Рождение казака

– А это кто? – поинтересовался Степанцев.

– Личные охранники особ императорского дома, они чуток по-другому службу несут, – качая головой, проворчал Емельян Прохорович.

– А-а-а, телохранители, я понял. И как долго служба длится? – впрок поинтересовался посмелевший юноша, прикидывая запасные варианты, если путь домой займёт какое-то неопределённое время.

– Три года.

– А вы Собственным Его Императорского Величества Конвоем заведуете? – попытался сумничать Паша, но у него ничего не вышло.

– Какой такой конвой? Не слыхал о таком. Я есаул в лейб-гвардии Черноморского эскадрона. Наша казачья сотня за год до войны с Наполеоном была сформирована.

– О, это я, наверное, опять что-то напутал, – сконфуженно произнёс порозовевший молодец.

Улучив момент, пока есаул словно провалился в тяжёлые думы, Глеб пересел к Паше за спину и еле различимо зашептал другу на ухо:

– Димка же говорил, что официально Особый конвой ведёт свою историю после одной стычки в войне французами, но только Николай I создал полноценный Собственный Его Императорского Величества Конвой. И посмотри какая форма у есаула! Как я мог об этом забыть?! Иначе поправил бы тебя, когда ты свои хотелки выдумывал. Ещё же реформы не было. Казаки те, которые ближе к Кавказу на кордонах стояли, начали заимствовать горскую одежду и вооружение позже. Сейчас жупаны носят вместо бурок. Вместо кинжалов и шашки были сабли и пики. А кубанок и в помине не было в 1822-м!

И вот после непродолжительных размышлений грозные глаза Емельяна Прохоровича неожиданно на толику оттаяли и, не сводя глаз с Паши, он с отеческой тревогой в голосе, чуть смягчившись в манере разговора, изложил:

– Опасный ты, Павлуша, пока не очухаешься. Не допускаю я тебя к службе. Обучение назначу, чуть погодя. Депешу с запросом на Кубань отправлю. Так что до поры, до времени будешь мои мелкие поручения выполнять со своим собратом. А там поглядим, как дело прояснится. Сейчас отужинаем, и в казарму отведу, горемычные вы мои. Есть у меня коморка одна в офицерском флигеле, там вас и размещу.

Они прошли в Людскую пятого разряда, оборудованную очагом, печью и плитой, где готовилась еда для разного рода дворцовых служащих. В этот момент там за одним из двух столов укрытых белой скатертью было несколько, что-то бурно обсуждавших лакеев.

Поужинав в просторной, скромно обставленной столовой, борщом с говядиной, ячневой кашей с квашеной капустой, вприкуску с салом да ржаным хлебом, насытившиеся как на убой парни, закончив с основной трапезой, переходя к чаю, похлопывая по животам, чувствовали себя объёмными бочонками.

Паша, под размеренные предупреждающие возгласы – «Не переешь перед сном!», поступающие от новоявленного ангела, которому пища не требовалась, как ни старался, но не смог себя удержать от невероятно вкусной еды. Облизнув деревянную ложку и отставив её вместе с керамической миской в опустевшую чугунную сковороду, Степанцев под мамины вздохи потянулся к сладкому.

Запихивая в рот сдобный свежеиспечённый крендель с маком, он тихонько, чтобы не услышал есаул, проговорил:

– Мам, без обид, но так смачно я, кажется, никогда не ел.

– О, даже не сомневаюсь, раньше продукты намного натуральнее были, – с белой завистью отозвалась Елена Юрьевна из кубанки.

Ужин подошёл к концу. Парни терпеливо ждали, когда есаул допьёт чай из самовара, размером с ведро, продолжая уплетать выпечку.

И вот, поставив пустую чашку, Емельян Прохорович пригладил усы и сразил наповал подростков неожиданным указанием:

– Коль вы уж в моём распоряжении, даю вам обязанность по утрам яичницу мне варить.

– Жарить, – поправил Глеб, дожевав кулебяку с грибами.

– Варить, – терпеливо повторил есаул, и пояснил:

– Такую яичницу тока к Пасхе да на Троицу готовят, а мне любо вкушать её не два раза в году. Вот потому, чтобы вы без дела не болтались, вы мне её стряпать по утрам и будете.

Глеб заткнул себе рот новой порцией сдобы и, наморщив лоб, обдумывал задание. А в это время Паша получал наставления от мамы:

– В этой варке ничего сложного нет. У вас всё получится. Вам нужно будет яйца и молоко раздобыть. Сварите их в котелке. Там яйца в кипящее молоко выпускать надо, но так чтобы яйцо целым оставалось.

По изменившемуся выражению лица друга, который находился просто вне себя от удивления, и продолжал неотрывно глядеть в кубанку, Бойченко вычислил, то рецепт у них в кармане. Он повернулся к Емельяну Прохоровичу и спокойно заявил:

– Вы нас только продуктами обеспечьте, чтобы от кухарок не влетело.

– По рукам, тотчас распоряжусь, чтоб вас свободно допускали в Кухонный корпус.

До казармы было рукой подать, но есаул не спешил. Делая размеренные шаги, под хруст мелких камушков парковых дорожек, он зорким взглядом, оглядывал округу, поэтому парни безропотно волочились следом, с любопытством поглядывая на раскинувшееся вдаль двухэтажное здание из выбеленного кирпича, с теремчатым парадным входом, где им предстояло обосноваться.

И вот цель пути открылась во всей своей неказистой «красоте». Рассматривая новое место жительства – комнатушку по соседству с помещением, в котором обитал Емельян Прохорович, Паша под стенания обеспокоенной скудной обстановкой мамы, уныло подчитал: «Да тут квадратных метров четыре-пять всего-то». Контраст с только что увиденным размахом императорского дворца был ощутимый, юноши словно попали в купе какого-то вагона, старого образца, где конструкторы не задавались целью создать комфорт для пассажиров. Однако озвучить, что данный временный приют с двумя дощатыми топчанами вместо нормальных кроватей, которые были по совместительству сундуками, тесен, юноша не решился, ведь у самого Емельяна Прохоровича места было не намного больше. Армейская деревянная кровать, секретер со стулом около решётчатого оконца, один вытянутой формы сундук, на котором можно сидеть и табурет с тазиком да пузатым кувшином у входа, составляли всё нехитрое убранство ощутимо прохладного жилища с выбеленными кирпичными стенами. К счастью, у смежной между их комнатами стены, рядом с кроватью есаула была выложена, бюджетного варианта изразцовая печь, которую предстояло растопить.

По-своему истолковав кислые мины на лицах ребят, есаул без всякого вступления начал рассказывать:

– Лет двадцать уже минуло, как архитектор Николай Александрович Львов изобрёл свою воздушную печь, в которой даже вентиляция предусмотрена, духоты нет от неё, и нагревается тем сильнее, чем холоднее на дворе. Ну, а старые, что же, куда прикажете девать, не разбирать же? Так что хлопцы помогите с дровами, быстрее согреемся.

Закончив все дела с отоплением и вечерним туалетом, парни, укрывшись тёплыми бурками, прилегли на жёсткое ложе с тонкой подстилкой и чистым белоснежным бельём. Паша диву давался маме, потому что не мёрзнущий и не испытывающий голода ангел-хранитель быстро уснул и мирно посапывал в кубанке сына в изголовье его постели. Сами же подростки ни как не могли успокоиться. Они приглушённо перешёптывались, несколько боясь нарваться на гнев храпящего за тонкой стеной есаула, сколько для того, чтобы их никто не подслушал. Секретный диалог шёл под проникающий через проём окна лунный свет.

– Паш, получилось разобрать, что там за символ на печати?

– Да. Я хорошо лучиной подсветил, пока ты есаула отвлекал. Оттиск на сургуче отлично виден. Это похоже на ромб с кружочком сверху с каким-то вензелем внутри.

– Хм-м, а что-то ещё было? Хоть какие-то детали?

– Мне показалось, что этот ромб вроде как из двух букв «Л» составлен. Концы их в центре рисунка перекрещены. А ещё нижняя буква толще и с какой-то разметкой, что ли.

– Подожди-ка, так это не и не ромб вовсе. Это циркуль и наугольник. Самый, что ни на есть масонский знак!

– А вензель? Что значит вензель?

– Сделаю предположение, что это первая буква в имени или фамилии отправителя. Какая там буква?

– На «М» смахивает.

– Так, нам надо срочно выяснить, кто этот загадочный господин «М», перед тем как выполнять его приказ.

*сюртук – элемент верхней мужской приталенной одежды, однобортной или двубортной застёжкой на пуговицы, с длинными, почти до колен полами.

** кюлоты – короткие штаны, застёгивающиеся под коленом.

*** жабо – разновидность воротника, в виде оборки из кружев, спускается от горла вниз по груди.

****Фельдъегерская служба (воинская часть, корпус) – военно-курьерская служба.

Глава 5

Ни свет, ни заря раздался глухой стук в дверь, ведущей в коридор. Дежурный по казарме будил офицеров. Спросонья не поняв, где они находятся, подростки, резко выпрыгнув из постели, едва не столкнулись лбами. Печь давно погасла, в помещении было прохладно, стёкла в окне сильно запотели, стоял лёгкий запах сырости. Свежесть утра выветрила остатки сновидений. Осознание того, что это их новый дом, обоих заставило нахмуриться. На сундуке лежало два комплекта одежды с саблями. Оставалось только догадываться, когда есаул распорядился, чтобы им принесли форму низшего казачьего чина, состоявшую из жупана, кафтана, шаровар тёмно-синего цвета и шапки из чёрной смушки с суконным шлыком. Ни проронив, ни единого слова, юноши привели себя в порядок и, отсалютовав, судя по остаткам перегоревших свечей уже давно проснувшемуся, сидящему за секретером с кипой бумаг Емельяну Прохоровичу, отправились в Кухонный корпус. Перед выходом Паша посадил маму себе на плечо. Елена Юрьевна прибывала в глубоком раздумье, со смеренным взглядом и сложенными в молитвенном жесте ладонями. Сын не стал её тормошить. Пока утешить мать было нечем.

В Кухонный корпус, встречающий всех умопомрачительно вкусными запахами, они вошли уже основательно порозовевшими от прохладного воздуха и немного поплутав, отыскали вход в Людскую, где одна из кухарок, указала на приготовленную крынку коровьего жирного молока с тарелкой куриных яиц. Вручила Глебу котелок и вернулась к масштабной готовке. Стараясь не мешать, бегающим вокруг поварам обоего пола, парни устроились на краю плиты и принялись варить яичницу.

Мама Паши отвлеклась от тягостных дум и вовлеклась в процесс готовки, только тогда, когда, объемная, словно матрёшка дородная кухарка не в первый раз разразившись бранью, закричала пуще прежнего. Ведь в этот раз новоиспечённые поварята попросили не очередную порцию яиц, а убежавшим молоком залили чугунную плиту. Ядрёная вонь от пригоревшей белой жидкости заполнила всё помещение, которое тут же все кто там был, кинулись проветривать, отрывая настежь окна. Но и под бдительным надзором ангела-хранителя у неопытных парней со стряпнёй всё выходило безмерно плохо.

И вот намучившись, и изведя в пустую, не один десяток яиц, юноши всё же добились желаемого результата, сотворив поистине кулинарное чудо. Пришедший к этому моменту Емельян Прохорович был несказанно доволен. Секрет технологии приготовления оказался прост. Паша отодвинул от варки торопливого и невероятно неловкого друга.

После завтрака кухарка сделала выговор есаулу:

– Батюшки мои, что натворили тут твои охламоны! Кабы была моя воля, то выпорола бы их как зловредных коз!

Но тот был настолько удовлетворён, что даже бровью не повёл на её замечание, а лишь поблагодарил:

– Пантелеевна, благодарствую, что за соколиками приглядела.

Видя его пресыщенный вид, женщина раздобрилась, и мягко произнесла:

– Но хоть справились голубчики твои. Надеюсь, завтра утро будет поспокойней.

Зная, что провинились, подростки, мирно жуя жареные пирожки с картошкой, и макая их в густую сметану, не отрывали взглядов от тарелок, но услышав, что на них больше не сердятся, наконец-то расправили плечи.

Осмелев, Паша спросил у Емельяна Прохоровича:

– Господин есаул, а во дворце есть масоны?

– Откуда же им там быть? – удивился мужчина, но парни сразу заметили, что его реакция наигранная, ибо глаза есаула заметно похолодели и он, сдвинув брови и забарабанив пальцами по столу, ждал ответа на свой, как оказалось, нериторический вопрос.

Икнув Степанцев, попытался выкрутиться из щекотливой ситуации:

– Просто полюбопытствовал. Помню, кажется, кто-то говаривал, что они мистики, обряды какие-то странные проводят. Я бы посмотреть не отказался.

– Э-э-э, да ты, видать, ещё и не знаешь. Это всего пару месяцев назад было. В начале августа не допуск масонов ввели к государственным делам. Александр I дал рескрипт министру внутренних дел о полном запрещении масонских лож и любых тайных обществ. Император установил брать подписку у гражданских и военных чинов в том, что они не принадлежат и в будущем не собираются принадлежать каким-либо подобным сообществам.

– Вот это да! А раньше, что можно было? – искренне изумился Степанцев, внутренне ужаснувшись тому, что такого рода совсем не государевы люди могли, что угодно бесконтрольно творить с его родной страной, будучи как марионетки управляемы кукловодами из неких тайных организаций.

– Не запрещали прежде этого чиновникам, – фыркнул есаул.

Пригнувшись ближе к другу, Бойченко прошептал:

– Мистиков запретили, но это совсем не значит, что их нет. Прошло всего ничего.

Неожиданно в дверях столпились казаки и городовые дворцовой полиции. Эти блюстители порядка срочно увлекли есаула за собой, а тот не успев придумать новое поручение подопечным, прогремел:

– Закончите с едой, идите в казарму, и во внутреннем дворе обождите.

Ребята, которые только и надеялись, как бы найти способ отлучиться, активно закивали, опять превратившись в китайских болванчиков.

Оставшись одни, они понизили голоса.

– Это наш шанс, отправиться на поиски господина «М», его нельзя упустить, – во взгляде Паши, читалась некоторая отчаянность.

– Вы это что надумали? – чуть было не взмыла вверх ангел-хранитель, но вовремя успела удержаться от этого шумного действа, создав лишь негромкое позвякивание, сродни звона столового серебра.

– Мамуль, мы осторожно выясним, кто этот вельможа, который вручил мне конверт. Ты с нами или в казарме посидишь?

– Конечно с вами! Что за вопрос?

Догадавшись, какого рода, идут переговоры у мамы с сыном, Глеб вставил: – Если тётя Лена идёт с нами, то пусть не летает, а на тебе сидит. Нам звон грома и молний во время негласной вылазки абсолютно не с руки будет.

Тут ангел задёргалась:

– А вдруг и правда, мне лучше в казарме подождать, чтобы вас не подвести?

Но метания её были не долгими. Елена Юрьевна накинула на себя льняное полотенчико, став внезапно видимой и для Бойченко, провозгласила обомлевшему Паше:

– Всё! Теперь я иду с вами. Шума не будет.

– Тёть Лен, вы сейчас на приведение похожи, – пробормотал Глеб, поглядывая по сторонам, в надежде, что пока никто не заметил расхаживающее по столу ткань.

И мама Паши мгновенно остановилась.

– Мам, ты не переживай. Я могу полотенце за пояс засунуть, а ты устройся так, чтобы крылья случайно не зазвенели. Хорошо?

На том и порешили. Оставалось обсудить главный на этот момент вопрос.

– Так, где же нам искать нашего масона? И успеем ли? Срок ведь на сегодня он мне выставил.

– Раз господин «М» здесь был поздно вечером, а вчера, я делаю вывод, что никакого бала не было, потому что я услышал за ужином, как радовались лакеи, что без хлопот лишних обошлось, но огарков свечей им не досталось. Александр I редко же балы тут устраивал. Помнится из учебников, что император говорил, что в Царском селе, в отличие от резиденции в Санкт-Петербурге, он за один день делает работы больше, чем за там за неделю. То есть, поскольку Александр I практически всё время проживает здесь и тут делает основные государственные дела, то возможный шпион, чтобы иметь доступ к царю, мог затесаться среди близких к нему придворных или даже родственников тайно или явно вовлекли во вражескую агентурную деятельность. Из этого всего следует то, что возможно потрет этого неизвестного господина «М» мы отыщем в картинной галерее.

– А если не отыщем? – покусывал губы Паша.

– Тогда мы исключим из списка подозреваемых самых близких родственников императора, – спокойно ответил Глеб.

Но тут Степанцев подкинул новую тему:

– Нужна конспирация.

Бойченко, защёлкал пальцами:

– Вот тут ты верно подметил. Просто так во дворец не попасть. Сразу обнаружат. Ещё самих за шпионов примут. Вряд ли нам второй раз повезёт с Иваном Филипповичем.

– Да уж, на него надеяться нельзя. Кстати, кто его знает, как он себя во второй раз поведёт. У нас пока своих доверенных людей во дворце нет. Есаул мне нравится, но мы его тоже не знаем…

Живо представив, чем это всё мероприятие может закончиться, Елена Юрьевна была готова упасть в обморок, твердя по кругу одну единственную фразу:

– Как это всё попахивает заговором…

Голос сына, прозвучал твёрдо:

– Мам, иначе никак. Сперва мы должны избавиться от конверта, но так, чтобы никому не навредить. Мы не хотим записаться в предатели России.

Друг вторил:

– Без вариантов. Именно так. Обещаю, как только закроем этот вопрос, сфокусируемся на поиске пути домой.

Дипломированному психологу очень не нравилось её положение. Она не имела возможности речами и не вербально влиять на друга сына. И ей пришлось снова довольствоваться тем, что Паша передал Бойченко, сказав двумя словами – «Она согласна», вместо того, чтобы озвучить однокласснику всё то, что Елена Юрьевна вещала в течение пяти последних минут о различных мерах предосторожности.

Образовавшаяся пауза насилу закончилась, Глеба осенило решение, и он незамедлительно его изложил:

– Погодите-ка, когда мы сегодня здесь немного заплутали, я кое-что приметил. В одну комнату около Главной кухни заходили слуги с крытыми блюдами. Много слуг. Очень много слуг. Я хочу сделать предположение, что это вход в некий подземный тоннель, по которому можно попасть в императорский дворец. Не по улице же они всё это туда-сюда носят?

– Голова! Но нам бы карту дворца, чтобы не заблудится.

– И надо переодеться во что-то другое. Я думаю, что казачья справа однозначно не подходит. Кто его знает, кто там во дворце встречает. Может быть, к лакеям с подносами присматриваться никто не будет, вон их какая армия здесь трудится и все как на одно лицо в одинаковых одеяниях.

– И где же нам взять такую одежду? О! Гол! Прямое попадание в ворота! Мы уже знаем, что на первом этаже находятся рабочие помещения. И я полагаю, что всё, что нам нужно мы отыщем на втором! Где-то же они тут все и стираются, и одеваются.

Глеб вскинул большой палец вверх:

– Логично! – парень встал и громким шёпотом проговорил:

– Не будем терять время. Я менее заметный, поэтому мне и идти. Там на месте придумаю, что попросить тряпки, посуду или может, грелку.

Продолжать безмятежно есть было убийственно сложно. Сердце взбудораженного Паши колотилось в буйном ритме. Дыхание сбилось. Руки тряслись. От напряжения голова казалась чугунной и отказывалась соображать. Интенсивно пережевывая всё, что ставилось поварятами на стол, он продолжал ждать друга, дико боясь, что вот-вот и его заставят освободить место, потому что в Людскую стал наблюдаться наплыв голодной обслуги. Мама робко шептала молитвы. И тут на втором этаже раздался невероятный грохот, сродни тому, что могут произвести здоровенные кузова карьерных самосвалов при загрузке в них только что добытой каменистой породы. Это взрывное событие заставило всех подорваться и в панике устремиться на выход, кто-то даже выпрыгивал в окна. Паша от испуга круто дёрнулся и нечаянно сильно прикусил язык. Он скривился от пронзившей боли, но, не обращая никакого внимания на солоноватый привкус крови, тотчас впопыхах, на пример мамы, взмолился, горячо прося Бога о том, чтобы этот жуткий шум не был очередным проявлением шустрости Глеба, в которой он мог навредить себе или окружающим.

Только что забитое до отказа помещение опустело. Лишь на плите и в печи что-то продолжало скворчать, и парили котлы. Один Степанцев сидел неподвижно, выслушивая переживания и неутешительные прогнозы скачущего в шапке сына психолога. И тут вихрем в Людскую влетел Глеб. На нём красовалась тёмно-василькового цвета нарядная ливрея* с белыми вставками на рукавах и галунами**, выглядящая немного проще, чем у большинства лакеев. По-видимому, щегольское одеяние более статусных слуг находилось в другом месте и Бойченко пришлось утешиться тем, что он добыл хоть какую-то одежду для прикрытия.

Елена Юрьевна с умилением захлопала в ладоши, и в противоположность недавним высказываниям, прокричала:

– Он справился! Глеб молодец! Я знала! Я верила!

– Пашка, скорее переодевайся! Потом спрячем наши вещи на дне сундука с полотенцами. Он тут рядом, в кладовой! – командовал взъерошенный Бойченко.

Натягивая необычное и совершенно не удобное одеяние, Паша спросил:

– Что там громыхнуло?

Друг странновато скривился:

– Да так. Я зашёл переодеться в Медную кладовую. А когда облачался вот в это, – он указал на кюлоты с белыми шёлковыми чулками, – зацепил пару стеллажей с посудой, – желая сменить тему, Глеб попытался пригладить взмокшие волосы, и заворчал:

– Причёски не по местной моде у нас, но старые парики я не стал трогать, их вроде уже никто не носит.

Размер наряда лакея более или менее Степанцеву подошёл, а вот туфли молодому богатырю были маловаты, но жаловаться он не стал, стиснув зубы, снося дискомфорт.

В довершении, надев нитяные белые перчатки, и сложив кулаки, как в боевой стойке делает боксёр, Паша выпалил:

– Готово!

Глеб, издав нервный смешок, ответил:

– Ну, что была, не была?

Подмигнув другу, проворно, но чрезвычайно бережно Степанцев схватил полотенце, в котором уже спрятался ангел-хранитель. Немного поколдовав шустрыми пальцами, Паша собрал своеобразный арт-объект, и кое-как притулил к поясу получившуюся тканевую конструкцию, напоминающую нечто среднее между паланкином и качелями, он подобрал справу и осведомился:

– Показывай, где сундук!

Подростки галопом спрятали казачье облачение и поспешили к комнате в Главной кухне.

*ливрея – специальная униформа для лакеев, разновидность удлинённого нарядно оформленного сюртука.

**галун – нашивка из мишурной тесьмы золотого или серебряного цвета.

Глава 6

С глазами дикарей, с подскочившим до небес адреналином, подростки, схватив два подноса с пирожными, накрыв их дутыми металлическими крышками стремглав, будто парный выстрел глубоководной торпеды одним залпом перепрыгнув через пролёты ведущих вниз ступеней, и очутились в ярко освещённом тысячами свечей подземном тоннеле. А там гружёными караванами в двух противоположных направлениях шествовали лакеи с громоздкими и малыми блюдами всех мастей. Сбавив обороты, копируя манеру передвижения, юноши вписались в удаляющийся от Кухонного корпуса поток. Путь казался нескончаемым. Отсутствие понимания, где конкретно находится картинная галерея, заставляло, предельно сконцентрировавшись, искать признаки плана дворца и на их счастье такой чертёж был. Нарисованный на бумаге, висящий, словно картина в позолоченной раме он был прикреплён у самых дверей перед подъёмом наверх. Стараясь не создать пробку в движении, юноши приникли к выглядящей на первый взгляд прозрачной и совсем незапутанной схеме переходящих одно в другое помещений, подписанных витиеватым почерком.

Но уже через миг причудливость составления схемы заставила Пашу взвыть волчонком:

– Вот бы где фотокамера пригодилась! Как они тут вообще всё это запоминали?

– Придётся полагаться только на собственную память, – резонно заметил Бойченко.

Пыжась заучить расположение скопища залов, друзья наперебой забормотали.

– Так, сейчас выйдем прямо в Официантскую, – разобрал первую надпись Глеб.

– Направо Парадная Голубая гостиная.

– Нет, нам туда не надо. Смотри там дальше во флигеле Дворцовая церковь.

– Тогда направо в Зелёную столовую. О, тут рядом Парадный кабинет, нам не туда.

– Так, а что это за Зелёной столовой идёт? Ага, Буфетная. Далее Китайская гостиная.

– Потом Малая Белая столовая и Гол!!! Картинный зал!

– Подожди, там дальше через Янтарную комнату ещё Портретный зал имеется.

– Отлично, в оба заглянем!

И отлепившись от плана юноши по-лебединому вытянув шеи, торжественно понесли пирожные во дворец. Однако уже в Буфетной важного вида лакеи у них перехватили подносы. Не растерявшись, парни, вальсируя между беседующих и смотрящих, будто бы сквозь прислугу, разодетых дам и кавалеров, точно снежинки в зимней вьюге, полетели в Картинный зал, но там их ждало разочарование – в этом мозаичном убранстве висели и античные изображения, и пейзажи, но никак не портреты представителей царского рода. Не унывая, подростки проследовали в Портретный зал, ожидая там обрести искомые ответы.

Всё это время Елена Юрьевна, словно безобидный безбилетный заяц на экскурсии, восседая на поясе у сына, раздвинув полы полотенца, постепенно наполняясь трепетным восторгом, молча разглядывала роскошные залы. Но когда сын вошёл в Янтарную комнату, буквально усыпанную, драгоценной окаменелой древесной смолой, в виде разного рода произведений искусства, она не удержалась от возгласа: