Подвох

Чигринский и сам не заметил, как увлекся новой задачкой.

– А дальше ты сидишь в своем коконе и тащишься оттого, что круче пары-тройки других калек. Твою ж мать!

Чигринский злился: казавшееся близким решение неожиданно развалилось.

– А когда вдруг уступаешь кому-то в этом чертовом хобби, есть отмазка, мол, ну это ж профи или, мол, тот перегибает, превращает хобби из удовольствия в работу… или что «на настоящей работе, наверное, дела ни к черту!»

Сергей не мог принять этот обман самого себя, полагая его и глупым, и нечестным.

– Единственный смысл хобби – это диверсификация рисков, – пришел к заключению он. – Не выходит по службе – переключаешься на хобби, и наоборот. Или как средство от скуки.

Ни одно, ни другое в тот момент Чигринскому не требовалось и помочь не могло. Прекратив диалог с собой, он отнес кружку в раковину, там заметил пустую бутылку, не убранные со вчера тарелки и в итоге решил, что надо бы кухню прибрать.

За этим занятием его и застал звонок отца. Тот звонил редко и обычно по делу, однако в этот раз, по его собственным словам, просто соскучился.

Несколько минут они болтали о том о сем, а когда повисло первое молчание, за которым часто следует фаза прощания, Чигринский неожиданно спросил родителя:

– Пап, слушай, если б тебя спросили, как надо жить правильно, ты бы смог ответить?

– Как правильно?! – удивился отец. – Если бы дали подумать, конечно бы смог. А почему ты спрашиваешь?

– Просто любопытно, что ты по этому поводу думаешь, – усмехнувшись, соврал Сергей. – Так что, подумаешь и ответишь?

– Ладно, – посмеялся слегка отец, польщенный, что его мнение все еще важно для сына. – Перезвоню тебе через полчаса!

Чигринский, давно привыкший жить самостоятельно и не надеяться на помощь родителей, конечно же, не ждал от отца решения. Но на подсказку, намек определенно рассчитывал.

Ровно через полчаса отец заявил, что правильно – это жить своим трудом, заботиться о семье, иметь верных друзей и никогда не предавать их, уважать родителей, держать слово и ладить с законом.

Этому набору правил Чигринский и так давно следовал. Было очевидно, что этого ему явно недостаточно для позитивного мироощущения. Требовалось нечто большее.

В раздумьях он лег на широкий диван. Непроизвольно потянулся руками к лицу, начав прощупывать места, требующие бритья. Серо-зеленые глаза Чигринского уставились на случайно выбранный светильник на потолке. Голова его после вчерашних возлияний с Князевым была тяжела, но несмотря на это, он усиленно искал решение.

Сергея волновало, почему этот нехитрый набор принципов устраивал его родителя. Сколько он помнил отца, тот никогда на жизнь не жаловался, хотя особых успехов и не добился. Чета Чигринских жила скромно, всегда варились в своих мелких заботах: работа, дача, поездки в отпуск, покупки, праздники…

«Может, в этом и ключ? – сверля взглядом потолок, спрашивал себя Сергей. – Они всегда были в небольшой нужде, им было совсем не до успеха и славы. Да и времена тогда другие были».

Полежав еще немного, он, однако, решил, что времена тут ни при чем, что просто критерии успеха были тогда другими:

– Все равно ж были рядом соседи, знакомые, друзья – кто-то, кто добился заметно большего. Не верю, что ему так и не встретился его Паша Зверев… Нет, никак не верю!

Лезть, однако, к отцу, а тем более к маме, с новыми расспросами Чигринский не решился. Он понимал, что чем больше странных вопросов будет задавать, тем больше будет тревожиться за него мама, у которой и так со здоровьем проблем хватало.

– А спросим-ка мы деда! – осенило его.

Дед его слыл человеком принципиальным, твердым и не раз критиковал Сергея за его потребительское отношение к миру.

– Главное, жить по справедливости! – не раздумывая ответил тот внуку. – Вот что главное.

Сперва усмехнувшись столь простому ответу, Сергей вспомнил о нем во время прогулки по поселку. Незнакомая женщина, проходя мимо двух ссорящихся ребятишек, неожиданно вмешалась в их спор:

– Посмотри, ты сильнее и выше его. Разве можно кататься на самокате больше только потому, что ты сильнее?

– Но это мой самокат! – не соглашался первый мальчик.

– Ты сам меня позвал! – возражал второй.

– Вот видишь, ты сам позвал его. Не для того же, чтобы он смотрел, как ты катаешься? Поэтому надо по очереди кататься, согласен? Так будет справедливо!

Оставив детей, она улыбнулась оказавшемуся поблизости Чигринскому и, довольная собой, проследовала дальше. На секунду Сергей почувствовал себя неловко, словно это он, как мужчина, должен был научить уму-разуму этих детишек.

«Может, и правда что-то есть в этом? – спрашивал себя Сергей. – Можно не быть суперуспешным богатеем, но быть хорошим человеком. Не прохиндеем, не гнилушкой, а таким, которому за себя не стыдно – ни перед праотцами, ни перед Богом, ни перед самим собой!»

На миг представив «обновленного» Чигринского в компании Зверева и его приятелей, он ощутил себя намного увереннее. Как будто внутренняя твердость, этот стержень нравственных принципов, дала ему способность смотреть на них всех свысока, чуть ли не с презрением. Ведь, по суждению Чигринского, все они были готовы родную мать продать за горстку своих миллиардов и успех их «Доси».

– Определенно, в этом что-то есть, – пробормотал себе под нос Сергей, искренне удивленный такому течению его мыслей. – Выходит, дело дед говорил!

3

До самого вечера Чигринский жил мыслями о своем нравственном величии, попутно решая оставленные женой бытовые проблемы. Убрал в доме, запустил стирку, наполнил опустевший холодильник продуктами, заплатил по коммунальным счетам и даже сгреб опавшую на заднем дворе листву.

Душа его успокоилась, ум прояснился. Сергей готовился к тихому ужину в одиночестве, когда в дверь позвонили. Они с Татьяной были в поселке новенькими, от соседей держались особняком, а потому звонок этот был совершенно для него неожиданным.

– А-а?! – увидев на пороге Дарью, Чигринский удивился еще сильнее.

На первых двух курсах института Дарья была его девушкой: они неплохо ладили, и вместе им было весело. Затем их небольшая ссора свела его с Татьяной – в ту пору Дашиной подругой. Чувства их вспыхнули, между ними завязался роман, и, так как Татьяна отнеслась к этим отношениям более серьезно и бережно, чем ее подружка, отношения эти закончились браком.

Ни Чигринский, ни его супруга с Дарьей не ссорились, однако, учитывая характер ее прежних отношений с Сергеем, она была редким гостем в их доме. И вот теперь Дарья стояла на пороге, незваная, нежданная, с хитрой улыбкой и тяжелым пакетом в руках.

– Не ждали?! – сделав манерный жест рукой, спросила она.

– Вообще удивила! – согласился хозяин. – Заходи! Ты как через КПП пробралась?

– Я мастер удивлять, ты же знаешь!

– Ага. А что в пакете?

– Пиво, естественно! Не так много, как нам нужно, – хитрая улыбка озарила лицо Дарьи, – но сколько смогла унести… Ну, а где Танька?

Она скинула с плеч пальто и без стеснений бросила его Чигринскому в руки.

– В Европу уехала.

– О-о-о! – неподдельно удивилась гостья. – Значит, мы с тобой сегодня пьем и танцуем?

– Посмотрим, – усмехнулся хозяин.

– Никаких посмотрим! Когда еще такой шанс представится? – Она театрально прильнула к груди Чигринского. – Кстати, а почему ты не в Европе? Может, вы поссорились?

– У меня дела еще просто. Во вторник, думаю, тоже рвану.

– М-м, это скучно. Лучше бы вы поссорились!

– Какие наши годы, успеем еще, – отшутился Сергей, унося ее пальто в гардеробную.

Дарья неспешно осматривалась в гостиной Чигринских, с улыбкой разглядывала старые фотографии на стенах, кухонную утварь, мебель.

– А я сегодня на роботакси приехала! – не оборачиваясь к хозяину, весело объявила она.

– О! И как оно? – Хотя полностью роботизированный транспорт разрешили почти год назад, Сергей предпочитал обычные машины с живыми водителями.

– Прикольно! Сначала жутко, а потом прикольно. Можно болтать, не боясь, что услышат тебя. Даже песни петь можно!

– Вот уж прелесть, – не разделял ее восторга Чигринский. – Скоро этими роботаксами весь город заполонят… вместо каршеринга.

– И не говори, дорогой, роботы теперь повсюду. – Дарья закончила осмотр гостиной и уселась за стол. – Открой мне баночку, пожалуйста!

– Что, и в ваших маркетах тоже роботы?

– Да, – сморщилась Дарья, – и у нас тоже. Цифровизация хренова…

– Ты что же, против прогресса? – съязвил Сергей и протянул ей открытую банку.

– Да мне вообще пофиг до прогресса! Ты же знаешь! – Она с удовольствием пригубила едва холодного пива. – Но криво пока все выходит.

– В смысле? Расскажи.

– Да что тут рассказывать? Штрих-коды заменили микрочипами, кассиров повыгоняли. Ты б видел этих теток! Я чуть не заплакала, когда их увольняли.

– Вот уж не поверю!

В представлении Чигринского его бывшая была исключительно циничным человеком, которого не мог разжалобить вид увольняемого персонала.

– Да правда! Сам подумай, куда им теперь идти, как зарабатывать?

– Не знаю, – готовя закуску, честно признался Чигринский. – Пусть образование новое получают.

– А дома мужья, которые раньше таксистами были. И какое, на хрен, образование в пятьдесят лет?!

– Да, им не позавидуешь, – согласился Сергей. – В периоды технологических революций всегда так происходит. Но вы-то хоть сэкономили?

– Это самое смешное! – задорно рассмеялась гостья. – Текущая выручка упала, прикинь!

– Странно. Люди не хотят в магазины без кассиров ходить?

– Людишки-то так же ходят, а вот средний чек упал. Интригует?

– Да, любопытно.

– Босс наш тоже любопытствовал. А потом провели инвентаризацию и все вскрылось. Оказалось, что процент воровства вырос в четыре раза! Заценил?

– Как так? Будешь бутеры горячие?

– А то! Мне два, но посуше, ты ж знаешь, как я люблю.

– Ага. Так как они тащат?

Чигринский включил духовой шкаф и достал багет. Он пребывал в прекрасном настроении, да и по обществу своей старой подруги сильно соскучился.

– Эти ушлые человечки научились отковыривать чипы. Я закурю?

– Нет, на улице.

– Сереж, там же холодно! Можно я у вытяжки аккуратненько?

– Лучше дверь на балкон открой – и туда.

– Ладно. Так вот, мы эти чипы горстями потом из-под прилавков вытаскивали!

– Прикольно!

– Ни фига не прикольно, Сереж. – Она прикурила сигарету и с наслаждением затянулась. – Меня из-за этого с бонусом годовым прокатили. И ты представляешь, это несмотря на то, что я сразу была против этих меток!

– Несправедливо.

– Еще как. Суки!

С работы разговор перешел на политику, а затем – на общих знакомых. Дарья обожала перемывать кости друзьям и коллегам, язвительно высмеивать их слабости и оплошности. Хотя Чигринский и не считал это достойным занятием, он не мог не признать, что Дарья в этом деле была мастером.

– Слушай, Дашка, ты замечаешь в других лишь их недостатки, – посмеиваясь, сказал он. – Как будто у них нет никаких достоинств! Это несправедливо.

– Ой, а ты у нас прям поборник справедливости! – притворно возмутилась она.

– Что-то имеешь против справедливости? – услышал заветное слово Чигринский. – Не лыбься, это серьезный вопрос.

– Да это ж туфта полная! – звонко рассмеялась Дарья.

К тому моменту она опустошила уже три банки, однако голос ее все еще был четок, а движения уверенны. Как и в юности, пьянела она очень медленно.

– Да почему туфта-то? – улыбнулся Сергей. Ему очень нравился ее искренний смех. – Разве это плохо – поступать по справедливости?

– Сейчас я покурю и все расскажу тебе о твоей справедливости! – на ходу доставая сигарету, направилась к балконной двери она.

– Давай на улицу, а то провоняет все. Сейчас принесу тебе куртку.

– И себе захвати, мне одной скучно!

Они вышли, сели за уличный столик. Жадно затянувшись, Дарья выпустила в небо несколько колец дыма.

– Так вот, про справедливость… – начала она, в предвкушении широко улыбаясь.

– Ну, что у тебя на нее?

– Вот представь: кораблекрушение, необитаемый остров, двое спасшихся. Все как обычно, значит. Большой такой сильный мужчинка и хрупкая девушка. Им голодно, целый день они ищут еду, и под вечер ей удается поймать мелкую зверушку.

– Зверушку? Допустим.

– Да! Вот такусенькую всего! – Она показала пальцами сантиметров двадцать.

– Ладно, что дальше?

– А дальше ты, дорогой, скажи! Как им поделить добычу? По справедливости если? – Дарья расплылась в улыбке и спешно затушила тоненькую сигарету, рассчитанную всего на две-три затяжки.

– Как? Так, как они договорились изначально.

– Они никак не договаривались! Ну, чего молчишь?

Чигринский догадался, что вопрос ее был с подвохом.

– Что бы я ни ответил, ты скажешь, что я неправ, – усмехнулся он.

– Да бли-и-н! Чего ты как маленький? Говори уже!

– Поровну?

– Это самый банальный ответ! И самый неправильный, как ты понимаешь! – довольная собой, она рассмеялась.

– Почему же? – После выпитого ум Чигринского был уже не столь хорош, чтобы решать сложные задачки.

– Потому, что девушка весит каких-нибудь пятьдесят килограмм, а мужчинка – девяносто. И чтобы им одинаково насытиться… ведь это же справедливо, да? Для этого им надо поделить зверушку в пропорции пять к девяти. Не ошиблась с цифрами?

– Не ошиблась, – с улыбкой кивнул Чигринский. – Это и есть правильный ответ?

– Ты меня спрашиваешь?! – шутливо возмутилась Дарья. – Это ж ты у нас за справедливость радеешь!

– Так что, это правда все?

– Нет конечно! – воскликнула она и, увидев неподалеку соседку, шкодливо прикрыла рукой рот. – Кстати, может, сюда пива притащим? – прошептала она. – У вас тут славненько.

– Жди!

Через минуту Сергей вернулся с пивом и чипсами. Впервые за последний месяц он чувствовал себя дома комфортно, удовлетворенно. С Дарьей ему было легко и весело.

– Ты помнишь, кто поймал зверька? – тотчас спросила она.

– Конечно помню – девчонка.

– Верно! – словно ребенок, радовалась Дарья. – А значит, надо дать больше тому, кто больше сделал! Это ведь тоже справедливо, так?

– Ну да, прикольно! – согласился Чигринский.

Такой дележ добычи в понимании банковского служащего, привыкшего к системе бонусов за результат, был гораздо более справедливым, чем равный раздел и тем более раздел исходя из нуждаемости.

– А еще прикольней то, что сильный мужчина может и должен брать на себя больше тягостей, чем слабенькая девушка, – подмигнула Дарья. – И даже если бы зверушку поймал он сам, то по гребаной справедливости даме надо было отдать большую часть. Ну? Как тебе?!

– Забавный пример. Сама придумала?

– Это еще не все, мон шер! – сделав несколько глотков, высокомерно произнесла Дарья. – Теперь подумай: сила мужчины нужна им обоим. Шалаш какой-нибудь построить, от зверей отбиться… И по такой справедливости выйдет, что его-то им надо накормить в первую очередь! Если он будет есть мало, то заболеет, ослабнет и сделать этого уже не сможет. Понял, сколько их, твоих справедливостей?! – победоносно заключила она.

– Дашка, неужели ты такая умная? – подтрунил над ней Чигринский.

– Да блин, Сережа! Хорош держать меня за пипетку тупую! Я же и обидеться могу.

– У-тю-тю, какие мы нежные! Прикольно сочинила. Складно. Я бы не смог так.

– Ладно, не комплексуй, – снисходительно махнула она рукой, – это я в женском журнале прочитала!

Брезгливо-растерянное лицо Чигринского вызвало у нее безудержный смех.

– Лучше бы ты сама придумала, – морщась, ответил на ее хохот Сергей. – Ненавижу женское чтиво.

– Да ты, выходит, сноб! – Дарья уже несколько раз порывалась отхлебнуть пива, но новый приступ смеха всякий раз мешал ей. – Зри в суть, забей на… В общем, забей на журнал!

Чигринский делал вид, что все еще ошарашен. Дарья продолжала смеяться.

– Будь по-твоему, забьем на «Космо», – стал серьезным он.

– Я не говорила, что это был «Космо»!

– Пох! Смотри, в этой истории описывается пять принципов. Первый – «поровну», второй, когда они делят по весу, – «по потребностям». – Сергей загнул два пальца. – Третий, получается, «по заслугам», да же?

– Же да!

Довольная произведенным эффектом, Дарья опять закурила.

– Дальше… Что там у нас было? А! То, что мужик крепче. Назовем его «по возможностям». Не совсем точно, но думать над словами влом. И последнее тогда…

Чигринский задумался.

– «По способностям», может?

– Сойдет.

– И что дальше? – чуть задумавшись, она откинулась на спинку скамейки, выпустила вверх несколько колец дыма.

– Помнишь, социалистический лозунг – «каждому по труду», коммунистический – «каждому по потребностям»?

– Ну.

– Гляди! – нащупав интересную идею, загорелся Сергей. – Все пять принципов, этих правил дележки… каждый по-своему справедлив.

– Я ж говорю, нет универсальной справедливости!

– Да нету, нету, но не перебивай, пожалуйста!

Дарья приподняла плечи, развела руками.

– Смотри, Даш, справедливым будет считаться тот вариант, который в большей степени принимается обществом. Даже поощряется им.

– И к чему ты это?

Она покинула полулежачее положение и закуталась в тонкую золотистую куртку.

– Я к тому, что справедливость, выходит, понятие не объективное, а культурное! В одной культуре больше поощряется успех, в других – забота о слабых и равенство. А уж если брать исторические культуры…

Дарья ничего не ответила, лишь пригубила из своей баночки. Чигринский никогда не мог понять ее любовь пить пиво прямо из банки.

– Выходит, справедливость – это всего лишь следование общественным догмам. Иными словами – угодливость обществу.

С этим неожиданным выводом Сергей перевел на свою бывшую взгляд и только тогда заметил, что та подрагивает от холода.

– Давай, согрею тебя, что ли. – Он подвинулся к ней, расстегнул свою куртку и прижал к себе. – Совсем ты замерзла.

– Давно бы так! – прижалась к нему Дарья.

– Получается, что мораль и нравственность, – продолжал свою мысль Чигринский, – это лишь выполнение общественных установок, лишь угода обществу. Да же, Даш?