взрослых, казалось бы, умных людей – людей науки, я сбежала из столовой, так и не выпив свой кофе. Кофе – жаль, а что убежала – нет.

Я забежала в преподавательскую, чтобы забрать все свои вещи и не возвращаться сюда еще раз. После спецов я смогу сразу улизнуть на почту, а уже после нее наведаться в лаборантскую.

Чаще всего наши преподаватели к этому времени уже разбегаются домой, даже если и задерживаются, то в основном за сводками, вероятность наткнуться на кого-либо крайне низка. Не было ярого желания у работников магАкадемии дополнительно еще и штаны просиживать в лаборантской по вечерам, особенно у Ларины, она и минутки лишней не проведет в стенах академического здания. Все срок в срок. Мне это было только на руку, встречаться после неподобающего поведения нашего коллектива не хотелось.

В компании своих вещей (портфеля и пиджака) я вошла в аудиторию, где осталось провести занятие для специального курса. Я умышленно заперла дверь изнутри – открою, когда обеденное время подойдет к концу. С чистой совестью я погрузилась в увлекательный мир чтения монографии о Плюющих Ящерицах, но на этот раз не забывая поглядывать на часы.

Пару раз в аудиторию кто-то стучал и дергал ручку двери, но открыла я дверь только за десять минут до начала замены у спецов. Спецами мы называли особый курс (специальный), где учащиеся выбрали магЗоологию в число приоритетных предметов, поэтому они и спецы. Материал им нужен подробный, четкий, углубленный, а не поверхностный, как у тех же второкурсников.

Леди Лаиса ничего не рассказала о своей группе, с которой мне придется заниматься сегодня. Единственное, что мне было о них известно, только то, что в следующем году эти специалисты выпускаются и покидают нашу магАкадемию вместе с допуском к выбранной ими профессии.

Повернув ключ, я открыла дверь, прошла к доске и вывела на ней тему: «Ядовитая Авралия – опасность или благо?». Тема объемная, не на одно занятие и, честно говоря, мне совершенно неизвестно, как подает данный материал заведующая леди Лаиса Праттерон. Но если бы я вела спецов, то разделила бы животных на две группы – на тех, которые бесполезны и могут лишь убить или навредить, или же тех животных, которых все-таки можно использовать в той или иной ситуации. Так я и намеревалась поступить. А дальше наша заведующая сама разберется, группа все-таки ее.

Положив кусочек мела на место, я вернулась на свое рабочее место, и, сложив руки перед собой, принялась ждать группу, которая с опозданием, но все же появилась.

– Извините, профессор Брайнс? Вы у нас заменяете? – спросила выглядывающая в приоткрытую дверь очень симпатичная рыженькая пышечка.

– Да. Проходите и занимайте места, – подтвердила я.

В мою солнечную аудиторию быстренько забежало всего восемь человек. Среди них было всего две девушки – одна из них, та приятная пампушка, той же масти, что и я; а вторая – очень высокая, очень худая блондинка с огромными зелеными глазами и с точеными чертами лица: хрустальная фигурка, а не живая девушка.

Мальчишки уже совсем не мальчишки, и даже не юноши, а настоящие мужчины, в светлых рубашках и в строгих брюках. Почти у всех среди присутствующих было суровое выражение лица, и лишь у рыженькой и еще у одного молодого человека, то и дело, мелькала улыбка.

Выделяющийся улыбкой молодой человек обладал привлекательной внешностью и имел ямочку на подбородке. Он же проявил то ли смелость, то ли наглость, спросив меня:

– А вы точно Профессор Брайнс?

Я ничего не смогла поделать с собой и снова закатила глаза на этот вопрос. Как же мне надоело его слышать.

– А это точно группа спецов или стоит поставить всем неявку перед самыми каникулами? – проговорила я, не сдерживая эмоции.

Угроза подействовала, и восемь студентов изрядно напугались. Блондин с косой длинной челкой, сидящий рядом с тем молодым человеком, который и задал неприятный, даже неуместный вопрос, шикнул на него с явной угрозой. Все замерли в ожидании моих слов, и я начала лекцию. Кажется, спецы приняли мои слова всерьез, надеюсь, они больше не станут мешать мне.

На самом деле, мне не хотелось портить им жизнь. Неявки, проставленные в сводки, очень сложно отрабатываются и исправляются, а перед каникулами это становилось еще более трудновыполнимым делом. Оставить хвост на выпускной год – почти смертный приговор.

Итак, лекция началась. Я во всех подробностях рассказывала о ядовитых жителях Авралии – кто из обитателей ядовит смертельно, а кто не столь серьезно опасен для человека; кто может вызвать временный и местный паралич своим укусом, а кто способен после травматизации тканей поспособствовать появлению генерализованного паралича, распространившись до дыхательных мышц – вызвать смерть; кто своим укусом может вызывать жуткие расстройства пищеварительной системы, а кто – временную слепоту, а есть те, кто и невозвратимую. Эффект временного ограничения такого чувства, как зрение, может быть полезен в некоторых обстоятельствах, и это я подчеркнула особенно.

Яд паука – Аракса Земляного – вызывает обильную рвоту, а если вовремя не помочь укушенному, то от последствий обезвоживания наступит смертельный исход. Однако существует любопытный феномен: человек, которого укусила эта разновидность паука, будет говорить чистую правду. Вероятно, ведутся засекреченные ведомственные разработки – отсоединить одно действие яда Аракса Земляного от другого, но пока о таких данных вневедомственной научной публике неизвестно.

Сегодня я поведала только о классе насекомых, не затрагивая класс рептилий, и даже оставила одно животное из класса млекопитающих. Будет им это сюрпризом или сюрприза не будет, пусть решает леди Лаиса.

После обсуждения всего материала я пустила по рядам листочек, чтобы все присутствующие вписали в него свою фамилию, а затем я со всеми попрощалась. С чувством выполненного долга перед заведующей кафедрой я приступила к собственным сборам, но почему-то спецы не спешили уходить, а все-также сидели на своих местах и подозрительно перешептывались между собой.

Последним в свой портфель я положила список написанных фамилий, не забыла и захватить свой пиджак. Я намеривалась уже уходить, но наткнулась на восемь пар горящих глаз.

– Что? – спросила я совсем не по-профессорски.

– Нет-нет, ничего, – ответил молодой человек с ямочкой на подбородке и обвел студентов безапелляционным взглядом.

Все засуетились, быстро засобирались и разом покинули мою аудиторию. Надо же, какая сила внушения, мне бы такую.

Как раз я вспомнила, что окна тоже стоило бы закрыть, а после и сама удалилась из аудитории, снова забыв запереть дверь. Ну и ладно, все равно после почты нужно идти в лаборантскую, если вспомню, то закрою.

Быстро стучать синими туфельками все еще не выходило, натертые вчера мозоли заставляли меня страдать. Но я не сдавалась, и шла уверенно, держа курс на почту, чтобы отправить письмо старшему брату, которые я благополучно позабыла написать. Но ничего, сделаю это в пункте приема. Профессора так просто не сдаются! И почему же я так хорошо запоминаю знания из книг, но постоянно забываю, что происходит в моей собственной жизни?!

Улочки города были полны народа, все куда-то шли и всем что-то было нужно – домой, поесть или на встречу. Среди них кто-то неизбежно опаздывает на свидание, а кто-то и вовсе опоздал; кто-то торопится исполнить мечту, а кто-то и не начинал; кто-то пытается вернуть все назад, а кто-то даже и не пытался. И только каменные строгие высокие стены никуда не спешат, стоят себе и стоят, там, где соизволили поставить их руки человека.

Наконец, я добралась до высокого здания с огромными круглыми окнами, из которого постоянно что-то вылетало, а если быть точнее, то это были легкие письма. Все, что не проходило контроль веса (чаще всего это были посылки), отправлялось с почтовым дирижаблем до адресата. А вот маленькие письма всего в пару листов отправляли сами почтальоны с сильным отпечатком воздуха.

Работали в этой структуре люди, конечно же, обладающие не только отпечатком воздушной стихии (никакой дискриминации по стихийной принадлежности в обществе не встречалось), но они имели возможность нашептать магическому ветру, куда и кому нести письмо, но могли это делать только сильные воздушники.

Каждый кабинет работника почты, который рассылал письма, был оснащен большими окнами для того, чтобы беспрепятственно отправлять в полет письмо нужному человеку, «по ветру», так сказать. Но прежде чем письмо отправят самым быстрым способом, его подвергнут обязательной и тщательной проверке.

Зайдя в огромную и круглую деревянную двухстворчатую дверь, я сразу заняла длинную очередь к пункту приема. Я встала за пожилой, одетой не по сезону дамой в шерстяной шали. У принимающей стойки всех желающих обслуживал грушеобразный мужчина с неряшливой и куцей бородкой. На голове у него был характерный кепи почтальона, и одет он был в голубую форму почтового отделения, пуговицы которой еле-еле удерживали натиск живота работника почты. Мужчина довольно быстро и ловко взвешивал сверхточными весами письма и проводил проверку отправляемых бумаг, некоторые даже забраковывал и отправлять с ветром не позволял.

Если отправитель соглашался на другой способ доставки, то работник почты откладывал письмо в ящик на дирижабль, и уже не самым легким путем оно попадало в руки получателя, а если отправителя не устраивали предложенные условия или ему была важнее срочность получения, то желающий переписывал свое письмо в облегченном варианте, исправляя несоответствия. Затем отправитель снова вставал в очередь и все повторялось. Именно поэтому в почтовых отделениях всегда очереди, хотя условия быстрого отправления ни для никого не являлись секретными.

Как только письмо одобряется, работник почты ставит печать, подтверждая успешную проверку, а заодно и проставляет данные самого почтового отделения, откуда письмо будет отправлено, а уже из кабинета воздушника через огромное окно письмо полетит «по ветру» до указанного получателя.

Пока я стояла в очереди, быстро, чуть ли не на коленке настрочила Брэду письмо всего на одну страницу, в котором я сначала спросила о его здоровье, о его гостинице, о том, как идут его дела, не успел ли он жениться и завести кучу детишек за время моего отсутствия, и только в самом конце я перешла к самому волнующему для меня вопросу. Я пояснила, как именно получила предложение об участии в экспедиции, и спросила, сможет ли брат обойтись без моей помощи какое-то время. Не забыла я и вложить чек на сумму, которую могу отправить ему.

Так я делала не впервые, поэтому проблем возникнуть не должно. Я специально открыла счет в банке, который действителен и в Ринции, в нашем далеком прибрежном городке – Шорбере. Чек всегда был именной, со специальной защитой, и только брат сможет обменять его на наличные деньги. Опасаться мошенников не стоило, хотя бы только потому, что не так уж и много я отправляла, чтобы заинтересовать их, но при этом отправляла регулярно.

Сложив письмо пополам и вложив внутрь чековую расписку, я с обратной стороны указала точный адрес получателя и отправителя и стала дожидаться своей очереди, а когда она подошла, то протянула полноватому почтальону свое письмо. Оно прошло и проверку, и контроль веса, а после работник почты в форменном кепи запечатал его края специальным раствором, чтобы оно осталось целым, заодно и посторонние не смогут прочесть его.

Положив на стойку точное количество монет за оказанную услугу, я покинула многолюдное отделение почты.

Время неумолимо приближалось к ужину, а мне стоило поспешить в лаборантскую в надежде перехватить что-нибудь съестное по пути. Как раз из-за угла виднелась маленькая передвижная повозка, продающая свежую печнину. Я приобрела у грубоватой хозяйки повозки три пирожка с картошкой и два зеленью, и, конечно же, кружку холодного кваса. Один из пирогов я завернула в салфетку и убрала в свой портфельчик, а другие с удовольствие съела по дороге.

Я так спешила вернуться обратно в магАкадемию, да и вообще была поглощена поеданием вкусного перекуса, что не заметила крупную женщину на своем пути. Это привело к столкновению с круглым женским телом, а недопитый квас оставил свой след на моей синей блузке, делая ее мокрой и неприятно липнущей к телу.

– Смотри куда прешь, очкастая, – буркнула крутобедрая дама, и, оттолкнув меня со своего пути, ушла восвояси.

Я осталась стоять и хлопать глазами, не успев даже произнести слова извинений, с мокрым пятном на блузе и с недоеденной половинкой вкуснейшего пирожка в руке.

Грустно вздохнув и привычно поправив очки, я засунула в рот остаток своего ужина. Мне пришлось завернуть в неприметный угол, чтобы переодеться. Я сняла рубашку и засунула ее в портфель, а пиджак надела прямо на белье. Отменять посещение лаборантской из-за пятна не по мне, а выход из положения я смогла придумать только такой.